Флиртующие фантазии

      Гермиона Грейнджер не была лгуньей, но на вопрос, почему после окончания школы самая блестящая ведьма своего поколения осталась работать библиотекарем в Хогвартсе, она, опуская взгляд, всегда отвечала:       — Я просто очень люблю книги.       В общем-то, это не столько ложь, сколько полуправда. Книги Гермиона Грейнджер действительно любила, нет, обожала, это ни для кого не секрет. А вот работа в библиотеке отнюдь не предел ее мечтаний, скорее — промежуточная цель, приседание перед прыжком выше головы. Ведьме пришлось пойти на компромисс с собственными амбициями: несколько лет однообразных обязанностей в обмен на круглосуточный доступ к Запретной секции, и все это — ради ее будущего проекта, который навсегда изменит волшебный мир.       Три с половиной года ведьма провела в гармонии с собой и своей рутиной: ранний подъем, чтение и конспектирование, работа с восьми до восьми, снова чтение и отбой. В выходные она сопровождала детей в Хогсмид и пропускала стаканчик сливочного пива в «Трех метлах» с Гарри и Роном, которые регулярно ее навещали. Словом, жизнь была спокойной, лишенной сюрпризов и волнений.       Прекрасной в своей однообразности.       Но все хорошее имеет свойство однажды заканчиваться. Для Грейнджер этот момент наступил дождливым октябрьским вечером, когда в замок с двумя огромными чемоданами заявился Драко Малфой.       «Что за черт?!» — изумилась Гермиона, оглядывая вполне телесное привидение из прошлого. Она немного опаздывала на ужин, поэтому стала единственным свидетелем вторжения.       — Малфой? — с опаской поприветствовала Гермиона.       Несмотря на ненастье за окном, его прическа была идеальной, словно он аппарировал в главный холл Хогвартса прямо из салона красоты.       — Грейнджер, — его губы растянулись в снисходительной полуулыбке, — какой приятный сюрприз.       Она открыла рот, чтобы ответить на колкость, замаскированную под любезность, но смогла выдать только невнятное мычание. После выпускного вечера они ни разу не встречались. Насколько Гермиона была осведомлена, слизеринец покинул Великобританию, и где бы он все это время ни болтался, та местность оказала на него самое благотворное влияние.       «У Драко Малфоя загар!»       А еще он стал выше. Старше. Симпатичнее, да простит ее Годрик. О, и носит очки в тонкой золотистой оправе.       — Что ты здесь делаешь? — пропищала она, закончив изучение его обновленной наружности.       — Теперь работаю, — пожал плечами нежданный гость, а затем взмахом палочки поднял чемоданы с пола. — Спроси у Макгонагалл, она подтвердит, что я пришел на совершенно законных основаниях, — с этими словами он продефилировал мимо библиотекарши, бросив на нее мимолетный снисходительный взгляд.       Конечно же, она устроила директрисе допрос, едва добравшись до своего места за учительским столом. «Это же безумие!» — кричали в ее голове предупредительные сирены, пока Макгонагалл шепотом обрисовывала ситуацию. Малфой и вправду не заблудился, его пригласили преподавать Зельеварение до конца учебного года. Видите ли, у Слизнорта обнаружилась Змиева болезнь, в магловской медицине более известная как цирроз печени, и ему пришлось отправиться на лечение в Мунго. Возможно, не злоупотребляй он так эльфийским вином, Минерва не была бы вынуждена в срочном порядке искать учителя на замену. По счастливому стечению обстоятельств Малфой устал заниматься священным ничем и согласился преподавать. А вот зачем ему это все — ключевой вопрос головоломки. Зарплату учителя он сможет потратить разве что на парочку носовых платков с собственной монограммой.       Гермиона ни на секунду не верила в его добрые намерения помочь школе, что бы там хитрец ни наплел директрисе. И пусть слизеринец после войны был тише воды и ниже травы, должна быть причина в его согласии. Что-то эгоистичное. Гадкое. И ведьма обязательно доберется до сердцевины этого подгнившего яблока, пристально наблюдая за каждым шагом новоиспеченного профессора, а затем собственными руками выкинет его чемоданы за дверь.       Бдительность, осторожность, беспристрастность — ключевые составляющие разоблачения. Грейнджер, как она сама про себя думала, обладала всеми этими качествами, а потому поводы выгнать Малфоя из школы нашлись практически сразу. Первым, например, стало то, что вся женская половина Хогвартса на нем помешалась. Серьезно, от разговоров о его персоне нигде нельзя было спрятаться, даже в женской уборной.       — Вы уже видели нового профессора Зельеварения? — взволнованно воскликнула одна из студенток. Грейнджер тут же замерла в туалетной кабинке. — Он тако-о-ой красавчик!       — Сколько ему лет? — спросила другая. Судя по времени, девицы прогуливали урок.       — Чуть больше двадцати. Святая Цирцея, как ему идут очки! Хотя я уверена, что они не для зрения.       Гермиона встала ногами на унитаз и выглянула из-за перегородки. На вид ведьмы учились на четвертом, максимум на пятом курсе, и все с зелеными галстуками.       — Вы слышали, что он вызвался тренировать сборную Слизерина? Я бы отдала все, чтобы взглянуть на него в душевой, — хихикнула девушка с длинными прямыми волосами.       — Матильда, ну ты и извращенка, — засмеялась другая. — Хотя… я бы тоже.       «Годрик, они в своем уме?! — возмутилась про себя Грейнджер и как можно тише слезла с унитаза. Кто-то должен провести с ними беседу о том, что такие речи о профессорах неуместны. И пусть в свое время она увлеклась Златопустом Локонсом, ее чувства были исключительно платоническими. Интеллектуальное восхищение, не больше. — А они!» — кипела Гермиона, топая каблуками в сторону библиотеки. Ей пришлось проторчать в кабинке еще двадцать минут, дожидаясь окончания разглагольствований о заднице Драко Малфоя в брюках, и такая бессмысленная трата времени сильно удручала.       Позже Грейнджер много раз видела ведьму с длинными прямыми волосами где-то в малфоевской орбите. В коридорах, в Большом зале и даже на квиддичном матче в выходные девушка постоянно крутилась рядом с профессором, а периодически между ними даже завязывался диалог. Гермиона умирала от любопытства (естественно, праздного), о чем они могли разговаривать, и однажды ей таки посчастливилось стать свидетелем очаровательной беседы. Ну и пусть она подслушивала, спрятавшись за колонну.       — Профессор Малфой, вы же знаете, как для меня важен ваш предмет, — высоким, притворно жалобным голосом сказала ведьма и прижала к груди стопку литературы.       Грейнджер прекрасно узнала все книги, едва взглянув на корешок, — половина из них была бесполезными средневековыми размышлениями о создании панацеи. Абсолютная утопия. К тому же еще и зашифрованная автором настолько запутанно и непоследовательно, что студентке будет легче разобраться с древнеегипетскими иероглифами, чем прочитать хоть одну строчку там. Странный она, конечно, выбрала способ, чтобы произвести впечатление.       — Разве? — ответил Малфой, делая шаг назад от ученицы, которая так и норовила к нему прижаться. — Я просмотрел отметки у всех, и вы еле дотянули до «Удовлетворительно» в прошлом году.       Девушка мягко улыбнулась, игнорируя иронию в голосе собеседника.       — Профессор Слизнорт не оценил должным образом мои способности. Знаете, он такой… — она сморщила нос, — старый и невнимательный.       «А Малфой такой молодой и такой внимательный», — закатила глаза Гермиона.       — Я бы не хотел обсуждать своих коллег с учениками, мисс Дюмонт, — сухо ответил Драко и достал из кармана платок для протирания очков. Он был единственным профессором, который не носил волшебную мантию, и это второй повод выставить его за дверь. Жилетки, надетые поверх не до конца застегнутой рубашки, раздражающе хорошо на нем сидели.       — Да, простите, — закивала она. — И все же вы позанимаетесь со мной дополнительно сегодня вечером? Может, часов в девять у вас в кабинете?       У Грейнджер отвисла челюсть от такого неприкрытого намека.       — Полагаю, что вы блестяще справитесь с домашним заданием сами, если воспользуетесь одной из ваших книг. Хорошего дня, — с этими словами он ушел, на ходу протирая очки.       Когда Гермиона вернулась в библиотеку, то тут же просмотрела карточку этой мисс Дюмонт. Матильда оказалась пятикурсницей, и, судя по литературе, которую она чаще всего брала, любимым ее предметом были Прорицания. Весьма предсказуемо.       На этом поводы избавиться от Малфоя не закончились. Раньше Грейнджер никогда не обращала внимания на то, что он страшный сладкоежка. Возможно, по той причине, что зацикленность на нем долгое время была прерогативой Гарри. Теперь же его предпочтения в еде стали ее личной проблемой: этот напыщенный павлин притаскивал в библиотеку коробку конфет и ел прямо над книгами, игнорируя все записки с угрозами ограничить его право на вход в читальный зал.       — Есть в библиотеке запрещено, сколько раз это повторить? — прошипела Гермиона, упершись обеими руками в стол, за которым сидел Драко. Он находился в Хогвартсе около двух недель, но уже успел неоднократно вывести ее из себя.       Малфой лениво поднял взгляд от книги, а затем взял еще полную коробку конфет и протянул ее ведьме.       — Хочешь? — спросил он и по-идиотски ухмыльнулся.       Грейнджер даже не посмотрела на угощение. Она продолжала прожигать глазами его загорелую самодовольную физиономию.       — Нет.       — Зря, — он громко цокнул. — Это «Годива».       — Хоть Леофрик, мне все равно.       Малфой рассмеялся и откинулся на спинку стула.       — Мне просто нравится злить тебя, Грейнджер. — Веселье не сходило с его лица. — Я чувствую, как ты недовольно пыхтишь за своей библиотекарской стойкой, и это поднимает мне настроение.       Ну, это было уже слишком. Гермиона подалась вперед и нависла над ним, пытаясь придать своей позе самый угрожающий подтекст.       — Ты настоящий гаденыш, Малфой.       Она ждала, что сейчас Драко взорвется, но вместо этого его губы дрогнули, а глаза опустились ниже. Грейнджер последовала его примеру и обнаружила, что подсунула декольте ему прямо в лицо. Темно-синее кружево игриво приветствовало своего первого зрителя.       — Ты что, пялишься на мою грудь? — недоверчиво переспросила она.       — Да, — невозмутимо ответил он, а затем, тряхнув головой, изменил показания: — То есть нет.       — Спасибо за честность, — фыркнула ведьма и поправила вырез на блузке. — Ты уже дочитал? — она кивнула на книгу, лежащую на столе.       — Нет.       — Прекрасно, — притворно просияла Гермиона. — Тогда я ее заберу.       Она схватила книгу и новую коробку конфет заодно и крайне довольная собой удалилась. Вслед ей раздалось нечто похожее на: «Вредная стерва».       Вскоре Малфой покинул ее обитель. И слава Годрику.       Чтобы отвлечься от клокочущего в груди негодования, Грейнджер засела за свои записи. До самого вечера она приводила их в порядок, отмечая наиболее удачные мысли и наблюдения, которые удалось найти в старых документах, лишь иногда отвлекаясь на шумных студентов. Без пятнадцати восемь она предупредила всех, что библиотека закрывается, и отправилась расставлять книги по местам. Ей не терпелось поскорее вернуться в спальню и разобрать оставшуюся часть исписанных пергаментов.       За семь минут до конца ее рабочего дня тяжелые двери вдруг со скрипом вновь открылись. Судя по энергичным шагам, заявился кто-то из учеников — наверняка забыл книгу для подготовки к уроку и сейчас будет умолять выдать…       — Уже закрыто, — громко крикнула ведьма.       Ответа не последовало, как и звука шагов в обратном направлении. Гермиона выглянула из-за стеллажа с намерением разразиться назидательной речью на тему уважения личного времени библиотекаря, но увидела вовсе не ученика. Это снова был Малфой.       — Мне срочно понадобились все дневники Василия Валентина, что у нас есть, — сказал он со скучающим видом и облокотился на высокую библиотекарскую стойку, которую Грейнджер считала своей крепостью. А Малфой прямо сейчас посягал на ее владения.       — Собираешься сварить немного царской водки на ночь? — спросила ведьма и поставила последний том на место.       — Нет, соляной кислоты, чтобы отравить одну библиотечную мышь, — ответил Малфой и закатил глаза.       