За гранью | Beyond

Фил.

      Пока я стоял перед принцессой, моё сердце колотилось в груди, будто пыталось вырваться на свободу. Неловкость, охватившая меня, была почти осязаемой. Я не мог позволить себе опустить взгляд: это было бы не по-джентльменски, особенно в момент, когда я чувствовал себя виноватым. Но её проницательные глаза, полные ожидания и, возможно, даже лёгкого осуждения, заставляли внутренности сжиматься.       Я пытался отвлечься, но мимика Аделины, её тонкие линии и нежные черты лица, словно нарисованные художником, смущали меня ещё больше. Я заметил, как её губы слегка приоткрылись, и в этот момент не смог удержаться от того, чтобы не взглянуть на её бархатистую кожу, которая казалась такой живой и тёплой. Но как только осознал, что мой взгляд задержался на ней слишком долго, принцесса заговорила. Её голос был подобен мелодии, но заставил вздрогнуть, словно меня поймали на горячем.       — Было бы низко не признаться о таком.       Квиты? Я кивнул, стараясь показать, что понимаю, но в голове царила путаница. Не совсем уловил, что именно она имела в виду. Мысли метались, как птицы в клетке, и я чувствовал, как мои щёки начинают гореть. Я не мог позволить себе выглядеть перед ней глупо, но в этот момент вся моя уверенность улетучилась, оставив лишь смятение.       Время, казалось, замедлялось, каждый миг тянулся бесконечно. Я ждал её реакции, но в то же время собственные мысли уводили меня в сторону. Пытался сосредоточиться на её словах, но вместо этого моё внимание вновь ускользало к её лицу, к тому, как свет играл на её коже, подчёркивая каждую деталь.       Я чувствовал, как моё сердце бьётся всё быстрее, и понимал, что это не просто смущение. Это было нечто большее. Что-то, что заставляло меня желать быть лучше, чем я есть, чтобы заслужить её внимание и уважение. Внутри разгоралась борьба между желанием быть смелым и страхом показаться слабым. Я знал, что должен говорить, но слова застревали в горле, как будто они были слишком тяжёлыми, чтобы произнести их вслух.

Генрих.

      Что? Это действительно был Филипп. Я не мог поверить своим глазам. Он видел её…       Так. В голове царил полнейший хаос. Я не понимал, что именно произошло, что заставило их обоих смутиться. Мои чувства колебались между любопытством и тревогой, когда я заметил, как Сирена и Аделина начали шептаться. Но шёпотом это было сложно назвать: их разговор звучал так, будто они делились чем-то важным, сокровенным. Или очень тайным, но не слишком... Я нахмурился от мысли, что Бардольф сделала это очень даже специально. Чего она добивалась?       Насторожился, прислушиваясь к их тихим голосам, но слова ускользали от меня, как вода сквозь пальцы. Внезапно я уловил фразу, которая заставила моё сердце забиться быстрее. Аделина занимается тренировками? Какого... Что вообще происходило, пока я разгребал накопившиеся дела в поместье? Эта мысль поразила меня. Никогда не приходило в голову, что она могла бы даже задуматься об этом, а уж тем более заниматься. Держать оружие в своей хрупкой ладони, с ранних пор покрытой множеством поцелуев внимания. Я всегда видел в ней образец грации и нежности, а теперь передо мной открывался совершенно другой её аспект. Может, она и не собиралась сдаваться? Тогда к чему все эти слова поддержки?       Внутри меня разгорелось недоумение, смешанное с любопытством и восхищением. Я представлял, как она, облачённая в тренировочную форму, сосредоточенно выполняет упражнения. Её лицо, полное решимости. Это было так неожиданно и в то же время так притягательно. Я не мог не задаться вопросом: кто её тренирует? Мысли о том, что кто-то другой проводит с ней занятия, заставляли моё сердце сжиматься от ревности. Неужели она не могла попросить об этом меня? Я бы обучал её с осторожностью, но с преобладающей эффективностью. Может, в этом и было дело? Она не хотела, чтобы её жалели.       Волнение стремительно растекалось в груди. Аделина, которую я знал, была такой уязвимой и нежной. А теперь я осознавал, что всё это долгое время за этой оболочкой ждала своего часа сильная и целеустремлённая личность. Это открытие вызывало во мне бурю эмоций, от восхищения до неуверенности. Я понимал, что должен узнать больше, но страх перед тем, что могу оказаться не на высоте, сковывал меня.       Я продолжал наблюдать за ними, пытаясь уловить каждое слово, каждое движение. Внутри разгоралось противоречие: желание понять её лучше и страх потерять её, если она станет слишком сильной, слишком независимой. Я не знал, как реагировать на это открытие, но одно было ясно: Аделина больше не была той, кем я её знал.

