С уважением, Сайно

Сайно соврал и вернулся через месяц. Это было плохо. То есть, врать в принципе нехорошо, об этом Тигнари, видевший, что Сайно делает с бедолагами, посмелевшими ему соврать, знал не понаслышке, но сейчас всё осложнялось внезапно настигнувшим Сумеру праздником. Кто знает, что случилось с Академией, раз они вдруг решили отпраздновать день рождения ненавистного Архонта, но город гудел, и на этот раз Сайно был не причём. О возвращении Сайно Тигнари узнал из записки. Та пришла рано утром. «Завтра точно, обещаю. Прости, что так вышло, ты ведь понимаешь, что это зависит не от меня. P.S. Когда к тебе можно зайти? Тебя наверняка тоже привлекли. Хочу встретиться. Очень соскучился. Сижу, как идиот, пытаюсь придумать, что написать дальше, учитывая, что твой ответ всё равно не успеет до меня дойти. Просто зайду сразу, как вернусь, и буду надеяться, что ты окажешься дома. До встречи, милый лесной страж. Ещё раз прости, что обещанная неделя превратилась в месяц. Я ещё обязательно извинюсь при встрече». Завтра. Это уже сегодня? Хвост завилял. Тигнари мечтательно улыбнулся и, слегка наклонив голову набок, посмотрел в потолок. Эти недели Сайно писал часто, и каждое следующее послание становилось всё сентиментальнее, несмотря на то, что Тигнари старался оставаться сдержанным. Он и сам не понимал, почему не скажет, как сильно ему нравится, что Сайно называет его всякими очаровательными прозвищами, вроде «милого лесного стража», почему не признается в любви его зарисовкам из пустыни, почему, в конце концов, не признается в любви самому Сайно. Вероятно, потому что для этого нужен подходящий момент. Например, личная встреча, во время которой Сайно обещал извиниться снова. Наверняка как-нибудь по-особенному. Смущённо кашлянув, Тигнари дал волю фантазии. Сайно может его, например, поцеловать. Невинно, дружески — в щёку. А может не дружески — в губы. Или вообще эротически — куда-нибудь в загривок, намекая на обязательное продолжение, о котором Тигнари тоже мог бы написать, если бы только это не было так неловко. Пару раз Сайно давал повод. Переписка давно перестала быть официальной, хоть иногда Сайно и пускался в пространные размышления о вечном, и теперь флирт и даже неловкие шутки настигали Тигнари и в посланиях Сайно. Тот вечер со скромным, но значимым прощанием, хоть в нём и не было громких признаний, добавил в разговоры фривольность. Едва уловимую, но Тигнари не сомневался, что при встрече поцелуй случится, и лишь надеялся, что его никто не испортит. Ладно сами Сайно и Тигнари — теперь их уютному воссоединению угрожали люди, вышедшие на улицу и готовившиеся к празднику. Размечтавшийся Тигнари испуганно вздрогнул. Если Сайно придёт к нему домой вечером, там будет гость, которому Тигнари, собиравшийся провести в городе весь день и, если не повезёт, всю ночь, позволил переночевать. Амир, старый добрый друг. Иногда, когда дом стража был занят случайными путниками, которым Тигнари предлагал ночлег, сам он ночевал у Амира. Можно было бы у Коллеи, но это точно спровоцировало бы ненужные слухи. Достаточно шуточек, которые отпускали о «двух таинственных стражах пустыни и леса с глазами бога Электро и Дендро», о которых написал небольшую историю Фукумото. Ничего сверх приличия там не было, но все, вероятно, поняли, кто стал прототипами. Тигнари рассеянно огляделся. Что делать с Амиром? Нужно немедленно отправить ему сообщение и попросить поискать другое место для ночёвки. Не хватало ещё, чтобы Сайно что-нибудь не то подумал. Он вообще ревнивый? Конечно, Тигнари всё ему объяснит: нет никаких причин для ревности, никому в голову даже не пришло бы, что тут может быть что-то кроме крепкой мужской дружбы, но влюблённые часто безрассудны. Печальные уши легли на голову, и Тигнари вздохнул. Влюблён ли Сайно? Вдруг всему, что происходит и произошло, есть другое, абсолютно