Триада

Глава 5 — У-у-у, какие красавцы синие, — Житняков, скривившись, рассматривал двух мучившихся похмельем оборотней. — Даже спрашивать не хочу, какой вы дряни налакались, чтоб такой перегар стоял. — О, Миша приехал. Ну что, Миш, разобрался со своими делами? — Попов был трезв и мрачен. Одарив Михаила тяжелым взглядом, Прист отвернулся, глазами поискав, чем бы облегчить свое состояние. Второй источник мрачности — Дубинин — взирал на Житнякова с молчаливым укором. Жуткое похмелье лишь добавляло темных красок в настроение обоих оборотней. — Да я-то с делами разобрался. Только как бы сейчас с вами не разобрались. Вы же знаете, как Володя не любит, когда на базе устраивают свинарник, особенно после попойки! — Михаил открыл все окна, чтобы выгнать алкогольный дух из помещения, смотался на кухню за мусорными пакетами и принялся быстро убирать следы застолья, не забывая читать воспитательную лекцию проштрафившимся алкоголикам. Успел даже сбегать за минералкой, благо магазинчик был в двух шагах от базы. — Холодненькая… — Дубинин заурчал от блаженства, прижав бутылку с ледяной водой к раскалывающейся голове. — Пивка бы… — утолив жажду, Попов откинулся на спинку дивана, прикрыв глаза и ожидая, пока комната перестанет раздваиваться перед глазами. — Ремня бы. Вам обоим, — вздохнул Михаил. — Дать бы вам помучиться, чтобы так больше не надирались… Но ладно. Пожалею вас на сей раз. Михаил, подойдя к Сергею, мягким касанием прижал ладони к его вискам и потянулся к огоньку внутри себя. Привычное тепло потекло по венам, скапливаясь в ладонях, мерцавших теперь едва заметным зеленоватым светом. Тихий вздох Сергея, полный облегчения, стал знаком, что один оборотень приведен в норму. — Вот бы всегда лечение было таким, — Виталий блаженствовал, прикрыв глаза. Умел бы — замурлыкал, наслаждаясь мягкими прикосновениями заботливых рук. — Ага. Значит, вы двое напились только затем, чтобы я вас полечил?! — Да нет. Просто ты нас совсем забросил, у тебя какие-то дела постоянно. Куда-то исчезаешь. Миш, нам тебя не хватает, — тихо ответил Сергей. — Я тоже очень соскучился по вам обоим, — Михаил сел между ними. — Вы меня простите, я, правда, вам стал меньше времени уделять. Но… Мне повезло найти хорошего наставника, он учит меня всем этим магическим премудростям. И это занимает очень много времени и сил. Но обещаю, что исправлюсь. Правда. — В чём это ты исправляться надумал? Фу! Что за… Я же просил на студии не бухать! — на пороге стоял весьма недовольный Холстинин. — Мда, хороши красавцы. Братцы-алкоголики, репетировать как будем? Впрочем, вопрос риторический, — Владимир головой покачал, разглядывая помятые лица коллег. — Да мы уже в норме. Миша пошаманил, подлечил нас, — Дубинин непроизвольно поискал взглядом, куда бы спрятаться от гнева Холстинина. — Надо было не лечить. Чтобы дольше мучились! Ладно, марш по домам, репу я отменяю. Домой доберетесь САМИ, — припечатал Владимир, отбирая у провинившихся ключи от машин. — В качестве наказания. Городским транспортом. — Володь, ну не будь зверем! — попробовал возмущаться Дубинин, но под тяжелым взглядом почти прозрачных глаз вампира быстро умолк. Когда провинившаяся часть группы смылась от разгневанного начальства, Владимир повернулся к Житнякову: — Миш, ты прости, что лезу не в свое дело, но, может, хватит издеваться над ними? И Виталик, и Серый, они же по тебе с ума сходят. Ты имеешь полное право послать меня на хрен, но я просто переживаю и за них, и за тебя. — Знаю, Володь, — вздохнув, Михаил примостился на подоконнике. Несколько