Единственный шанс

Питер не дает мне и рта раскрыть — на нас, стоящих в одном из многочисленных тупиков коридора, не падает свет, и он этим пользуется, выворачивая мое запястье. — Мы с Фейт просто обсуждаем тренировки, — отвечает он Эрику, нацепив на лицо широкую улыбку — приятно после тяжелого дня поговорить с товарищем. На несколько долгих секунд время для меня словно замирает. От моего плеча и запястья сигналы боли отчаянно бьют в мозг, призывая вырваться из хватки Питера и хоть что-нибудь сделать. — Ладно, — просто говорит Эрик и идет дальше по коридору. Когда звук его шагов отдаляется, Питер выворачивает мою руку, заводя ее за спину. Другая рука хватает меня за шею сзади, и я чувствую, как левую щеку обжигает боль от столкновения с бетонной стеной. Из носа и разбитой губы течет кровь, привкус которой появляется во рту и становится все более явным. — Надеюсь, что ты меня услышала. Если из-за тебя у меня начнутся проблемы, тебе будет лучше провалиться сквозь землю самостоятельно и прежде, чем мои руки до тебя дойдут. Питер, наконец, оставляет меня в покое и, насвистывая что-то идет по коридору в сторону спальни парней. Я разворачиваюсь и прижимаюсь спиной к стене, делая глубокий вдох. Во-первых, это нужно мне, чтобы успокоиться. А во-вторых, я убедилась, что после встречи со стеной мой нос в состоянии выполнять базовые функции. Когда я опускаюсь прямо на бетон, мое сердце все еще стучит, как сумасшедшее. Да, я должна быть Бесстрашной, ведь я выбрала эту фракцию. Жаль, никто не предупредил, что из-за задетого эго на меня будут нападать те, кто должны быть моими товарищами. — Видимо, с Питером чудесно побеседовали. Или ты неудачно вписалась в поворот? От неожиданности я подскакиваю на ноги настолько быстро, насколько это возможно. Несмотря на насмешливый тон, светлые глаза Эрика смотрят на меня серьезно. — Идём. — Куда? — Пазлы собирать. Шевелись, Томб. На самом деле, странно слышать свою фамилию от кого-то в Бесстрашии. Некоторые сменили себе имена после перехода, да и Фор неоднократно говорил, что после вступления в Бесстрашие лучше забыть обо всем, что связывало нас с «бывшими» фракциями. Во фракции все называли друг друга по именам или прозвищам. Свою фамилию ни от кого, кроме Эрика, после перехода я не слышала. — Ты показывала неплохие результаты на первом этапе, так почему не в состоянии дать отпор? — интересуется Эрик, пока мы идем по коридору. — Как будто я знала, что он будет поджидать меня в коридоре. Я не думала, что дойдет до такого. В прошлый раз он просто… — Это не первый раз? — перебивает он, не оборачиваясь. — Второй. Надеюсь, что это не звучит, словно жалоба. Вспоминая реакцию Эрика на любые проявления слабости в ходе обоих этапов подготовки, он — последний человек для того, чтобы ему жаловаться. — Почему никому не рассказала? — Подумала, вряд ли кто-то станет вмешиваться, — честно отвечаю я. — Мне не надо, чтобы вы тут поубивали друг друга. В любом случае, он будет наказан за это. Мы останавливаемся возле железной двери, которую Эрик распахивает передо мной. Свет не горит, и я с трудом могу разглядеть, что находится внутри. — Заходи. Щелкает выключатель. Эрик кивает мне на диван, а сам идет к стеллажу. Пока он роется в вещах, я успеваю осмотреться. Кроме темного дивана, на котором я сижу, в комнате есть практически пустой стол и пара стульев, два стеллажа и лампа под потолком. Эрик находит на одной из полок коробку, и в следующий момент она с глухим стуком приземляется на диване рядом со мной. Сам парень разворачивает один из стульев и садится напротив меня, говоря: — Обработай свои раны. — А как же «боевые шрамы должны стать предметом вашей гордости»? — вспоминаю я часть слов из речи Макса, которой он приветствовал