Альтернативные методы терапии

Вскоре Ричарду удаётся добиться желаемого эффекта: ласковыми поглаживаниями и тихим голосом он погружает пленника в некое подобие полусна, наивное и успокоительное забытье. — Кто натаскивал гончих, мой сеньор, в ожидании лова? Кто останется бел там, где праведных нет?.. Импровизируя, юноша негромко напевает известную им обоим песню. Поет он неважно, но Рокэ, как ни странно, успокаивается — нелепые звуки, издаваемые Окделлом, смешат его и тем притупляют душевную боль. Увы и ах, сию секунду он не в состоянии вырвать своё тело из мучительного плена. Так пусть хоть душа отдохнёт чуть-чуть? Рокэ смыкает веки и, прикорнув на плече Окделла, позволяет мысленному взору блуждать по закоулкам прошлой жизни, погружаться всё глубже и глубже в бездонный колодезь воспоминаний. Стук копыт по мостовой… Уютные улочки каменными ручейками стекают к рыночной площади, а там кипит, как в котле, сама жизнь… Хорошенькие цветочницы и толстые булочницы, крики, музыка и смех, пристойные дамы и монашки в серых чепцах — с поджатыми губами. Роскошная карета куртизанки, хорошенькое личико, мелькнувшее за кружевной занавеской… Благоухание сирени, гомон ласточек, свивших гнездо под крышей… Крепкие ворота отцовского дома. Бравые постовые, вытянувшиеся в струнку, а за ними бродит, насупив брови, управляющий — мрачный и основательный, как бергерский купец, Хуан… Роскошный и нелюбимый особняк. В нëм безопасно. В тех комнатах, что переделаны по вкусу нового хозяина, вполне возможно наслаждаться жизнью. Фехтовальный зал… Библиотека… Головы вепрей, глядящие со стен… И юноша на шкуре у камина, доверчиво и пьяно взирает снизу вверх. Гадина, которую следовало задавить ещё в гнезде, змеенышем, а теперь поздно. Теперь она выросла, обвилась вокруг шеи и душит, душит, душит… Рокэ медленно открывает глаза. Причиной тому новый виток приставаний. Окделл же вепрь, твёрдость и незыблемость — его конек. Сперва гладит и целует выше пояса — но это лишь разведка. Дело идёт к очередной атаке. Или нет? Рокэ с удивлением отмечает, что Окделл держится выбранной роли — засунув куда подальше гонор северного царька, он смотрит на бывшего благодетеля кротко и мило. Член удивительно быстро крепнет под таким просящим взором. И он тоже входит немного в роль: позволяет Окделлу взять в рот и покровительственно поглаживает по затылку, задавая верный ритм. Ричарду только того и надо — чтобы Алва отвлёкся от действительного своего положения и почувствовал себя не пойманной в клетку вороной, а гордым Вороном. Мужское достоинство любимого стараниями Ричарда стремительно каменеет. Вот оно уже едва помещается в рот. Струйки слюны стекают к основанию, пока Дикон балует им себя, точно заморским лакомством, смакуя и никуда не торопясь. Впрочем, такого ритма он держится лишь потому, что это угодно Рокэ. «Вернее — эру Рокэ», — мысленно поправляет себя Ричард. Судя по всему, «эр Рокэ» крепко уверился в том, что река времени потекла для него вспять. Даже его взгляд, который Ричард изредка ловит, скользя губами и языком по горячему члену — он стал совсем другим! В синих зрачках, затуманенных сиюминутным удовольствием, и в каждом крохотном жесте, и в позе в целом — ясно читается, кто тут господин Первый маршал, и кто перед ним. У Ричарда крепко стоит от осознания, что прямо сейчас он - тан Окделл, герцог Надореа, - заставил Рокэ Алву отвечать ему взаимностью, отзываться на его ласки. Ради такого можно потерпеть даже такое унижение. Вон как наслаждается ласками мужчины! А ведь в былые времена Алве и в голову бы не пришло тащить юного оруженосца в постель. Ворон никогда не питал гайифских пристрастий - да-да, и слухи про молодого Придда точно такая же ложь, как и приписанный Алве роман с наследником Дома Скал. Первый маршал спал с королевой, спал со случайными женщинами наподобие той дикарки-бакранки и жены коменданта, не делая различия крутил романы с аристократками и служанками. Мало того, к его ногам гроздьями валились и другие красавицы, из числа тех, которых он не желал или не успевал возжелать, потому что торопился выиграть очередную войну или партию в карты... Конечно, при таком изобилии дамского внимания Рокэ Алву не интересовали мужчины. Но зато он (на свою беду) интересовал некоторых! Очень интересовал, и вот во что это в итоге вылилось. Вот как опасно пренебрегать чувствами влюблённого юноши и топтать коваными сапогами его гордость! В таком духе размышляет Ричард, насасывая член бывшего властелина своей судьбы. Игра пока что продолжается, и Алва без малейшего страха таскает его за волосы, властными короткими движениями направляя голову в нужном ему ключе. Под этим уверенным руководством Ричард за сравнительно краткий срок узнаёт очень многое о предпочтениях любовника. Кажется, он солгал насчёт того, что предпочитает нежные деликатные соития… — Не ленитесь, юноша, ну же! — когда медленных ласк ему становится мало, Рокэ расставляет ноги шире и без церемоний впечатывает лицо юноши в пах. Тот сдавленно стонет и пытается отстраниться, но Рокэ не отпускает его, какое там. Взялся за дело — будь добр довести до конца. К тому же Окделл сам затеял эту игру, верно? Значит сам и остановит, если пожелает. И юноша продолжает начищать его ствол и яйца, по всей видимости тяготясь этим, но не желая остановиться. Для Рокэ происходящее и невероятно приятно и мучительно горько — никогда не мечтал оказаться королём на час. Но остановиться уже не сможет, он и так зашёл слишком далеко. От сочного, яркого, почти забытого чувства удовлетворения его отделяет совсем немного — всего несколько простеньких движений. И если Окделл не… — О, карьярра! О-о-о!.. Окделл не успевает испортить момент. Дернувшись всем телом словно от удара молнии, Рокэ негромко удовлетворено стонет и начинает спускать в услужливый рот северянина. Излившись до конца, глубочайше выдыхает и опадает на перину. Не зря говорят, что оргазм есть маленькая смерть. Ощущение лёгкости гуляет по его опустошëнному телу, как осенний ветер по покинутому хозяевами замку. Есть в этом что-то очень печальное. Но и приятное — тоже…