Гебефрения

Тонкие, длинные пальцы обхватывали плоскую кисть, нанося большие мазки на холст. Краска не до конца смешивалась с льняным маслом, которое делало её более жиже и стекала вниз с мольберта на белую мраморную плитку. Художник не обращал на это внимание, а с приливом вдохновения продолжал смешивать цвета, нанося каждый мазок ,на то место, которое считал подходящим. В маленькой комнатушке слышалось лишь шуршание кисти на холсте и настенные часы. Юноша кинул взгляд на них. Он нервно прикусил нижнюю губы ускоряясь в движениях, ведь на часах почти шесть часов вечера, это время, когда дедушка возвращается домой. Поправив синий берет, паренёк сунул за ухо кисть и взялся за другую, круглую, более утончённую на кончике, начиная вырисовывать каждую деталь на переднем плане работы. Губы были уже искусанные. Обычно старик приходит, садится за кухонный стол и ждёт, когда внук выйдет и наложит им еды. Как только еда в тарелке уменьшается, у внука начинается паника… Руки трясутся, продолжая держать кухонный прибор, судорожно глотая последние куски еды. Паника, что он найдет, найдёт сегодняшнюю свежую картину. — Что у тебя делает кисть за ухом? Устремляет угрожающий взгляд на внука, а он с ужасом на глазах вспоминает, что забыл её убрать: — Это не то что ты подумал… Дедушка, это… Это для красоты… Пробормотал тот, продолжая сидеть на месте, а старик стукнул громко по столу, так что все приборы вместе с его внуком подпрыгнули. — Краска свежая! Крикнув, мужчина трогает шёрстку испачканную голубой краской и она окрасила пальцы. Секунда... и старик дал пощёчину… Паренёк отлетает на пол, всё ещё держа в руках вилку, а другой схватился за покрасневшую щёку. Горькие слёзы сразу срываются по щекам, от обиды, от боли, почему именно с ним это происходит? Почему именно он терпит это каждый день?Судьба жестока с ним все девятнадцать лет жизни, а главное, то что дедушка против его любимого дела… Писать картины… Он слышит как дед идёт в сторону комнаты, где обычно его заставал за любимым делом. Где его картины разрывали кухонным ножом и кричали: «—Забудь про это!» Весь трясясь парень встаёт и на несгибаемых ногах идёт за ним. В глаза кидается всё ещё не высохшая картина, которую старик своими руками размазывает по холсту, а потом ударяет несколько раз о спинку стула, посередине картины образуется дыра. Парень глубоко дышит и чувствует как по венам растекается ярость и осознание. Осознание,что больше так продолжаться не может! Секунда… Две... Громкий крик. Вилка вошла в с шею дедушки. Ему не хочется смотреть на весь этот ужас, поэтому забыв закрыть за собой входную дверь парень выбегает на улицу, босиком одетым в чёрную поло и коричневые трикотажные штаны. Пяткам холодно, но он продолжает куда-то бежать, на белом покрывале снега остаются следы небольшой ноги. Схватившись за голову парень проверил на месте ли его синий берет, почувствовав махровую ткань на макушки, на лице вылазит самая настоящая улыбка. Он болен… Гебефренической шизофренией.