Триада

— Фу, блин, это чё за мерзость? — Дубинин сунул любопытный нос в пиалу, наполненную густой буро-зеленой кашицей. И тут же скривился, зажав этот самый нос рукой. — Лечить вашего вокалиста буду, раз вы сами не додумались. — Ты? Лечить? Кипелов, с чего вдруг такое желание протянуть руку помощи ближнему? — Виталий настороженно смотрел на бывшего согруппника. Не верил он Кипелову: его внезапно вспыхнувшее желание помочь Михаилу вызывало у Дубинина подозрения. Просто так его бывший вокалист ничего не делал. — Потому что мне больно видеть, как он мучается. И вообще, Дубинин, вон Холсту лучше мозг выноси! Кстати, где в этом доме бинт или марля? — Сейчас принесу. Но сперва скажи, что за пакость ты приготовил. — Это смесь трав. Они и боль снимут, и помогут ране быстрее затянуться. — Хм… Будут тебе бинты. Но учти, за Мишку голову мы тебе быстро оторвем. И магия не спасет, понял? — глаза Виталия стали волчьими. — Да понял я, понял. Михаил задремал было, но тихий стук в дверь заставил его открыть глаза. Морщась и тихо шипя, он с трудом привел себя в вертикальное положение. — Кто там? — Миш, ты позволишь войти? — дверь приоткрылась, впуская Кипелова. — Да, конечно. Что-то случилось? — Твоя рана. Я могу кое-чем помочь, облегчить боль. И поспрашиваю у своих, травники сейчас редкость, их сложно найти. — Спасибо, — Житняков на секунду растерялся. Подобного жеста от Валерия он не ожидал. — Ложись и поднимай футболку, — велел Кипелов. — Будет неприятно, но надо потерпеть. Михаил, помявшись, все же сделал, как велели. И со свистом втянул воздух, сжав зубы, когда раны коснулся пропитанный травами бинт. Боль, к его огромному облегчению, стала утихать, пока и вовсе не исчезла. И впервые за долгое время Михаил смог вздохнуть свободно. — Вот, тут список трав и что надо делать. Это временное решение, пока не найдешь того, кто сможет вылечить эту гадость, — произнес Кипелов, положив на прикроватную тумбочку лист из записной книжки, исписанный мелким почерком. — Мы ищем, но найти такого знающего непросто. Тем более в наше время. — Не обещаю, что получится, но я попробую помочь, — пообещал Валерий, приглядываясь к парню. Оценив потенциал Михаила, Кипелов всерьез задумался, что ему будет выгоднее: предложить Житнякову ученичество или аккуратно окрутить, сделать своим спутником. Оба варианта имели свои плюсы и минусы, однако игра стоила потраченных усилий. И, как приятный бонус — возможность сделать гадость коллегам из своей бывшей группы. Поправив одеяло задремавшему под воздействием трав Михаилу, Кипелов тихо покинул спальню. Аккуратно прикрыв за собой дверь, Валерий обернулся и вздрогнул, нос к носу столкнувшись с хозяином дома, которого еще минуту назад не было в коридоре. Кипелову и рта раскрыть не дали, утащив на кухню, и приступили к допросу с пристрастием. От Холста Валерию отбрыкаться было сложнее. Серые, почти прозрачные, глаза гитариста, казалось, видели Кипелова насквозь. Скорее инстинктивно, чем из-за угрозы, Валерий укрылся щитом, ёжась под тяжелым взглядом Владимира. — Давай, правильный ты наш, рассказывай, что тебе от Мишки понадобилось. — Просто хотел помочь, — пожал плечами Кипелов. — Белым и пушистым ты перед поклонниками прикидывайся. Я же тебя слишком давно и хорошо знаю, чтобы поверить в твой внезапно вспыхнувший порыв помочь ближнему — хмыкнул Холст. — Считаешь меня настолько сволочью?! — обида неприятно цапнула за душу, хоть Кипелов и понимал, что Владимир имеет полное право злиться на него. — Еще раз спрашиваю, что тебе надо от Мишки?! — Холстинин, иди на хер, — убедившись, что они одни, Кипелов сбросил маску интеллигентной вежливости. — Я сделал то, что посчитал нужным. Так что зас... — Договорить Кипелов не успел. В мгновение ока он был прижат к стене, а его горло сжато стальной хваткой. — Значит так, я скажу один раз, повторять не буду. Твою пакостную натуру я знаю очень хорошо, как и то, на что ты способен. За то, что помог — спасибо. Но даже не вздумай хоть как-то подгадить Мишке, усек? — тихим, лишенным эмоций голосом, чеканил каждое слово Владимир. Кипелов с каждым вдохом все сильнее ощущал ужас, растущий внутри. Такой Холстинин откровенно пугал. — Он хороший, добрый парень. И я