Перси.

      Все парни были удивлены от услышанного? Или только я? А как же песни птичкам и красивые платья?       Неловко отодвинув тазик, я поджал губы и широко раскрыл уставшие веки. Взгляд мой упал на Жизель, и я виновато скрестил руки на груди. Она явно сдерживала смех от моей реакции, и это только добавляло мне смущения. Я чувствовал, как краска заливает мои щёки, когда она спокойно взяла несчастный сосуд и направилась к выходу из комнаты.       Да-а, отлично посидели, ничего не скажешь.       Отрубился на полприёма. А теперь выясняется, что, во-первых, Филипп видел Аделину в лесу, и именно поэтому он был таким растерянным. Во-вторых, этот самый анимаг оказался братом Генриха. А Ле-Шарль знал об этом и скрывал тайну много лет. Вот почему он так странно на него поглядывал. И, наконец, третье: наша принцесса, оказывается, та ещё штучка.        Я перевёл взгляд на Лихтинштейн и прищурился. Она, казалось, тоже была погружена в свои мысли. Я заметил, как её глаза блестят от осознания, и это только усиливало моё смятение. Вопрос возник сам собой: что ещё скрывает наша принцесса? И как это повлияет на нас всех? В этот момент я понял, что мне нужно узнать больше, чтобы понять, как мне быть рядом со всеми ними в этом новом неожиданном свете.

Фил.

      Возможно, её тренирует Мэл?       Я сжал подбородок, вспоминая, как совсем недавно Мэл стала выходить на службу по странному расписанию. Она словно пропала из дома, заставляя меня чувствовать себя одиноко, как никогда прежде. Я чувствовал вину за нашу перепалку три недели назад. Кричал, страшась реакции Перси на стычку в лесу, пока она пыталась узнать о причине моего ранения на спине. И почему меня смущает её отстранённость, если я сам не удосужился попросить прощения? Теперь же я не вижу её вовсе.        Может, это как-то связано с тем, что я только что узнал об Аделине? Я не мог избавиться от ощущения, что упускаю нечто важное.       — Принцесса, а у какого мастера вы тренируетесь? — неожиданно спросил Генрих. И я почувствовал, как в комнате повисло напряжение. Его голос звучал уверенно, но в то же время в нём ощущалась искренность, как будто он искал ответ не только для себя, но и для всех нас.       Я с нетерпением ждал ответа. Сердце колотилось в груди. Мысли о том, что она занимается тренировками, не давали мне покоя. Зачем ей всё это? Судя по тому, что я услышал, то, от чего я старался укрыть Мэл многие годы, воплощалось прямо у меня на глазах. Я сжал челюсти, пряча напряжённые ладони в карманах брюк.        Какие цели она преследует?       Аделина, казалось, немного смутилась от неожиданного вопроса. Её глаза на мгновение потемнели, и я подметил её глубокую задумчивость. Герцогиня снова ушла в себя. Я ощущал, как волнение нарастает в груди, смешиваясь с гордостью за неё. Выходит, она была не просто племянницей короля, а настоящей женщиной, готовой взять на себя ответственность за свою судьбу. Нет, не подумайте, я уважаю всех женщин, но этот случай...       Я не мог обосновать своё особое отношение к этой девушке, поэтому просто... Просто сглотнул и взглянул на Генриха, дышавшего даже слишком громко. Кажется, нам всем осталось недолго.

