Глаза — зеркало души

Все думали, это судьба, но раз, и ты исчез

Разломана моя душа, зачем в неё полез?

Я так устала ждать хотя бы маленький прогресс

Всё это не любовь, это всего лишь интерес

Закрою глаза, ты снова во сне

Хоть где-то с любовью мне явишься

Открою глаза, больнее вдвойне

Я верю, но ты не стараешься

То горячо, то холодно

Горячо, горячо — снова холодно

Слова твои — грош, а не золото

Мое сердце вновь будет не тронуто.

       Тёплые солнечные лучи падали на белую подушку и спокойное, умиротворённое лицо парня. Он пытался скрыться от яркого света, укрывшись одеялом с головой, однако снова заснуть не удалось. Быстро пролистав ленту соцсетей и проверив рабочие чаты на наличие новых сообщений, Антон потянулся и вылез из кровати, как бы сильно ни хотелось провести весь день под тёплым одеяльцем. Он наспех принял контрастный душ и, поправив взъерошенные волосы, вышел в коридор — всё, как обычно, всё, что уже успело стать рутиной.       Девочка сонно зевала, положив голову на стол и ожидая, когда же дядя Сеня приготовит вкусный завтрак и наконец её покормит. Они лениво переговаривались: Арсений пытался хоть как-то отвлечь голодную племянницу, устав выслушивать эти бесконечные детские капризы. — Не знаю. Так мама говорит, — пожала плечами кроха и тяжело вздохнула. Не понятно, о чём конкретно они беседовали. — Знаешь, Сонечка, не всегда нужно верить всему, что тебе говорят, — Попов аккуратно переворачивал идеально ровные сырники на сковороде и параллельно с этим убирался на рабочей поверхности.       Запах свежесваренного кофе, приятного парфюма и ванили грели душу похлеще обогревателя… Всё так, как и должно быть. — Доброе утро! — подал голос Антон, опёршись плечом о дверной косяк. — Доброе утро, Тош, — обернулся Арсений и тепло улыбнулся уголками губ. — Кушать будешь? — Тося! — девочка ловко спрыгнула со стула и побежала обниматься: видимо, за ночь успела соскучиться. — Буду-буду! — улыбнулся он Арсению и кивнул. Антон резко схватил Соню и начал активно её щекотать, из-за чего по кухне пронёсся задорный девичий смех.        Малышка очень полюбила играть с «Тосей». Её глаза так ярко загорались спокойной синевой, а от милой лучезарной улыбки было невозможно укрыться, так как освещала она все-все тёмные закоулки души. Ну как устоять перед таким чудом? Эта малышка легко притягивала к себе людей и умело забиралась в самое сердечко, невинно хлопая большими глазами. Вот и Антон не смог противостоять ей: девчонку хотелось защищать от обидчиков, даже если это был обычный паук; развлекать, чтобы на её бледном фарфоровом лице появлялась искренняя и такая чистая улыбка; помогать и мягко наставлять на истинный путь… Она стремительно стала для него чем-то родным, приняла образ младшей сестры, о которой Антон так сильно мечтал в детстве, но, увы, не сложилось: вместо младшей сестры, он получил старшую, с которой практически не поддерживал связь. Он не жалуется, нет, просто не все наши мечты сбываются. — Лучик, можно тебя попросить? — Да, конечно, — Шастуну всё-таки пришлось нехотя выпустить Сонечку из плена, не обращая внимания на её недовольные вздохи.       Антон подошёл ближе, встав на мысочки и прижавшись к мужчине, положил голову на его плечо, чтобы взглянуть на кулинарный шедевр — сырники, если быть точнее. — Запись к психологу перенесли на час позже, а я вот вообще никак не смогу освободиться к этому времени. Сможешь с Соней сходить? — Да, конечно смогу, — кивнул парень, — правда придётся немного перенести встречу с Женей, но ничего, не смертельно. — Спасибо большое, что бы я без тебя делал. — Ну няню бы нашёл, например. Хотя тоже такое себе удовольствие. Посторонняя тётя с твоим ребёнком, ну, почти с твоим… — заговорив ему зубы, Антон украл с тарелки уже чуть остывший сырник и, откусив небольшой кусочек, блаженно закатил глаза — они ещё и с яблоком! Всё, это угощение на веки веков останется в шастуновском сердечке… — Куда…? — наконец опомнился мужчина, заметив пропажу. — Ну Антон! — Ты боженька, Арс! Очень вкусно! — А мне? А я? — снизу послышался нетерпеливый голос Сони, которая уже вовсю дёргала дядю за штанину, привлекая внимание. — Садись давай, сейчас всё будет.