Все время, пока Гермиона шла к своему рабочему столу, она пыталась убить его силой мысли, но слизеринец был совершенно невосприимчив к воображаемому смертельному заклинанию. Какая досада.       — Я полагала, что профессор Зельеварения в состоянии растворить хлороводород в воде и без дневников Василия Валентина, — съязвила она, пряча свои записи в толстую папку.       — Меньше трепа, больше дела, Грейнджер.       Ведьма сложила руки на груди, намереваясь с этой самой секунды простоять так хоть до утра, но книги ему не выдать.       — Ну? — спросил он и криво ухмыльнулся. — Я же вижу, что ты хочешь поскорее от меня избавиться и пойти заниматься своими скучными грейнджеровскими делами. Дневники, — повторил Малфой, — Василия Валентина. Давай, мышка.       Гермиона вздохнула, уничтожая глухую тишину библиотеки.       — Ладно, — неохотно ответила она, явно ведь не отвяжется. — Но у тебя будет три минуты, чтобы их просмотреть. Как я уже сказала, библиотека закрывается.       — Просто дай мне их с собой.       — Я не могу выдать на руки книги шестнадцатого века! — прошипела ведьма, поражаясь его наглости. — Вдруг ты заляпаешь их шоколадом?       — Я не ем над книгами, — с преувеличенным пылом возмутился Малфой и округлил глаза.       — Да неужели? — Ее брови взлетели вверх.       «Шут».       Наручные часы Гермионы издали писк, оповещая хозяйку об окончании рабочего дня. Они оба взглянули на ее запястье. Грейнджер — победно, а Малфой — обреченно. Затем он тяжело вздохнул и поправил свои абсолютно-бесполезные-но-чертовски-красивые-очки.       — Дай мне двадцать минут. Я быстро сниму копии и уйду.       — Что я получу взамен? — Ведьма планировала отыграться на нем по полной за эти две невыносимые недели.       — Обещаю, что больше не буду есть над книгами, — он примирительно поднял руки вверх. — И пялиться на твою грудь.       — А что, разве это было не один раз? — спросила она, приподнимая брови.       — Кто знает, — безразлично пожал плечами Малфой, но уголки его губ едва заметно подпрыгнули.       — Хорошо, будут тебе копии, — пробурчала Гермиона и быстро направилась в закрытую секцию с оригиналами дневников средневековых алхимиков, смущенная его обещанием. Этот Драко Малфой отличался от своей школьной версии очень сильно. И не только тем, что носил жилетки и очки-пустышки, он был… игривым? Словно действительно просто дразнил ее, без намерения выкинуть что-нибудь отвратительное. Кажется, у нормальных людей это называется флирт. Вскоре она вернулась обратно, левитируя перед собой пять старинных фолиантов. — Но я сама их сниму.       — Ладно, — пожал плечами Малфой, а затем обошел библиотекарскую стойку и встал рядом.       На вопросительный взгляд ведьмы, который тут же последовал за его перемещением, он ответил:       — Хочу посмотреть, чем твое копирование отличается от моего. Почти уверен, что ничем, но ты занудная зануда, поэтому…       — Я — зануда? — возмутилась Грейнджер и резко повернулась к нему. — Ты пришел за пять минут до закрытия библиотеки…       — …за семь…       — …постоянно ешь над книгами…       — …я лучше думаю, когда жую…       — …носишь свои эти идиотские очки и жилетки…       — …я же не комментирую твои блузки с вырезом до пупка…       — …и все ведьмы на тебе помешались…       — …а ты?       Гермиона захлопнула рот и вопросительно уставилась на Малфоя. А он, да войдет этот день в историю магии, смутился и порозовел.       — Что — я? — переспросила она.       — Ничего, — тут же отступил он. — Так ты снимешь мне копии?       — Да-да, сейчас…       Пока Грейнджер возилась с книгами, Малфой стоял рядом и надоедливо комментировал каждое ее действие, а она не менее язвительно отвечала. Ей было жарко, и вовсе не из-за непрекращающегося спора — дело скорее в его близости и едва уловимом аромате парфюма.       — Все, — заключила она, кивая на пять совершенных копий дневников Василия Валентина. — Свободен, Малфой.       «Умоляю, просто уходи».       — Спасибо, — ответил он и несколько раз быстро моргнул. Гермиона тут же поймала себя на мысли, что его серым глазам очень идет эта золотистая оправа. — Ну, я пойду?       — Иди, — кивнула ведьма. — И мне уже очень давно пора.       Но никто из них так и не предпринял попытку сдвинуться с места. Они продолжали стоять в темной библиотеке, стараясь подсказать друг другу взглядами то, что нельзя выразить словами. Не в их ситуации. Что-то вроде «Поцелуй меня».       Был ли Малфой легилиментом или они действительно размышляли об одном и том же — уже не важно. Следующий сюжетный поворот в сентиментальной пьесе просто произошел: Драко наклонился, и через мгновение их рты встретились. «Чу-де-са», — подумала Грейнджер и обхватила руками его плечи. Шерстяная ткань жилетки была мягкой, как и эти проклятые губы.       Затворничество и отсутствие свиданий последние пару лет, похоже, сыграли с Гермионой злую шутку, потому что Драко Малфой в данную секунду показался самым желанным мужчиной на планете. Еще двадцать минут назад он собирался отравить ее соляной кислотой, а сейчас — усадил на столешницу, уронив при этом все превосходно сделанные копии. Будто не было этих двух недель, будто не было последних десяти лет.       Он развел ее колени в стороны, становясь между ними, и одновременно с этим его руки легли на женскую талию. Губы переместились на щеку, затем к краю челюсти и, наконец, приникли к шее. Те места, которых Малфой касался, тут же вспыхивали, а те, что оставались без внимания, отчаянно начинали его требовать. Гермиона гладила мужские плечи, шею над воротником рубашки и не могла поверить, что это и впрямь происходит. Хотя, как бы мучительно стыдно ни было это признавать, но ее рассудок помутился в ту самую секунду, когда она увидела его в главном холле в чертовых очках.       Учителя не выглядят так, как он. Учителя так не пахнут. И учителя точно так не целуются.       — Я почитал о тебе, Грейнджер, — с придыханием сказал Малфой, отняв губы от ее шеи. Руки скользнули от талии вниз и погладили бедра сквозь юбку. — Ты работаешь здесь уже три года, практически безвылазно в замке. Расскажи мне, как ты развлекаешься?       — Как я… развлекаюсь? — переспросила Гермиона, глядя в его темные глаза за линзами очков.       — Да. Расскажи, как школьная библиотекарша проводит свои вечера? — Пальцы скользнули под одежду и нашли край чулок. — Твоя прикроватная тумбочка забита магловскими игрушками на батарейках или ты предпочитаешь по старинке все делать пальцами?       — Я не… — ведьма хотела соврать (в ее прикроватной тумбочке и правда лежал чертов вибратор), но в последнюю секунду передумала. Все уже полыхало, так какой смысл тушить пожар водой из чайника? — И то, и другое.       Малфой ухмыльнулся и почти сразу вернулся с новыми поцелуями. Его дурацкие очки то и дело цеплялись за распущенные волосы Грейнджер, и она сняла оправу за дужки. Быть может, не слишком осторожно.       — Зачем ты их носишь? — простонала она свой вопрос ему на ухо. — Они ведь без диоптрий.       — Знаю, что мне идет, — со смешком ответил он.       И это еще мягко сказано — красивое мужское лицо очками не испортить. А Малфой, бесспорно, был симпатичным. Этот факт и десять лет назад никто не осмелился бы оспорить.       Стеллажи давили на ведьму со всех сторон, подталкивая навстречу опрометчивым поступкам. Одна рука Драко поглаживала ее бедро над резинкой чулок, а другая — сжимала грудь сквозь рубашку. О, это был превосходный поцелуй, неожиданный, но все-таки превосходный. И на вкус он, как бельгийский шоколад.       «Шоколад…» — сработали предохранители в ее блестящей голове. Гермиона не планировала так легко прощать профессору все выходки. Драко Малфой может съесть все конфеты этого мира, но ее десерт он не получит, пока не признает, что вел себя отвратительно.       — Итак, Василий Валентин… — вдруг сказала она и будто окатила слизеринца холодной водой. Он поднял голову и вопросительно посмотрел на ведьму. — Зачем тебе его дневники?       — Для завтрашнего урока… — его интонация была неуверенной, а глаза — как у студента, не вернувшего книгу в срок. Виноватые.       Гермиона одернула юбку, прогоняя прочь его руки.       — Тебе они не нужны, да? — догадалась наконец она. — Василия Валентина нет в школьной программе.       Драко покачал головой, борясь с ухмылкой.       — Нет. Я надеялся, что мне удастся соблазнить тебя в закрытой темной библиотеке, и чутье меня не подвело.       Ведьма с силой пихнула его в грудь и спрыгнула со стола. Взмахом палочки она подняла все книги с пола и сложила их аккуратной стопкой, злясь на себя и него одинаково сильно. Он провел ее! С такой легкостью заставил делать то, что спланировал уже некоторое время назад. Причин оставаться в библиотеке больше не было, поэтому Гермиона схватила папку с записями и направилась к выходу.       — Да ладно тебе, Грейнджер, — оправдывался он, следуя за ней. — Мы заперты в этом замке двадцать четыре на семь. Вариантов, с кем провести вечер, не так уж много. Почему бы не помогать друг другу время от времени?       Она обернулась и замерла.       — Ты предлагаешь мне секс без обязательств? — с изумлением переспросила ведьма. — Так это что, была какая-то пробная версия?       Про пробную версию он ничего не понял, поэтому просто проигнорировал.       — Мне кажется, у нас могло бы получиться.       Гермиона смерила его пристальным взглядом, ища в позе или выражении лица что-то подозрительное. Но Малфой, кажется, имел в виду действительно то, что предлагал: он смотрел прямо, без издевательской насмешки. Полностью открытый перед ней.       Что ж… предложение было заманчивым. Они — два взрослых человека, которые, очевидно, испытывают друг к другу некоторую долю симпатии. И все же, это по-прежнему Малфой. Не стоит принимать решения, связанные с ним, на горячую голову.       — Я подумаю, — серьезно сказала Гермиона и кивнула.       — Тогда завтра я приду за дневниками Бэкона и твоим ответом, — он послал ей очередную кривую ухмылку и вышел из библиотеки первым.       Все следующее утро Грейнджер провела как на иголках. Ночью она уже миллион раз обдумала предложение Малфоя, но к однозначному выводу так и не пришла. Не то чтобы у нее были какие-то нравственные предубеждения, просто шестое чувство шептало, что ничем хорошим история не закончится. Или это просто ее суперспособность все усложнять?       Нервозность и близость Малфоя помешали Гермионе нормально позавтракать, поэтому к десяти часам ее живот начал отчаянно требовать еды. Она порылась в ящике стола с надеждой найти хотя бы один магловский батончик из мюсли, но наткнулась лишь на коробку шоколадных конфет. К сожалению, сейчас даже они выглядели крайне аппетитно. Только ведьма положила в рот дьявольское угощение со вкусом вчерашнего поцелуя, как предмет ее терзаний вошел в библиотеку.       — Ты рано, — шепотом поприветствовала его Грейнджер и проглотила конфету. В библиотеке занималось не больше десяти человек, но среди них ведьма заприметила Матильду Дюмонт. Едва профессор вошел, студентка впилась в него взглядом и, кажется, с тех пор больше не моргала.       Малфой же облокотился на стойку, сосредоточив все внимание на Гермионе, и даже не заметил свою самую преданную ученицу.       — Решил не тянуть. Если ты согласна, предлагаю уже этот вечер провести… — он облизал губы, а затем улыбнулся, — интересно.       Гермиона поднялась со стула. У нее не был готов ответ. С одной стороны, Малфой симпатичный, забавный и раздражающий в пределах нормы — с ним может быть весело. А с другой, она ничего о нем не знала. Где он провел последние три года? Чем занимался? Почему согласился преподавать?       — Я считаю, что… — ведьма уже почти попросила еще времени на раздумья, но внезапно ее живот странно затрепетал. По ощущениям прямо там из куколок вылупилась тысяча бабочек — они закружились над лугами, унося ввысь все ее мысли. Грейнджер повернула голову немного влево, и тут же сердце запело печальную балладу. — Матильда Дюмонт симпатичная, тебе так не кажется?       — Э-э-э… — Малфой на мгновение растерялся, а потом проследил за взглядом ведьмы и нашел за одним из столов слизеринку. — Что? Нет. Обычная на мой вкус.       