Основано на реальных событиях

Гилберт проснулся довольно поздно по собственным меркам, когда за окном уже было светло, как днём, а настенные часы показывали без пяти восемь. Не зная, спит ли Иван или нет, он решил не заходить к нему в комнату, а пойти искать продовольствие, и заодно, если повезёт, самого Ваню на кухню. Продуктов питания, как и друга, на кухонном столе не оказалось, а лазать по чужим шкафам и холодильникам Гилберту не позволили совесть и воспитание. Он присел на кухонный диван и решил подождать, сам не зная чего. Когда через пару минут Иван не объявился на кухне, а живот предательски закричал, Гил решил переступить через себя и заварить хотя бы чая, ведь кофе, насколько он помнил, у Вани всё же не водилось. Открыв тот шкаф с чаем, он завис на несколько минут. Чая было много... Даже не так, чая было СЛИШКОМ много по мнению немца. Из тяжких раздумий по поводу того, какой чай можно и стоит брать, его вырвала громкая телефонная трель. Не зная, кому звонят, кто это и нужно ли брать трубку, Байльшмидт заметался по кухне, прищемив палец дверцей шкафчика с чаем. В итоге он решил взять трубку домашнего телефона, больше похожего на домофон, так как тот уже начинал действовать ему на нервы. Гилберт поднял телефонную трубку и растерялся. Теперь он понял, что абсолютно точно не знает, кто звонит и имеет ли он право отвечать на этот звонок. Однако его размышления прервал высокий женский голос. –Алло, Иван, ну ты там как? Ждёшь уже нас? Ты сейчас не один, так ведь? –не прекращая засыпала потоком вопросов девушка. –А? –это всё, что смог выдавить из себя Гилберт. –Иван? Это не ты? –удивлённо раздалось на том конце провода. –Нет... Вроде–на ломаном русском ответил пруссак. –Ах, так это ты? Тот милашка, о котором все уши прожужжал Ивашка? –девушка очень быстро что-то говорила, да так, что Гил, изучавший русский уже некоторое время не понимал ни слова. –А–глубокомысленно изрек Гил, не зная, что ещё можно сказать. –Ой, нагрузила тебя, да? Прости-прости–смущённо проговорила она –Просто скажи Иваше, что мы едем. Ах, да, я кстати Оля–сказав это, девушка отключилась. А Гилберт, так и не осознав до конца, что сейчас произошло, остался стоять в коридоре с телефонной трубкой в руках, ошарашенно поглядывая то на неё, то на входную дверь. Спустя пару минут такого бессмысленного действа, входная дверь со скрипом отворилась. –Ваня? –позвал Гилберт, всё ещё стоя посреди коридора с телефонной трубкой в руке. –А кого ты ожидал увидеть? –тихо посмеиваясь, запер дверь Иван. В ответ Гил только шумно выдохнул. Ваня, в домашних шлепках прошёл мимо немца на кухню, громко ставя пакет на стол. –Оля звонила? –спокойно спросил Ваня, разбирая пакет –Или Наташка? –Оля–кивнул Гилберт, аккуратно кладя трубку и подходя к другу помогать разбирать продукты. –Едут наверное уже? Прости, что не предупредил тебя о том, что ко мне приедут сестры–он выпрямился и посмотрел Гилу в глаза таким невинным, извиняющимся взглядом, что Гилберт не мог даже думать о том, чтобы на него разозлиться. –Alles ist gut–кивнул Байльшмидт . Одарив его солнечной улыбкой, Ваня пошёл ставить чайник, а Гилберт сел на диван, покорно ждать сестёр Ивана. Входная дверь протяжно заскрипела, вырывая Байльшмидта из мягких объятий дремы. Он не знал, сколько прошло времени, хотя по ощущениям всего пара минут. Гил подскочил на месте, пытаясь хоть немного привести себя в порядок под умилительное хихиканье Вани. А тем временем дом наполнялся шумом всё больше и больше. Уже переобувшись, на кухню вошли две очень похожие между собой девушки–только одна, с короткими и совсем уж светлыми волосами была выше второй–с длинными, светло-русыми волосами. Она была намного злее на вид и с полминуты оценивающе глядела на сжавшегося в углу дивана под её пристальным взглядом Гилберта. –Блять, Ваня, какого.. –она обернулась на стоявшего позади Ваню и, видимо, хотела высказать всё, что думает о бедном немце, но была нагло заткнута второй стоящей рядом девушкой. –Наташа! Не матерись! –коротко стриженная девушка, что была Ольгой, как понял Гилберт по ее голосу, приложила руку к её рту и укоризненно покачала головой. –Девочки, ну–мягко попытался разнять их брат, видя, что Наталья готова убить сестру прямо здесь и сейчас. –Кстати, Гилберт, знакомься–это моя семья! С Олей, старшей, так понимаю ты уже знаком–мило улыбаясь, Ваня обнял девушек, стоящих по разные стороны от него. –Ага, guten Tag, die schwestern meines zukünftigen