Огонь в Антиве горячее

Она пришла с мороза, Раскрасневшаяся, Наполнила комнату Ароматом воздуха и духов, Звонким голосом И совсем неуважительной к занятиям Болтовней. <...> Я рассердился больше всего на то, Что целовались не мы, а голуби. (А. Блок)

      Им удалось встретиться только через две недели, когда Солас вернулся из очередного похода с миледи Тревельян. Наль ворвалась в его комнату под вечер, вся холодная и запорошенная снегом, с влажными волосами и замёрзшими красными руками. Но счастливая, с улыбкой до ушей, что освещала её миловидное лицо ярче магических светильников.       — Солас! — воскликнула она, подбегая к нему со спины и тут же, без предупреждения, обхватывая за талию и прижимаясь всем телом. Солас вздрогнул от неожиданности, даже сквозь одежду почувствовав, какая она холодная. А ещё немного от столь непривычно тёплого приёма.       Он развернулся в её объятиях, приобнял за плечи и на секунду опустил веки, потому что сразу оказался в плену её сверкающих искренней радостью глаз. А потом понял, что его ладони касаются обнажённых плеч.       — Ты что, примчалась сюда без плаща, раздетая?       — Ну да, — просто согласилась Эраналь, пожав белыми до синевы плечами. — Я занималась с малышнёй эльфийским, когда парочка беженцев обмолвились, что видели, как приехала Инквизитор. И я поняла, что ты вернулся. И сразу прибежала.       — Зачем? — неверяще спросил Солас, разглядывая тонкие зелёные прожилки, что разбегались вокруг её зрачков.       — Чтобы увидеть тебя, — негромко ответила Наль и тут же обхватила его лицо ладонями, заставляя наклониться, чтобы запечатлеть на губах короткий, но крепкий поцелуй.       Солас почувствовал, что не совсем уверен, что действительно видит то, что происходит. Но она стояла перед ним в одном кожаном сарафане поверх тонкой суконной рубахи, и когда отстранилась, он понял, что у неё мелко постукивают зубы.       — Не нужно было? — тут же поинтересовалась, по-своему истолковав заминку. — Я не вовремя? Погоди... Что-то случилось...Солас?       Солас мотнул головой.       — Случилось. Ты в Морозных горах в одном платье случилась. Иди-ка сюда.       Он схватил её за руку и потянул в сторону спальни, где можно было посадить её на постель с ногами и закутать в одеяло.       — А, ерунда, — легкомысленно отмахнулась Наль. — Мне не холодно.       — Не холодно? Да ты посинела уже вся!       Наль захохотала, и внутри у Соласа зазвенели колокольчики.       Он подтолкнул её к кровати и вытащил из сундука запасное одеяло.       Наль послушно забралась на постель, предварительно спихнув с ног кожаные сапожки, и дала закутать себя в одеяло.       Под сапожками на этот раз, к счастью, оказались хотя бы носочки тонкой шерсти. Демоны, спасибо что не из кружева!       — Ты что, решила заболеть? Сейчас не лучшее время для того, чтобы прибавлять лекарям работы, — проворчал эльф, устало присаживаясь рядом с ней и откидываясь на спинку кровати.       — Да брось, если бы и заболела, я бы сама себя вылечила. Ерунда...       Наль тут же прислонилась к его боку, откидывая полу одеяла и укрывая ею Соласа. Он осторожно обнял её одной рукой, ощущая, что оказался в совершенно новой для себя ситуации. Она пришла к нему сама, не потому, что ей было одиноко, не потому, что больше было не к кому, а потому, что... нуждалась... в нём? Это было непривычно и, к сожалению, слишком приятно. И с ещё большим удивлением он обнаружил, что всё это время — в пути, во время похода, и теперь, вернувшись, но стоя в одиночестве в своей комнате, где-то на задворках сознания он ощущал маленькую жужжащую муху, которая зудела о том, что ему чего-то не хватает. И вот теперь, обнимая эту безответственную... Ох! залезающую под рубашку ледяными руками... он понял, что муха замолчала.       Солас вытащил из-под рубашки её ледяную ладонь и обхватил пальцами, стараясь согреть.       — Не ерунда. Я не хочу, чтобы ты болела. Тем более... из-за меня.       — Ну хорошо, не буду, — неожиданно легко согласилась Наль. — Солас, расскажи, что вы делали, где были? Видели что-нибудь интересненькое? В Скайхолде так скучно...       Голос её становился всё тише, пока не угас совсем. Солас скосил взгляд и понял, что она опять уснула. Уснула на его кровати, прижавшись к нему, кутаясь с ним в одно одеяло. Это становится традицией. В который уже раз?       Солас осторожно поднёс к губам её пальцы, что всё ещё пытался согреть в своей руке, и осторожно поцеловал. Чтобы потом откинуться на жёсткую спинку и закрыть глаза. Это будет самая неудобная ночь за всё последнее время, но он не хотел будить её.       Утром он... хм... как обычно проснулся первым. Каким-то чудом им удалось спуститься на постель, правда, несмотря на то, что она была узкой, лечь на неё поперёк. Ноги Соласа свисали с края вниз, а голова даже! покоилась на подушке. Одна рука обнимала Эралаль. Сама же эльфийка прижималась к нему больше, чем неприлично. Обвив его торс рукой, она закинула ему на бедро точёную ножку. Носочек соскользнул во сне, и теперь босая аккуратная ступня висела над полом. Конечно, подол сарафана задрался, открывая вид на голую ногу и даже, демоны, на край белья.       