Stammi Vicino: Become Human

      Распорядок дня был безупречен. Ни разу не сбился с места программы, каждый прыжок идеален. Юри всегда был безупречен. Но, по-видимому, идеальное не всегда означало хорошее. Это была та концепция, которую ему было трудно понять. Хотя каждый шаг был в точности таким, как был описан в программе, его оценки всегда были низкими. Это было одинаково для всех андроидов в его положении. Их программы были выполнены в совершенстве, но их оценки оставались низкими. — Это производительность, а компонент. — знакомый голос Виктора Никифорова разнесся по комнате, привлекая внимание Юри. — Твое катание идеально, но ему не хватает... души.       Теперь, глядя на Виктора, Юри склонил голову набок: — Я не понимаю. — Да, этого следовало ожидать, — кивнул Виктор сам себе, ступая на лед. — Следуй за мной.       Сначала Юри просто наблюдал, как золотые лезвия Виктора двигались по льду, с такой грацией толкая его вперед. Даже этого он не был в состоянии достичь. Было что-то в том, как люди двигались по льду, что-то такое, что он просто не мог воспроизвести, независимо от того, сколько раз он анализировал их.       Следуя за ним на лед, Юри встал рядом с ним, внимательно наблюдая, как Виктор скрестил руки на груди: — Почему ты катаешься на коньках, Юри? — Это то, на что я был запрограммирован, — ответ казался достаточно простым.       Были андроиды практически для всего. Его программой было фигурное катание. Юри был создан для того, чтобы запоминать программы и выполнять их в совершенстве, и он был не единственным. И все же каждый андроид, подобный ему, испытывал те же трудности, и никто из них не мог точно понять, почему они не могут сравниться с человеческими фигуристами.       Виктор вздохнул, качая головой: — Но разве это не приносит тебе никакой радости? — Андроиды не могут чувствовать эмоции, — лицо Юри оставалось стоическим, его руки вежливо лежали за спиной, когда он уделял пристальное внимание Виктору. — Катание на коньках — это просто часть моей программы.       Казалось, его слова беспокоили Виктора, хотя он и не мог быть уверен — почему. Люди были такими сложными существами. В них все еще было много такого, чего Юри не понимал. Виктор был еще более сложным, чем большинство, но Юри хотел понять. Его программа породила в нем острую потребность учиться. Упражнения, музыка, прыжки, все, что он только мог. Эта потребность учиться простиралась далеко за пределы льда. Ему тоже нужно было понимать окружающих его людей. К сожалению, он не мог просто отсканировать их, чтобы проанализировать их компоненты и понять. И все наблюдения в мире могли бы научить его только этому. — Закрой глаза. — Зачем? — Потому что я сказал тебе, — просто ответил Виктор, ожидая, пока глаза Юри закроются, прежде чем продолжить. Раздался звук нажатия кнопки, прежде чем музыка заполнила комнату, без сомнения, это сделал Виктор: — Что ты можешь рассказать мне об этой песне? — Я не узнаю это.       В базе данных Юри были тысячи песен, но музыка, которую начал играть Виктор, была незнакомой. — Это потому, что я сочинил её для предстоящей программы. Что еще?       Юри внимательно слушал музыку, его глаза оставались закрытыми, как ему было сказано. Это была относительно простая пьеса: — Она состоит в основном из фортепиано с вокальным сопровождением. Сопрано и тенор. — Нет, — Виктор быстро остановил дальнейший анализ музыки. — Нет, это не то, что я хочу знать. Я хочу, чтобы ты рассказал мне, какие чувства вызывает у тебя музыка. — Я уже говорил, андроиды не чувствуют, — Юри не был уверен, какова именно цель этого задания.       Все знали, что андроиды ничего не чувствуют. Это не было встроено в их программу. В конце концов, просто не было причин заставлять андроида чувствовать себя. С чего бы это вдруг? — Забудь об этом на мгновение. Забудь о том, из чего ты сделан. Просто скажи мне, что эта музыка навевает на ум, — настаивал Виктор.       За этот короткий обмен репликами Юри понял, что любое утверждение о том, что этого не было в его программе, останется без внимания. Это было не то, что Виктор хотел услышать, и у Юри не было выбора, кроме как попытаться понять задачу, которую ему дали. Что заставляла его чувствовать музыка? Уделяя пристальное внимание музыке, он сделал единственное, что мог — он высказал свое мнение: — Это кажется... грустным. Как и певец, который… один? Он кого-то ищет?       Мгновение спустя он почувствовал руку Виктора на своем плече, его голос был мягким, но гораздо мягче, чем минуту назад: — Может быть. Как ты думаешь, он найдёт того, кого ищет? — Я... не знаю, — как только Юри заговорил, второй голос в музыке присоединился к первому. Его глаза открылись, встретившись с глазами Виктора: — Они нашли друг друга.       