Туда, где погибают звёзды...

Ничто не предвещало беды, но в последнее время Оби-Ван стал замечать странности в поведении Энакина. Тот был слишком замкнутым и усталым, всё время пропадал на тренировках: то с самим собой, то с кем-нибудь из падаванов, что было на него не похоже. Обычно тот прохлаждался, наблюдая за падаванами, или гулял. Теперь он был предоставлен сам себе, что естественно. К сожалению, Совет джедаев всё ещё не доверял Энакину в полной мере, но уважал его за столь продуктивное участие в Войнах клонов. И Оби-Ван понимал, насколько же этого мало, чтобы его признали Избранным и сняли с него все подозрения и опасения по поводу того, что он мог перейти на Темную сторону Силы. Но с упрямым Винду и прагматичным Йодой сам Кеноби ничего поделать не мог. Сам он лишь безоговорочно доверял Энакину и надеялся, что Скайуокер не наломает дров.

***

Ситуация с состоянием Энакина усугубилась ещё больше, и казалось, достигла точки невозврата, когда Оби-Ван прогуливался по коридору Храма Джедаев в раздумьях, пока к нему не подошёл Коди с каким-то делом. И как назло — Энакин был рядом — как раз поворачивал за угол, чтобы добраться до комнат медитации, и встретился с ними вот так лицом к лицу. «Ну вот, опять! Что коммандер Коди здесь забыл? И почему именно с Оби-Ваном рядом?! Как же бесит!» — досадливо подумал Энакин, но бежать было уже поздно, поэтому расправив плечи и подошёл к ним. Коди поприветствовал генерала со всей присущей ему военной выправкой, а Энакин лишь кивнул. Ревность снова начала накатывать волнами. Хотелось собственнически протянуть руку и прижать мастера к себе за талию, и не отпускать от себя в ближайшую вечность. Но он лишь стоял и прокручивал это в своей непутёвой голове, пока Коди и Оби-Ван обсуждали завтрашние распоряжения. «Будто бы нельзя было этого сделать утром или днём! Обязательно вечером! Вот незадача!» — Но он всё также молчал, краем уха слушая, о чём идёт разговор, пока утопал в своих эмоциях как в бурлящем водовороте. Он всё ещё кипел гневом и ревностью. Как Коди вообще мог находиться с Оби-Ваном рядом, когда вот он, Энакин Скайуокер, рядом со своим мастером?! Никто даже дышать не смел рядом с ним, пока Энакин был здесь. Конечно, это всё было гипертрофированно. Конечно, могли разговаривать и так далее, но… почему же всё это вызывает в нем такую сильную, отчаянную ревность? Это было ужасно, но он это не контролировал. Он человек, а не дройд. И всё это… было его частью. Чувства, эмоции, ревность, отчаяние, желание защитить, забота и любовь, что достигали такой глубины, что становилось даже страшно. Сам клон был в шлеме, и вел себя соответственно. Ничего лишнего не говорил, но его речь была расслабленной, и совсем невозможно было понять какое выражение лица у клона сейчас. Оби-Ван лишь кивал, просматривая, что-то на принесённом датападе, изредка поглаживая свою невозможную рыжую аккуратную бороду в задумчивой сосредоточенности. — Я тебя понял. Ну что ж, вернёмся к этому утром. Доброй ночи, коммандер. — Доброй ночи, генерал Кеноби. Генерал Скайуокер? — голова клона склонилась на бок, и Энакин, заметивший это, кивнул в знак прощания. Клон ретировался в сторону лифта. По-видимому, чтобы спуститься в казармы, но это, к своему счастью, Энакина совсем не интересовало. Его интересовал сам Кеноби, который выжидательно смотрел на своего бывшего падавана. Энакин смутился и уже был готов дать дёру в свои покои, но мягкий и спокойный голос словно бы пригвоздил его к полу Храма. В горле внезапно пересохло, а его настоящая ладонь начала стремительно потеть. Энакин смутился, но не предпринимал что-либо сказать. Его застали врасплох, и он уже мысленно приготовился обороняться. Ну и почему он всегда так реагирует на внимательный взгляд Оби-Вана?.. Словно тот при одном взгляде на него знал все его постыдные грешки… но тот не показывал ничего, кроме искренней обеспокоенности за состояние Энакина. — Энакин, поехали, прогуляемся, я знаю отличное место. И расскажешь мне, что с тобой происходит… — предпринял попытку сблизиться со Скайуокером Оби-Ван, подспудно с этим зная, что тот не откажется. Это же Энакин. Его Энакин. Магистр читал его как открытую книгу, правда, не утруждая себя в том, чтобы делиться этим открытием с кем-либо, даже с самим Энакином. Он скрывал это, и был доволен этим. Ведь это всё, что у него было в сложившейся ситуации. Ведь им была преступна сама мысль о том, чтобы любить, привязываться, считать что-то или кого-то — своим. Это усложняло задачу во многом, но он не мог так просто отказаться от этой светлой и нежной привязанности