Ада.

      Как же это всё... Чертовски глупо!       Я не могла поверить в то, что это раскроется именно таким образом, так ещё и в присутствии гостей. С месяц скрывать своё новое увлечение боевыми искусствами и оплошать из-за незначительной мелочи.       Я тщательно скрывалась ото всех, дабы никто не прознал о моей вольности. Носила закрытые одежды, прикрывала перебинтованные пальцы тёмными перчатками, хранила все компрометирующие вещи: довольно облегающее одеяние, оружие и вспомогательные элементы у Мэл под кроватью. Избегала встреч с Сиреной и Генрихом, стараясь не вызывать подозрений, оправдываясь тем, что сильно занята подготовкой к выборам. Даже узнала, когда сэр Филипп выходит рубить дрова, чтобы ни коим образом не встретиться ему на пути... И выходит, что все старания были тщетны?       Наверное, я боялась показаться недалёкой и импульсивной перед окружающими или же осуждения и повышенного внимания со стороны общества, которое не хотелось бы получать до официального начала борьбы за престол. Но не сейчас: стоя в полнейшей тишине, где всеобщее молчание напрягало, а стены комнаты давили. Ведь... Теперь всё это не имело никакого значения.       Потому что в это самое утро я заключила с Мэллоди Астрей магический договор, который обязывал нас хранить молчание.

***

      — Ты про Персея? Он просто... Раздражает, понимаешь? — Я взглянула на Мэл с замешательством.       — Ладно, давай проясню. Эта «луковица» возникла практически из неоткуда в нашем лесу, на пути моего брата. Тот, конечно же, по доброте душевной вызвался ему помочь. Туда-сюда-обратно, и вот этот... Я даже не знаю, как его назвать, живёт теперь напротив нашего дома. А я понятия не имею, какую опасность он может представлять для моего любимого братца. Смекаешь? Они теперь делят одну бутылку пойла на двоих и учат друг друга жизни в разных мирах.       — И что в этом плохого, Мэл? То, что у твоего брата появился новый друг? Разве он стал от этого любить тебя меньше? К тому же Персей ведёт себя очень даже скромно. По моим недолгим наблюдениям, он словно боится нас. Ему стоит хотя бы на время освоиться в нашем мире, пока мы не поймём, в чём дело.       — Боится. Кроме моего брата.       — Он... У тебя просто брат... Он... Просто дружелюбный. Смех у него...       — Не продолжай, а то ты покраснела, как корнеплод редиски, — Мэл усмехнулась, наблюдая за тем, как я смущённо отвела взгляд, ведь наговорила непозволительно много. Я... Да это просто факт, что он такой! Такой...       — Он дружелюбный! Это всё, что я вынесла из того короткого диалога, что мне довелось слышать во дворце. Вот что я хотела сказать! И к Персею он добр, и я понятия не имею, почему ты так раздражена.       — Он из другого мира, Аделина! — поймав разъярённый взгляд Мэл, я смогла почувствовать, как волосы на макушке встали дыбом. Как бы она в порыве ярости снова меня не приложила, причём моим же оружием... — А разве он виноват в том, что оказался здесь совсем один, потерянный в доселе неизвестном для него мире? — я наградила Мэл взглядом, полным замешательства. Казалось, от количества переживаний за один день голова расколется на две части. Я никак не могла понять, почему дышать стало труднее, а температура в организме достигла предельного значения. Как же я надеялась, что это всё лишь глупое самовнушение. В обратном же случае я просто свалюсь в бессознательном состоянии.

Мне надоело её враньё.