неофитов. — Ты вся в грязи с пола, а лицо в крови, — говорит он, окинув меня взглядом — Если в раны попадёт инфекция, худшее, что тебя ждет — сепсис. Двигаю коробку поближе к себе. В ней обеззараживающее, перекись, какие-то мази, пластыри, бинты и вата. Удивительное внимание к обработке ран от человека из фракции, член которой недавно на моих глазах перевязал порез кусом потной футболки и побежал дальше, как ни в чем не бывало. — Ты родился в Бесстрашии или перешёл? Тишина. Эрик, кажется, делает вид, что не расслышал мой вопрос — я обрабатываю перекисью разбитую губу. — Разве так сложно ответить? — бормочу я уже действительно куда-то в вату возле своего лица. — Я обязан рассказать тебе всю свою биографию просто потому, что ты просишь? Давай так, — говорит Эрик после недолгого молчания — Я отвечу на твой вопрос, а ты ответишь на мой. — Идёт. — Твоё предположение верное — я не родился в Бесстрашии, а выбрал эту фракцию вместо Эрудиции. — Это многое объясняет, — говорю я после недолгого молчания — А почему ты сменил фракцию? — Сейчас моя очередь, — напоминает Эрик. Больше ответов я из него не вытяну, а потому киваю, показывая, что готова слушать, пока моя рука перемещается от разбитой губы на ощупь к носу. — Ты меня боишься? — Нет. Хочется ударить себя по лбу, потому что ответила слишком быстро. Слишком глупо думать, что он поверит — всё видно даже по моей позе: напряженные плечи, выпрямленная спина, плюс ко всему я стараюсь не выпускать его из виду. — Хорошо, что ты не выбрала Искренность, — усмехается Эрик. — С чего ты взял, что я боюсь тебя? — Я же видел видел твою последнюю проекцию. Знаю, что многие неофиты меня опасаются или недолюбливают, но моё присутствие в пейзаже страха — это какой-то новый уровень. — Когда мы первый раз встретились, ты показался мне противным- — Спасибо. –… но не страшным, — заканчиваю я после того, как Эрик вставляет свой комментарий — Просто во время подготовки ты как будто пытаешься отправить всех на тот свет. — Не припоминаю такого. — Ты выставил Трис на бой против Питера. — Чтобы держала язык за зубами. И чтобы остальные понимали, что не могут подвергать сомнению приказы командиров. — Ты заставил Кристину висеть над пропастью. — Бесстрашие — не место для слабаков, которые сдаются посреди боя. — А то, что случилось с Даниэль? — Я уже говорил об этом, — скучающим тоном напоминает Эрик — Так себе аргументы, но зато благодаря этому я понял, что ты боишься не меня, а своей слабости. — Что? — Боишься, что не приложишь достаточно усилий, и от тебя избавятся, как от ненужного мусора, — продолжает Эрик — Как избавились от тех, кто не завершил первый этап подготовки. Как на финальном тесте избавятся от тех, кто лажает сейчас. Наверное, в Эрудиции была прилежной умницей-ученицей, а здесь всем внезапно плевать, какой у тебя был средний балл в школе и выигрывала ли ты олимпиады по физике. Я ничего не отвечаю, и через короткое мгновение Эрик снова говорит. — Эта подготовка, как концепция фракции целиком, про борьбу со страхом. Начни хотя бы с Питера. Я могу хоть сто раз сделать ему выговор, но пока ты сама не покажешь, что можешь дать отпор, это ничего не даст. А я не нянька, чтобы бдить за вами день и ночь. Я долго ворочаюсь в постели не только из-за болевых ощущений, которые покидали мое тело достаточно медленно. Думаю о словах Эрика, да и о нашем разговоре в принципе. Действительно, в какой-то мере он больше похож на Эрудита, чем на Бесстрашного. Да, его действия часто непредсказуемые, как и у всех людей в этой фракции… но в то же время он выглядит очень собранным. Раньше я думала, что это обусловлено его уверенностью в себе из-за того, что он — один из Лидеров. Возможно, это осталось в нем из Эрудиции.