к своему бывшему ученику, какой бы запретной она ни была… Энакин ошарашенно смотрит на магистра, а из груди вырывается облегченный вздох. «Мастер пригласил его прогуляться! Сам! Без чьей-либо подсказки! Конечно, он пойдет! Пойдет за ним куда угодно, даже на край бесконечной Галактики…» — Конечно. Как скажете. Я только рад составить вам компанию, мастер… — вся бравада Энакина рассыпалась в прах, а сам он растерял свой боевой запал обиды. Как он вообще мог обижаться на того, кто был для него ближе чем отец, брат, и даже любовь? Оби-Ван был для него всем и это было тем ещё преуменьшением. Лёгкая улыбка тронула тонкие губы мастера, а сердце Энакина сделало кульбит и забилось чаще. — Тогда пойдем. Отвезу тебя туда, где погибают звёзды… Энакин выгибает бровь, а сердце снова начинает биться быстрее, но через раз, словно боится, что всё это сон. Он куда-то поедет с учителем! И это вызывало в его груди вполне объяснимое чувство предвкушения. Взяв спидер, они направились не на нижние уровни Корусанта, а на верхние. Энакина это озадачило, но он лишь смотрел перед собой, боясь взглянуть на Оби-Вана, который спокойно и расслаблено вёл их транспорт, в отличие от самого Энакина. Спустя несколько минут они прилетели на площадку шпиля Умате — высшую точку на Корусанте. Энакин восхищённо выдохнул, спрыгивая на землю и осматриваясь. Это была обычная посадочная площадка из дюрастали, огороженная по периметру, чтобы никто не упал с такой высоты. Здесь было очень тихо и спокойно. Когда-то давно, ещё во времена Рассвета Республики, здесь было иначе — здесь был разбит сад и было что-то вроде беседки. В летнее время главы Республики собирались именно здесь и обсуждали важные вопросы. Но всё стёрлось под влиянием времени, оставляя за собой ничего — только прах и воспоминания о былых эпохах. И только горный Пик Умате одиноко стоял самой высокой точкой планеты, назло всему. Народам. Эпохам. Времени. Вечности… — Нравится? — Оби-Ван улыбнулся и подошёл к Энакину, пряча в рукавах одеяния свои руки. — Очень. Только здесь так одиноко… Равно как и красиво. Но эта красота мрачная… – Энакин пожал плечами, обводя взглядом пространство. Он чувствовал себя более спокойно рядом с Оби-Ваном. — Знаю. Но это место не подвластно времени. Да и к тому же, скоро начнется метеоритный дождь, думаю, тебе было бы интересно взглянуть на это с такой высоты, а не из окон Храма. – всё-таки это был сюрпиз и Оби-Ван надеялся, что это поможет им обоим отвлечься. — Да, пожалуй… – рассеянно согласился с ним его бывший падаван, цепляясь за крохи этого разговора. Он не знал, что говорить, потому что попросту терялся в своих ощущениях и мыслях – те в голове молодого джедая разлетались как стайка перепуганных птиц. Он не знал, что сказать, и как сказать, чтобы это было понятно, и чтобы это не огорчило учителя. — Мастер, я… — Энакин не знал, как облечь в слова всё то, что хотелось сказать мужчине. Скайуокер был уверен, что Оби-Вану было очень любопытно узнать причины и следствия такого странного поведения, ведь, насколько тот помнил — Энакин никогда таким не был. И только Энакин собрался с духом, чтобы объясниться, как Оби-Ван опередил его с тихим, тяжёлым вздохом, словно бы признавая своё собственное поражение. — Знаю. Ты ревнуешь, и хочешь, чтобы я был с тобой. Ты слишком громко думаешь, Энакин. — Оби-Ван не корил его за это, просто подтрунивал, зная, что Энакин лишь немного на него побурчит и скажет, что мастер как всегда прав. Таким уж был Энакин. К счастью, тот не умел слишком долго обижаться на своего бывшего мастера. Это было правдой. В это мгновение время словно бы остановилось. Ничего не существовало… Лишь… тишина, они вдвоем, и Сила. Энакин неуверенно улыбнулся и внезапно, даже для самого себя, сделал шаг по направлению к Оби-Вану, аккуратно беря его лицо в свои ладони, чуть наклонился, и поцеловал. Терять всё равно было нечего. По крайней мере, теперь. Слова мастера лишь подстегнули сделать подобное. Только сам Оби-Ван не ожидал, что Энакин так рьяно откликнется на его слова о ревности, причем подкрепит их таким способом. Наверное, он бы не смог выразить свои чувства именно так, только Энакин умел — как никто другой. И это всё, что у них было. Оби-Ван прикрывает глаза и отвечает на чужое касание губ поцелуем, более явственным, нежным и одновременно горячим. Рука сама собой притягивает его ближе, вцепляясь мёртвой хваткой в одеяния, а другая зарывается в чужие медные кудри — они кажутся шёлком под дрожащими, шершавыми пальцами. Дыхание сбивается у обоих, в голове сущий морок. Но это было так хорошо, так