Сколько хочешь уходи за мой фарватер. Волны принесут тебя обратно.

О Сану работал на маяке. Как и обычно, носил дерево, принимал поставки топлива, настраивал линзы и руководил работой этого гигантского сооружения. Он, как обычно, заваривал чай, который ему не нравился. Это был обычный индийский, а он любил английский с бергамотом. О чае, кстати, он говорил больше, чем о других людях. Может это признак его психических заболеваний, а может быть людей он попросту ненавидел. И было ещё много эти может быть... Особенно в его жизни, в жизни капитана в отставке, который больше никогда не смог бы сесть на судно из-за травмы ноги. На корабле всем нужно быть крепким и резвым. Особенно капитану. Поэтому он сублимировал свою тоску по капитанскому рулю и открытому морю, сидя на маяке, управляя им, как будто бы кораблём. Он старел. Был одинок. Завёл собаку, которая вскоре умерла, потому что не могла питаться одними старыми костями, кислой капустой, лимонами и изредка мясом. Её было жалко. Хоронили её всем персоналом маяка. Это был непривычный день с самого начала. Дождь, резкий шторм, на острове близ маяка никого, береговая линия пуста. Вдали виднелись огоньки очередного проплывающего корабля. О Сану беседовал с персоналом, поддерживал боевой дух своей "команды". Как вдруг его младший помощник резко закричал: "О Сану, там человек! В открытом море человек! Его скоро прибьёт к берегу, но он может разбиться." -Как думаешь, старина, он умеет плавать? -Зуб даю, что нет, товарищ старший командующий маяком. -Тогда я отправлюсь туда один, снарядите мне спасательное судно. -Есть, командующий! Судном, честно говоря, этот ботик, или шлюп, можно было назвать с натяжкой. Обычная лодка с небольшим парусом и парой вёсел. Парус в такой шторм был бесполезен, а вот вёсла были кстати. Ведь именно они бы и помогли спокойно добраться до берега, несмотря на шторм и глубоководные течения и ключи близ отвесных скал острова. О Сану тронулся от берега, слегка с опаской ступив на своё судно. Он снова капитан, надо же. Вот уже десять лет его нога не ступала ни на один корабль, ни в порту, ни близ маяка. Он давал себе слово никогда больше не управлять кораблём после кораблекрушения, в котором погибла его любящая беременная жена. Но в этот раз у него был веский повод нарушить даже собственную клятву - ему надо было спасти человека. Когда судно подплыло к дум деревяшкам, которые когда-то были бортом корабля, О Сану увидел весьма мрачную картину: паренёк на вид лет двадцати отчаянно держится за последнее, что у него осталось - это дерево. Его одежда изорвана, кругом как будто красной акварели добавили в воду, руки все в мозолях и ссадинах с занозами, а глаза... Это стеклянные глаза. Такие бывают только у мёртвых или у наркоманов. Или у тех, кто настолько напуган до смерти и понимает, что его конец близко, что их внутреннее инстинктивное нутро заставляет их жить и стать зверем. Может быть на минуту, а может быть на целую вечность. -Давай руку, дурак, ты же плавать ещё не умеешь, это я тебе гарантирую. У нас тут не "Титаник", хватит драматизировать. -Хорошо, г-г-господин. О Сану кинул ему верёвку, Юн Бум схватился одной рукой за верёвку, а другой рукой взял руку своего спасителя. Сказать честно, у О Сану, может быть, сдали нервы, но он резко дёрнул верёвку, от чего шлюп качнулся, а Юн Бума настолько резко потянуло на палубу, что он закричал от боли в руке и неожиданности. Когда он оказался на палубе, О Сану резко притянул его к себе и поцеловал в губы со словами: "Знаешь, мой врач говорил, что у меня будет такой же сын. Он тоже мог бы быть кареглазым, худым и тёмноволосым. Как жаль, что моей жене повезло меньше, чем тебе. Давай подойдём к берегу. Тебе надо согреться, дурачина." Юн Бум молчал. Он просто плакал от восторга, от благодарности к этому хмурому, но благородному и справедливому мужчине, который спас его, рискуя собственной жизнью, и выйдя в открытое море при такой, откровенно не распологающей к плаванью погоде. Прошло два месяца. Юн Бум стал работать на кухне маяка. Он кормил персонал, кормил и О Сану. Они спали в одной комнате, как будто и правда были отцом и сыном. За исключением того, что сын и отец не трахаются каждую ночь так, что скрипит кровать, пол и падают со стола приборы... Ему нравилось с О Сану. Он не давал ему излишней свободы, но и того, что есть, не забирал. Не спрашивал его, откуда он, кроме того, что узнал, что корабль Юн Бума попал в передрягу с пиратами, и вся его команда сейчас кормит рыб на дне Тихого Океана. О Сану ничего не требовал, кроме послушания. Ему нравилось переодевать Юн Бума в платья его покойной жены. Обоим это нравилось. Они жили в мире и согласиии. Иногда, правда ссорились, но с маяка на сушу пути не было. Юн Бума не пускали встречать корабли, не пускали принимать товарку и так далее. Однажды он разбежался и прыгнул в воду с одного из окон маяка. Только вот плавать он так и не умел. О Сану снова спас его, пусть и дулся потом два месяца. С маяка пути назад не было. Не было. Он не мог покинуть О Сану, он не мог разбить сердце этому старику, который увидел в нём сына. Да и управлять маяком, кормить "команду" этого сумасшедшего капитана и обучаться морскому ремеслу ему нравилось. Но назад пути больше не было. Если бы он хотел что-то изменить, то он бы мог просто не подавать руки и умереть. Но кому нужна смерть, когда есть хорошая, спокойная и сытая жизнь? Тем более рядом с любящим тебя человеком, пусть и абьюзером...