***

[Трек: GOLDEN HOUR — Soflynaily]

      В серых лужах, где шустро плескались голуби и пополняли свой водный баланс, игриво блестело яркое солнышко. Холодная ветреная погода чаще сменялась тёплой и безоблачной, а на улицах наконец можно было увидеть людей с радостными улыбками на лицах. Мир преображался, вместе с ним преображался и человек. Антон крепко держал шаловливую Соню за руку, боясь потерять её на оживлённой улице, и искал глазами нужное им здание, параллельно с этим отвечая на все возможные и невозможные вопросы любознательной девчонки.              Внутри клиника выглядела гораздо лучше, чем снаружи. На этаже находилась зона ожидания с небольшими диванчиками тёмно-синего цвета. Благодаря большому количеству окон, в помещение попадало достаточно солнечного света, чтобы не включать эти холодные потолочные лампы, создающие противную больничную атмосферу. Книжный шкаф с различными сказками; небольшой телевизор на стене, по которому крутили интересные мультики; детские игрушки на полках — всё это могло легко занять ребёнка и скрасить монотонное ожидание. Благо в этот раз долго ждать не пришлось: миловидная девушка всего-то через каких-то десять минут позвала их и разрешила зайти в кабинет. Он пропустил Соню вперёд и прикрыл за собой дверь, бегло оглядывая помещение. Вполне обычная маленькая комнатка с диваном бежевого цвета и с двумя креслами напротив друг друга; какие-то цветные постеры на стенах; полудохлый фикус в углу — ну сказка. Ещё и психолог этот в белом больничном халате только жути нагонял, хотя Соня, по прошествии пяти таких сеансов, наверное, уже успела привыкнуть. Разглядеть лицо психолога не удавалось, так как стоял он к ним спиной и это, кстати, очень гостеприимно. Почему-то Антон сразу же испытал какую-то сильную неприязнь и уже мечтал отсюда побыстрее свалить. — Здравствуйте! — вежливо проговорила Попова-младшая и прошла вперёд. — Здравствуй, Соня! — послышался глубокий басистый голос, который почему-то показался знакомым.        Мужчина всё же развернулся, отвлёкшись от заполнения каких-то бумаг и заставив парня резко выдохнуть, словно его сильно ударили под дых и выбили из лёгких весь воздух. Прямой, чуть вздёрнутый нос; когда-то любимая лёгкая улыбка; глаза цвета шоколада; небольшая небрежная щетина — вот он, кошмар наяву. В голове бешено бежала тревожная строка: «Почему? Зачем? Что он здесь делает?» — свою панику Шастун конечно же не показал, а лишь сильнее сжал челюсть, чувствуя, как грохочущее сердце упало в пятки. — Добрый день, — абсолютно ровно, без каких-либо эмоций, проговорил он, но в его травянистых глазах разгорался пожар, круша всё подчистую и оставляя после себя лишь безжизненный пепел. Кажется, и сам Антон превращался в безжизненный пепел, стоило лишь снова, спустя столько лет, взглянуть в когда-то родные глаза. Теперь даже думать об этом было отвратительно, и вызывало это не прежний трепет, а рвотные позывы — вот и фикус пригодится. — Сонечка, а кто это сегодня с тобой? — он узнал, он определённо точно узнал своего «Котёнка», лишь делал вид, что человек напротив ему совершенно не знаком. — Это Тося! — радостно ответила девочка и плюхнулась на своё кресло, обняв неизменного Мишутку. — Это мой друг! — Хорошо, — тряхнул головой Максим Андреевич и опустился напротив Сони.              Шастун взял себя в руки, чтобы спокойно сесть на диван и позаниматься своими рабочими делами, а не с криками убежать с этой планеты на какую-нибудь другую, где всё ещё существовала справедливость. Он не вслушивался в их разговор и не замечал, какими методиками пользовался Максим — банально не имел к этому интереса. Сил хватало только на рабочее общение с веб-дизайнером и обговаривание насущных проблем. Работа всегда помогала переключить фокус внимания и немного расслабиться, даже когда задачи были совершенно неподъёмные.        Эти сорок пять минут пытки наконец иссякли, но болезненный осадок всё-таки опустился на душу толстым слоем. Телефон особенно противно завибрировал. Арс: Я освободился, вы скоро?       Антон быстро написал сообщение, хватаясь за это, как утопающий в болоте «Котёнок». В нашем случае, как утопающий «Котёнок» в тревоге и боли из-за сильно расковыренной раны, которая так долго пыталась зажить.