Солас вздохнул, представляя, как она сейчас проснётся, быть может, извинится за неудобства, улыбнётся, скажет, что ей пора в бараки/к сестре/в лечебницу, и уйдёт. Она приходит сюда поспать на нём? Хотя, кого он обманывает. Пусть бы и за этим...       Кажется, вздохнул он слишком громко, потому что Наль зашевелилась и подняла голову, ткнувшись макушкой ему в подбородок. Солас напрягся.       — О, уже утро? — немного сипло со сна поинтересовалась она, приподнимаясь на локте и оглядывая картину. — О-о... Прости, кажется, я доставила тебе неудобства.       Ну вот и извинения.       — Не волнуйся, я привык спать в разных местах, — заверил Солас, положив голову обратно на подушку и наблюдая за ней из-под полуопущенных ресниц.       Но вместо того, чтобы встать и начать собираться, она вдруг плотнее обхватила его бёдра ногой и прижалась ещё сильнее. Теперь уже согретые пальцы скользнули под рубашку на спине и побежали вверх вдоль позвоночника, чтобы перебраться затем на грудь, очертить рёбра, ниже, скользнуть по животу... И убраться восвояси.       Она улыбнулась, мягко поцеловав Соласа в подбородок, и он осознал, что Наль прекрасно знает и чувствует, какой эффект на него оказывает даже такая нехитрая ласка. Вот прямо сейчас бедром чувствует.       — Доброе утро, Солас. Похоже на традицию — случайно у тебя засыпать, да?       — Если это традиция, значит, ты собираешься сделать так ещё раз.       — Абсолютно верно.       Этим вечером она пришла снова. Затем снова и снова, периодически пропадая на пару дней, вероятно, чтобы провести время с сестрой, но всё равно возвращаясь. Она приносила ему сладости — как ребёнку, право слово! А однажды принесла горшочек странной ароматной пасты с орехами.       — Ты только попробуй! Зевран достал. Антиванское джелато. Раньше мы его очень любили.       Паста оказалась холодной и очень сладкой. Солас качал головой, заваривая травяной чай, чтобы согреться после такого изысканного для зимы лакомства, а она с хрустом разгрызла крупные куски орехов, будто белка, и сливочная густая масса таяла, попадая ей на губы.       Она болтала обо всём подряд, рассказывая истории из жизни стихийно образовавшейся под её и Нерии Сураны попечительством маленькой эльфийской общины, об эльфятах — не знавших ни слова по-эльфийски, ни истории Арлатана, ни имени хоть одного эльфийского бога, ни легенд о галлах...       И убегала, оставив после себя морозный запах, сморщенные травинки на дне опустевшей чашки и ощущение маленькой пустоты в груди.       Когда в Священных равнинах случилась эта неприятность с Духом, Солас пропал почти на две недели. А когда вернулся, по дороге его задержала Инквизитор, потом что-то понадобилось мадам Вивьен, потом возник Коул, что пытался втолковать что-то о страхе, глиняных осколках и слезах.       В общем, в свою обитель Солас добрался далеко не сразу после того, как появился в Скайхолде.       А добравшись, обнаружил внутри Эраналь, сидящую на полу возле стола. Услышав его шаги, она тут же подскочила. Солас ждал, что она бросился ему на шею, как обычно. И начнёт спрашивать — где он был? Но она стояла, не двигаясь, глядя на него непривычно серьёзным взглядом.       — Я заварила тебе чай, но у меня дрожали руки, и я разбила твою чашку. Прости, — вместо приветствия или расспросов произнесла она, неловко отступая к столу. Под ногами у неё хрустнули осколки, и она неловко оступилась, взмахивая руками. Солас сделал стремительный шаг вперёд и обхватил её за талию, прижимая ближе. Отступая вместе с ней в сторону от осколков.       — Зачем... чай? — отчего-то шёпотом спросил он, грудью ощущая, как заполошно колотится её сердце.       — Чтобы ты почувствовал себя... дома. У шемленов так принято. Мне показалось, это очень милая традиция. Она значит, что тебя кто-то ждёт, — тоже срываясь на шёпот. — Прости за чашку, Солас, я попрошу у Кабо...       — Да забудь ты про чашку, — Солас качнулся вперёд, ощущая, как жжёт пальцы, лежащие на её спине, ощущая, что уже практически не может это терпеть.       С силой проведя по талии Эраналь, он обхватил руками её лицо, прижимая хрупкое тело к столешнице, невесомо касаясь губами её бледных щёк, скул, переносицы...       — Не нужно переживать обо мне. Со мной ничего не случится.       Она промолчала, прикрыв глаза и едва не мурлыча от этой целомудренной ласки.       Солас нашёл её губы и поцеловал, постепенно ощущая, как под её пальцами, массирующими затылок и шею, растворяется усталость и тупая тоска.       — Расскажешь, что случилось? Миледи Инквизитор сказала только, что ты потерял друга, — всё-таки спросила Эраналь, когда они разорвали поцелуй и просто стояли, замерев, прислонившись друг к другу лбами.       — Да. Только, если хочешь, не здесь.       — А где?       — Там, где был его дом.       Они бродили по Тени какое-то время, бесцельно заглядывая в сюрреалистичные уголки, которые Солас считал привлекательными.       Глаза Эраналь горели, она с удовольствием слушала, о чём он говорит, бесшумно ступая за ним то по упругой сочной траве, то по омытым морскими волнами камням. Наконец Солас остановился.       — Здесь чудесно, — сказала Наль, грустно улыбаясь. — И я уверена, что он сам был чудесным. Поэтому мы можем принять как успокоение, что несмотря на то, что он больше никогда не вспомнит тебя, он всё же будет жить. Он начнёт совсем другую, новую жизнь. И быть может в ней он будет счастливее.       