***

— Что у тебя с лицом? Слышу это второй раз за утро, только во фразе Алекса побольше экспрессии. Беспокойство Дэн поубавилось, когда она заметила, что раны обработаны. Я зашла в спальню, когда все уже спали — после начала морально изматывающего второго этапа никто даже не оставался поболтать после отбоя. Я не стала рассказывать все в подробностях утром, как и не стала сейчас. Просто сказала, что Питер опять пытался меня запугать. По лицу Алекса за столом я вижу, что он хотел бы попытаться узнать у меня детали, но Дэн одним взглядом пресекает его попытки. Оба они судят по себе: Дэн предпочитает переживать трудные моменты в одиночку, а Алекс, наоборот, стремится окружить себя людьми. В последнее время осознаю, что до смены фракции у меня и не было-то толком трудностей, поэтому в такие моменты я не знаю, как реагировать. В Эрудиции не было принято избивать и угрожать тем, кто был лучше тебя в школе; если конфликты были, то интеллектуальными. Вчера был уже второй раз, когда Питер пытался показать свое превосходство. Да, Эрик сказал, что он будет наказан. Могу ли я ему верить? Поможет ли это усмирить Эрика? Не знаю. Но понимаю, что к После завтрака Эрик собрал нас не в лекционной комнате, как обычно, а в Яме. Неофиты стоят перед ним, он ждет пока все подойдут, оперевшись на стену, и взгляд его ни на ком не задерживается. — Сегодня будет лекция? — Почти, — отвечает Эрик и окидывает толпу взглядом — Я знаю, что в вашем коллективе происходит… скажем так, «запугивание», — произносит он — тех, кто во втором этапе начал подниматься выше в рейтинге. По толпе проходят шепотки, неофиты начинают переглядываться. — Интересно, о чем он? — Неужели знает, о выходках Питера? — шепчет мне на ухо Даниэль. Я пожимаю плечами. — Урожденные неофиты не позволяют себе такого, — продолжает Эрик, немного повышая голос, чтобы пресечь разговоры — До вас же, очевидно, не доходит, что вы — единый коллектив. Рейтинг нужен не для того, чтобы вы друг другу головы отгрызали ради первого места. — А для чего тогда? Интересно, когда люди в первых рядах поймут, что их перешептывания прекрасно слышно? — Во-первых, чтобы выявить тех, кто совсем не справляется с испытаниями. Во-вторых, чтобы после финального теста определить ваше назначение. Топить друг друга — не самый лучший вариант, особенно учитывая, что вам еще долгие годы трудиться в одной фракции. Если у кого-нибудь проснулась совесть, может извиниться перед товарищами и не вносить смуту в коллектив. На пару минут воцаряется тишина. Все перешептываются, оглядывают в толпе каждого, словно ждут, что кто-то сейчас действительно выйдет вперед и исповедуется. Но виновник стоит прямо, как обычно скрестив на груди руки, и явно не собирается ничего говорить, и точно также сохраняют молчание его друзья. — Хотя бы молчите, как коллектив. Отрабатывать тоже будете как коллектив, — говорит Эрик — Выметайтесь на улицу, начнем с бега на удивительно длинные дистанции. Когда мы выходим на улицу, в небе ярко светит солнце. Я собираю волосы в пучок сзади, чтобы они мне не мешали. Эрик идет с нами до развалин, напоминающих большой стадион из энциклопедий — во время первого этапа мы занимались кроссом здесь, когда Фор не устраивал бег по территории фракции. — Вперед, — командует Эрик, указывая на дорожку со стертыми от времени линиями разметки. — И сколько нам бегать? — Столько, сколько я скажу. Неофиты медленно приходят в движение. Мы с Алексом и Дэн бежим где-то в середине. Эрик в это время устраивается на уцелевшей трибуне и снимает джинсовую куртку, окидывая рассредоточившихся по полю людей взглядом. Молчим, сохраняя дыхание ровным, и я успеваю подумать. Мне кажется, что Эрик с самого начала знал, что воззвать к совести Питера не получится. Трудно поддерживать дисциплину: ничего не предпримешь — все останется, как есть; устроишь одному публичное наказание — не понятно, к чему это может привести. Но в одном Эрик был прав в тот вечер: я должна сама перестать ему позволять так со мной обращаться. Зажимать в углу, заламывать руки и угрожать. Я могу просить Алекса и Дэн ходить со мной сутками, и не оставаться одной, но что толку?

