Шутка/JokeE

На вышке не было ни души, стоял запах пороха и следы множества сапогов на покрытой песком платформе. Здесь было это загадочное и манящее синее пламя в бреду Джоки. Девушка присела на корточки и подобрала опустевшую гильзу. — Почему ты здесь? — шептал мужской голос в голове Джоки. — Мне… Мне показалось она тут была… — отвечала Джоки, смотря в пустоту, ночного неба, в котором виднелись дирижабли торговцев, стремящихся к Хекс-вратам. — Помощь нужна? — спросил призрак её сознания, таким знакомым и одновременно таинственным голосом. — Хм… Сама справлюсь — ответила Джоки, откинувшись назад спиной. Она легла лицом к небу и смотрела на звёзды. Непоследовательность её мыслей казалось очевидной, но тело всегда было предельно собранным. Запах крови, это была не та, которую она с упоением пробовала при единственной встрече с Голубыми косичками, значит можно было отдохнуть и немного остыть на ледяной платформе этой вышки, назначение которой уже давно позабыли за ненадобностью. Надышавшись парами пороха и запахом крови, Джоки поднялась на ноги и попыталась проследовать по запаху, но вскоре поняла, что обладатель раны покинул крышу не по лестнице, а след затерялся в миллионах молекул горячего воздуха проспекта. Одурманенное путешествие не принесло никакой пользы, лишь пару следов пуль, которые и вовсе исчезнут к завтрашнему вечеру. Джоки побрела обратно к клубу, надо было отдохнуть, отключиться и телом и разумом. Мимо её взгляда мелькали мелкие бандиты, орудующие на улочках, потасовки с вышибалами и другие атрибуты ночной жизни Нижнего города. Она добралась до своей ночлежки. Дверь была открыта, конечно, вряд ли она в бреду могла подумать о сохранности алкоголя, да и никто не станет воровать у хозяйки улицы. Тёмный зал, задвинутые стулья, пустые сцены и шесты. Слабое синее свечение подсвечивает название напитков, стоящих позади стойки. Джоки улыбнулась, ощутив себя дома, за пределами этого небольшого относительно «Последней капли» заведения она ощущала себя испуганным зверьком в окружении браконьеров. Даже на своей улице, где каждый боготворил её, никогда и не зная, про Вандера и центр Зауна. Делая неторопливые шаги своими истрёпанными кроссовками с металлическими носами, она оказалась в своём кабинете, по углам стояли несчитанные бутылки рома. Джоки окинула взором свой мрачный уголок в этом огромном городе и сердце забилось радостнее. — Бу! — крик сбил ритм сердца и тело Джоки отреагировало быстрее её мозга. Лезвие устремилось в сторону голоса, послышался выстрел и нож отлетел в стену, а пуля упала на пол. За креслом сидела Джинкс, держа в руках дымящийся ствол своего револьвера. — Скучала, пупсик? — — Ты… — процедила сквозь зубы Джоки, сжимая металлические ладони в кулаки. Визг механизмов на её руках, который появлялся при выпускании пара, стал для изувеченного множеством голосов мозга Джинкс почти родным. — Я знаю, что ты и твои лапки рады меня видеть, но я по очень важному вопросу… — голос Джинкс изменился, а лицо стало наивно-добрым, словно говорил ребёнок. Джоки была шокирована настолько, что вновь разжала пальцы и открыла рот в удивлении. — Мне нужен совет… — Хм… Слушаю… И прочь из моего кресла! — прорычала железнорукая, размахивая руками, словно сгоняя питомца с насиженного места. Джинкс не стала перечить и, не без сарказма, уступила место для упругой попки Джоки, сама усаживаясь на подобие кровати. — Что бы ты сделала… Узнав, что твой брат жив? — задумчиво спросила одна из личин Джинкс, незнакомая Джоки. — Пирожок, такого просто не может быть… Я видела, как