Вы:

Да, мы выходим.

Ты мне сейчас очень сильно нужен.

Арс: Что случилось?       Он не успел набрать ответ и заблокировал телефон. — На данный момент наша работа с Соней окончена. Я наконец заметил положительную динамику. Для лучшего результата посоветовал бы посетить семейного психотерапевта, чтобы проработать уже глубинные проблемы, — поделился Максим Андреевич, не отрывая взгляда от парня. — Хорошо, я вас услышал. Вы ведь самостоятельно оповестите Валерию? — сухо ответил тот, впиваясь короткими ногтями в нежную ладонь и оставляя на ней глубокие отпечатки-полумесяцы. — Да, ей придёт письмо на электронную почту о моём заключении и рекомендациях. — Отлично, — выдохнул Антон. — Пойдём, солнышко, дядя Арсений нас ждёт, — ласково обратился он к девочке, а та довольно кивнула и отправилась на выход. Где-то там, в длинном коридоре, она уже встретила любимого дядю, который заключил её в объятья. — Антон, подожди, — отчаянно проговорил Максим и подошёл чуть ближе. — Нам нужно поговорить. — О чём мне с вами разговаривать? Вы, кажется, насчёт Сони уже всё сказали, — твёрдо возразил Шастун, в голосе которого звенело недовольство, перерастающее в злость. — Да, но я хочу поговорить о нас. — О каких нас вы говорите? Есть только я и только вы! — Котёнок, перестань вести себя так, будто мы не знакомы! — А я был бы очень рад, если бы ты никогда не появлялся в моей жизни! — Антон, пожалуйста! — не сдавался Смирнов, глядя на него, как побитая бездомная собака на прохожих с большими сумками: вдруг перепадёт кусочек докторской колбасы или, например, пинок под зад — остановимся на пинке, пожалуй.       Максим схватил парня за руку, но тот молниеносно отшатнулся назад и, как ошпаренный, выдернул своё запястье: кожа на месте его прикосновения горела огнём. — В чём дело? — на пороге показался испуганный Арсений с Сонечкой на руках. — Не смей меня трогать, понял? Ты для меня никто, и разговаривать я с тобой не собираюсь, — зло прошипел Антон и, развернувшись, кинул: — Всё хорошо, Арс, пойдём.       Шастун забрал у него Соню и, бережно прижав к себе, зашагал на выход. Девочка почувствовала, что он испытывает, и тоже заметно погрустнела, крепко обхватив его за шею. Антон уже не видел, как старший прожигал Максима злым взглядом и тихо, но отчётливо проговорил: — У вас будут большие проблемы, Максим Андреевич, обещаю.        Конечно, Попов не собирался подключать сюда свои связи и как-то мстить ему, лишь немного припугнул, что с лёгкостью у него получилось.