***

Мы возвращается вечером и пропускаем ужин. После длительного бега мы продолжили выполнять упражнения. Я помню отжимания и планку, а потом мое тело на автомате выполняло то, что велел Эрик. Сначала все выполняли упражнения, сжав зубы, но молча. Под конец начались обмены озлобленными взглядами и перешептывания со словами «Да кто эти идиоты?» Эрика это, кажется, забавляло. — Раз у вас остались силы говорить, должны быть силы выполнять упражнения. Во время последней планки мы все успевали простоять на предплечьях от силы секунды три прежде, чем упасть на землю, а после встать снова. Даже Питер и его команда утомились. Я видела озлобленные взгляды, которыми он меня одаривал — наверное, считает, что я пожаловалась Эрику. — Фейт, больше не ходи никуда одна, — говорит Алекс прежде, чем мы расходимся по комнатам. У меня хватает сил только кивнуть, и мы с Дэн уходим в комнату девушек, где просто валимся на кровати. Наконец чувствую, как мышцы тела расслабляются и покалывают, икры и предплечья ноют от боли. Если утром мне удастся подняться с первого раза, я буду считать это своей личной победой. — На кой черт ты это сделал? Думал, я не узнаю? Тишина. — Или надеялся, что, если узнаю, то похвалю за то, что превращаешь коллектив в не пойми что? Раздается хруст. После — тихий болезненный стон. — Если я еще раз услышу о том, что ты распускаешь руки или кому-то угрожаешь — будет в сто раз хуже и при всех. Понял? В практически полной темноте Эрик различает кивок, и отпускает чужие темные волосы, позволяя голове парня опуститься. На следующий день сразу после завтрака всех неофитов собирает Макс. Не только перешедших, но и урожденных, и мы все толпимся в Яме, изредка задевая друг друга плечами. Вскоре он выходит к нам, а позади него останавливается Эрик. — С этого дня мы возвращаем занятия по физической подготовке. Они все еще будут учитываться в вашем рейтинге, но будут не так значимы, как ваши результаты во время пейзажей страха. Раз в неделю перешедшие неофиты будут выходить в спарринг с урожденными неофитами. Когда в спортивном зале начинают слышаться звуки ударов, сбитого дыхания, шагов, падений — жизни — у меня возникает ощущение, что я скучала по этому месту. Мы встаем в пару с Дэн, мои руки машинально поднимаются, прикрывая лицо, а колени немного сгибаются, делая позу достаточно мягкой, чтобы не стоять столбом, но в то же время позволить быстрые движения. — Сегодня попробуем поставить девушек против парней, поэтому спарринг длится, пока я вас не остановлю. Можете считать это разминкой, поэтому убивать друг друга не нужно. Первой парой на спарринг вызывают Дрю и Кристину, после — Алекса и Молли. Вокруг одного из рингов привычно собирается толпа, в шаге стоит Эрик, наблюдающий за боем и успевающий критиковать двоих людей одновременно. — Третья пара, — говорит он, когда предыдущая пара покидает ринг — Питер и Фейт.