      Только спустя чёртовы две недели я осознала, что повела себя опрометчиво. Глупо. Просто... Нелепо! Какая я принцесса, если веду себя подобным образом? Бросаюсь на рожон! Если, сидя в замке, я думала о схожести с принцессами сказок, то теперь с уверенностью могу сказать, что я столь же глупа и наивна. И вообще от них не отстаю!       У меня отсутствует потенциал. Я почувствовала себя полным ничтожеством. Может, это вовсе не для меня. Ведь этого недостаточно...       — Достаточно.       Я подняла покрасневшие от напряжения глаза и не узнала Мэл. Она была предельно сосредоточена и на удивление спокойна. В то время как я размышляла над тем, какой вклад способна внести в развитие страны, как могу постоять за людей, достойна ли занять место на престоле. Она же... Словно поняла что-то для себя. Наконец смирилась с чем-то неизбежным.       Мэллоди всегда чувствует.       — Что? — спросила я неожиданно осипшим голосом. Когда я успела так утомиться?       — Ты делаешь достаточно, Аделина. Ты была не обязана брать в руки меч, но решила заниматься поединком. Да, не всё так идеально, но за такой короткий срок у тебя колоссальные результаты. Потому что ты старательная, иногда даже дотошная, но всегда чуткая и внимательная. Это заслуживает похвалы... Прости, если для тебя это важно, но я не люблю разбрасываться фразами поддержки направо и налево. Но сейчас с уверенностью могу сказать, что ты умница, Ада. Ты, чёрт возьми, так много делаешь, но при этом сама этого не осознаёшь! — Мэл говорила совершенно серьёзно, при всём этом оставаясь беспристрастной, в то время как я залилась краской то ли от смущения, то ли от злобы. Во что она играет? Решила пойти в наступление?       От этих мыслей я резко вскочила с травы и приблизилась к девушке, смотря на неё сверху вниз. Она же, в свою очередь, приподняла правую бровь и, встретившись со мной взглядом, продемонстрировала зелёный свет своих глаз. Я замерла, не зная, как реагировать. От осознания, что в данный момент она считывает мои эмоции, а возможно и мысли, по коже побежали мурашки, и прежний настрой куда-то испарился.       Она читала меня как открытую книгу.       Мэл поднялась и поравнялась со мной, а после как-то безумно медленно принялась изучать моё лицо. О, а там было на что посмотреть. Вся красная, как чёртов корнеплод редиски(описание Мэл подходило как нельзя кстати) с раздутыми ноздрями от гнева, сведёнными к переносице бровями «домиком» и приоткрытыми губами.       — Знаешь, что меня гложет последние три недели? — Мэл испытующе заглянула в мои глаза, отчего я судорожно сглотнула. — Я всё никак не могу понять причины твоего порыва заняться искусством боя. Ты могла попросить меня устроить заговор в армии, дабы «выстрелить» на выборах. Могла приставить меня как личную охрану. Попросить меня о невозможном... Я же не только драться умею. Мы с Филиппом жили фактически сами по себе с того момента, как ему было одиннадцать, а мне едва стукнуло девять.       — Я...       — Аделина, ты могла сидеть себе в замке и петь песни птичкам, но ступила на тропу борьбы за собственную жизнь. Почему? Неужели ты настолько правильная?       — А это плохо?       — Это просто удивительно. Меня восхищает твоя доброта и открытость. Чего ты боишься, Лихтинштейн? — Я не заметила, как Мэл подошла слишком близко. Радужки её глаз во всю горели зелёным светом. Я просто боялась пошевелиться, ведь мы буквально дышали одним воздухом.        Она испытывала меня. Я чувствовала, как во мне закипает нечто инородное. Казалось, сердце вот-вот выпрыгнет из груди, а руки истерзают нежную кожу до крови. До мяса, кроша хрупкие кости.       Кажется, я запомнила этот момент на всю жизнь. Как смерть матери… То, как почили наши правители. Как мы с Генрихом оказались на краю пропасти после объявления о предстоящих выборах.       Одно касание стоящей напротив девушки.       И я взревела, словно обезумевшая.       Оттолкнув её от себя, схватилась за голову и зажмурила глаза, падая на колени. Мне не было больно, просто вдруг стало паршиво. Это было сродни прорвавшейся плотине: эмоции выплеснулись наружу, перерастая в пронзительный крик. И глазом не успела моргнуть, как мой то ли визг, то ли рёв превратился в животный рык. Я резко раскрыла глаза и умоляюще взглянула на Мэл. А она... Явно была в шоке.        Не успев понять происходящее, я почувствовала тяжесть на своей спине, отчего упала к её ногам, становясь на четвереньки, и снова зарычала. Постойте... Зарычала?       — Эй, полегче, киса! Никто тебя не обидит.       Киса? Что происходит?       Лишь после данной фразы я заметила, что моё тело целиком и полностью покрылось шерстью, а конечности стали большими лапками. Повернув морду назад, я увидела Мэл, восседающую на мне с важным видом. Она лениво сжимала белёсую шерсть на моей спине, дабы не упасть. Но...

