Bad habits

Этот проект стоил ей слишком дорого. Не счесть, сколько раз ей за эти полтора месяца хотелось убивать или быть убитой. Сколько чашек кофе было выпито, а слез пролито. Сколько часов она не спала, пытаясь успеть к дедлайну. Сколько мата лилось на голову вампирши-начальницы, с каждым новым драфтом меняющей требования. Как она только не умерла от икоты, бедняжка. Наконец, презентация торжественно отгремела на всех голубых экранах ее офиса, а заслуженная похвала и премия — были получены. С чистой совестью и полной бутылкой виски она едет домой. Кен приезжает к ней спустя два часа, с цветами и двумя пакетами еды. — По твоему сияющему виду могу сделать вывод, что все удалось, — он опускает сумки на пол и обнимает ее, окутывая ставшим родным за эти несколько месяцев ароматом металла и машинного масла. Она прижимается к нему, утыкаясь носом в его широкую, тёплую грудь. — Ага, — улыбается она, — Пошли праздновать, — демонстрирует бутылку, проходя внутрь квартиры. — Если будешь опять приставать, я уеду, — смеётся Дракен, переобуваясь. — Только когда напьюсь, — подмигивает она, накрывая на стол. Оба уставшие после рабочего дня, они едва справляются и с половиной виски. Заменяют алкоголь чаем, доедают гору купленных Кеном закусок под видео с ютуба, которые они почти не смотрят, рассказывая друг другу новости. Она лежит у него на плече, а он и не возражает, приобнимая ее одной рукой, время от времени целуя в макушку. На неё иногда до сих пор находит, когда она, потеряв бдительность, вспоминает тот абсолютно бессмысленный, насквозь уебанский поступок Майки. Кен все понимает. Сам побывал в ее шкуре. Он сам не знает, каким чудом ему удалось сдержаться, когда, пьяная в дрова, она полезла к нему целоваться во время очередного сеанса «психотерапии» на полу подсобки его магазина. Но он мягко остановил ее за плечи, прижал к себе и баюкал, как ребёнка, шептал какие-то глупости, в которые и сам с трудом верил. О том, что Майки, которого он знал, просто не мог так поступить с ней без причины. К его удивлению, она ему поверила. — Ладно, — говорит Кен, — Поеду-ка я домой. Она смотрит на него, как на умалишенного. — Оставайся у меня. Все равно я недостаточно выпила, чтобы приставать. Глубокой ночью она сквозь сон чувствует, как матрас прогибается от веса чужого тела. Простыни шуршат в темноте, а одеяло пропускает внутрь ее теплого, уютного кокона холодный воздух. Маленький нос утыкается ей в плечо, руки обнимает за талию, притягивая ближе к себе. Вот только Кенчик здесь, тихонько похрапывает, его грудь мерно поднимается и опускается под ее рукой. Она медленно поворачивается, обнимает его за шею и целует в волосы. Проснувшийся Кен ворочается. — Что-то случилось? — Нет. К нам тут, кажется, котёнок залез. Рюгуджи хрипло смеётся, притягивая ее ближе к себе. — Я так соскучился, — говорит Майки в темноте. Сразу обоим. Она двигает бёдрами, чуть толкая его в сторону. — Иди сюда. Майки никак не реагирует целую минуту, а потом перелезает через неё, оказываясь между ними. — Я так соскучился, — повторяет он, засыпая. *** Конец декабря выходит, как и всегда, веселым. Стремясь закрыть ки-пи-ай-и, все работают, кажется, с утроенной силой, нагружая ее с самого утра и до позднего вечера. Она снова выходит из офиса в одиннадцать. Когда шеи касается лезвие, а смутно знакомый голос, обслюнявив ей ухо, называет ее принцессой и просит не рыпаться, она уже даже не удивляется. Молча бьет незваного гостя со всей силы локтем в бок. К ее удивлению, Санзу, тоненько вскрикнув, валится на колени. — Это как это я сейчас сделала? Она уставляется на него, скулящего, сгорбившегося у ее ног. Он касается головой ее коленей, и что-то в ней ломается. — Ты живой? — спрашивает она, неосознанно перебирая его волосы. — Нет, — едва слышно отзывается Харучие. Она горестно вздыхает, опускаясь рядом с ним, помогает ему подняться и сесть в машину. На животе у него огромное, расползающееся пятно крови, и ей становится понятно, как ей удалось вывести его из строя. — Куда тебя вести-то? — спрашивает она, заводя мотор. Он вводит в навигаторе ее же домашний адрес. — Это ещё что такое? — спрашивает она тоном хозяйки, обнаружившей на новеньком, вчера только купленном ковре желтую подозрительную лужу. — Утром я уйду, — хрипло, тяжело дыша, отвечает он. — Где-то я это уже слышала, — хмыкает она, трогаясь. Дома она опускает его на диван и задирает край рубашки. — Не терпится меня раздеть? — смеётся он, но заходится надрывным кашлем. — Рану проверяю, Слюнявый, — отгрызается она в ответ и уходит в ванную. Возвращается с полотенцем и отдаёт ему, чтобы он зажал рану, но ему едва хватает сил, чтобы прижать, как следует. Закатив глаза, она садится рядом и делает это сама. Она чувствует, как его мелко трясёт, как он часто дышит, хватая воздух обветренными губами. Оценив ее медицинские навыки, он все же берет у неё телефон, звонит кому-то из банды и просит прислать сюда врача. В это время в замке поворачивается ключ. — Я дома, — говорит Майки с порога, сбивая снег с ботинок. — А я тут…котёнка на улице подобрала, — улыбаясь, говорит она, когда Сано заходит в гостиную. — Скорее уж злобного бездомного пса, — холодно отвечает Майки и подходит ближе, чтобы рассмотреть его ранение, — Врача вызвал? Дома это не зашить. Харучие кивает, прикрыв глаза. Через двадцать минут ее телефон снова звонит, и неизвестный сообщает, что они вместе с врачом прибыли. Санзу говорит, что сейчас спустится. В это время Майки отбирает у него телефон, бегло смотрит на номер. — Коко, поднимайся лучше сюда, он сам не доковыляет и истечёт кровью в лифте. Я помогу его спустить. Когда Сано идёт открывать дверь, Харучие поворачивается к ней и говорит очень тихо, чтобы Майки не услышал. — Спасибо, принцесса.