его убили… — с трудом выдавливала из себя слова Железнорукая своей любовнице. — А вот моя сестрица жива и связалась с девчонкой-миротворцем… Да и ещё мой о… — Джинкс задержалась в формулировке, уставившись в пол и спрятав своё лицо от взгляда Джоки за голубой чёлкой. — Опекун… Лгал мне, что она мертва и никогда не вспоминала обо мне… Кто меня предал? Где я прокололась? Заткнись! — — Я не знаю, сладкая… Но ты не одна, сейчас… Хей, хочешь узнать что сейчас будет? — грустная улыбка расцвела на лице Джоки, а этот вопрос заставил Джинкс поднять её прекрасные глаза на фиолетовую. — Я скажу одну волчью мудрость, одну глупую шутку и трахну тебя на этом столе… — — Озабоченная, я тебе про свою тяжкую жизнь, а ты мне опять про грязный секс… — ухмыляясь ответила Джинкс, оборачиваясь по сторонам на своих невидимых демонов. — Хотя, я бы разрядилась… А потом ты мне расскажешь про эти милые железные пальчики — — Не торопись, скорострелка… Я пока только глупую шутку успела сказать… — Джоки медленно прокрутилась на кресле, пока тонкие руки Джинкс не остановили её обороты. — Поговори с опекуном, для чего он сделал это? Поговори с сестрой, ничего плохого нет в том что твоя сестра любит девушек в форме, если она нормальная и не считает вас отбросами… К тому же сколько девочек-миротворцев я знала, все были предельно вежливыми и милыми… Разберись с долгом Силко и каждый день радуй меня своим язычком. — Джинкс вся извелась, демоны хотели насытиться похотью они шептали и отвлекали её мысли, в которых она пыталась взвесить что делать. Кто есть кто, кому верить. Заткнуть их можно было только этим — горячий поцелуй. Джинкси напрыгнула на партнёршу впиваясь в её губы, теперь балом правили действия девицы с голубыми косами и острыми зубками, которые обкусывали партнёршу в этом влажном соитии двух пар губ. Их языки сплетались подобно нейронам их свихнувшихся мозгов, вдруг Джинкс прервала поцелуй и схватилась руками за голову. — Заткнись! Заткнись! Нет! — слова вылетали из влажных губ, дыхание нарушилось. Джоки схватила запястья Джинкс и повернула её лицом к себе. Железнорукая заглянула в напуганные голубые глазки, которые бегали из стороны в сторону. — Я тоже их слышу… — улыбнулась Джоки, заинтересовав этой фразой свою партнёршу. — Они нам не помешают, но если ты, Джинкс, меня не хочешь, я не держу — Слова пробирались в самые темные и пугающие уголки её сознания, демоны стали говорить всё громче и громче, вскоре их голоса сплелись в один белый шум. Джинкс убрала руки со своей головы, вслед за ними последовали и механические лапки её любовницы, которые впились в кожу. — Джинкс… Хочет… — тихо прошептала, всё ещё напуганная девица, продолжая дёргать зрачками по кругу. Стальные пальцы по одному стали отпускать скованные запястья, с каждой секундой голоса смолкали. В помещении разума изувеченной Джинкс вскоре стало пусто. Она была одна и только маленькая девочка семи лет смотрела на неё с улыбкой и одобрением. Насколько они замолкли? Джинкс не знала, но надо было воспользоваться каждой сотой долей секунды, чтобы насладиться этой адски трудной жизни без назойливых призраков прошлого и детских обид. Джинкс с новым приливом силы набросилась на губы Джоки, поцелуй отличался от предыдущего. Мягкий, тёплый, до тошноты приятный он разжигал тепло в обеих сумасшедших. Механические руки ловко стащили топик хрупкой девчонки и отшвырнули его в неизвестном направлении, владелица этой вещицы не долго оставалась в долгу и стянула тонкую футболку с изрезанного тела Джоки. Горячая ночка только начиналась и у