Мэл спереди. И Мэл сзади.

      Наблюдая за тем, как девушка сильнее сжала мою шерсть у основания и слегка оттянула, я приготовилась к боли, но моментально почувствовала облегчение, глядя в горящие... Горящий зелёный глаз. Да, я точно помню, что это был левый глаз. На месте правого была чернеющая пустота.       — Ну, теперь вопросов стало гораздо меньше.       Я обернулась, смотря на Мэл ошарашенным взглядом. Замерла, глупо разглядывая собственное отражение в её зрачках. Вот в чём дело... Я приняла облик серебряного оникса: семейство кошачьих: шерсть длинная, как у львов, а лапки большие, как у... Я даже не знаю. Пантеры? Теперь понятно, почему некто назвала меня кисой. Пока я приходила в себя после перевоплощения, не заметила, как Мэл села передо мной на колени и провела ладонью вдоль пушистой макушки. Я неосознанно заурчала в её руках, подобно большой кошке.       — Аделина, прости меня за это... Я думала, что моя поддержка будет для тебя слишком фальшивой. Ведь... Хоть эмпат здесь я, ты далеко не глупая. — Мэл стыдливо опустила глаза, и я почувствовала, как подгибаются мои уши. — Ты согласилась на всё это без гарантий, а я... Просто у меня было время всё обдумать. Сначала я желала богатства, дабы обеспечить нам с братом лучшую жизнь, но постоянные мысли об этом меня угнетали. Мы с ним отдалились друг от друга, поэтому я и вымещала на тебе злость. Ты этого не заслужила. Да и учитель из меня так себе... Я, сама того не понимая, подвергла тебя опасности, позабыв о том, что за это могут просто-напросто казнить.       Моё спокойствие рассеялось так же внезапно, как и нагрянуло. Не знаю, как среагирует Генрих, но даже если поймёт, то Совет... Они казнят Мэл за то, что она учила меня бою. Это всё абсурдно, ведь я сама пошла на это. Но факт останется фактом: в результате этих занятий один из двух претендентов на королевский престол в силу своей неопытности подвергался опасности, так ещё и за пределами замка.       Астрей повернулась ко мне спиной, пряча лицо в ладонях, но тут же вздрогнула, стоило мне дотронуться до её плеча. Уже в человеческом обличии.       — Я решила, что тебе есть чему меня научить. Мне осточертело понимание того, что я бесполезна. Я полностью обезоружена перед опасностями, которые могут меня настигнуть. Добраться до моей семьи. Я хочу защитить свой народ, свою семью. И в нужный момент бороться за свою жизнь.       Она повернула голову в профиль, осматривая меня задумчивым взглядом, явно пытаясь найти подвох, которого, по её дальнейшему выражению лица, она так и не нашла.       — Прости меня, Аделина...       — Я понимаю тебя. Если тебе нужны деньги, я заплачу тебе...       — Нет, я не приму их.       — Примешь. Я же плачу не просто так, а за твои уроки. — Я взглянула на девушку понимающим взглядом, пока она впервые за это недолгое время казалась мне ранимой и хрупкой.       — Тогда я приму вознаграждение в абсолютно любую сумму. И даже не спорь со мной!       — Хорошо... — Я, наконец, посмотрела на Мэл с улыбкой, вызванной её обеспокоенностью насчёт моих трат на её уроки. — Тогда и ты не отказывай мне в услуге.       — На этом и строится наш договор, принцесса дома Лихтинштейн, — Мэл ухмыльнулась, а моё сердце ухнуло вниз: ведь осталась ещё одна деталь. А я только увидела её улыбку...       — Заключим с тобой магический пакт на крови.       Как и ожидалось, данная просьба ввела Мэл в ступор, а после сразу же вывела, заменяя шок на гнев.       — Ты боишься, что я снова тебя обману? Не утруждайся, я держу слово. Будь-то сказанное ранее или несколько минут тому назад. Я сделаю всё, чтобы помочь тебе победить.       — Нет, Мэл, дело не в этом, — Сейчас, когда военная открылась мне совершенно с другой стороны, я верила её словам. Мне хотелось ей верить, даже если я могу ошибаться на её счёт. — Это ради нашей безопасности.       Она лишь одарила меня лёгким прищуром и подозрительным взглядом, а после плюхнулась на траву, вовсе не заботясь о внешнем виде своего одеяния.       — Тогда в чём подвох?       — Его нет. И... Мы же договорились, разве нет? — я одарила её загадочным взглядом, что побудило Астрей заинтересоваться внезапным предложением с новой силой.       — Даже не знаю, что сказать, персик.       — Персик? Опустим эту тему... Но если тебе станет от этого лучше, то можешь считать так. — Я приподняла брови, выражая лёгкое возмущение на данное мне прозвище, но в мгновение расплылась в милой улыбке и отчеканила.       — Поздравляю. Ты смогла обвести глупенькую наивную принцессу вокруг пальца, Мэл.       Это было верным решением. Так Мэл будет в безопасности, убеждённой в том, что поможет мне любой ценой осуществить все мои задумки. Астрей с некоторым сомнением поднялась с нагретого места и сделала шаг навстречу. Медленно закатала рукав своей кофты и улыбнулась так, что спина покрылась колючими мурашками. Пора.       Мгновение. И мы жмём руки, делая маленькие порезы на указательных пальцах, дабы скрепить клятву смешением крови.        Секунда. На наших запястьях загораются метки, излучающие голубое свечение.

Магический ритуал был завершён.

      — Кошечка, не хочу мешать вашей идиллии. Но я всё ещё здесь.       — Что...

***

...Аделина...

      Перед глазами была непроглядная тьма. Я сморгнула подступившие слёзы и сделала глубокий вдох.

...Что...

