Комната воспоминаний

      Это был один из последних тёплых осенних дней. Чонсу несколько часов назад заходил в комнату с барабанами, решил проветрить помещение, протереть полочки от пыли, после чего быстро удалился, словно не желал дольше оставаться здесь.       Вот уже наступил вечер, поднялся сильный ветер и осень стала не такой тёплой, какой была несколько часов назад. Ким закрыл везде окна, но долго не заходил в ту самую комнату, думал, что от одного открытого окна холодно не станет. Сквозняк быстро пробирался сквозь щёлки дверей, заставив парня пожалеть о своём решении. Открыв дверь по телу сразу прошла волна неприятных мурашек, а в голове вмиг пронеслись мысли о скорейшем выходе. Вздох. Чонсу подошёл к окну, закрыл его и уже собрался выходить из комнаты, но его словно что-то останавило. С полки упали барабанные палочки, что вытащили Кима из его мыслей.       «Это меня останавливало. Да, именно это.» - пронеслось в голове, заставив поднять уголки губ. Эта некая определённость заставляла чувствовать себя лучше здесь.       Подняв палочки, Чонсу начал их разглядывать, словно до этого не видел их почти каждый день. Он был словно под гипнозом всё то время, что рассматривал их, забыл про время и зачем заходил в комнату. Сел на диван, прикрывая глаза от усталости и слабой головной боли, как резко начал колоть висок. Весь день заниматься уборкой было ужасной идеей. Голова начала раскалываться, словно её прострелили.       Одна палочка выпала из рук. Ким вздохнул, глупо так уронить то, что поднимал пару минут назад, но сейчас было не до этого, виски кололи всё сильнее, и массирование помогало не сильно. Кажется, он бы продолжил так сидеть, откинувшись на спинку дивана от боли, если бы не почувствовал на своих руках мягкие чужие, но такие родные пальцы.. – Сильно болит?       Сквозь боль Чонсу услышал мягкий, такой знакомый и родной голос, что слово выводил его с того света. Чужие руки осторожно гладили напряжённые пальцы, убирая их с головы, оставляя только свои. – Здесь болит? – Утвердительный кивок. – Бедняжка, подожди пару минут.       Под чужими руками голова проходила быстрее, словно это сон, которым ведёт человек, сидящий перед ним, устраивая здесь всё так, как ему бы нравилось. Ким открывает медленно глаза, сразу начиная быстро моргать, смотря на сидящего перед ним Гу Гониля.       Неловкая пауза в несколько минут. Именно так считал Чонсу, пока, сидящий перед ним, крашенный рыжий парень спокойно разглядывал его лицо. Как только Гониль сел в кресло напротив, Чонсу растерялся. Ему не хотелось, чтобы от него уходили, но с другой стороны это словно было неправильно.       Снова пауза. В мыслях промелькнула идея включить телевизор прошлого века, чтобы тишина не была такой раздражающей. – Включить телевизор? – Словно прочитав чужие мысли спросил Гониль. «Да, пожалуйста» – Ответа не последовало. Чонсу будто не мог открыть рот, что-то его сдерживало от ответа. Но это парням не помешало вновь понять друг друга без слов. Гониль встал с уютного кресла и подошёл к маленькому телевизору, включил его и начал настраивать антенны, абсолютно не чувствуя на себе прожигающего взгляда Чонсу. Бирюзовый свитер приятно контрастировал с рыжими волосами, внимательные карие глаза сейчас полностью были увлечены настройкой антенн, от чего выглядели более живыми, а грубые от мозолей пальцы хотелось ещё долго держать в руках. Весь этот образ нежного ретро-мальчика дополняла его комната: шкафы, потрёпанные временем диван и кресло, старые книги на полках, среди которых точно были антиквариаты, семейные реликвии, трёхцветный ковер и, конечно же, барабаны. Вечернее солнце заполняло помещение ярко-оранжевым светом, от чего здесь становилось всё более уютно.       Телевизор включен. На фон Гониль поставил какой-то художественный фильм, канал не знал, да и спрашивать такое было не в интересах Кима, ему было важнее другое.       «Почему здесь так..» – Ты в порядке, Чонсу?       Перед его ногами сидел прямо человек из сказки, что заботливо и, с ноткой беспокойства, рассматривал всего Кима с ног до головы, стараясь не упустить ни единого миллиметра, смущая этим только сильнее и сильнее. Грубые пальцы гладили колени, а взгляд устремился на лицо Чонсу, что сейчас очень мило моргал от переизбытка эмоций. – Ты какой-то бледный, – Начинает снова говорить Гониль, кладя руку на лоб Кима, вызывая у него табун мурашек – Ты не перетрудился сегодня?       Он словно всё знает. Словно не вернулся из-ниоткуда, а был всё время рядом. Чонсу отрицательно качает головой, стараясь успокоить парня, чьи рыжие волосы так и манили к себе. – Врёшь ведь, Чонсу-а, – Всё-таки врать бессмысленно, от Гониля состояние не скрыть, – Ты хоть кушал сегодня?       Вновь отрицательный ответ. Вздох. Гониль берёт в свои ладони руки Чонсу, нежно ведя пальцами по ним. Он вновь ведёт себя слишком осторожно, словно боится.. сделать больно? – Глупыш ты, Чонсу-а.       Целует его костяшки пальцев. Быстро, сразу начиная вновь гладить, но даже от этого робкого движения у Кима начинают краснеть щёки. Руки сжимают чужие в своих, не думая отпускать и лишь начинают поглаживать в ответ, запоминая каждую мозоль, и старую, и новую. От таких лёгких движений появляется яркая улыбка, заставляющая светиться не только одного Чонсу. «Абсолютно такие же руки...» – Чонсу, что-то случилось? Может- – Я скучаю, – Перебивает, наконец-то, Ким, – Я очень сильно скучаю, Гониль-хён.       Вновь поцелуи, но уже целуют не Чонсу, а Гониля. Каждую ладонь по несколько раз. Каждый палец. Каждую мозоль. Виски вновь трещат от боли, Чонсу уже плевать, он быстро прижимает к себе Гониля, надеясь..

***

      Глаза открываются. Голова всё так же побаливает, но в висках боль ослабла, а той яркой улыбки больше не было. В руке лежала одна барабанная палочка, вторая недавно упала. Телевизор был выключен, антенны давно сломаны, а на полках всё так же покоились только недавно протёртые от пыли книги. – Ты был прав, Гониль-хён, – Чонсу слабо улыбнулся своим воспоминаниям о неком сне, - я глупый.