Асексуалы Красной комнаты.

      Елена потягивает кофе, ожидая... кого-то. Наташа не рассказала ей подробностей, только сказала, что знает человека, который хотел бы с ней встретиться. О, и Наташа сказала, что это может быть полезно для нее, так что вот она здесь.       Елена очень надеется, что это не свидание. Они с Наташей были врагами некоторое время, хотя сейчас они друзья, но, возможно, Наташа не знает кое-чего о ней. Многие не знают. Сколько бы раз она ни отказывалась, мама и тётя все равно пытались свести ее с каким-нибудь симпатичным украинцем. — Елена?       Она поворачивается на голос. Хотя это всего лишь её собственное имя, она слышит в голосе немного русского. И, опять же, если судить по голосу, то он явно принадлежал подростку.       Она поворачивается и видит высокую девушку брюнетку. — Здравствуй, — отвечает она. Приятно снова говорить по-русски, — хотя она всегда больше предпочитала укранский, — иногда разговор на английском утомлял её.       Девушка улыбается, почти бежит к её столику и садится, прежде чем начать говорить на ужасно быстром русском. Единственное, что Елена разбирает, — её имя — «Надя».       Елена продолжает на том же русском: — Прости, Надя, но зачем ты здесь? Что тебе нужно? — она старается звучать доброжелательно, но у неё есть эта привычка иногда быть немного прямолинейной.       Надя качает головой и вздыхает, она все ещё говорит по-русски: — Извини, я просто соскучилась по разговорам на русском, увлеклась. Иногда мы с Ингом говорим на нём, но это смущает остальных, поэтому мы не часто это делаем. Конечно, это также напоминает нам о Красной комнате, что очень грустно, потому что это очень красивый и выразительный язык... — Красная комната? — Елене приходится перебить Надю, прежде чем она решит продолжить. Голос у нее нерешительный и растерянный. Что этот буйный подросток знает о Красной комнате?       Надя становится мрачной: — Это одна из причин, по которой я хотела с вами встретиться. Я там выросла.       Елена уверена, что Красную комнату невозможно уничтожить. Она будет появляться снова и снова, с другими людьми, под другими именами, но концепция превращения маленьких девочек в шпионов и убийц никогда не сможет изжить себя. — Может быть, нам стоит начать сначала? Кто ты? — О, — Надя протягивает руку, — я Надя Ван Дайн, приёмная дочь Джанет. — Точно, другая Оса. Я кое-что знаю об этом. О попытке стать заменой. — Я не пыталась заменить Джанет. Мы обе можем быть Осами.       Елена горько улыбается: — У тебя явно получается делиться лучше, чем у меня.       В этот момент к их столику подходит официантка. Елена повторяет заказ, а Надя отказывается от кофе и берёт себе смузи.       Надя тоскливо вздыхает: — Я была бы не прочь выпить кофе, но из-за своих лекарств я не могу...       Елена не знает, стоит ли лезть не в своё дело, но в итоге Надя сама выдает ей всю информацию. — У меня биполярное расстройство. — О, точно. Ты же дочь Хэнка Пима.       Елена никогда не встречалась с Хэнком, но была о нём наслышана. — Да. Моя биологическая мать была его первой женой. Она была венгеркой, и Красная комната похитила её до того, как Хэнк узнал о моём существовании. Они убили её после того, как она дала мне имя, — в её голосе отчётливо слышна боль. От этого Елене вдруг хочется позвонить своим родителям. — Хэнк никогда не знал обо мне. В Красной комнате меня научили убивать, говорить на нескольких языках и всем наукам, которые они могли использовать во зло, но мне удалось сбежать. К этому времени... Хэнка уже не было в живых. Но Джанет приютила меня, и она просто замечательная.       Елена очарована Надей. Этот ребёнок пережил столько боли, но до сих пор продолжал идти вперёд. Это заставляет её собственную вину разгореться в несколько раз. — Я не знаю, о чëм мы можем поговорить. Наши впечатления от Красной комнаты довольно разные. Я вызвалась добровольцем.       