нейтральное объяснение, которое будет настолько расходиться с тем, что придумал себе Тигнари, что Сайно, услышав его фантазии, побьёт его как пустынников, нарушивших договорённости? Или он просто откажется от него? Нет, этого точно не случится. Не может такого быть, просто не может! Голос разума выделял самые важные пункты, утверждающие, что как минимум о симпатии речь точно идёт, но сердце всё ещё в это не верило. Именно для таких случаев, когда сердце главенствует над разумом, и нужны прямые признания — чтобы не надумать себе лишнего и не пережить кризис отношений раньше времени. В дверь вдруг постучались и, не дожидаясь ответа, вошли. — Я буквально на минуту, — в комнату ворвался Сайно и немедленно заключил Тигнари в тёплые, собственнические объятия. Тигнари пискнул то ли от того, как сильно его сжали, то ли от радости. Сайно, немного отстранившись, продолжил. — Но я уже должен бежать. Меня попросили следить за порядком и наказывать буйных. А чем будешь занят ты, Нари? Наверняка получится пересечься, если я буду знать, где тебя искать, — Сайно улыбнулся, а потом стал пугающе серьёзным. Хвост Тигнари, до этого выражавший щенячий восторг настолько бурно, что фенек боялся, что он отвалится, встревоженно замер, когда взгляд Сайно, осматривавший лицо Тигнари, вдруг задержался на губах. — Я шёл и думал, что идеального момента не существует… — медленно проговорил Сайно, проводя тыльной стороной ладони по щеке Тигнари. Аккуратно, вдумчиво, влюблённо. В этом прикосновении было столько нежности, что даже хвост уже не мог вилять. Но расслабиться не получалось, и это заметил даже Сайно. — Опусти. Тигнари сглотнул и хрипло спросил: — Что? — Уши. Хочу погладить тебя по голове. — Не могу, я слишком нервничаю, — пожаловался Тигнари, попытавшись пригладить пружинистые уши, как непослушные волосы. — Из-за меня? — хмурясь, спросил Сайно. Как объяснить? Тигнари отчаянно боялся ляпнуть что-нибудь не то. В работе ему не было равных, но в отношениях он оставался непревзойденным простофилей. Вот ещё секунда, и он вспомнит все каламбуры, которыми сыпал Сайно, и пошутит что-нибудь такое, от чего даже Сайно захочет ударить себя по лицу ладонью. — Я не хочу… «…всё испортить», — договорил бы Тигнари, но Сайно уже отпрянул и, приоткрыв рот, часто заморгал. — Нет, то есть… — нелепо попытался объясниться Тигнари, но Сайно жестом остановил его и поспешно вышел. Это недопонимание, просто чудовищное недопонимание! Нужно немедленно догнать Сайно и всё ему объяснить, но страх, что он даже не станет слушать, пригвоздил Тигнари к полу, не позволяя шевельнуться. Да и генерал махаматра умел быть невидимым — если он пожелает скрыться, даже Тигнари его не найдёт. Забыв, что опаздывает, Тигнари снял перчатку и коснулся чувствительными кончиками пальцев щеки. Ещё мгновение назад он считал себя самым счастливым человеком на планете, сказочным принцем, которому досталась не принцесса, но не менее сказочный принц. Но всё испортили чёртовы уши, которые, едва Сайно вышел, подавленно легли. — Теперь успокоились, ха? — злобно рыкнул Тигнари, надевая перчатки. — А поздно уже. Не могли до этого побыть послушными? Дьявол! А если он действительно подумал, что я не хочу с ним целоваться? — Тигнари закрыл лицо руками и простонал. — Ладно, работа. Чем я там занят сегодня? Ах, точно. «Врачеванием». Что за слово такое, неужели нельзя было нормально сказать: следи, чтобы никто не умер. — Мастер Тигнари? Вы скоро? Нас уже ждут, — раздалось за дверью, и Тигнари, обычно любивший визиты вежливой и тактичной Коллеи, едва не ругнулся. Но он злился только на себя, и бедняга была ни в чём не виновата. — Выхожу, — вздохнул Тигнари, оглядев дом снова. Пустой дом, в котором так не хватало Сайно. Покачав головой, он вышел и приготовился дальше всё своё внимание отдавать только городу и его жителям. За время