минут смотрел в окно, собираясь с мыслями. Потом произнес: — Я не могу выбрать кого-то одного. Они оба моя пара, понимаешь? Оба! — Триада, что ли?! — в голосе Владимира послышалось изумление. — У оборотней это дикая редкость. — Ну, редкость или нет, я не знаю. Но то, что союз у нас на троих — это я вижу четко. Как и те узы, которые уже между нами троими начали формироваться. Еще бы Виталик с Сережей меня услышали и прекратили свое соперничество друг с другом. Но ведь упертые бараны оба. И меня не слышат, — произнес Михаил. Он надеялся, что предстоящие гастроли и время, проведенное друг с другом, все же позволят ему достучаться до оборотней, ставших ему родными. Затяжной гастрольный тур, на который так надеялся Михаил, едва не обернулся крахом для его личной жизни. Виталий с Сергеем не только соперничали между собой, но и Житнякову трепали нервы, периодически вынося ему мозг и доводя обычно спокойного вокалиста до нервного тика. Особенно невыносимыми они стали в преддверии полнолуния. — Миш, я с Максом договорился, он сегодня у техников ночует, ты в моем номере, — Владимир после чека подошел к Житнякову. — Володь, спасибо тебе большое, — Мишка нервно покосился на Дубинина. Тот облизывался на него, но старательно держался в стороне. С другой стороны на него посматривал Попов. На пару дней Михаилу пришлось перебраться в номер к Холстинину, поменявшись с Максом местами, уж слишком злыми в это время были Сергей с Виталием. Но к Холсту оборотни лишний раз соваться опасались. Михаилу же доставалось: они то срывались на него из-за любой мелочи, то ревновали к каждому столбу. Не выдержав очередной ссоры, Житняков, наплевав на свою воспитанность, высказал все, что думает о двух оборотнях, у которых одна извилина на двоих, и та работает с перебоями. При этом складывал такие матерные конструкции, ни разу не повторившись, что Дубинин заслушался, квадратными глазами наблюдая, как по Житнякову то и дело пробегают зеленоватые искры, похожие на маленькие разряды тока. Попов, подобрав упавшую челюсть, пытался что-то сказать, но ему не дали слово вставить. Выплеснув всю накопившуюся злость, Михаил выставил обоих из номера: — Пока вы двое не разберетесь между собой, видеть вас обоих не желаю нигде, кроме чека и сцены. Прист подпрыгнул, когда дверь за их спинами с треском захлопнулась. — Пиздец, — озвучил Виталий, обретя дар речи. — Полный абзац. И что делать будем? — Не знаю, — Дубинин был растерян. Впервые оборотни видели их Мишу в таком состоянии. — Пошли ко мне, будем думать, как Мишу задобрить. Практически все подметили, что в Датском королевстве случилась катастрофа и запахло жареным. Михаил игнорировал своих ухажеров, общался с ними только по необходимости и почти все время проводил или у техников, или в компании Холстинина. — Долго ты их так мордовать будешь? — полюбопытствовал Удалов, когда Михаил помогал ему с разбором установки. — Пока не начнут думать. Макс, они оба моя пара. Я им это говорил, и не раз. Но они не хотят меня услышать и продолжают грызню друг с другом. И параллельно сношают мозг мне за все подряд. Вот только я не трофей, не драгоценная безделушка, которую поставил на каминную полку и любуешься. Я живой человек. Человек, который хочет семью, тепло, чтобы дома ждали. Чтобы оба любимых были рядом. А не вот эти вот разборки все, претензии. Так что пока не поумнеют — буду держать и Сережу, и Виталика на расстоянии. — Миш, я все понимаю. Но ведь они тоже не железные. Могут попросту развернуться и уйти. — Могут, понимаю. Но все же надеюсь, что им