***

       До конца дня Антон просидел в своей комнате, пытаясь восстановить шаткое моральное состояние, и окунулся с головой в работу, попросив Арсения пока не трогать его, не задавать вопросы и дать немного времени на «подумать». Переделав все накопившиеся за несколько дней дела, Шастун лишился последней опоры, безопасности и успокоения, теперь его одолевали надоедливые мысли, чайной ложкой съедающие изнутри всё хорошее, что у него осталось. Что-то мерзкое внутри пискляво хохотало и злорадно подпрыгивало, заставляя чётко ощущать накатывающие волны отчаяния и тревоги, которые накрывали бедного парня с головой — всё же наладилось, совсем недавно всё было хорошо… Антон не мог больше этого терпеть, поэтому вылетел пулей из квартиры, на ходу надев джинсовую куртку и кроссовки. Он встретил непонимающий взгляд Сони и услышал взволнованный голос Арсения, но не остановился. Шастун понимал, что заставляет старшего нервничать, но ничего не мог с собой поделать: болезненные чувства и мысли о Максиме были гораздо сильнее.       Шастун бездумно слонялся по улицам, не разбирая дороги, и окидывал прохожих туманным взглядом. Каждый из них, как назло, пребывал в больно хорошем настроении, чему Антон сильно завидовал. Не исключено, что у всех этих незнакомцев тоже немало своих личных проблем, но не смотря на это, выглядели они реально счастливыми. Забежав в ближайший продуктовый, Шастун плюнул на все свои убеждения и обещания самому себе, купив пачку сигарет и зажигалку - это всё, что ему было нужно. Нет, катастрофически нужен был Арсений, нужен был, как воздух. Но парень боялся, просто боялся... Осуждения? Антон снова чувствовал себя семнадцатилетним школьником, который так остервенело выкуривал никотиновые палочки одну за одной, присев на холодный пыльный поребрик. Он медленно выдыхал густой дым и молча ненавидел себя за вспыльчивость и черезмерную эмоциональность — просто взял и сбежал, а вот от мыслей, к сожалению, не убежишь. Телефон окончательно разрядился и остался валяться бесполезным кирпичом в кармане брюк. Арсений, наверное, ищет его, переживает…       Мрачные думы быстро развеял стойкий запах алкоголя и волна никотина, словно он пепельницу понюхал. Антон удивлённо поднял голову и встретился взглядом с пожилым мужчиной, лет сорока-пятидесяти, в поношенной грязной куртке и растянутых трениках. Он поправил свои тёмные короткие волосы с сединой, блестящей от тревожно-жёлтого фонарного света, и прочистил горло слюной. — «Вот забрёл же в какие-то ебеня… Тут-то меня расчленят и вывезут в лесополосу», — Антон мрачно фыркнул своим мыслям и непонимающе приподнял бровь, с отвращением разглядывая человека напротив, который, видимо, уже успел поваляться в какой-то канаве. — Можно я тут с вами посижу? — удивительно вежливо спросил мужик осипшим голосом и почесал затылок. Внешность оказалась обманчива. — Да, пожалуйста, — Шастун чуть отодвинулся, давая ему возможность опуститься рядом. — У вас не будет закурить?       Антон молча вытащил из упаковки последнюю сигарету и протянул незнакомцу, тот вяло улыбнулся в знак благодарности. — Меня Ильёй Ильичом звать, — зачем-то представился он и расслабленно закурил сигарету, выдыхая сизый дым в тёмно-синее небо. — Антон, — тяжело вздохнул парень, упираясь локтями в колени. — Поздно уже, а вы гуляете. Вдруг маргиналы за углом подкараулят? — прозвучало это, между прочим, как угроза, но парень не обратил на это внимания, так как голова была занята далеко не маргиналами. — Мне уже как-то всё равно, если честно. — Понимаю, — кивнул он и поморщился, — вы простите, что пристал. Просто поговорить охота, а не с кем. Шатаюсь вот по улицам, места себе не найду. — У вас что-то случилось?       