без Тигнари Сайно тоже много думал, но все его мысли всегда заканчивались одной: едва он вернётся, он пойдёт к Тигнари и поцелует его. Пускай это будет неловко, пускай он с дороги и не благоухает так, как чистоплотный Тигнари. Всё это мелочи, не стоящие внимания. Идеального момента ведь не бывает, но, как оказалось, зато бывают очень неподходящие — например, если тот, кого ты хочешь поцеловать, этого не хочет. Но он ведь пришёл в тот вечер, он дал повод, да и хвост, который всегда так бурно реагировал только на появление Сайно… Ловко спустившись к воде, Сайно поднял голову и посмотрел на дом Тигнари в последний раз. Пожалуй, это была самая ужасная встреча в его жизни. Ни одна шутка, которую приходилось объяснять, не вызывала такого гадкого чувства в груди, и Сайно надеялся лишь на то, что его сможет отвлечь работа. Обычно она отвлекала. Интересно, а каким это неудачное свидание было для Тигнари? Ещё вчера он порадовался бы, что город выглядит так празднично и вдохновенно, словно он живой, чувствует взбудораженность людей и готовится праздновать вместе с ними, но сейчас Тигнари думал лишь о том, как много растений пострадало в угоду непонятно чему. — Могли бы использовать искусственные цветы, — бубнил себе под нос Тигнари, патрулируя улицы и глядя на всех недобро. Но его плохое настроение не могло испортить лихорадочное предвкушение зрителей, наконец дождавшихся Сабзеруза. Конечно, были и те, кто не радовался. Ещё оставались люди, не признающие нового Архонта, однако никто не бунтовал. Даже самый равнодушный гость не мог не признать: Сумеру идут эти празднества, эта ярмарка, ожидаемый концерт и венки на головах предвкушающих горожан. Интересно, что думал обо всех этих побрякушках Сайно? Наверняка он тоже не видел в этом смысла. Тигнари в миллионный раз тяжело вздохнул. Работа не помогала отвлечься, и любая мысль неизменно притягивалась к Сайно. Когда всё кончится, Тигнари найдёт его и всё объяснит. Выберет нужные слова или скажет простое, но откровенное «Ты нравишься мне, дурень». И всё. Зачем всё должно быть таким сложным, если любую проблему можно решить, просто поговорив. Но, пока все вокруг веселились и радовались, у Тигнари на душе было гадко. С ним давно, пожалуй, даже никогда, такого не было, и потому отвлечься на обычную рутину не выходило. Люди подходили, но почти со всеми Коллеи справлялась сама. Хорошо, что она пошла с Тигнари, а не осталась в наскоро сооружённом медицинском пункте. Правда, всё было относительно спокойно, в основном жаловались на что-то неуловимое. Тигнари хотел бы сказать, зачем к ним подходили, но он не слушал. Просто знал, что ничего серьёзного не происходило, иначе Коллеи непременно высказалась бы. Впервые хотелось, чтобы с какой-нибудь травмой к ним пришёл Сайно. Например, с мелкой царапиной, каждую из которых Сайно использовал как предлог для встречи. Он бы как-нибудь отшутился, смиренно выслушал недовольство Тигнари, а потом на прощанье ласково пожал бы ему руку, то ли в шутку, то ли серьёзно пообещав, что поранится и придёт снова. Но больше он так, пожалуй, делать не станет. — Да нет, нам же не пять лет. Мы встретимся и обо всём поговорим, — снова вслух, но как можно тише, размышлял Тигнари, не слушая рассказывающую о каком-то приключении в лесу Коллеи. В толпе вдруг мелькнул знакомый силуэт, Тигнари, кажется, даже уловил в какофонии звуков шаги, вызывающие трепет в груди. Уши обречённо опустились. Хотелось бы ему позвать Сайно, но Тигнари знал, что, даже если сквозь шум Сайно его услышит, он не отзовётся. По крайней мере, не сейчас. День, такой насыщенный и радостный для других, Тигнари показался вечностью. В лесу такого не бывало. Это была его стихия, его жизнь, в которой он всегда находил, чем заняться, а в городе шум, гам, люди. Он боялся к вечеру оглохнуть, но, в сущности, всё было не так плохо. Сумерцы