Она говорила, внимательно заглядывая Соласу в глаза, и мягко поглаживая его по груди. Сквозь ткань туники он чувствовал, как там, где она проводит пальцами, возникают маленькие горячие воронки.       — Ты мудра, как немногие, — проговорил Солас, накрывая ладонью её беспокойные пальцы и прижимая их к сердцу.       — Осторожно, Солас, — качнула Наль головой. — Ты сейчас превратишь кого-нибудь в демона уныния. А я — в демона гордыни.       — Разве гордыня обуревает тебя, когда я говорю тебе о твоих достоинствах?       — Нет, но от гордости до гордыни путь совсем короток.       — Что же, мне не хвалить тебя?       — Хвали. Только подальше от Тени, где мы нечаянно можем исказить чью-нибудь суть.       Её слова отразились эхом и забились в его разуме, словно в клетке, задевая всё больше и больше болезненных точек. Он зажмурился и сжал её плечи. Если бы всё было иначе... Если бы... Как бы он хотел, чтобы всё было иначе. Он подарил бы ей вечность и провёл бы с ней вечность.       — Пойдём. Ты права. Только я хотел отвести тебя ещё в одно место.       — В какое?       — Ты рассказывала, что всю жизнь мечтала отомстить своему клану за то, что бросили тебя храмовникам. Но они погибли раньше.       — Да.       — Мысль о мести всё ещё тревожит тебя?       — Не так, как раньше. Я понимаю, что ей не суждено случиться. Но иногда ощущаю себя так, будто предала часть себя. А при чём здесь мой клан?       — Я нашёл твой клан.       — Что? Они живы?       — Нет. Они действительно погибли. Но я могу показать тебе их последние часы.       Наль смотрела на него — неверяще и растерянно.       — Показать? Что?       — Их последние часы. Ты говорила, что следуешь путём Отца Всего, и несвершённая месть лежит на твоём духе вечной тенью. Я хочу показать тебе, что они наказаны.       — Наказаны... — эхом повторила Эраналь, и взгляд её растворился, утекая в прошлое, проваливаясь сквозь Соласа. — Пожалуй, это действительно помогло бы мне окончательно... всё отпустить. Не знаю, простить ли, но...       — Тогда пойдём.       Солас протянул ей руку, и Эраналь без раздумий вложила в неё свою ладонь. И вот над ними возвышаются густые зелёные кроны деревьев. Они некоторое время шли по лесу, пока не вышли на поляну. Солас остановился и повернулся к Наль. Взгляд его был серьёзен, а между бровей пролегла хмурая складка.       — Готова? — спросил он.       — Готова, — кивнула Эраналь, но взгляд её стал испуганным.       — Не бойся. Всё это минуло уже давно.       Солас притянул её поближе к краю поляны и встал рядом.       — Началось.       Сначала ничего не началось. Наль смотрела на пустую поляну, на которой всё поросло высоким бурьяном, и боролась с дрожью в руках. Но вот на поляне мелькнули первые белёсые тени.       Солас сделал шаг назад, обнимая эльфийку со спины и сжав в своих руках её мелко трясущиеся ладони.       — Не бойся, — повторил он. — Я рядом, — он мягко коснулся губами её виска успокаивающим поцелуем.       А эхо прошлого на поляне пускало всё больше и больше кругов на глади времени.       В дымчатых обрывках сражались эльфы. Звон оружия, крики, скрежет, грохот, рычание — обрывочное и нестройное эхо понеслось по лесу. Эльфы отстреливались от ещё невидимого врага, но уже падали замертво, и дрожащая голубоватая дымка заполняла землю на поляне. То тут, то там начали появляться устрашающие фигуры Порождений Тьмы. Вот гигантский огр размахнулся и ударил по аравели, и во все стороны полетели голубоватые прозрачные щепки. Вот на самом краю поляны появилась сражающаяся магесса. Она колдовала, призывая силы природы, но врагов было слишком много. Наль вздрогнула, когда кривая алебарда разорвала её грудь, и призрачные всполохи магии погасли на её пальцах. Эраналь подняла взгляд к её лицу и поняла, что на землю только что упало призрачное тело Хранительницы Ильхисе.       Пальцы Соласа сжались на её плечах, подбадривая. Эльфы уже просто пытались бежать прочь, ещё не понимая, что это бесполезно. Последние вихри кружились над пострадавшей землёй, и Наль поняла, что картинки начинают повторяться. Вот огр снова ломает аравель. Эраналь всё ещё стояла, ожидая, что вот сейчас снова увидит, как погибла Ильхисе, но этого так и не случилось.       Когда она подняла голову и посмотрела на Соласа через плечо, он понял, что пора уходить. Отступив в сторону и переплетя с ней пальцы, он потянул её за руку прочь. Некоторое время они молчали.       — Спасибо, Солас.       — Тебе стало легче?       — Да. Нет... Не знаю. Мне казалось, я ненавидела их столько лет. Да, я не была подарком. Никогда. А Риль — тем более. Да, я тайком от Ильхисе обращалась к Отцу Всего, несмотря на то, что она запрещала. Но разве это не глупо — бояться бога и трусливо гневить его ещё сильнее, стараясь не молиться ему? Я была юной и наивной, и думала, что ему, вероятно, очень грустно, раз никто не хочет обращаться к нему просто так, от чистого сердца. Они должны были радоваться, что я не выбрала Фен`Харела, — Наль усмехнулась собственной шутке. — Ведь ему, наверное, ещё более одиноко. А Хранительница... когда пришло время, она сказала, что я сама выбираю свою судьбу, и согласилась нанести мне валласлин Отца Всего. А потом меня отвели и неожиданно отдали Храмовникам.       — И Риль догнала тебя?       — Не сразу. Ей не сказали. Мы обе приходили в себя после получения валласлина. А когда она достаточно оправилась, то обнаружила, что меня рядом нет. В ярости она подожгла аравель, едва не подпалила Хранительницу, а ночью сбежала искать меня. Для неё это было... тяжело. Она всегда недолюбливала шемленов, и больше меня страдала от того, что пришлось оказаться среди них. Но она терпела... Старалась не показывать мне этого. Но я же видела. Мы научились жить и поняли, что можем получить так в сотни раз больше, чем если бы оставались в клане. Но ей всегда тяжело давалось общение с нашими принцами. Она красивая, очень красивая. И они всегда хотели её. И мне приходилось постоянно придумывать что-то, чтобы отвлекать их внимание на себя. И я ненавидела клан за то, что ей пришлось страдать по их вине. Нам. Я могла бы винить себя, ведь из-за меня она сбежала. Но ведь меня тоже бросили... И я всё ещё ненавидела их... по привычке.       Солас покосился на неё, осторожно поглаживая большим пальцем её ладонь. Ей приходилось идти на ухищрения, чтобы добиться чьего-то внимания? Вот уже слишком похоже на кокетство.       — Вы многое сделали друг для друга, — сказал он между тем. — И ты прошла большой путь от слепой обиды к принятию и пониманию своей судьбы. Это говорит о том, что я не зря называю тебя мудрой.       — Наверное... Но я всё равно рада, что увидела это. Я будто закрыла последнюю дверь в прошлое. Жаль только, что Риль не увидит. И знаешь...       Она остановилась и повернулась к Соласу, бессознательно перебирая пальцами полу его мантии и наблюдая за тем, как сминается жёсткая ткань. Чтобы вдруг вцепиться в неё, вскидывая печальные глаза.       — Но я ничего не почувствовала. Ни боли, ни сожаления. Мне было всё равно. Это ужасно, да?       Солас мягко провёл костяшками пальцев по её щеке.       — Нет. Это обычно. Ты просто действительно давно не часть клана. Ты нечто большее, и это прекрасно.       Целоваться в Тени было так же приятно, как и в обычном мире.

***

Ты возвращаешь к жизни всё, что сломано. Ты можешь переломить ситуацию прежде, Чем станет слишком поздно. Потому что я ничего не боюсь, Когда твой огонь горит внутри меня. Ты возвращаешь к жизни. (We As Human — Bring to Life)

      Её не было потом целых три дня, и Солас вынужден был уехать с Эвелиной, не попрощавшись, на этот раз почти на целый месяц. Вернулись они усталые и измученные, а Дориан даже с лёгким ранением. Инквизитор всю дорогу не отходила от него и едва ли не кормила с ложечки, хотя пострадала у Павуса всего лишь нога.       Солас же был только рад, потому что никто не обращал на него внимания, и он мог спокойно заняться собственными делами. А дела у него возникли совершенно спонтанные.       Когда он вернулся в Скайхолд, встретиться с Наль ему удалось только на следующий день. До этого ему пришлось ощутить горечь, бездумно глядя перед собой в пустой комнате и подсознательно всё ещё ожидая, что она придёт, даже когда настала ночь.       На следующий день он дотерпел только до рассвета. И впервые сам отправился её искать. Прямо утром. Прямо в её комнату.       Однако в башне, где жили девушки, его ждало разочарование. Дверь открыла её сестра, окинула гостя сумрачным взглядом, явно не собираясь пропускать внутрь.       — Доброго утра, Лиариль, — Солас склонил голову в приветствии. — Я хотел бы увидеть Эраналь. Позволишь? — он степенно качнул рукой в сторону комнаты, намекая, что хочет войти.       — Доброе, а тебе прям срочно надо? — спросила Риль, вопросительно изогнув бровь и упирая в бок правую руку. Она привалилась свободным плечом к дверному косяку, преграждая путь Соласу, который собрался уже было шагнут внутрь.       Солас нахмурился и отступил, складывая руки за спиной.       — Полагаю, это очевидно. Ведь иначе я дождался бы её там, где обычно. Так ты позовёшь её?       — О, ну тогда можешь снова подождать где обычно. Или найди её сам, если так хорошо знаешь её, — безразлично глядя сквозь Соласа, ответила Риль и отступила обратно в комнату, уже закрывая перед его носом дверь, но пояснила напоследок: — А здесь её нет!       Солас мысленно закатил глаза. Но внешне так же бесстрастно кивнул уже закрытой двери и направился прочь. Если она не дома, значит, единственное место, где она могла бы быть — бараки или лечебница.       Солас сбежал по ступеням башни и свернул на узкую тропинку, что вела к баракам. Но там её не оказалось. Наль нашлась у входа в новенькую лечебницу, что недавно закончили строить для раненных. Она сидела на камне, неловко поджав под себя ноги, полураздетая, в каком-то едва накинутом на плечи поверх обычного платья драном плаще, и с низко опущенной головой.       А на корточках перед ней сидел Блэкволл. Он не касался её, но что-то осторожно втолковывал, хмуря кустистые брови. Солас почувствовал, как внутри закипает нечто нехорошее.       Он приблизился совершенно не скрываясь, но Наль так и не поняла голову, а Блэкволл обернулся через плечо, заметил его и поднялся.       — Солас, — поприветствовал он, кивнув.       — Эра? Всё в порядке? — поинтересовался Солас, проигнорировав Стража, приближаясь к ней и мягко касаясь её плеча.       Эльфийка в испуге вскинула голову, и Солас похолодел.       