девушек было время, чтобы разглядеть, в сумраке старой лампы, друг друга. Поцелуй медленно разрывался оставляя мост из слюней между лицами разгорячённых тел. — Красивые татушки… — срываясь на вздохи, практически простонала Джоки, пока мягкие пальцы Джинкс не легли на один из шрамов внизу живота. — Не скажу, что они красивые… Но ты бесподобна… — также простонала девица, прижимаясь своими украшениями к уродству своей партнёрши. Голые тела медленно соприкасаются, искры чувств, разлетаются между ними. Взгляды так близко, но не одна не осмелится поднять глаза наверх, боясь вечной привязи. Вновь губы говорят лишь в поцелуе, вместо того, чтобы излагать чувства словами и речью. Медленно вжимаясь телами они пропитывались ядом любви, или влюблённости. Поцелуи становились горячее, чем дальше за полночь уходила стрелка старых часов, с треснувшим стеклом и пыльным корпусом. Когда минули три часа жарких и влажных телодвижений, невероятных изгибов и самых громких стонов блаженства в этом адском городе, обе девушки лежали на жёсткой койке, абсолютно обнажённые. Рука Джоки была придавлена телом Джинкс, а механическая ладонь сжала упругую ягодицу этой сладкой попки, хотя металл предательски не передавал ни капли того прекрасного ощущения от идеальной плоти. Миссис Голубые косички, обнимала свою сеньориту, а мягкие пальчики блуждали по изувеченному животу. Мокрые тела, жаркие вздохи ещё отдавались эхом в их мыслях, но сейчас они получали не меньше удовольствия взяв перерыв в безумной игре реального мира и мира психических расстройств. — Мммф… Теперь мы любовницы? — спросила Джинкс, не скрывая свой довольный оскал и пересчитывая следы резанных ран на теле Джоки. — Я считаю… Да… Хоть я тебя терпеть не могу из-за того, на кого твоя попка работает… — последовал лёгкий шлепок железных пальцев по адски горячей плоти. — Поиграем? — усмехнулась Джинкси, устраиваясь поудобнее на плече, стройной девушки, обдавая своим дыханием её соски. — Опять вопросы? — уставшим голосом протянула Джоки, успев разочаровать ожидание любопытной девочки. — Давай — уже другим голосом ответила Джоки, тихо расхихикиваясь, словно маленькая гиена. За что последовал царап-царап плоского живота Джоки. — Твой брат… Какой он был? — задумчиво спросила Джинкс, закрыла глаза, вдыхая запах своей измотанной и довольной Джоки. — Он… Он был конченный мудила… Но честный, я любила его. Мы жили совсем у пролива, маленькая комнатушка, сделанная в замурованном коридоре, какого-то то дома. Каждый вечер после своих разборок мы садились у самой воды и смотрели на отражения большого города. Везде яркий тёплый свет и отблески на воде… Он обещал, что мы переедем на тот берег и будем также смотреть но уже в другую сторону… Мечтатель… Потом наступил тот день, когда мы попытались отвоевать свою свободу, ты наверное тогда была совсем маленькой… Он погиб… И сказал мне не мстить… Называл меня мелкой… Постоянно ругал меня, за то что я не застилаю свою койку, мудила… — слёзы сами наворачивались и текли по впалым щекам Джоки, но голос не выдавал её чувств, она только часто прерывалась и просто молчала. Джинкс же вспоминала свою сестру, которую видела совсем недавно, она почти забыла как ей было плохо, без неё. Всё закрыла ненависть и смятение, что мир рушится… Кто его разрушил? Или Джинкс сама вина всему этому. — Как его звали? — спросила Джинкс, сильнее прижимая к себе обнажённую девушку, словно мягкого медвежонка. — Ро́ман… А меня тогда звали Диана… Но если ты меня так хоть раз назовёшь… Я тебя прикончу — — Меня звали Паудер… Откуда твои руки?