радовались, но не буянили. Просто Тигнари было очень грустно и впервые одиноко. Атмосфера смогла тронуть Тигнари только ближе к вечеру, когда Коллеи, где-то раздобыв праздничные венки, нацепила один на него. Тигнари возмутился, потому что, во-первых, это ребячество, а, во-вторых, венок мешал ушам. Но тогда Коллеи повесила его слегка боком — так, чтобы страж и его чувствительный слух могли продолжать следить за порядком. Искренняя забота смягчила Тигнари, и теперь он лишь беспокоился о том, что не сможет найти Сайно ни в одном из привычных мест. Генерал махаматра может сбежать от разговора и отправиться в пустыню, едва прозвучат последние звуки праздничного концерта. Может, он даже не останется его послушать. Может, он вообще не любит музыку и танцы. Тигнари даже не успел это узнать. И всё-таки он остался. Когда Тигнари попробовал сбежать на поиски матры, а Коллеи велела ему остаться (иногда она умудрялась быть не только упрямой, но и убедительной), он увидел, что с крыши одного из ближайших домов за происходящим (или за одним лишь Тигнари) наблюдал Сайно. Сосредоточенный и почему-то ещё более прекрасный, чем прежде. Стараясь выглядеть не слишком отчаянным, Тигнари смотрел на сцену и обернулся всего два раза за целый час. Первый раз увидел неподвижного Сайно, взгляд которого был устремлён в неведомую точку где-то в стороне Тигнари (он был слишком далеко, чтобы разглядеть точнее), а во второй на крыше уже никого не оказалось. Медлить было нельзя. — Ты умница и отлично выполняла свою работу, Коллеи. Оставляю тебя со спокойным сердцем, — похвалил Тигнари, невольно усмехнувшись последней реплике. Спокойным его сердце не было точно, но Коллеи была тут ни при чём. Куда податься? У Сайно нет своего дома: он всё время кантуется по друзьям и знакомым, потому что редко задерживается в городе надолго, или вообще ночует на природе, если погода позволяет. Где он теперь? Может, в их месте? Или вернулся в дом Тигнари? — Чёрт! — воскликнул Тигнари, вспомнив, что за день так и не написал Амиру. — И ладно, — следом хмыкнул он. — Как будто мне это пригодится. Не пойдёт он ко мне. Всё, обида, драма, трагедия. В любом случае, я не представляю, где искать этого своевольного засранца. И что ему говорить, — короткая вспышка злобы — не на Сайно, на ситуацию, — погасла так же быстро, как вспыхнула. — Как донести свои мысли, если мне самому с ними тесно и непонятно, — Тигнари вздохнул и посмотрел вдаль. Он как минимум постарается всё исправить. Сделает всё, что от него зависит, лишь бы Сайно не стал упрямиться. Ни на что особо не рассчитывая, Тигнари прошёлся по значимым местам города. Академия, портовая стоянка, ярмарка. Потом всё-таки добрался до своего дома, где нашёл записку. Сердце ёкнуло, но почерк его неприятно успокоил: Амир благодарил за предложение, от которого он по какой-то причине решил отказаться. Тигнари спросит у него потом. В памяти вдруг всплыла однажды брошенная Сайно фраза: — Если бы я хотел устроить идеально свидание, я бы выбрал Пардис Дхяй. Там так красиво, так тихо. Тебе очень подошло бы это место. Вряд ли теперь можно говорить о свидании, но вдруг? В конце концов, Тигнари ничего не потеряет, если зайдёт проверить. Других вариантов у него всё равно не было. Словно пожалев его (или всё-таки себя), Сайно действительно оказался там. Сидел спиной к главной дороге и наверняка наблюдал за звёздами. Мечтательный махаматра часто смотрел в небо, думая о чём-то своём. Тигнари любил разделять с ним эти минуты и сейчас просто очень надеялся, что сможет быть с Сайно рядом и дальше. — Я хотел сказать, что «не хочу всё испортить», а не то, что ты подумал. Ну, знаешь… Всё-таки… — сразу начал Тигнари, заходя и садясь к Сайно. Голова немного закружилась, будто он понюхал какие-нибудь неопасные, но галлюциногенные цветы, переборщив с которыми можно улететь в фантастическую