Рукой она прижимала к щеке бурый комок целебной припарки. Правая часть её рта опухла и перекосилась, кожа вокруг была воспалённо-красной, и след размазанной крови скрывался под её пальцами.       — Fenedhis! — выдохнул Солас, склоняясь над ней и недобро хмурясь. — Что случилось? Кто это сделал?       — Он не хотел! — поспешно произнесла Эраналь, свободной рукой хватая Соласа за локоть.       — Кто — он? Он? — ощущая, как внутри начинает клокотать ярость, Солас резко махнул рукой в сторону Блэкволла.       — По твоему я похож на того, кто ударит женщину? — удручённо подал голос Страж. — Ребёнок. Миледи Эраналь провела тут весь вчерашний день и всю эту ночь просидела у его постели. Он был в лихорадке, но к утру ему стало легче. Настолько, что он ударил её игрушкой.       — Игрушкой? — прошипел Солас.       — Игрушкой. Я... приносил детям деревянные фигурки. Им нравилось играть с ними. Но у грифона оказались слишком острые перья. Я виноват, должен был подумать о безопасности. Прости, Эраналь, я лишь хотел помочь.       — Помочь? — выплюнул Солас, выпрямляясь и поворачиваясь к Стражу. — Здесь не место для игр! Здесь лежат больные и раненные! А ты вздумал крутиться тут, путаться у Эры под ногами, влезать со своими полезными идеями! Ну что, помог?       Блэкволл хмуро вскинул подбородок, сцепляя руки перед собой.       — Слушай, Солас. Я понимаю, что ты... Ладно, чего там. Я делаю игрушки эльфятам уже не в первый раз. А сейчас миледи Эраналь явно нужна была помощь. И я пришёл на помощь — как мог. И мне бесконечно жаль, что так получилось. А где был ты? Отсыпался? Так мы вчера вроде вместе вернулись с Изумрудных могил.       Солас окаменел. Ведь и правда. Она мчалась к нему в любое время дня и ночи, ждала его с чаем, навещала почти каждый вечер, несмотря на то, что весь день возилась вот с такими маленькими недоумками. А он... Просто остался и ждал, пока она снова придёт. Внутренне Соласу захотелось влепить самому себе затрещину, но он лишь задрал подбородок и махнул Блэкволлу в сторону конюшни.       — Твоя помощь обошлась слишком дорого. Можешь идти.       — Солас, — укоризненно подала голос Эраналь. Она отодвинула припарку от щеки и попыталась, не морщась, потрогать кожу пальцами. Но тут же зашипела от боли и отдёрнула руку. — Ты не виноват в том, что случилось, Блэкволл. Спасибо.       — Не за что, Эраналь. Если тебе что-то понадобится — ты знаешь, где можешь найти меня. Всегда рад помочь, — Блэкволл тепло и виновато улыбнулся и пошёл прочь.       Солас ощутил, как по венам прокатывается волна раздражения. Он перебрал в голове фразы, которые мог бы сказать, но все они были неуместно резкими, и он молчал.       — Солас? — подала голос Наль, осторожно трогая его за рукав. — Извини. Я не должна была оспаривать твои слова при Блэкволле, но ты отнёсся к нему несправедливо. Он и правда не виноват.       Она ещё и извиняется? Соласу снова захотелось встряхнуть себя. Ей ведь нужна помощь, а он...       — Прости меня, — проговорил, не глядя ей в лицо. Он не мог оторвать взгляда от измазанных в крови пальцев, что прижимали к щеке уже пропитавшуюся алым целебную припарку. — Покажи.       Эраналь осторожно оторвала припарку от лица. От уголка губы вверх по щеке кожа была разорвана до самого мяса, и Наль, вероятно, попытавшись исцелить саму себя, не слишком ровно собрала края. Кровь сочилась сквозь сложенные друг на друга тончайшие лоскутки кожи.       — Fenedhis,— снова сквозь зубы прорычал Солас. — Откуда в ребёнке столько силы?       — Ну, он... сильно перенервничал за эти дни, ему пришлось пережить много непривычного. И он был в ярости. А перья действительно оказались слишком острыми. Хотя очень красивыми...       Ей явно было больно говорить, и она старалась делать это так, чтобы щека не двигалась. От этого речь её казалась искажённой и медленной.       — Пойдём. Тебе нужно хотя бы добраться домой. Ты скоро сама свалишься с лихорадкой.       — Нет! — воспротивилась Эраналь. — Нельзя домой. Риль убьёт его. Или тебя, если я не успею всё объяснить.       — Ничего. Я как-нибудь переживу её агрессивные наклонности. Нельзя сидеть здесь. Пойдём хотя бы найдём Сурану. Она должна помочь тебе.       Нерия ещё была у себя и только встала с постели, но дверь им открыл запредельно хмурый на рассвете Фенрис. Он впустил внутрь только Эраналь, бесцеремонно захлопнув дверь перед носом у Соласа. И ему пришлось довольно долго стоять, привалившись спиной к стене, и ждать. Солас поймал себя на том, что нервничает. Её жизни не грозила опасность, она уже попала в руки лучшего лекаря, который только был в Инквизиции. Но он всё равно чувствовал: ему не даёт покоя то, что в последний раз он видел её раненной. Ему нужно было увидеть её снова — в порядке.       Когда дверь распахнулась и она вышла из комнаты Сураны, Солас уже почти готов был постучать. Нерия, уже одетая и собранная, лишь кивнула Соласу, затем попрощалась с Наль и скрылась в комнате. Они остались в коридоре одни.       Солас порывисто притянул её ближе и отвёл волну волос, которой она прикрывала щёку. Взгляд Эраналь неловко метнулся в сторону, и она позволила ему лишь коротко коснуться своей щеки большим пальцем, а затем отвернулась. Но он успел заметить, что припухлость и краснота прошли, а от уголка губы в сторону и вверх тянется неровный тонкий розоватый шрам. Он пересекал узор валласлина, исказив его, будто перечеркнув самое его основание.       — Шрам останется, — тихо проговорила Наль, растерянно глядя куда угодно, но не в глаза Соласу. — Потому что я попыталась залечить её сама, и всё испортила.       Солас покачал головой.       — Шрам — это всего лишь свидетельство твоего опыта. Пойдём со мной. Я искал тебя... потому что хотел увидеть. И я привёз тебе подарок.       — Мне? Подарок? — проговорила Наль, от удивления всё же поднимая глаза.       — Да.       Он уже привычно схватил её за руку, мягко сжимая в ладони тонкие пальчики, и потянул за собой.       Им удалось выскользнуть из башни магов, не напоровшись ни на Лиариль, ни на Аранная. Наль отстранённо обронила, что не готова сейчас в третий раз объяснять, что случилось. И Солас с удовольствием провёл её прочь, нигде не останавливаясь, в свою комнату.       Наль вошла как-то неуверенно, будто впервые, на несколько секунд замялась на пороге, но потом неловко передёрнула плечами и направилась к столу.       — Я заварю чай, — произнесла негромко, принимаясь хозяйничать с травами.       Солас покачал головой. Кажется, шрам на лице задел её куда сильнее, чем можно было ожидать.       Он стащил с кресла свой подарок, перекинул его через локоть и подошёл к ней со спины.       — Эра, повернись ко мне, — проговорил негромко, обхватив её за плечи.       Эраналь отпустила мешочек с травами, и он с тихим шлепком упал на столешницу. Эльфийка повернулась, напряжённо скользя взглядом по воротнику его туники. Вероятно, перед этим она забылась и для удобства заправила локоны за уши. Но уже спохватилась и вскинула руку, чтобы расправить волосы.       Солас перехватил её ладонь. Наль покосилась на него не слишком довольно, но не отреагировала.       — Что за глупость ты придумала?       Наль молчала, не делая попыток вырвать руку.       Солас обхватил свободной рукой её за подбородок и заставил повернуть голову к себе.       — Эра?       Она встретила его взгляд с каким-то вызовом, повинуясь его руке и сильнее задирая нос.       — Красота, да? Нравится?       — Да хоть перечеркни он всё твоё лицо, ты не стала бы менее прекрасна, Эра.       — Он перечеркнул мой валласлин!       — Да к демонам валласлин, — Солас притянул её к себе за подбородок и нежно, едва касаясь, прикоснулся губами к шраму. Она вздрогнула.       — Послушай... Валласлин — это последнее, о чём тебе стоит переживать... теперь. Я знаю, что вам всегда рассказывали, будто валласлин — это дар, свидетельство вашей смелости и преданности, — начал он, не отстраняясь и с каждым словом задевая губами её щёку. — Но это всё ложь, которую выдумали долийцы, что уже давно не помнят своего прошлого. Валласлин наносили на лица рабов. Как клеймо. Как печать. Это не награда, и не высшая отметка. Это ненавистное клеймо.       — Ты шутишь?       — Не шучу.       — Но... Откуда ты знаешь? Если мы давно утратили эти знания?       — Оттуда же, откуда и всё остальное. Из Тени.       — Из Тени... — эхом повторила Наль.       — Увы, прости, — Солас чуть сильнее сжал руки на её плечах, привлекая внимание, но она бесцельно шарила взглядом где-то за его спиной и молчала. Он решил договорить до конца. — И если хочешь... я знаю нужное заклинание. Я могу избавить тебя от валласлина. Сделать тебя... свободной.       — Избавить? От валласлина?       — Да, Эра.       Она некоторое время неверяще смотрела на него, а затем подняла руку и осторожно провела пальцами по своему свежему шраму, вверх по нити татуировки, вдоль линии бровей, будто удостоверяясь, что он всё ещё на месте.       — Эра?       — Я... Подожди, я не могу... А что скажет Риль... Она же... Она ни за что не согласится! Она не поверит тебе... Нам.       — Разве важно, что она скажет, когда я говорю о тебе?       — О, Солас... Прости. Я... пока не могу. Мне нужно свыкнуться с мыслью, что все эти годы... Я так гордилась им, я думала, что... Ох.       — Хорошо. Я не стану настаивать. Но если ты вдруг решишь...       — Спасибо.       Они замерли, больше ничего не говоря, но не делая попыток отодвинуться друг от друга.       Солас всё ещё касался ладонью её лица. Он вдруг скользнул рукой вниз, оглаживая подбородок, шею, оставляя под пальцами мурашки, дотянулся до замызганного шнурка, что стягивал на шее плащ, и потянул за него. Вероятно, она схватила чей-то плащ в лечебнице, ибо Солас ещё ни разу не видел её в чём-то настолько старом и неопрятном. Она замерла, будто даже затаив дыхание. Солас развёл полы плаща в стороны и позволил ему коричневой лужей стечь на пол, обрамив её ступни. Она, как обычно, была в одном лишь кожаном сарафане и зелёной рубашке под ним. Но на вороте и рукавах сейчас темнели капли крови.       Солас наконец-то вспомнил о подарке, что всё ещё висел, перекинутый через локоть. Он взял его, коротко встряхнул, расправляя, и набросил ей на плечи новый плащ.       Серый мех лёг широкой волной, обрамляя шею и спускаясь на грудь. Красивая серебряная фибула — стрела, пронзающая витой круг — болталась на одной из пол. Солас вытащил из-под плаща её волосы, разбрасывая их по опушке.       — Солас... — ошарашенно протянула Наль, с удивлением водя руками по меху и оглядывая тонкую тёмно-серую кожу, что укрыла снаружи её фигуру. — Ты... Спасибо...       — Инквизитор убила пару агрессивных волков, и я подумал, что тебе он сослужит хорошую службу, — проговорил Солас, с удовольствием разглядывая, как выглядят её локоны на этом сером море. — Быть может, ты перестанешь бегать по улице в одном платье. И не будешь мёрзнуть.       — Обязательно перестану. Спасибо! Это очень красиво. Правда, мне будет жаль испачкать его в кровь или...       — Кожа отлично отмывается от крови. Так что не выдумывай.       Она улыбнулась и обняла его, обхватив за талию.       — Тепло.       Потом Солас сидел в кресле и наблюдал из-под полуопущенных ресниц за тем, как Наль аккуратно снимает плащ, вешает его на подлокотник свободного кресла, затем суетится вокруг стола, наливая в чашки чай, с сожалением не находит никаких сладостей.       Она обхватила чашку руками и подошла к Соласу, протягивая горячий напиток. В этом было что-то по-особенному интимное. Он принял чашку, ладони обожгло — дважды: от разогревшихся глиняных стенок и от холодных пальцев, что их сжимали.       Солас поднёс чай ко рту и медленно отпил, стараясь не обжечь язык. Она не уходила и вообще не двигалась с места, наблюдая за ним, чуть склонив голову набок — в какой-то птичьей манере. Он сглотнул обжигающую жидкость, ярко отдающую травами, и по горлу покатился горячий комок, ухнул вниз и разлился теплом по всему телу.       В глазах Наль мелькнуло что-то гипнотическое, Солас попался в этот изумрудный блеск, как в ловушку. Он не мог отвести от неё взгляда, пока она неспешно приближалась. Шаг, шаг. Он не мог отвести взгляда, пока всё стремительно катилось в пропасть, а она подталкивала их с этого невозвратного края, медленно, до зубовного скрежета медленно опускаясь перед ним на колени. В груди у Соласа заклокотала, расплёскиваясь вокруг, порочность этого на первый взгляд невинного, покорного действия.       Эраналь положила ладони на его колени, продолжая смотреть в глаза, и медленно развела их в стороны. Солас сглотнул, откидывая голову на спинку кресла и внутренне проклиная себя, но не имея сил остановить её. Что она будет делать теперь? Смотреть на неё вот так, сверху вниз, между своих разведённых бёдер... было слишком.       Пальцы её легли на голени, чувствительно пробегая по икроножным мышцам.       — Тебя так долго не было. Я скучала по тебе, —тихо проговорила Наль, и голос её заиграл едва знакомыми Соласу нотками тягучего мёда.       Она стала умело массировать его голени, всё ещё глядя в глаза, но то смаргивая обжигающе-томные искры, то позволяя им проступать и сверкать всё ярче, опаляя Соласу лёгкие.       Он до скрипа сжал подлокотники кресла, вдавил затылок в спинку, наблюдая за тем, как она перебирает ногами, опутанными юбкой, и придвигается ближе, принимаясь массировать бёдра.       Вот она довела ладони до края туники, проскользнула под неё и двинулась дальше.       — Эра... — хрипло выдохнул Солас, понимая, что назад дороги уже нет.       — Да? — лукаво поинтересовалась она, чуть подаваясь вперёд, и волосы её качнулись, касаясь его коленей.       Солас принялся мысленно отсчитывать последние секунды до конца своего самообладания.       — Ты понимаешь... — пальцы добрались до края штанов и скользнули ему на живот. Из такого положения это было больше, чем он способен вынести. — Что же ты творишь...       Он резко перехватил её руки и рванул девушку на себя, заставляя её подняться, развернул к себе спиной и буквально уронил сверху. Вцепился рукой ей в волосы, запрокидывая голову, заставляя подчиниться, и набрасываясь на её губы в рваном, порывистом поцелуе. Он чуть шире раздвинул ноги, и она оказалась сидящей на кресле, зажатая его коленями.       — Думаешь, можно играть со мной? — прошептал Солас её в губы, обхватывая пальцами её шею и заставляя откинуться на своё плечо. Тягучая страсть потекла по венам, как смешанное с разогретым мёдом демоново антиванское джелато.       Она промолчала, лишь быстро провела острым кончиком языка по нижней губе и хитро улыбнулась.       Солас снова нырнул в поцелуй, сминая её губы, опуская ладонь с тонкой шеи вниз и прямо сквозь одежду обхватывая её грудь. Она выгнулась навстречу, отвечая.       Плотины больше не было. Её смыло самым огромным потоком из возможных.       В Эраналь не было притворства или жеманства, не было и стеснения. Она умело раскачивала лодку, до тех пор, пока волна не смыла с утлого судёнышка их обоих. Нарочно или нет, но она поймала звучание какой-то скрытой в душе Соласа струны, и теперь совершенно искренно звучала ей в унисон.       Она бежала с разбега к нему навстречу, чтобы возле самого края пропасти толкнуть вниз и прыгнуть следом, полностью отдавая себя и падение в его власть. Главное — себя.       Солас поднялся, разворачивая её к себе и рывком подсаживая под ягодицы, заставляя обхватить себя ногами за талию.       Дверь в спальню захлопнулась за ними — с пинка, и Солас в несколько шагов донёс её до постели. Чтобы бросить на грубое зелёное покрывало и самому сразу же опуститься сверху.       Платье задралось, с шуршанием собираясь на талии. Солас с наслаждением провёл руками по её ногам, что она перекрестила на его пояснице.       