      — Аделина!       Я резко повернула голову в сторону громкого звука. Шею пронзила неприятная боль. Кажется, я слышала хруст позвонков.       — Что? Что-то случилось?       Как долго я предавалась воспоминаниям о сегодняшней утренней тренировке? Наверняка, сейчас мой внешний вид оставлял желать лучшего. Я смотрела на взволнованную Сирену потерянными глазами, не обращая никакого внимания на остальных присутствующих. Было сложно сосредоточиться даже на целительнице, стоящей прямо передо мной.       — Кем является ваш ментор, госпожа? — Сирена осторожно сжала мои руки, явно боясь, что я упаду в обморок прямо на пол своей обедни.       — Я... — мой затравленный взгляд прошёлся по всем гостям, вероятно, жаждущим узнать ответ на такой каверзный вопрос. Я заглянула Сирене в глаза и облизала пересохшие от волнения губы. — Я не могу назвать имени. Я не желаю его называть.       Сирена выпрямилась, никак не ожидая, что я буду играть с ними в молчанку, и переместила ладони чуть выше, делая шаг ко мне навстречу. Я машинально попятилась назад, упираясь руками в её грудную клетку и зажмуривая глаза от страха. Но стоило Бардольф усадить меня на кушетку рядом с Персеем, настойчиво надавливая мне на плечи, как я тихо ахнула от неожиданности. Чувствую себя провинившимся ребёнком. Я неуверенно раскрыла веки, смотря куда-то сквозь девушку, и обняла себя подрагивающими руками. Целительница пытливо вздохнула, ущипнув себя за переносицу, и прошла вглубь комнаты, после чего уверенно налила себе целую рюмку Мольорта и выпила её залпом.       У кого-то явно был тяжёлый день...       Девушка обернулась, осматривая присутствующих подозрительным взглядом, и задумчиво кусая припухшую от алкоголя нижнюю губу, неторопливым шагом направилась мне навстречу. Она возвышалась надо мной, словно грозный ястреб, сверля пронзительным взглядом. В моменте мне показалось, что я чувствую всю тяжесть мыслей, заполонивших её голову.       — Вы не можете или не желаете посвятить нас в эту тайну?       — Даже если бы могла, всё равно не сказала бы.       — Вы находитесь в опасности? Неужели вы связались с плохими людьми?       — Никак нет. Просто... Таковы обстоятельства. Это сугубо моё дело, Бардольф, — хоть мой голос и стал более уверенным и стойким, ведь я пообещала хранить эту тайну любой ценой, но всё же моё волнение выдавало учащённое дыхание и часто вздымающаяся грудь, покрывшаяся лёгкой испариной.       Неведомое мне чувство, заполонившее сознание, позволило мне ощутить себя окрылённой. Мне казалось, что окажись я на краю скалы, то незамедлительно сорвалась бы вниз, в эту гнетущую неизвестность.       — Вам кто-то угрожает? Принцесса Аделина, уверяю вас, что вас никто и пальцем не тронет. Вам нечего бояться, моя госпожа. — Сирена скрестила руки на груди и, сжав закрытые ладони в кулаки, одарила меня серьёзным взглядом.       — А я могу вас уверить, что теперь мне нечего бояться, — в отместку я внезапно поравнялась с целительницей, выдерживая её тяжёлый взгляд и исходившую от её тела непоколебимость.