я дорог так же, как и они оба мне, — грустно ответил Михаил. Ни он, ни Удалов не заметили притаившихся за сценой оборотней. А те, затаив дыхание, жадно ловили каждое слово Михаила. В гостиницу возвращались молча — обоим было о чем подумать. Между тем каждое полнолуние вдали от пары делало характер оборотней невыносимым. — Я не понимаю, что мы не так делаем! — после очередного полнолуния, пришедшегося на конец гастрольного тура, Виталий отлеживался в гостиничном номере, который теперь делил с Поповым. — Но где-то же ошибаемся, раз Мишка нас до сих пор не подпускает к себе. Да и сами мы его никак поделить не можем… — кряхтя, Сергей перевернулся на бок, удобнее устраиваясь на скрипучей кровати. Дубинин промолчал, прокручивая в голове все свои косяки. — Слушай, может нам это, не делить Мишу? — задумчиво протянул Виталий, озвучив пришедшую в голову мысль. — В смысле? — Сергей приподнялся на локте. — Тройничок предлагаешь? — Серег, сам посуди. Ни ты, ни я не может отказаться от него. Для меня отдать Мишку другому, даже тебе, это как вырвать кусок души. Уверен, ты испытываешь схожие чувства. Сергей откинулся обратно на подушку, обдумывая слова Виталия. Раз за разом он прокручивал в голове и слова друга, и все то, что им говорил сам Михаил. И в какой-то момент в голове словно что-то щелкнуло, и вся картинка сложилась воедино: — Виталь, мы с тобой два идиота облезлых! Мишка ведь не раз прямым текстом говорил: что мы оба ему нужны, что отказаться от одного из нас как отдать часть себя. А мы настолько увлеклись, выясняя, чья задница круче… — Что пропускали все его слова мимо ушей, — подхватил Виталий. — М-да, облажались мы знатно. — Нам не соперничать надо. Не заставлять Мишу выбирать между нами. — А создать семью: ты, я, и Мишка. Создать Триаду. — Я согласен, — глядя Виталию в глаза, ответил Сергей. — Мир? — Мир, — тепло улыбнулся Дубинин в ответ, от души пожав протянутую руку. Принять друг друга как часть семьи оказалось много легче, чем воевать. И Сергей, и Виталий впервые вздохнули свободно: сердце больше не сжимало тисками тревоги и страха. Привыкнув, что теперь они будущая семья, оборотни стали строить планы, как сделают Мише предложение, как начнут жить вместе. Утром, открыв дверь номера, Михаил нос к носу столкнулся с Виталием и Пристом. — И чего вы натворили? — Житняков с трудом сдерживал улыбку. Игра в «ледяного принца» и ему надоела до чертиков. Он безумно соскучился по своим засранцам. Очень не хватало их тепла, улыбок. — Мы... ну... — оборотни синхронно шагнули в номер, и в туже секунду Михаил оказался в таких родных объятиях. — Миш, прости нас, придурков. Не правы мы были. Чуть не испортили все. Тебя обижали столько раз незаслуженно. Прости, пожалуйста. Давай попробуем построить все заново, на троих? Одной семьей. — И вы меня простите. Я ведь тоже не прав был, — прошептал Миша, млея от счастья. — Не скажу, что это будет легко, но мы готовы к этому шагу, — просиял улыбкой Прист. Обратно в Москву возвращались счастливые. У Холстинина гора с плеч свалилась, когда эта троица наконец выяснила отношения и в группе снова воцарился долгожданный мир. Вот только закончился он довольно быстро, стоило им только в Москву вернуться. — Миш? Ты чего? — спросил Виталий, когда Житняков, рассказывавший анекдот, вдруг резко оборвал историю на полуслове. Проигнорировав вопрос, вокалист замедлил шаг, тревожно осматриваясь по сторонам. — Мишань? — Холст легонько потряс его за плечо, привлекая внимание. — Что с тобой? — Ничего. Просто… Не знаю… Наверное, показалось, — вокалист