Альтернативные методы терапии

С утра пораньше Алва как ни странно продолжает испытывать терпение хозяина спальни и заявляет, что он вовсе не против близости, но… Он желает быть наездником в предстоящей скачке. Другими словами — быть сверху, отыметь Окделла! Заслышав такую неслыханную… нет, даже не просьбу, волю! — Дику приходиться продрать глаза и строгим голосом осадить зарвавшегося пленничка. — Ты перешел черту, — сухо бросает он, садясь на постели. Не удостоив Алву взором, принимается натягивать чулки. И, видимо, какое-то прозрение, некий рассвет начинает брезжить в затуманенном сознании Рокэ. Нет, Дик не настолько высокого мнения о пленнике, едва ли тот понимает ВСЮ плачевность своего положения. Но судя по тому, как резво и в тоже время плавно Алва соскальзывает с постели и становится перед ним на колени, якобы затем, чтобы помочь с чулками… Это похоже на разумное поведение. На страх, что уж теперь рассерженный тан его точно не пожалеет. Или на сожаление, что не смог остановиться вечером и продолжил капризничать утром. А ведь мог жить, как почти человек чести. Видит Создатель: прояви Рокэ вчера хоть каплю нежности — и поутру Ричард бы пылинки сдувал со своего сокровища… Догадки Окделла были недалеки от истины. Рокэ и впрямь не мог понять, отчего так отчаянно нарывался на ссору и вчера, и утром. Словно Змий на ухо шипел — «разозли его, разозли». А теперь… — Рокэ опасливо поднял глаза вверх, пытаясь угадать по каменной физиономии Окделла, насколько сильно тот зол. -… теперь остается только гадать на шаддийной гуще и трястись за свою шкуру. — Что ж, хочешь быть сверху — будешь, — целит Окделл сквозь зубы, едва сдерживая раздражение от фальшивой покорности Алвы. — Отдам тебя на неделю-другую замковой страже, наберёшься опыта в гайифских делах… Услышав такое обещание, Рокэ наконец-то понимает, что Дик его раскусил. Он понял, что у пленника не было ничего с другими мужчинами. Дик о нем знает больше, чем хотелось бы, и это крайне неприятно. Окделл меж тем продолжает расстреливать его без пуль. — А уж после такого опыта побудешь сверху… С какой-нибудь служанкой. Я после постели своих слуг в свою не приглашаю. Ибо дворянин не может опускаться до прислуги. Считай, что с сегодняшнего дня все слуги и служанки в твоём распоряжении. Не только у Ракана есть друзья… Не, думал, что тебе нравится такое, отдают друзьям, но раз так... Рокэ закусывает губу, стараясь не выдать досады. Вот и вернулись ему все его промахи. Вчера он пялился на красивых девушек, когда они танцевали, и Окделл, оказывается, заметил это. И был уязвлен. А ещё этот проклятый всезнайка ведает и о том, что было у Ракана. Знает про ту сцену, где он просил своих друзей «присмотреть за Рокэ»… Карьярра! — Зато моя постель тебе больше не грозит, — припечатывает Окделл. — Чего ты так долго и добивался. И этими словами окончательно выбивает Рокэ из колеи. Он слишком многого не знал, не понимал, не ожидал! Алва же хотел совсем не этого! Разозлить Ричарда, сделать ему больно, как сам Окделл сделал ночью Алве, ввести тана из себя, озвучить свои истинные мотивы, а не глупые сказки о любви, а получилось... Ощущение такое, словно Окделл ранил его стилетом — без боли, но точно в печень. Дабы хоть как-то исправить безнадежную ситуацию, он начинает пуще прежнего извиняться и ластится к Окделлу, обещать, что впредь не уронит себя в глазах благородного тана, и не устроит испытаний его терпению. Но Окделл, позволяя прикасаться к себе и молча внимая его речам, остаётся холоден и твёрд как камень. Увы. «Алва и обещания» — отдельный вид пыток для вепря… В самый разгар этой жалкой и нелепой