Перси.

      Мы с Филиппом удивлённо наблюдали за этой сценой, стараясь держаться вдали от пылающего в комнате конфликта. Вот это драма! Не хватает попкорна и чипсов. В глазах Генриха читалось искреннее чувство вины, словно он осознал, что его вопрос, подобно острому ножу, разрезал хрупкую атмосферу, ранее царившую в обедне. Аделина, сидя неподалёку, смотрела на нас с таким выражением, будто мы жаждали ответа на вопрос, который она сама не хотела обсуждать. Но на самом деле мы все чувствовали неловкость, и в воздухе витала невыносимая тяжесть, заставлявшая нас желать перевести тему.       Я не знал, каково было другим, но мне было очевидно, что принцесса не хочет говорить об этом не из-за страха, а по собственному желанию. В её взгляде читалась решимость, но также и усталость, словно она уже давно приняла решение оставить эту тему в прошлом. Как-то Си... Си... Сирена! Вот как-то Сирена чересчур неестественно на неё давит. После последнего слова принцессы в комнате воцарилась неловкая тишина, которая, казалось, могла растянуться на вечность, но, к счастью, Генрих её прервал.       — Всё. Давайте продолжим обычное светское застолье, либо разойдёмся, — произнёс он с нотками усталости и сожаления. — Мы не вправе расспрашивать принцессу против её желания. Прошу прощения за свой вопрос, который оказался неуместен для обстановки.       Принц смотрел вниз: его глаза избегали встречи со взглядами дам. Почему он не хочет смотреть им в глаза? Я видел, как его плечи слегка сжались, а в голосе прозвучала нота смущения. Ладно, допустим, что ему стыдно перед принцессой, что его вопрос повлёк за собой не самую приятную ситуацию. Но почему он избегает взгляда целительницы?       Сирена, стоя рядом с Аделиной, выглядела так, будто её собственные мысли были погружены в глубокую тень. Её лицо оставалось спокойным, но в глазах читалась тревога. Я заметил, как её рука невольно скользнула к Аделине, но та лишь отстранилась, не желая показывать свою уязвимость. В её глазах читалась непоколебимость, но также и печаль, как будто она осознавала, что некоторые вопросы остаются без ответа, и это часть её жизни.       Ле-Шарль, ощутив, что атмосфера уже не была такой тяжёлой, попытался вернуть разговор к привычному руслу. Но я знал, что эта неловкость останется с нами, как тень, которая не покинет нас, пока мы не научимся говорить о том, что действительно важно.       Аделина протестующе подняла ладонь, не переставая смотреть Бардольф в глаза. Медленно повернула голову и спокойно взглянула на Генриха.