Виктор улыбнулся: — Да. Они это сделали. — Они, должно быть, счастливы, — улыбнулся Юри, поняв, что дал Виктору ответы, которые тот искал.       На самом деле это были не логичные ответы. Эмоции никогда не были логичными. Юри мог только строить предположения, основываясь на том малом, что он знал о людях и эмоциях, но этого, казалось, было достаточно. Как ни странно, Юри почти пожалел, что не может почувствовать это сам. Если бы он мог, может быть, тогда он смог бы научиться. Может быть, тогда он поймет. — Хорошо, — Виктор позволил конькам отодвинуть его от Юри. — Теперь я хочу, чтобы ты катался.       Юри нахмурился, наблюдая, как Виктор отступает. — Ты должен научить меня программе, если хочешь, чтобы я катался на коньках. Я не знаю никаких программ для этой музыки. — Программа тебе не нужна. Ты будешь кататься на коньках так, как эта музыка заставляет тебя чувствовать. Здесь нет никаких правил, Юри. Просто катайся на коньках.       Это была просьба, не имевшая никакого логического смысла, но Юри быстро понял, что это мало что значит, когда дело касается Виктора Никифорова. Его попросили покататься на коньках, а Юри не знал, что он должен был кататься. Анализируя программы, уже имеющиеся в его системе, ни одна из них на самом деле не соответствовала музыке, которая играла. Не идеально. Некоторые были близки друг к другу, но этого было недостаточно.       Виктор, казалось, заметил неуверенность Юри: — Закрой глаза. Катайся на коньках под музыку. Прекрати анализировать, Юри. Перестань думать. Просто действуй.       В прошлый раз Виктору, похоже, понравилось закрыть глаза, и это была самая легкая из его просьб, поэтому Юри сделал, как он сказал, закрыв глаза и снова сосредоточившись на музыке, плывущей по комнате. Он знал, что не сможет вечно стоять на месте, что Виктор просто не допустит этого. Никаких размышлений. Никакого анализа. Не было ничего, что могло бы помочь ему в этой ситуации. Все, что он мог сделать, это довериться Виктору. Какой бы чуждой концепции это ни было, это был его единственный вариант. С закрытыми глазами Юри делал все возможное, чтобы просто передвигаться по катку, не обращая особого внимания на то, что он делает. Иногда он вытягивал руки, иногда они оставались по бокам. Иногда он прыгал, но большую часть времени держал обе ноги на льду.       Как только второй голос вернулся в музыку, Юри почувствовал, как рука Виктора взяла его за руку, двигаясь вместе с ним по льду. Несмотря на его просьбу закрыть глаза, он открыл их, желая увидеть этого странного человека, который учил его вещам, которые он не был способен понять. Виктор улыбался, когда двигался, и хотя Юри не знал, что тот собирается делать дальше, он сделал все возможное, чтобы предсказать это, двигаясь в унисон с человеком, который тянул и толкал его по льду.       Юри внимательно наблюдал, как Виктор отодвинулся, их руки всё ещё были связаны вместе, и так же быстро, как они начали, он мог видеть, как Виктор теряет равновесие. Возможно, он слишком сильно оттолкнул Виктора, возможно, его хватка была слишком мягкой. Юри не знал. Он никогда раньше ни с кем не катался, и эта программа была совершенно спонтанной. Действуя мгновенно, Юри протянул руку, обхватил Виктора руками и позволил себе вместо этого упасть на лед, Виктор благополучно приземлился на него сверху. — Ты только что... пытался защитить меня? — Виктор ухмыльнулся. — С точки зрения статистики, вероятность того, что вам причинят вред, была выше, чем мне. Мои детали можно заменить. Твои невозможно, — попытался объяснить Юри, хотя на самом деле не был уверен, зачем пытается.       В конце концов, Виктору, похоже, не нравилось, когда Юри рассуждал логично. — Позволь мне притвориться, что тебе просто было не все равно, хорошо? — Виктор усмехнулся, садясь. — Ты прекрасно катаешься. — Я не понимаю. Мы упали.       Все, чему Юри учили о фигурном катании, говорило о том, что падать — это плохо, что ты должен оставаться в вертикальном положении как можно дольше. Баланс был важен, приземление на лед привело бы к отчислениям. — Совершенство некрасиво, Юри. Несовершенства есть. Катание на коньках — это чувство и рассказывание истории. Ошибки случаются, и это нормально. Если что-то слишком идеально, это скучно, — Юри наблюдал, как Виктор поднялся на ноги, протягивая руку. — Ты только что доказал, что в тебе больше человечности, чем ты думаешь.       Юри не был уверен почему, но комплимент принес ему... радость. Настоящая радость. Эмоция. Юри хотел чувствовать больше, учиться, понимать. Взяв Виктора за руку и подтянувшись, Юри отвел взгляд: — Мы можем... попробовать еще раз?       Улыбка Виктора была ослепительной: — Я думал, ты никогда не спросишь.