mannes–ровным тоном ответил Гилберт –Че? По русски шпрехай–Наталья, младшая, резко наклонилась к лицу Гилберта с презрением и раздражением глядя на него. –Добрый день, ээ–замялся Гил, не в силах подобрать русские слова. –Ладно, остановимся на том, что ты нас не проклял–младшая плавно отстранилась от него, быстро говоря о том, что ей нужно разбирать вещи и удаляясь в комнату. На кухне остались Ваня и Оля с Гилбертом. Ольгу он боялся уже меньше, по телефону она произвела на него впечатление доброй и заботливой девушки. Подходя ближе к нему, Оля окинула оценивающим взглядом всё ещё сидящего на диване Гила. –Бедненький ты мой, худющий какой, ужас! –она начала активно мацать его за щеки, причитая –Иван, какой ужас, ты почему парня не кормишь? –она злобно зыркнула на стоящего рядом Ваню –Ну ничего, миленький мой, откормлю тебя, будешь хоть как человек выглядеть, а то вон дохлик какой! Возможно, Ольга была даже слишком заботливой... Гилберт начинал сильно сожалеть, что вообще связался с этим прекрасным русским парнем, к которому уже как полгода испытывал гораздо более тёплые чувства, так ещё и познакомился с его ебанутой семейкой. В их ебанутости он не сомневался ни секунды. Однако его Ваня, не будь дураком, тактично выпроводил сестру вслед за младшей разбирать вещи в комнату, а сам остался наедине с Гилбертом. –Итак, теперь вторая комната занята и нам надо решать, где и как мы будем спать–начал Иван. –А что не так?–перебил его Гилберт –У нас в гараже была какая-то раскладушка вроде–не обращая внимания на слова Гила бормотал Ваня –Решено! Сейчас идём туда, приносим, а там решим–и не дождавшись слов от гостя, Иван взял его за руку и потащил за собой из дома. Гараж находился на участке дома, в десяти шагах от крыльца. Увидев это строение, язык у Гилберта не повернулся назвать это гаражом! Просто груда кирпичей с огромной железякой посередине! А уж когда Брагинский начал активно подбирать ключи к этой железяке и греметь на всю округу, Гила поразил настоящий культурный ахуй! –Гилушка, помоги может, а? –пока пруссак стоял, в шоке смотря на российский гараж, Ваня успел отпереть, зайти, проебать фонарик (единственный источник света в гараже, так как лампочку похерили ещё давно) и теперь из-за груды непонятных вещей тащил ржавое нечто, что гордо именовал раскладушкой. –А–выдавил из себя Гилберт, смотря на радостного Ваню, что удобно перехватил сложенный металлический каркас с потасканным матрацем внутри него. –Не стой столбом, пошли уже в дом–И обернувшись через плечо, задорно подмигнул Гилберту. "Всё. Пиздец"–даже не зная русского мата, слово само по себе возникло в голове Байльшмидта. Когда сердце пропустило пару тяжёлых оглушающих ударов, Гилберт понял, что влип окончательно. Он не смел двинуться с места, смотря вслед удаляющемуся Ивану, а его лицо адски горело, возможно даже поднялась температура. Пара последних секунд прошли как в замедленной съёмке, он разучился дышать и думать, контролировать своё тело и эмоции, он разучился жить без этого чудесного человека, забыл всю жизнь, что была до их знакомства. Гилберт Байльшмидт влюбился, окончательно и бесповоротно. Этому не было опровержений, этому не было сопротивления. Только жгучесть, жар во всем теле и бесформенность мыслей были у него при любом, даже самом невинном оказании внимания чудесного Ивана ему, столь не подходящему привычному образу жизни объекта обожания. Гилберт непригоден для жизни в России, а Ваня ни за что не согласится покинуть родную страну. Гилберт непригоден для любви к Ивану, Гилберт непригоден для отношений с людьми, Гилберт непригоден... Просто непригоден, вот и всё! Под взглядом проницательных аметистовых глаз он разучился дышать, разучился ходить и чувствовать всё, кроме безграничного восхищения и смертной тоски по настолько далёкому, словно Эарендель, Ивану Брагинскому Протянуть руку вперёд, коснуться его несомненно мягких, шёлковых волос и сдернуть этот остоебавший шарф с несомненно хрупкой, тонкой, фарфоровой шеи, навалиться всем телом на него и затянуть в несомненно сладкий и долгий поцелуй, повалить на твёрдую, несомненно скрипучую кровать и просто быть рядом, быть вместе, быть... –М? Что-то не так? –Ваня обернулся и невинно похлопал своими светлыми, пушистыми ресницами. Гилберт очнулся словно от гипноза, с нескрываемой паникой в глазах смотря на свою собственную руку, касающуюся Ваниного плеча. –А–не то вопросительно, не то облегченно на выдохе произнёс Гил –Ich