Ада.

      — Не стоит извинений, герцог. Не задай этот вопрос вы, его бы озвучила Сирена. — Я метнула взгляд на целительницу, в глазах которой сквозило сомнение и... переживание. Она терпеливо поджала губы, явно не понимая моего молчания. Тихо выдохнула и, опустив глаза, отступила.       Я устало обернулась на джентльменов и, остановившись на Персее, мягко сжала его плечо. Сегодня ему досталось больше всего...       — Ещё раз прошу прощения за то, что не уточнила ваших предпочтений в алкоголе. Сирена принесёт всё необходимое.       Я неуверенно подняла глаза и столкнулась взглядом с Филиппом.       — Сэр Филипп, герцог, — Я посмотрела на задумчивого Генриха, вспоминая наш недавний диалог. — Благодарю, что составили мне компанию в этот вечер. Думаю, что...       Я снова взглянула на Астрея старшего, размышляя над тем, что станет с таинственным алым цветком в будущем.       — Нам ещё многое нужно обсудить. Если вам что-нибудь понадобится, то можете обращаться ко мне... Н-ну, или к Генриху, разумеется! — Я не заметила, как мои щёки вновь покрылись лёгким румянцем, пока неосознанно разглядывала глаза стоящего напротив мужчины.       Повернувшись, я взяла свой веер с кушетки, сдержанно поклонилась и поспешила удалиться из обедни, не замечая недоумевающего взгляда обычно спокойной Сирены. Все вопросы потом.       Я поднималась по лестнице, лениво передвигая тяжёлые ноги. Лицо горело от нагрянувшего давления. Казалось, что я усну прямо на пороге своей спальни. Услышав заветный щелчок дверного механизма, выдохнула с облегчением, потирая вспотевший лоб дрожащими пальцами. Я прикусила внутреннюю сторону щеки, ощущая металлический вкус на языке, когда запястье пронзил жар магической руны. Что-то не так? Устало закатав рукава наряда, я изучающе осмотрела голубое тату, высеченное на нежной коже. Нахмурилась, присаживаясь на кровать, и по наитию взглянула в сторону окна.       Там была она. Мэллоди стояла на возведённой вокруг нашего замка стене и наблюдала за мной зеленью своих горящих во тьме глаз. Я сглотнула, неторопливо подступая к окну, и замерла. Она улыбнулась и, обернувшись, посмотрела на Луну, полную и сияющую, как никогда прежде.       Многое произошло за сегодняшний день. У кого-то возникли новые вопросы, другим же посчастливилось найти ответы на прошлые. Раскрылись тайны, хранившиеся много лет, но в отместку им появились общие секреты.

С какой же правдой нам предстоит столкнуться в ближайшем будущем?

__________