Парень осмотрел профиль мужчины, заметив грустно опущенные уголки губ и нахмуренные брови, словно ещё чуть-чуть, и по щеке скатится скупая мужская слеза. — Жена умерла, — кратко ответил он, приобнимая себя за плечи. — Вот два месяца уже без неё. Тяжело. И податься некуда, нет у меня никого. Только Агафушка* была у меня, а теперь вот нету… — Ох, мне жаль, — растерянно ответил парень, — я могу выслушать вас, если вы нуждаетесь в этом. Может, хоть немного станет легче. — Да, спасибо, — Илья бегло потёр заслезившиеся глаза. — Мы же с ней столько лет вместе были… Много кто меня предавал, унижал, а она ни разу… Жили хорошо, я её не обижал никогда, слова лишнего сказать боялся, лишь бы не обидеть. Такой хорошей хозяйкой была… — продолжал вещать он, потушив сигарету о сырой асфальт, и тяжело вздохнул, прикрывая глаза, — знаете, любовь — такая интересная штука. Мир другими глазами видишь, будто всё ярче становится. Я счастлив, что был рядом с ней. Она многому научила меня, заботилась. Ни одна женщина меня так не любила, как она. Всё потерял. Работы лишился, любви, смысла жизни...       Мужчина резко замолк и отвернулся, уже не в силах сдерживать слёзы. Антон поддерживающе дотронулся до его плеча и легонько сжал, чувствуя, что и сам вот-вот расплачется: всё как-то смешалось в одну кучу негатива, тяжёлым баластом осело внутри, не давая сделать полноценный вдох. — Прошу прощения, что-то совсем я расклеился, — оправдывался Илья Ильич. — Нет. Это нормальная реакция на смерть близкого человека. — Парень качнул головой, пытаясь взять свои эмоции под контроль, — может, я могу как-то помочь вам? Вы говорили, что работу потеряли… — Да, потерял. Мне бы денег немного, хотя бы рублей пятьсот, больше не нужно.       Шастун сильно прикусил нижнюю губу и, достав из кармана пару крупных купюр, протянул мужчине. Он так проникся историей этого человека, что уже не мог оставаться в стороне, он был обязан помочь. Илья Ильич отрицательно помотал головой, хмуря брови: — Это слишком много, я не возьму! Мне б хлеба купить, больше ничего не нужно. — Илья Ильич, перестаньте! Это на первое время, пока не найдёте работу. Для меня это не деньги, возьмите, ну же.       Он тяжело вздохнул и всё-таки взял деньги, виновато улыбнувшись: — Даже не знаю, как вас благодарить… Вы мне очень помогли. И выслушали, и денег дали… — Ничего не нужно. Просто постарайтесь вернуться к жизни. — Шастун шмыгнул носом и потёр защипавшие глаза. Встав на ноги, парень запрокинул голову назад и прикрыл веки, собираясь с мыслями. — Берегите свою любовь. Слушайте и не обижайте. Это важно, — еле слышно проговорил Илья Ильич, разглядывая высокую фигуру парня.       Антон слабо улыбнулся и кивнул: любовь-то он свою и правда обидел. На город опускался кромешный мрак, а колючий ветерок забирался под лёгкую куртку, заставляя кожу покрываться мурашками — пора возвращаться. — Спасибо. А вы берегите себя. Доброй ночи, — кинул он напоследок, развернулся и зашагал прочь. — Доброй ночи. — Бесцветно ответил мужчина.                    В какой-то момент Антон сорвался на бег, словно за ним гналась огромная стая голодных собак. Он судорожно хватал ртом воздух, борясь с головокружением и вытирая рукавом подступающие слёзы. Ему нужен был только Арсений. И неважно, что будет дальше. Хотелось заглянуть в Байкальские, даже если вместо них теперь безжизненный ледник…