Внезапно Надя выглядит очень серьёзной. — Сколько тебе было лет? — Пятнадцать. — Я не намного старше этого возраста. Думаешь, я могла бы принять такое решение?       Елена смотрит на Надю. Всего лишь подросток. Ребёнок. — Нет. Ты не смогла бы. И я, наверное, тоже не должна была. Но я все равно нуждаюсь в искуплении своей вины.       Надя кивает, кажется, удовлетворëнная.       По какой-то причине Елена чувствует себя нормально, говоря об этих вещах с Надей. Что ж, ей действительно нужно больше друзей. Не слишком много, но, может, несколько будет достаточно. — Это одна из причин, по которой я отказалась от титула Черной Вдовы. Ну, во-первых, Наташа никогда от него не отказывалась. А во-вторых, я совершила несколько слишком ужасных вещей, чтобы претендовать на этот титул.       Она делает паузу на мгновение, не уверенная, стоит ли ей говорить об этом. Ну, она собирается быть прямолинейной. — И в-третьих, мне никогда не нравилось то, какой сексуальный подтекст люди ему давали. — О! — взволнованно вскрикнула Надя. — Это ещё одна вещь, о которой я хотела с тобой поговорить. Я была так взволнована, когда услышала, как Наташа говорила о тебе и твоём отношении к отношениям. И я так рада встретить ещё одного ароаса!       И теперь Елена совсем запуталась. Надя употребила странные английские слова в своём русском, и она понятия не имеет, что они могли бы значить. — Ты думаешь, что я успешный человек, который ещё и стрела? Как Соколиный Глаз? — она имитирует стрельбу из лука.       Надя смеётся. — Нет, я имею в виду, асексуал и аромантик. Ну, квиромантик в моем случае. Я не могу отличить романтическое влечение от платонического, но я знаю, что если это не платоническое, то я этого не хочу. Для себя.       Русский язык Нади снова стал бешеным, и Елена, кажется, ещё больше запуталась. — Может, перейдем на английский? Я понятия не имею, о чëм ты говоришь. — Ох, — Надя выглядит немного смущённой. Она продолжает по-английски: — Ой, прости! Я просто предположила, что ты знаешь. — Знаю что?       Голос Нади снова стал мрачным: — Каково это — думать, что ты — ни подходишь ни к одной категории.       Елена вспоминает тот случай в секс-клубе с Никки, произошедший много лет назад. Она так и не смогла избавиться от этого чувства. Она смирилась с тем, что из-за её профессии, её одежды и того, как она выглядит, люди думают о ней определенным образом, и иногда она может использовать их желание в собственных интересах, не принимая в этом никакого участия. И со временем она просто перестала об этом задумываться. Особенно сейчас, когда она находится в теле собственного клона, и у неё нет возможности узнать, не потеряла ли она какие-либо воспоминания. Это не имеет значения. Она всегда была такой. — Но ты относишься, — продолжает Надя, возвращая внимание Елены к подростку. — Когда Наташа говорила о тебе, я нашла между нами связь. Вот почему я хотела встретиться. Не только из-за Красной комнаты, но и из-за всего вот этого. Давай я объясню.       И Надя объясняет. Она говорит о различных типах влечения, как кто-то может чувствовать одно, но не чувствовать другого, или вообще ничего не чувствовать. Теперь Надя объясняет своё собственное влечение более понятно. А ещё она выглядит счастливой. Не только потому, что она знает и понимает себя, но и из-за всех вопросов, которые задаёт Елена. Вопросы, о которых Елена даже не знала, но Надя имеет ответы на некоторые из них. Это делает и Елену счастливой тоже.       После напряжённой сессии вопросов и ответов Елена чувствует, что проголодалась.       Она снова переходит на русский: — Не хотела бы ты сходить со мной в ближайший украинский ресторан? Ты сказала, что твоя мама была венгеркой, а это, конечно, не совсем то же самое... — С удовольствием!       Елена улыбается. Наташа была права. Эта встреча пошла ей на пользу. То, о чем она всегда втайне думала, начало обретать смысл. А, и у неё появился новый друг.