Гермиона вмиг позабыла, о чем они вообще разговаривали. Вся ее жизнь сконцентрировалась вокруг девушки, что сидела за столом с учебником зелий.       — Ее волосы такие прямые, а глаза… — с чувством продолжала Грейнджер, — не знаю, какого они цвета, но так завораживают. Думаю, что это самая красивая ведьма, какую я только встречала.       Малфой булькнул. Ему потребовалось время, чтобы собраться с мыслями и наконец ответить:       — Хорошо, Грейнджер, я понял, ты не хочешь проводить со мной время, — в его голосе звенела задетая гордость, но Гермионе было наплевать — Матильда только что облизала свои пухлые розовые губы. — Но ты могла бы сообщить об этом прямо, а не выдумывать всю эту лесбийскую чушь.       Кажется, после этих слов он ушел. Хотя, какая разница? Вся ее душа пела серенадами, а тело стало таким легким, что вот-вот воспарит над землей и унесется прямо к ней. К прекрасной, волнующей, юной Матильде Дюмонт.       «Действовать! Надо срочно действовать! — кричало ее сердце. — Нужен жест, чтобы весь мир узнал о том, как сильно я влюблена!» Гермиона не медлила. Послав девушке свою самую очаровательную улыбку и воздушный поцелуй, она выскользнула из библиотеки и направилась в кладовую Филча. Там нашлось все необходимое для воплощения ее маленького плана.       Никогда еще она не чувствовала такого воодушевления. Кисть послушно следовала за движениями палочки, выводя аккуратные буквы на стене замка. Сначала ее имя, а потом строки сонета. Так романтично!       — Грейнджер, какого долбаного хера ты делаешь?! — Гермиона обернулась и заметила Малфоя, который стремительными шагами направлялся прямо к ней.       «Опять он? Да что ему от меня нужно?»       — Это сюрприз для Матильды, — ответила она, особенно старательно выводя букву «Л». — Думаю, ей понравится.       Но Малфой, похоже, был не согласен. Он схватил ее за плечи и встряхнул так сильно, что краска размазалась по стене.       — Ты больная? — закричал он. — Ей шестнадцать! Тебя отдадут под суд за приставания к несовершеннолетней!       Гермиона несколько раз моргнула и сжала палочку покрепче. «Да как он смеет?! — негодовала она. — Наша любовь такая чистая! Такая искренняя и светлая!»       — Я думаю, что она меня тоже любит. Книги, которые Матильда возвращает, всегда в идеальном состоянии.       Малфой закрыл глаза и тяжело вздохнул. Его руки так сильно сжимали ее плечи, что ведьма начинала чувствовать боль.       — Грейнджер, никто не признается в своих чувствах через бережное отношение к книгам, это бред, — более спокойным, вкрадчивым тоном сказал он, будто разговаривал с сумасшедшей. Гермионе это не понравилось — несомненно неприятный тип этот профессор.       — Сразу видно, что ты ничего не смыслишь в женщинах, — фыркнула она и попыталась сбросить с себя его пальцы.       — Конечно, куда уж мне, — ответил он, не намереваясь ее никуда отпускать.       Что ж, он не оставил выбора. Гермиона наставила кончик палочки в область его шеи и быстро пробормотала:       — Импедимента.       Наконец, назойливый профессор Зельеварения замолк и дал ей возможность закончить работу. Теперь на стене главного холла красовалась большая надпись с завитушками:

МАТИЛЬДА,

МОЙ ВЗОР ТЕБЯ РИСУЕТ И ВО СНЕ

И БУДИТ СЕРДЦЕ, СПЯЩЕЕ ВО МНЕ.

      Но это далеко не все, что Грейнджер собиралась преподнести своей возлюбленной. Она уничтожила остатки краски и кисточку, а затем направилась в подземелья. А именно в один из учебных классов. Немного усилий, и пространство вокруг превратилось в настоящую сказку: свечи отбрасывали танцующие тени на стены, цветы источали сладкий, полный обещаний аромат. Все просто восхитительно, в самом деле.       — Что. За. Хрень?       О, как грубо. Хозяином этих слов мог быть только один человек. Недалекий, абсолютно ничего не смыслящий в романтике.       — Я посмотрела в расписании, следующий урок Матильды — Зельеварение, — пояснила вошедшему в класс Малфою Гермиона и поправила цветы в вазе.       — Ты что, под каким-то зельем? — с опаской он сделал несколько шагов в ее сторону.       Глупости какие. Настолько сильные эмоции бывают только при настоящей, искренней любви. А ведь именно такая и зародилась между Гермионой и Матильдой. Грейнджер снисходительно улыбнулась профессору и взялась за пуговицы своей рубашки.       — Ну, и самый главный сюрприз…       Красивое белье — единственная слабость школьной библиотекарши, на него тратилась половина зарплаты, и ведьма ничуть не сомневалась, что Дюмонт оно понравится.       — О нет, нет, нет…       Она была уже примерно на середине процесса избавления от рубашки, когда надоедливый Малфой схватил ее руки.       — Одевайся обратно! Быстро! — прошипел он.       — Я знаю, что потрясающе выгляжу в этом комплекте, — Гермиона дернула руки на себя, но профессор значительно превосходил ее в силе и не дал освободиться. — Ей точно понравится.       — Грейнджер, твою мать!       Борьба продолжалась еще некоторое время. Ведьма царапалась и пинала Малфоя по ногам, а он ругался и называл ее чокнутой. В конце концов, он повалил ее на парту и, пока одной рукой удерживал запястья ведьмы, другой пытался достать палочку из кармана брюк. «Невозможный идиот», — кипела Гермиона. Ее дыхание сперло под его весом.       — Нам нужно определить, под каким ты зельем, и дать тебе противоядие! — продолжал нести чушь профессор.       — Это не зелье, это любовь! — протестовала Гермиона.       Он приставил палочку к ее горлу, но успел произнести только два первых слога заклинания Инкарцеро, когда в кабинет вдруг заглянули.       — Профессор Малфой?! — пропищал женский голос.       Гермиона запрокинула голову и увидела в проходе Матильду Дюмонт с несколькими одноклассницами.       — Это не то, что ты подумала! — пылко воскликнула Грейнджер, но девушка уже выбежала из класса.       Малфой не оставил выбора: пришлось зарядить ему коленом между ног. С криком он отстранился и дал своей пленнице возможность пуститься следом за любовью всей ее жизни.       