сцены в дверь постучали. И тотчас приоткрыли её. — Мой тан?.. Рокэ обернулся на голос, тоже сделал и Окделл. Неслыханное дело — в дверях виднелось чумазое лицо гонца, впрочем, оно маячило за спиной управляющего. «Какого ызарга забыл тут вестовой? Не иначе, пожар» — промелькнуло в мыслях Рокэ. И тотчас выяснилось, что догадка его верна. — Мой тан, пожар в Южном Морстоне, — скупо поведал управляющий. Окделл нахмурил брови, а Рокэ счел за благо уйти за ширму и начать облачаться. Каким бы ни было развитие их с Окделлом ссоры, события в неведомом Морстоне сейчас важнее, он понял это по лицам северян. — Веди его в кабинет, — услышал Рокэ из-за ширмы. Управляющий притворил дверь, раздались торопливые шаги, шуршание одежд… — Потом договорим, жди меня тут! — бросил Окделл, уходя. Рокэ выглянул из своего укрытия и устало выдохнул. Спальня опустела, он один! Вот только в этот конкретный миг одиночество его совсем не радует. Наоборот — гнетет и давит, словно он не в спальне, а в камере пыток достославного Багерлее, б-р-р-р. Минуты ожидания текут медленно. Рокэ тяготится своим подвешеным состоянием. Создатель всеблагой и все твари Заката, что с ним будет и куда заведёт нелёгкая? За то время, что Окделл отсутствует, в его голове проносится больше сожалений и идей, чем цветов в весенних садах Дорака. По итогу своих тяжких размышлений, Рокэ делает неутешительный вывод — его спасение в том, чтобы затащить Окделла в постель сегодня же, до завтрака. Когда женщина чем-то провинится, потом старается показать свою покорность и уступчивость — и тем обезоруживает мужчину. Должно сработать и в данном случае… Приняв решение, Рокэ вовсе не горит желанием приступить к его исполнению. Но умом понимает, что чем скорее отстреляешься — тем лучше. Но проклятый Окделл всё не идёт, и пленник тоскливо бродит из угла в угол, не находя себе места и чутко вслушиваясь в звуки за дверью, за окном. Ничего необычного, всё идет своим чередом. Но гонец, чью юную мордашку он неплохо успел разглядеть, был не на шутку взволнован, даже испуган. Что же такое ценное находится в Южном Морстоне? И что это вообще такое? Городок, деревенька? Новая, выдуманная Окделлом область? Подойдя к окну, Рокэ принимается чертить линии на запотевшем стекле. Он пытается нарисовать подобие карты Надора. Не получается. Когда-то он неплохо помнил географические реалии северной провинции (особенно болотистых её частей), но то было до Багерлее. Палачи Ракана не за страх, а за совесть старались отшибить ему мозги. Получилось. Как бы горька ни была правда, Рокэ приходится её признать — память уже не та, многое из неё стерто, а многое, увы, не стереть никогда. шмыгнув носом, он принимается стирать со стекла все свои каракули. И едва не плачет от бессильной злости — на себя, на судьбу, на проклятое унизительное бессилие… Голос Окделла заставляет его собраться и расправить плечи. — Мне нужно уехать. Срочные дела зовут… Рокэ оборачивается. Окделл сидит на постели и рассеянно вертит в руках донесение. Видимо, вошел на цыпочках и наблюдал за тем, как пленник колдует у окна. А потом… Надоело? — Надолго нужно уехать? — с тревогой в голосе уточняет Рокэ. В его планы вовсе не входит отпускать Окделла вот так, посреди выяснения отношений! А вдруг в дороге тот окончательно «разлюбит» свою игрушку? Захочет вернуть её Ракану? Нет, это никуда не годится! От одной мысли, что будущее может принять такую уродливую форму, Рокэ бросает в пот. Быстрее ветра он оказывается возле Окделла, с участием заглядывает в серые глаза, пытается обнять за плечи и растрепать туго стянутый ворот сорочки. — Что за пожар, к чему эта спешка?