страну, но поднятые уши выдавали в нём всего лишь взволнованность. Ещё более сильную чем утром. — Это как-то неправильно, что ли. Коллеи однажды сказала, несерьёзно, конечно, что пора бы нам уже признаться в отношениях. Мол ты так часто у нас ужинаешь — как иначе это объяснить? Для неё это как будто ничего не значило, а я чуть сквозь землю не провалился. Не потому что это ты. Ты ведь потрясающий. Слышал, что я нёс про тебя тому писателю? Такая ересь. Это всё тоже про тебя, но речь не об этом. Ещё мама пошутила, что мне бы больше подошла Коллеи. Я тогда ответил, что у меня нет времени на отношения, но, если так подумать, они ведь у нас уже есть, эти самые отношения. Мы общаемся. Часто, много. У меня всегда находится время на то, чтобы приготовить поесть не только для себя и Коллеи, но и для тебя; или написать тебе письмо. Ну, почти всегда. В любом случае, я не стал хуже работать. Но ведь настоящие отношения требуют больше времени, верно? Настоящие, то есть… — Тигнари запнулся, но не сдавался. — Более близкие и даже, в общем… Ну, интимные, понимаешь? Я ни на что не намекаю, но отношения ведь подразумевают близость. То есть, если ты, конечно, не против. Если против — и ладно. Я вполне себе самодостаточный фенек, — Тигнари смутился и попытался оправдаться. — Не подумай, что я об этом всём долго размышлял. Хотя ладно, к чёрту. Размышлял, к чему отпираться? Но ты ведь тоже, правда? Иначе не сбежал бы, решив, что я не хочу тебя видеть. Серьёзный Сайно вдруг усмехнулся. Тигнари посмотрел на него с тревогой. Некстати и невовремя вспомнилось, как в школе его разыграли. Самая популярная девочка в классе заперлась в туалете, потому что… А чёрт знает, это Тигнари уже не помнил. Память сохранила лишь то, как он принялся её утешать и рассказал, как из-за того, что он не такой как все, страдает он, но оказалось, что это слышала не только она, а все её подружки. И даже дружки? Кажется, они записали видео, потому что, если до этого уши и хвост Тигнари не особо интересовали задир, как только они узнали, что этим можно обидеть, жить стало хуже. Но Сайно не мог поступить так же. — Я ведь не смотреть друг на друга пришёл. Тигнари отвернулся, чтобы скрыть смущённую улыбку. — Я догадался. — А рассказать шутку. Тигнари немедленно повернулся обратно. — Что общего у тебя и святых мощей? — О боже, Сайно… — Тигнари закатил глаза. Сайно затмил все свои неудачные шутки этой, сказанной в самое неподходящее время. — Или у тебя и королевского перстня? — Остановись, прошу… — Подожди, я придумал три варианта, ещё «у тебя и иконы»… Забыв о том, что он почти официальное лицо, их могут увидеть — забыв про все условности, о которых говорят в таких случаях, Тигнари придвинулся ближе и поцеловал Сайно. Не как-то романтично, мило или страстно, а просто коснулся губами его губ. Чтобы прекратить шутку (удобный и действенный способ, между прочим) и наконец преодолеть этот барьер. В конце концов, идеального момента не существует — Тигнари тоже давно это понял. — Хочется поцеловать, — улыбнулся Сайно, когда Тигнари отстранился. — Что? — Хочется поцеловать, — серьёзнее повторил Сайно. — Тебя, икону, мощи. Понимаешь, они, например, символ чего-то божественного, а ты… — Я понял, Сайно, понял, — засмеялся Тигнари. Эта шутка была такой же, как все остальные: в чём-то смешная, в чём-то странная и непонятная. Но это впервые вызывало не неловкость, а ещё более сильный приступ нежности и влюблённости. Сайно придумал целую шутку, чтобы сообщить, что он хочет поцеловать Тигнари. И весь этот мучительный день непонимания растворился в моменте, в котором Сайно (наверняка готовя ещё какую-нибудь шутку; и ладно, на самом деле, Тигнари обожал все его глупые шутки) смотрел на Тигнари, чтобы через секунду поцеловать его нормально. А потом ещё. И ещё. Ещё много-много раз, ведь теперь они наконец поговорили.