Сливовый джем или Береги пальцы - шипы бывают острыми

Первой пришла боль. Горячей магмой обожгла туго стянутые бандажом рёбра и продолжила перекличку остальных частей твоего тела и органов, словно доказывая, что они все еще при тебе. Ты бы застонала, если бы при каждом выдохе лёгкие не скручивались в остром приступе боли, словно тысячами иголок протыкаясь насквозь. Каждая конечность твоего несчастного тела казалась налитой свинцом, а левой руки ты и вовсе почти не чувствовала. Надо было открыть глаза, чтобы убедиться, что ты всё ещё жива. Ну а если нет, что ж, тогда ты знаешь как чувствуется ад. Легкий аромат шафрана и корицы щекотал в носу, такой смутно знакомый, он вертелся в памяти, но каждый раз упорно ускользывал, стоило только мыслям потянуться к воспоминаниям о его владельце… кто же... кто же пах настолько умопомрачительно? Тот, кого любила, тот, кого не могла обнять по-настоящему, тот, кого держала на расстоянии. И ты повернула голову набок, чтобы вдохнуть больше, наслаждаясь привкусом, отмечая как он оседает нежным солодом на языке и нёбе. Хотелось упиваться этим ароматом, чтобы наполнил лёгкие полностью, вдохнуть его полной грудью пересиливая боль, металлическим обручем сжимавшую сейчас рёбра. — Почему она не просыпается так долго? — доносится до твоего слуха, словно через толстый слой взбитой ваты. — М-много крови потеряла и мне кажется, что она уже н-не спит. — этот голос был тебе не знаком и ты решила открыть глаза, чтобы разглядеть говорящего и заодно оценить обстановку. Но после наркоза всё расплывалось мутными цветными пятнами, а яркий свет лишь неприятно резал глаза: — …больно и пить хочется. — тихо прошептала ты, привлекая к себе внимание и тут же почувствовала как тёплая рука проходится по щеке. "Сейчас милая, подожди немного. Обезболивающее подействует уже за минуту." — Санс… — шепчешь ты одними губами, наконец узнав владельца глубокого баритона и чувствуешь, как к твоим губам прижимается шелковистая фаланга, слегка надавливая, заставляя молчать. — Тшшш… тише, тебе надо беречь силы, малыш. И ты в отрицании вертишь головой, ловя его тёплые пальцы руками, чтобы назад прижать к своим губам в подобии поцелуя и заглядывая в лицо отмечаешь тёмные круги под его глазами. — Крошка… мне так жаль, что всё сложилось таким образом. Ты чуть не умерла из-за нас… я… я так облажался, это я выпустил тебя из рук, я растерялся. Я виноват перед тобой, ведь я обещал беречь тебя! И... вот что получилось. Извини, т/и. Я... я пойму, если ты после всего случившегося будешь злиться и не захочешь видеть Папируса или… м-меня. — Санс повесил голову, пряча глаза. — …эй… — слова вылетели вместе с теплым воздухом, обволакивая чужие пальцы, щекоча и вызывая мурашки. — ...посмотри на меня... ты слышишь?... — убедившись в зрительном контакте продолжаешь шептать ты. — ...я ни капли не жалею, что встретила вас. — Но… — Санс... ТЫ хотел бы уйти? — тихо спросила ты, отмечая про себя, что обезболивающее уже сделало своё дело и тиски боли больше не сжимают тело, сбивая и без того не глубокое дыхание. Но заметив опущенный взгляд Санса понимаешь вдруг, что физические страдания — это ничто, по сравнению с тем, как щемит сердце, утопая в страхе ожидания. Как сжимается душа, боясь услышать возможную горькую правду. А вдруг он уйдёт? А вдруг он держался возле тебя только ради Папируса? — Санс… — сдерживая дрожь в голосе ты до белых косточек сжимаешь простынь. — ...не нужно жалеть меня, я хочу услышать правду. Ты хочешь, чтобы я ушла? — он ведь может хотеть этого. Зачем ему ты? Очередная неудавшаяся попытка Папируса найти свою половину. — Ты спрашиваешь, чего я хочу? — голос Санса становится мягче, глубже: — Я вольше всего на свете сейчас хочу поцеловать тебя. — отвечает он, касаясь плеч, проводя пальцами по ключицам и шее, заключая лицо в ладонях. Сердце стучит так громко. Любит. Он любит тебя. — Так чего же ты ждешь? — Твоего разрешения, крошка т/и. Он оперся рукой на край кушетки и потянулся к тебе гипнотизируя взглядом, горячее дыхание щекотало кожу. Лёгким прикосновением, словно крылышка бабочки ты чувствовала его губы на своих губах и ​​поймав выдох подалась вперёд первая, не дожидаясь чужой инициативы, впиваясь в губы в глубоком и требовательном поцелуе. Бесконечная нежность дрожала на кончике его языка, цветом и послевкусием диких полевых трав он оставлял следы на твоих приоткрытых губах. Играл, щекотал, сминал, дразнил и от этого влажного танца становилось горячо. Как ты жалела сейчас, что твои руки были перетянуты бинтами, как хотела кожей почувствовать его тепло и мягкий бархат костей, сжать, а затем нежно провести кончиками пальцев по межпозвонковым дискам, излучавшим теплый лавандовый свет, словно сахарным сиропом окутанными фосфорирующей магией. Провести скользя вниз по хребту к широким плечам, к лопаткам, оглаживая каждый остистый отросток, отмечая каждую ямку или впадину на его широкой спине. Как бы ты хотела… Санс отстранился, сияя лавандовым румянцем, словно новогодняя ёлка, его дыхание было тяжелым и глубоким, а магия рисовала в бездонной черноте глазниц причудливые узоры. "Я вижу сердечки" проронила ты, утопая в глубине взгляда. "Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ" прошептал он, рукой зарываясь в твои запутанные, липкие от свернувшейся тёмными сгустками крови волосы, заставляя душу сладко трепетать и замирать от счастья. "ЛЮБИЛ ТЕБЯ ВСЕГДА, МОЙ МАЛЕНЬКИЙ АНГЕЛОЧЕК" выдыхает в шею, утыкаясь носовой косточкой в горячую кожу, вдыхая твой запах, наслаждаясь твоим теплом и мягкостью, слушая пульсирующие в унисон души, готовые слиться в одну, здесь и сейчас, навеки, несмотря ни на что, и не расставаться больше никогда. И они сольются спустя одну бесконечно длинную неделю, свяжутся воедино под счастливый смех и слезы счастья, свяжутся навсегда, навеки, как и ваши руки, символично переплетённые белой атласной лентой от запястий и выше. И будут поцелуи и щемящяя нежность в сердце. И вы вдвоём. Только вы. А остальное всё будет... неважно.