поежился, все еще чувствуя на себе чужой взгляд, от которого невольно стало жутко. Сколько Михаил не осматривался, пока шел к машине, обладателя этого взгляда так и не смог найти. На душе осела тревога. Михаил словно чувствовал — будет что-то нехорошее. Но что? Перебрав в голове все варианты, и так и не сумев определить, откуда могут грозить неприятности, Житняков решил просто быть настороже, пока ощущение не пропадет. — Задергалась мышка, — усмехнулся Кипелов, со своего места наблюдая, как мечется Михаил, тревожно всматривается в толпу. — Ничего. Это только начало, — надвинув кепку на глаза, Кипелов пошел прочь, через пару секунд растворившись в толпе. Михаил еще пару раз чувствовал на себе тот же жуткий взгляд, от которого волосы вставали дыбом. Подумав, он рассказал все наставнику: — И ты ни разу не засек, откуда шел этот взгляд? — уточнил Маврин. — Ну почему же, засек, но толку... Стоило вычислить направление и пойти по нему, как взгляд пропадал. — Ты, часом, никому в последнее время на любимую мозоль не наступал? — Хм… на мозоль… — Житняков задумался. — Да вроде нет. Все как обычно. Гастроли, концерты, встречи с фанами, там, где была возможность. Да я в последнее время особо и не общался ни с кем, только с ребятами из группы, техниками. — Слушай, не нравится мне все это. Ладно, ты пока постарайся поменьше бывать один, а я попробую послушать, что говорят среди наших. — Думаете, один из нас? — Кто знает, Миш. Но проверить надо. А ты все же покопайся в памяти, вдруг что вспомнишь. Однако больше Михаил жуткого взгляда на себе не ощущал и как-то подзабыл даже о нем в ежедневных хлопотах и репетициях, занятиях с наставником. Первым тревожным звоночком, на который Житняков по беспечности не обратил внимания, был странный вопрос Виталия в конце репы. — Миш, а ты рассказать мне ничего не хочешь? — аккуратно зажав вокалиста в укромном уголке, поинтересовался Виталий. — Догадался таки, — Миша виновато посмотрел на любимого оборотня. — Извини, я нечаянно. Кофе наливал и случайно задел локтем. Я тебе новую чашку куплю, большую, красивую. — Какая чашка?! Ты с Кипеловым что забыл в одной компании? — Да ничего я с ним не забыл. Я его не видел с осени. И уж тем более с ним не общался. Да и нет у нас общих тем никаких, — Житняков был удивлен вопросом. — Миш, я вас видел вчера в кафе. — Дубинин, ты меня вчера не мог там видеть по одной простой причине — мы с Бугаевым весь день торчали у меня на даче. Беседку ремонтировали. А у тебя глюки перед полнолунием, — сердитым котом фыркнул Михаил. — Да? — Виталий опешил. — Да, — Мишка обнял его, прижался, щедро делясь своим теплом. И чувствовал, как Виталия отпускает напряжение. Всю дорогу до дома этот разговор не шел у Михаила из головы. Вспомнив, что кипеловский басист не менее длинноволосый, чем он сам, Житняков справедливо рассудил, что Виталий мог обознаться, спутав его с Харьковым. Придя к такому выводу, Михаил больше не заморачивался этим вопросом. И без этого хватало дел и забот. Особенно когда в личной жизни начались странности. Оборотни, нервные перед полнолунием, в этот раз были особенно злыми, Михаилу то и дело приходилось выступать буфером между остальными участниками группы и Виталием, то мягко успокаивать Попова. Хотя пару раз Прист все же получил от вышедшего из себя Миши оплеуху за распускание рук и попытку залезть в штаны. Виталий же старался держать в себя в руках, пусть и было нереально сложно. Пара — вот она, рядом, только руку протяни, а нельзя. Приходилось учиться обуздывать свои порывы.