не желаю, чтобы ты и по его жизни потоптался грязными ботинками. — Руки убери от меня! Упырь! — теперь уже взвился сам Кипелов, чувствуя, как в душе вспыхивает злость. Никто ему не смеет указывать! Воздух стал холоднее вокруг них, стены и пол укрылись изморозью. — Не тебе, клыкастый, указывать мне, что делать. Даже если и есть у меня планы на твоего вокалиста, отчитываться ни перед тобой, ни перед этими шавками блохастыми я не собираюсь. Запомни это. А Мишке вашему я просто помог, раз вы не способны, — прошипел Кипелов. — А ты не играй передо мной силой, — Холст обнажил клыки в кривой усмешке. — Сам знаешь, твоих фокусов я не боюсь. Владимир все же ослабил хватку и отпустил Кипелова. — Граждане музыканты-вокалисты, таланты угомоните, — Маврин словно из воздуха возник рядом с ними. — Иначе я не смогу сдерживать ваши всплески сил в пределах этой кухни. — Дурак ты, Володька, — устало вздохнул Валерий, взяв себя в руки. — Можешь не провожать. Выход найду сам… — Ну? И что это было? — проводив Кипелова взглядом, Маврин повернулся к Владимиру. — Да так, поговорили немного, — отмахнулся Холст. — Спасибо, что вовремя пришел. — Да не за что. Только ты в следующий раз, когда захочешь его прибить, выбери более безлюдное место, — усмехнувшись, посоветовал Рыжий. — Учту. И это... спасибо, что не дал дурость сделать. — Сочтемся, — махнул рукой Маврин. Неделя со дня юбилея пролетела как один день. Снадобье, рецепт которого оставил Кипелов, помогло, Михаилу стало легче. Вот только кошмары все так же мучили вокалиста. В один из вечеров, возвращаясь с репетиции, Житняков неожиданно нос к носу столкнулся с Мавриным у дверей своей квартиры. — Сергей Константинович? Вы какими судьбами тут? — Извини, что без предупреждения, Миш. Но нам бы поговорить надо. И без лишних ушей. — Хм… Ну, хорошо, — что-то в голосе Маврина заставило Житнякова насторожиться, но он все же впустил гостя в квартиру. Едва Михаил закрыл дверь, как чужая сила подхватила его, прижала к стене, парализуя тело. — Что… вы… творите… — прохрипел Житняков, пытаясь сопротивляться, и его стиснули так, что с губ сорвался полузадушенный всхлип. — Спасаю твою жизнь. Ругаться будешь потом, сможешь даже стукнуть меня, а пока будь любезен помолчать, — велел Маврин, разрывая рубашку на груди Михаила. Вокалист только и мог, что смотреть на Сергея, что-то рисующего в воздухе. Зеленоватое свечение окутало фигуру гитариста, в его руках засиял небольшой, размером с теннисный мячик, шарик света, переливаясь бело-зелеными всполохами. Чем ярче он сиял, тем больнее почему-то становилось Михаилу. Тело словно раздирали на части. Выгнувшись, он зашелся в беззвучном вопле, когда Сергей прижал этот шарик, сотканный из магии, к его ране. Несколько секунд ничего не происходило, а потом Житняков забился в невидимых путах. Рана нестерпимо болела, словно кто-то ковырял ее раскаленным лезвием. — Молодец, еще немного потерпи. Скоро легче станет, — шептал Сергей, глядя как черная кровь сочится из раны. Последнее, что увидел Житняков перед тем, как потерять сознание — это довольную улыбку Маврина. Сколько он пролежал в беспамятстве, Михаил не знал. В себя он пришел уже на диване. Приподнялся на локте в попытке встать, и с тихим стоном рухнул обратно на подушку. Ощущение было, словно его пожевали и выплюнули. — Очнулся? Ты как себя чувствуешь? — Что… — Житняков инстинктивно попытался выставить барьер между собой и Мавриным, и с ужасом понял, что не может. Он практически не чувствовал в себе родного тепла магического дара. — Что вы сделали со мной?! — Спас тебе жизнь. За силу не переживай. Она восстановится через какое-то время. Слишком много твоих внутренних ресурсов уходило на сдерживание боли и той пакости, что была в ране. Потом еще и на борьбу со мной. И на восстановление после всего пережитого. Ты пока прислушайся к себе и ответь — как себя чувствуешь. Михаил хотел сказать что-то резкое, но вдруг осознал, что больше не чувствует боли, вытягивающей его силы. Даже дышалось намного легче. Откинув одеяло, Михаил ошеломленно рассматривал грубый рубец — все, что осталось от раны. — К-как?.. — он поднял на Маврина ошеломленный взгляд. — Ты же маг, Миш, сам подумай, — усмехнулся Рыжий.