Дальше все развивалось стремительнее вестерна. Дюмонт неслась по коридору, за ней — Гермиона, а за Гермионой — Малфой. И продолжалось это до тех пор, пока путь всей троице не преградила директриса.       — Что здесь происходит? — строго спросила Макгонагалл, разглядывая полуголую библиотекаршу, разъяренного учителя и заплаканную ученицу.       — Профессор Малфой занимался сексом с мисс Грейнджер в своем кабинете! — размазывая слезы по щекам, сказала Матильда.       — Это не правда! — возмутился Драко.       — Да, это не правда, — поддержала его Гермиона, — ведь я люблю мисс Дюмонт!       Глаза директрисы округлились.       — Что?! — переспросила она.       — Поверь, милая, — Грейнджер нежно взяла руку Матильды и погладила пальцы, — мое сердце навечно принадлежит только тебе.       Дюмонт тут же вырвала руку. Ее глаза были полны ужаса, как и у остальных присутствующих.       — Мисс Грейнджер, подумайте, что вы говорите!       — Она не в себе, профессор Макгонагалл, — вновь попытался Малфой.       — Директор Макгонагалл, — поправила она его тут же, сверкнув глазами.       — Да, простите, — торопливо согласился Драко. — Я думаю, что это любовное зелье.       Директриса вновь окинула подозрительным взором всех троих и поджала губы. Несколько секунд она еще оценивала ситуацию, а затем заключила:       — В мой кабинет. Живо.       Дюмонт продолжала рыдать всю дорогу, а затем, едва войдя в кабинет, как на духу выложила все.       — Значит, вы подменили конфеты профессора Малфоя, предварительно добавив туда любовное зелье? — уточнила Макгонагалл.       — Да, — тихо сказала девушка. — Но я не думала, что их съест мисс Грейнджер.       — И что это за зелье? — вмешался Малфой.       — «Флиртующие фантазии» из магазина братьев Уизли, — Матильда шмыгнула носом. — Простите меня! Простите! Я просто…       — Вы наказаны, мисс Дюмонт.       — Нет! — воскликнула Гермиона. — Не наказывайте ее, накажите меня!       — Грейнджер, — устало протянул Малфой, — пойдем в мой класс.       — Я никуда с тобой не пойду, ты черствый, бездушный, ничего не смыслящий в любви…       — Силенцио.       После приема противоядия Гермиона проспала до позднего вечера. А когда очнулась, реальность свалилась на нее и придавила, словно бетонной плитой: она исписала стену замка, бегала по школе в расстегнутой рубашке, сверкая бюстгальтером, и, кажется, лишила Малфоя возможности иметь наследников.       Что бы она еще натворила, если бы не он?       «Годрик, какой позор», — простонала ведьма, обхватив голову обеими руками. Решение срочно извиниться и поблагодарить его за помощь крепло внутри Грейнджер с каждой секундой, что она анализировала произошедшее. И вот, во второй раз за сегодняшний день, Гермиона спускалась в подземелья. Только теперь — абсолютно вменяемая.       Комната, которую занимал Малфой, располагалась по соседству с той, где жил Слизнорт, и найти ее не составило особого труда. Несколько минут Гермиона переминалась с ноги на ногу, а потом, набрав в легкие побольше воздуха, тихо постучалась. Драко открыл дверь не сразу — он либо готовился ко сну, либо уже спал, судя по шелковой, темно-синей пижаме и отсутствию очков.       — Привет, — сказал он удивленно.       «Мерлин милостивый, как ему идет этот цвет», — простонала про себя ведьма и отвела взгляд. Его привлекательность странным образом коррелировала с ее чувством вины: чем более безупречно выглядел он, тем большей идиоткой чувствовала себя она.       — Спасибо, что дал противоядие и спас меня от увольнения, — лепетала Гермиона, ощущая, что заливается краской. — И извини за все сказанные мной грубости. Я тут принесла тебе вино, — одеревеневшими руками она протянула бутылку. — Оно стояло на кухне примерно вечность, и я почти уверена, что оно не очень хорошее, но это было единственное, что удалось раздобыть в двенадцать часов ночи.       Малфой выслушал ее речь, а затем, тихо посмеиваясь, спросил:       — Хочешь зайти?       Хотела ли она после всех неудобств, что доставила ему сегодня?       — М-м-м… не уверена, что это хорошая идея… — протянула ведьма. Она сгорала со стыда, но все же нашла в себе крупицы смелости и посмотрела на него.       — Так хочешь или нет? — он приподнял свои темные брови.       «Хочу и нет одновременно», — это был бы плохой ответ.       — Ладно, — вздохнула Гермиона.       Малфой развернулся и вошел в комнату, подразумевая, что она может следовать за ним. Жестом он указал гостье на одно из кресел возле камина, а затем взял со спинки другого старый слизеринский свитер и надел его поверх пижамы. Спальня профессора Зельеварения была небольшой, но вполне уютной для подземелий. Никаких гробов с вампирами — а именно это на первом курсе рассказывали студенты с других факультетов про слизеринские спальни. Грейнджер послушно села, а Драко тем временем приманил палочкой два винных бокала.       — Вообще, я взял себе за новое правило проверять еду и напитки, которые мне предлагают, — с улыбкой сказал Малфой и сел в соседнее кресло, — но я сильно сомневаюсь, что ты бы использовала на мне любовное зелье. Я ведь недвусмысленно дал понять, что и без этого в тебе заинтересован.       Гермиона сделала большой глоток вина, чтобы спрятать смущение. «Заинтересован» — это слово будто бы подразумевало больше, чем его вчерашнее предложение.       — Где ты был последние пару лет? — сменила она тему, когда проглотила терпкий и подозрительно крепкий напиток. — И чем занимался?       — Много где, — пожал плечами Драко. — Хотел пожить там, где обо мне и моей семье ничего не известно. Практиковался у разных зельеваров, слухи об этом дошли до Макгонагалл, поэтому она мне и написала.       — А почему согласился вернуться в Хогвартс?       Он принял более удобную позу и тоже сделал глоток вина, после чего поморщился. Это явно был не самый лучший алкоголь в его жизни, но стоит отдать Малфою должное — он не собирался об этом сообщать.       — Скажу, если ты расскажешь, над чем работаешь.       — О чем ты? — нервно улыбнулась Гермиона.       — Да брось, Грейнджер, — он одарил ее проницательным взглядом. — Когда я увидел тебя две недели назад и узнал, что ты работаешь здесь библиотекарем, то сразу понял, что в этом должен быть какой-то смысл. А потом заглянул в твои конспекты. Ты что-то исследуешь, я ведь прав?       — Это пустяки.       — Если ты этим занимаешься, вряд ли это пустяки, — покачал головой Драко.       — И с каких пор ты такого высокого обо мне мнения? — спросила Гермиона и поняла, что улыбается. Действительно ли Малфою было плевать на ее сегодняшнее поведение под действием зелья или он просто сделал вид, что ничего не произошло, — благодаря ему и глотку алкоголя она вновь почувствовала себя нормально. Расслабленно.       — Я всегда был высокого о тебе мнения, просто подростковая придурковатость мешала это признать.       Ведьма вновь смутилась. С последней их встречи Драко сильно изменился, а вот она… кажется, застряла в предрассудках. И осознать это про себя оказалось неприятно.       Немного покрутив бокал в руках, Гермиона наконец решила ему раскрыться:       — Я готовлю образовательную реформу, чтобы дать возможность учиться не только волшебникам, а вообще всем магическим существам. Эльфам, русалкам, кентаврам, оборотням… — она махнула рукой, словно описывая этим жестом все многообразие их мира. — Мне нужен был постоянный доступ к библиотеке, чтобы просмотреть все законы, которые регулируют этот вопрос, и поискать похожие исторические прецеденты… — еще один глоток отвратительного вина, — поэтому я здесь.       Малфой ответил не сразу. Он смотрел на ведьму справа от себя крайне заинтересованно, но выдал лишь:       — Ого.       — И это все? — в ее голосе был легкий упрек. Не то чтобы она ожидала восторженных оваций, но хотя бы парочку дополнительных вопросов мог бы и задать.       — Прости, я просто… — он поставил бокал на кофейный столик и подвинулся в кресле так, чтобы быть ближе к Гермионе. — Я не ожидал, что это настолько большое дело. Ты с кем-нибудь его уже обсуждала?       Она не понимала, к чему он клонит.       — Да, с Макгонагалл и Кингсли. Им обоим интересно посмотреть на мое предложение, а потом мы будем решать, насколько это осуществимо, — ответила она.       — То есть ты добровольно потратила уже три года на проект, который… — он взял паузу, чтобы подобрать верные слова, — может в конце концов так и не состояться?       «Ах, вот оно что», — с досадой подумала ведьма.       — Либо я рискну и навсегда изменю эту систему, — в ее голосе была обида, и ведьма даже не собиралась этого скрывать, — либо еще пару сотен лет никто так и не возьмется за обучение всех разумных магических существ. Да, я хочу рискнуть, Малфой.       Драко усмехнулся, но совсем беззлобно.       — Ты странная и одновременно с этим удивительная ведьма, Грейнджер, — сказал он после непродолжительной паузы. — Это комплимент, если ты вдруг не поняла. И с твоим упрямством у Кингсли нет шансов отказать тебе в этом проекте. Я просто… — он обвел взглядом комнату, — задал логичный вопрос.       Гермиона покачала головой, но затем все же улыбнулась. Она снова предположила худшее и снова ошиблась.       — Хорошо, — поставила точку ведьма. — Так почему ты согласился преподавать? Откровение за откровение.       Драко потер шею, будто взвешивая, какие есть пути к отступлению. Но ее взгляд недвусмысленно давал понять, что она рассчитывает на правду и только на нее. Что может такого большого скрываться за этим поступком? Что-то очень личное?       — Это часть… — смущенно начал Малфой, — прощания с прошлым. Так выражается мой целитель. Я чувствовал, что задолжал Хогвартсу, поэтому принял предложение Макгонагалл.       — Ты занимаешься с целителем? — с удивлением переспросила Гермиона.       — Да. Терапия посттравматического стрессового расстройства.       Гермиона поставила свой бокал на столик и протянула руку, после чего легко погладила его пальцы.       — Это здорово, — кивнула она. — Что ты обратился за помощью.       Все, что раньше видела ведьма на его лице, было лишь легким дискомфортом, потому что прямо сейчас его щеки окрасились в ярко-розовый цвет.       — Когда я предлагал интересно провести вечер, то имел в виду далеко не это, — отшутился он и переплел их пальцы. Вдоль ее позвоночника мгновенно побежали мурашки. Говорить с ним так легко и комфортно, что ведьма совсем позабыла о том, что на самом деле к нему испытывает. И этим чувством было желание, черт возьми.       — О, прости, — сказала она кокетливо. По крайней мере, Грейнджер надеялась, что слова прозвучали именно так.       Гермиона прекрасно осознавала свои дальнейшие действия. Дело было вовсе не в уязвимости момента после обоюдной честности — она правда этого хотела.       Хотела поцеловать Драко Малфоя снова. Прямо сейчас.       А потому она поднялась с кресла и села на его колени.       — Вау, — сказал он с улыбкой, — надо было еще вчера сообщить, что я хожу на психотерапию. Тогда мне бы перепало в библиотеке.       — Ментально здоровые мужчины — это всегда сексуально, — ответила она и мягко прикоснулась своими губами к его.       Сначала поцелуй был медленным, ленивым и изучающим. Ведьма гладила его лицо, осторожно перебирала волосы, в то время как Малфой выводил ровные круги на ее спине. Но чем дольше они оставались так близко, тем сильнее начинала бурлить кровь в венах. Губы больше не ласкали, они требовали. Руки действовали смелее. Вскоре вокруг кресла образовалась гора из одежды: его свитер, верх от пижамы и ее блузка. Когда Гермиона собиралась в подземелья, то не слишком тщательно выбирала белье — ведь план был извиниться, вручить ему вино и поспешно ретироваться. Слава Мерлину, благодаря зависимости любой ее комплект выглядел вполне неплохо.       — А ты в школьные времена тоже такое носила? — поинтересовался Малфой и сдвинул чашки бюстгальтера из розового кружева вниз.       — Нет, — отрицательно покачала головой ведьма.       — Могла бы и соврать.       