правильно, как только можно. Всё было на своих местах. И Энакину хорошо. Энакину правильно. Вот так целовать своего мастера, касаться его щёк пальцами, рыжей бороды, которая приятно кололась о подушечки пальцев. Каждое мгновение этого единения он хочет запомнить посекундно, каждую деталь, которая будет согревать его ночами в будущем. Поцелуй долгий, но и этого кажется мало. Преступно мало. И всё же они отстраняются, смотря горящими глазами друг на друга, отпечатываясь в памяти навечно. Энакин будет до конца своих дней вспоминать этот счастливый и одновременно грустный, покорный этим моральным устоям джедаев блеск глаз любви всей своей жизни. Оби-Ван будет до конца своих дней вспоминать этот страстный, полный любви, обожания и привязанности блеск глаз любви всей своей жизни… Всё-таки и правда — они были абсолютно всем друг другу. Они были той самой Силой, что связывала всё живое в мире. И сейчас они были ее сосредоточением. Они были самой Диадой Силы. — Оби-Ван… — Энакин не верит своему счастью, а поэтому его мысли свободно транслировались так, чтобы и Кеноби их видел. Никакого самоконтроля. Мужчина мысленно усмехается. Все помыслы Энакина были так или иначе неразрывно связаны только с ним и это грело душу. Впрочем, у него и самого всё было практически также... Он бы даже ушёл из ордена джедаев, если был бы повод. Он до сих пор об этом думал... Потерять Энакина было сродни собственной смерти. Они снова так близко, что Энакин может увидеть каждую морщинку в уголках глаз мастера, увидеть всю его усталость… сразу захотелось обнять его и защитить от всех этих бед и горестей и быть рядом. Всегда. — Энакин… — Оби-Ван запинается. Им вообще надо что-либо говорить? Если и так всё понятно, то к чему слова? И Скайуокер дарит ему, нет — им — самые крепкие и нежные объятия из всех. Всё это омрачается отчаянием, какое вложено в это объятие — чужие руки цепляются за плащ на спине так отчаянно, с таким страхом, что Оби-Ван и сам начинает бояться. Неужели Энакин действительно настолько сильно боялся его потерять?.. Старый дурак, конечно да… Энакин улыбается, гладит спину учителя между лопатками и чувствует его дрожь. Энакину легко, Энакину просто. И одновременно страшно, сложно. Что им теперь делать? Скрываться? Украдкой дарить друг другу крохи этого «запретного» внимания? Делать вид, что ничего не произошло? Обманывать себя, что это просто небольшая слабость, которой больше не должно повториться?.. Каждый из этих вопросов отдавал такой ложью и фальшью, что становилось до тошноты дурно. Нет. Они просто будут вместе, даже если это будет накладывать на них некоторые ограничения, связанные с Советом и Кодексом, но только для вида. В любом случае, терять им всё равно было нечего. Кроме друг друга… — О Сила… Что это… — Энакин внезапно отстраняется от Оби-Вана и в голубых глазах отразился метеоритный дождь, всполохами белого племени расчерчивая радужку цвета кристальной голубизны. Оби-Ван замер, вглядываясь в глаза своего бывшего падавана, а затем заставил себя повернуться всем корпусом к метеоритному дождю. Именно так в его понимании и «погибали звезды»… Осколки планет и другого космического мусора сгорали в атмосфере чужой планеты, вызывая такое явление, которое было довольно редким. Это было одновременно и прекрасным и грустным зрелищем. Кеноби точно знал, что это понравится Энакину. Это было слышно по громкому тёплому вздоху, который мазнул по его затылку. Энакин обнимает Оби-Вана за талию, смыкая ладони на чужом животе, и прижимает его к своей груди, пока тот стоит к нему спиной. Джедай не стал отказывать себе в удовольствии и накрыл руки Энакина своими, чуть сжимая. — Мастер… Это так… — Красиво… Улыбка промелькнула на губах джедая. Тот кивнул. Тот всё ещё читал его как открытую книгу… Всё ещё. И он не знает, как жил без этого раньше. Его знают. Его понимают. Его принимают. Его любят. Так они и стояли, обнявшись, наблюдая за тем, как ночное небо взрывалось от ударов астероидов об атмосферу планеты, а затем обломки летели вниз, по касательной, прочерчивая яркую белую линию на небосводе. Если бы они прилетели сюда позже — то было бы поздно. И они бы так ничего и не узнали… Друг о друге. Не вскрыли свои чувства, как старые раны, и не выпустили их наружу… Было бы поздно… Скорее всего. Просто бы оставили всё, как есть, и вместе с этим сгорали от боли, поделённой на двоих… «Забери меня сегодня туда, где погибают звёзды, обещай, что это навсегда, или будет поздно…» Они ничего не потеряли сегодня — только обрели. Самих себя в объятиях друг друга, словно бы вернувшись домой…