bin... Nein–прошептал он больше сам себе, нежели Ване. Он знал, что тот его не поймёт, но себя не видел смысла обманывать. Дорогого ему человека дурить тоже не хотелось, но так было лучше, по крайней мере для Вани. Гилберт искренне в это верил, а потому просто предпринял попытку разрядить обстановку фразой на русском –Да, я в порядке –Милейший акцент–хихикнул Ваня и от его смеха сердце ушло в пятки –Я рад–и словно издеваясь над бедным, истерзанным сердцем Гилберта улыбнулся так солнечно и жизнерадостно, что Гил сильно пожалел о том, что не рисует и никогда не рисовал... Он хотел запечатлеть эту улыбку не только у себя в памяти–он хотел показать эту улыбку всему миру, при этом говоря, что принадлежит она только ему, заносчивому красавцу-немцу. Пока они были вне стен старого деревянного домика, для Гила не существовало остального мира, не было никаких людей, кроме Брагинского. Но как только носок обуви коснулся первой ступени крыльца вся магия разом испарилась, оставляя место для шумных сестёр и осознания того, что твоя любовь останется безответной, как бы ты того не хотел! Россия-она такая. Растопчет твои желания о свои консервативные взгляды, покажет худшие стороны как европейской, так и восточной культуры и не даст свернуть с общей дороги на свой собственный путь. Вернёт к обществу, ткнëт, как кота мордой в пол, в твои ошибки и заставит совершить новые, чтобы всегда было, что припоминать. Он бы с радостью расстался с ней прямо в этот момент, уехал бы вновь куда глаза глядят и больше бы никогда не вернулся в эту страну, если бы он до сих пор мог отгораживаться от правды, что жизнь показывает ему не в глаза, а сразу в мозг, в сердце! Не лучше он живёт, чем Ваня, не лучше. Да, не хуже-это уж точно, но лучшего ничего нет. Он живёт по-другому и всё тут! Для них привычны разные вещи, для них привычны разные стороны жизни и способы приспособления к этой самой жизни. До мурашек по коже жуткий скрип наполнил большую светлую комнату. Гилберт был бы рад не слышать его никогда (в этой жизни уж точно), но теперь кажется он заболеет гиперакузией –Прости, хаха–Иван мягко повернулся к Гилу, отрываясь от попыток разложить несчастную раскладушку –А? За что? –Байльшмидт с трудом заставил себя сосредоточиться на словах Вани, не думая больше ни о чем другом. –Ты так съежился от этих звуков, бедненький–к нему тихо подошла Оля, аккуратно кладя свои изящные, бледные руки немцу на плечи. –Всё... В порядке–сглотнул Гилберт, в ту же секунду жалея о том, что был так уверен в том, что звуков хуже быть не может. Может, однозначно. Ужасающая, леденящая кровь смесь звуков разнеслась по всему дому. Это как лучший оркестр Преисподни вознёсся сюда, в маленький дачный российский домик. –Ауч! –вскрикнул Ваня, потирая рукой ушибленный лоб. –Что случилось? –в один голос произнесли Гилберт с Ольгой. Один правда крайне взволнованно и криво, с акцентом, а вторая с непередаваемой смесью искреннего интереса и ужасающего беспокойства. –Жив–рассмеялся Брагинский и вскинул одну руку вверх с зажатой между пальцев немалой ржавой пружиной, а в другой держа половину прогнившего каркаса того, что осталось от раскладушки. –Доломал всё таки! –насупилась Оля, убирая руки с плеч Гилберта и ставя их по бокам, принимая довольно угрожающий вид. –Оно само–начал было Иван, но тут метнул взгляд на лучшего друга. По спине Гилберта пробежался табун мурашек, и они, не сговариваясь, начали ужасно смеяться. Безостановочно, но не то чтобы беспричинно. Причина была, просто они её ещё не осознали. По крайней мере так было для Гила. Возможно, было что-то до ужаса притягательного в глазах друга или в совсем небольшой царапине на лбу, что оставила злосчастная пружина, а возможно дело было в их ментальной и не только связи. Они часто одновременно звонили друг другу, думали об одном и том же и радостно, словно маленькие дети, вместе смеялись. –Что ж–отсмеявшись, заключил Иван –Раскладушки больше нет. Придётся нам спать вдвоём–он кивнул в сторону кровати –Не потесню? –Keineswegs, mein Schatz–усмехнулся Гилберт. –Вот и порешали–хлопнула в ладоши Ольга –В таком случае, приглашаем вас пообедать, Ната наверное уже доделала всё –договорив, девушка изящной походкой удалилась из комнаты. –Еда-это хорошо–шуточно хлопнув себя по животу промурлыкал на английском Ваня –Так что принимай предложение и пошли! –Как будто от меня тут что-то зависит–хмыкнул Гилберт, первым проходя на кухню. На столе были русские щи из квашеной капусты.