Платье на ней было лишним, но Солас из последних разумных мыслей постарался проявить максимум терпения, чтобы не испортить его резкими рывками. Запасное в его коморке взять было негде. И рубашка тоже лишняя. Прочь всё.       Она лежала под ним, опершись на локти, пока он в порывистом нетерпении сдирал с себя одежду, и лицо её было серьёзным, а в глазах плясало то ли отражение свечей, то ли её внутреннее пламя. Повёрнутое вполоборота бедро, не слишком крутое, но всё равно соблазнительно изгибающееся, слишком узкая талия, слегка выступающие рёбра, маленькая грудь... Она была худой, даже слишком. Но очевидно умела себя подать, и делала это так естественно, что от одного поворота головы и плеч, от движения ножки, от того, как она мягко провела коленом по внутренней стороне его бедра, у Соласа закончился воздух в лёгких.       Лишь только избавившись от последнего предмета одежды, он набросился на неё вновь, исступлённо выцеловывая огненные клейма на коже, запуская пальцы ей в волосы и вынуждая запрокинуть голову, чтобы открыть доступ к белой шее.       Он был чересчур нетерпелив, ворвавшись в неё, будто в первый и последний раз, и уже этот момент показался ему за пределами доступного наслаждения.       Эраналь с готовностью вновь обхватила его ногами, открываясь шире, отдаваясь полнее, и когда тонкие пальцы вцепились в его плечи, мир сузился до тех пределов, до тех точек, в которых соприкасались их тела.       Скольжение влажной кожи по коже, колдовской блеск её глаз, томные стоны, вырывающиеся из приоткрытых губ, разметавшиеся по покрывалу волосы — она была прекрасна, и Солас с удовольствием замер бы в этом мгновении, если бы мог. Он закрыл глаза на несколько секунд, позволяя ощущениям обостриться до предела. Она гладила ладонями его обнажённую спину, и под зажмуренными веками эльф видел ослепительно-белые дорожки, что будто оставались на коже от её пальцев.       Он выпрямился, чтобы посмотреть на неё с высоты, но Наль подалась следом. Солас выскользнул из неё и потянул за руку, заставляя перевернуться. Наль подчинилась беспрекословно, и Солас тут же подхватил её за талию, одним рывком передвигая ближе, со стоном врываясь вновь, проводя рукой по крутому изгибу спину, вдоль покрытого испариной позвоночника, который казался выкованным из золота в блеске огней. Пламя свечей танцевало на её волосах, на острых плечах, огненными язычками лаская сплетённые бёдра.       Солас наклонился, принимаясь покрывать поцелуями выступающие лопатки, что двигались от каждого его толчка. Оперся на кулак, свободной рукой перебрасывая волну смоляных волос на одну сторону, и впился губами в её шею. Наль застонала, выгибаясь глубже, и Солас не выдержал, чуть склонил голову на бок и укусил её за шею, просовывая руку под её локтем и обхватывая пальцами аккуратную грудь, сжимая фалангами сосок.       Она задрожала всем телом и издала гортанный стон, деревенея, подаваясь как можно ближе, и Солас почувствовал, как волны наслаждения заставляют её сжимать его всё сильнее. Он застонал ей в шею, в исступлении ещё раз впиваясь в неё зубами, сжимая пальцами её горло, вжимаясь лицом в её шею, и сам окончательно рассыпался на сотни маленьких звёзд, сверкающих в небе над густым сосновым лесом.       Когда они упали на постель, пытаясь отдышаться, она тут же прикатилась ему под бок, доверчиво положив голову на плечо, и Солас прижал к себе расслабленное от пережитого удовольствия тело, ощущая, как внутри что-то защёлкивается, намертво пристёгивая к нему эту маленькую невероятную женщину.       Они лежали какое-то время в молчании, и было слышно только их дыхание и лёгкое потрескивание свечей.       Её тихий вопрос застал Соласа врасплох.       — А зачем ты искал мой клан? — проговорила Эраналь, поднимая голову и заглядывая ему в глаза.       Солас молчал некоторое время, пытаясь собрать мысли в совершенно пустой голове.       — Солас? — повторила она, мягко поглаживая его по груди.       — Я хотел увидеть тебя, — наконец произнёс он, поворачивая к ней голову и запуская пальцы в её волосы. — До того, как ты стала магессой Круга. До того, как... В те времена, когда ты ещё не знала, что такое неволя. Была ещё свободна.       — Зачем?       — Я хотел увидеть, с чего всё началось. С чего начался путь, который превратил маленькую дикую долийку в женщину, которую я полюблю. Момент рождения твоей силы, ma vhenan.       Эраналь замерла и перестала водить пальцем по его груди. Резко поднялась на локте.       — Солас, — сипло произнесла она, глядя на него широко распахнутыми глазами, в которых почему-то начали набухать слёзы.       Не дожидаясь продолжения, он притянул её к себе за подбородок и поцеловал. Ещё мгновение — и почувствовал на языке солоноватую горечь. Слёзы бежали по её щекам и тонули в поцелуе.       — Отчего ты плачешь, vhenan? — хрипло проговорил Солас, осторожно поглаживая её по щеке костяшками пальцев.       — Не знаю, — прошептала она, глядя на него растерянно. — Что-то такое давит, здесь… — она приложила ладошку к груди. — Меня сейчас будто разорвёт изнутри.       Солас притянул её обратно на своё плечо, обнимая как можно ближе, успокаивающе поглаживая по голове. Она положила ладонь возле его сердца и спрятала нос на ключице, у самой шеи.       Еле слышный шёпот, такой, будто ей с трудом дались эти слова, он всё же услышал.       — И я люблю тебя, Солас.