Его длинные пальцы обхватили сосок, а губы прижались к ложбинке. С ее губ сорвался блаженный вздох, который Драко тут же расценил как одобрение. Все верно, десять очков Слизерину. Языком он обвел каждую вершину, оставил влажные дорожки на полушариях и переместился к шее. Это было настолько приятно, что у Гермионы закатились от удовольствия глаза. Самым бесстыдным образом она начала ерзать на его коленях, задевая швом джинсов возбужденный член. Трение одинаково нравилось обоим — это слышалось в сбивчивом дыхании, приглушенных стонах и хриплых проклятиях.       — Я хочу трахнуть тебя, Гермиона Грейнджер, — сказал он и обхватил ее обеими руками за задницу, усиливая давление на эрекцию. — С того момента, как увидел в главном холле.       Приятно, что на самом деле все это время они думали об одном и том же, пусть для ведьмы это желание и было скорее подсознательным. Вдвойне приятно, что к этому решению они пришли всего через две недели, а не под конец его работы в Хогвартсе.       — Мне так интересно, что ты прячешь под джинсами, — продолжал он шептать на ухо, двигая ее таз вперед и назад. — Надеюсь, что там такие же розовые трусики.       — Не узнаешь, пока не проверишь, — ответила она и снова его поцеловала.       Сегодня не было вкуса шоколада, только горечь вина и мятной зубной пасты. Но эти губы сами по себе были десертом, от которого невозможно оторваться. Язык скользил по языку, руки бродили по телу, а внизу с каждой секундой становилось жарче.       — Малфой, трахни меня, пожалуйста, — надрывным голосом сказала Гермиона.       — Для вас профессор Малфой, мисс Грейнджер, — лукавая улыбка показалась на его губах, и она тут же стерла ее легким укусом.       — Только если ты наденешь очки, — парировала Гермиона и поднялась с его коленей.       Ведьма взяла его за руку, помогая подняться, и они снова сплелись в поцелуе. Путь до кровати занял вместо трех секунд целых две минуты, и все это время у нее в животе что-то трепетало.       Флиртующие фантазии.       Только дело было вовсе не в зелье. Это был Малфой, со своими нежными прикосновениями и грязными словечками, вылетающими из вечно ухмыляющегося рта.       Он толкнул ее на кровать и в два движения разделся до конца, представ во всем своем загорелом великолепии. Белые осколки Сектумсемпры рассыпались по его груди, но у кого повернется язык назвать это изъяном? Драко встал коленями на покрывало и помог Гермионе стянуть джинсы.       — Да, розовые, — сказал он довольно и начал осыпать поцелуями ее бедра.       — Твоя очередь, — напомнила ему ведьма.       — Моя очередь что? — притворился он, что не понял. Но блеск в его глазах выдавал наглую ложь.       — Ты знаешь что.       Профессор хмыкнул и потянулся к тумбочке. Кому-то абсолютно голый мужчина в очках мог бы показаться весьма нелепым зрелищем, но этот человек явно не видел прежде Драко Малфоя. Он поправил оправу на переносице и вернул все внимание ведьме на кровати. Грейнджер перебирала его волосы, оттягивала отдельные пряди и скулила все то время, что он заигрывал с ее кожей. Ласкал губами и языком, покусывал самые восприимчивые места. Когда она устала от напряжения, которое все никак не ослабевало из-за его поддразниваний, то зацепила большими пальцами резинку розового белья, чтобы стянуть вниз.       — Оставь, Грейнджер, — мягко, но настойчиво попросил Малфой, — это так красиво.       Она кивнула. Он подставил член к ее входу, но не сдвинул ткань в сторону, а начал тереться о кружево. Мыслей в голове больше не было, только отчаянное желание в каждой клеточке тела.       — Можно я… — спросил Драко застенчиво, подняв глаза от ее груди, — потрусь о твой бюстгальтер членом?       Гермиона выразительно приподняла брови.       — Я думал об этом вчера, — один уголок его губ подпрыгнул вверх. — После того, как ты подсунула вырез блузки мне в нос.       — Знаешь, — Гермиона прошлась по его волосам на затылке, а затем легко сжала, — в Лондоне открылся магазин мужского кружевного белья. Заказать тебе там что-нибудь на Рождество?       Малфой закатил глаза.       — Ты не смешная. Совсем. Не льсти себе.       — Я ведь могу забрать свое разрешение подрочить о мою грудь в бюстгальтере, — она прикрыла себя руками.       — А я все-таки его получил? — он расплылся в улыбке.       — Годрик… — смех вырвался из нее, но тут же стих, когда Малфой подвинул ее выше на подушки и начал воплощать в жизнь то, о чем попросил. Драко поддел пальцем перемычку между чашками бюстгальтера и заполнил образовавшееся пространство своим членом. Его подтянутый живот был перед ее глазами, и Гермиона потихоньку сходила с ума оттого, как горячо и развратно это, должно быть, выглядит со стороны.       — Трогай себя, Грейнджер.       «О. Мой. Бог.»       Вряд ли хотя бы один человек на этой планете наблюдал такое примерное послушание от упрямой гриффиндорки, какое видел тем вечером Драко Малфой. Гермиона массировала свой клитор, наблюдая за тем, как член скользит в ложбинке ее груди. В одно мгновение ведьма поймала себя на мысли, что, если он подвинется выше, она с удовольствием слижет выступившую капельку с головки.       — Ты хочешь, чтобы я наконец тебя трахнул, Грейнджер? — спросил он, оттолкнувшись рукой от стены, на которую все это время упирался для поддержания равновесия.       — Черт, да, — простонала она.       Малфой высвободился из кружева бюстгальтера и переместился ниже. Не снимая с нее белья, он вошел, даря долгожданное ощущение наполненности.       — Ты такая мокрая, — прохрипел он и начал толкаться.       — Я уже почти, — Гермиона и без того была на пределе из-за игры, которую он устроил, но его быстрые движения отправляли ее на небеса.       — Кончи для меня, Грейнджер.       Его очки сползли на середину переносицы, и эта крошечная деталь стала для нее последней каплей. Завтра она будет умирать со стыда от воспоминаний о своих последних словах перед оргазмом, потому что ими были: «О да, профессор Малфой».       Кажется, они оба — чертовы фетишисты, но разрази Гермиону Грейнджер молния на этом самом месте, если ей это не понравилось.       Когда стихли последние отголоски эйфории, Драко упал рядом с ней на кровать и повернул голову в сторону ведьмы.       — Прости, что ел конфеты над твоими книгами.       Она плотно сжала зубы, чтобы не рассмеяться вслух, но удовлетворенная улыбка все же украсила ее губы.