В клубе

       — Эй, что ты здесь делаешь? — Риндо громко хлопнул дверью одной из вип-комнат клуба, в котором изредка выступал диджеем. Несмотря на якобы замеревший тон, не продолжить ещё более негодующе не мог, отчитывая тебя, точно нагадившего котёнка. — Я же говорил не быть в клубе, если мы не идём сюда вместе! Мало того, что они пропустили тебя... — он, не постеснявшись, отчётливо обводит взглядом нежно-лиловых глаз твою едва ли открытую одежду, —... в таком-то виде! Так ещё и эти... придурки ошивались вокруг, пока я не вытянул тебя! Вытянул из этого сборища!        Младший Хайтани не унимался, несмотря на то, что ты практически не слушала его, осматривая помещение. В лёгко-красной дымке обширная комната выглядела отнюдь загадочно и до головокружения притягивающе; нежная музыка выливалась из длинных чёрных колонок, встроенных в стены. Ты сделала несколько маленьких шагов в сторону, выказывая полное игнорирование. Прямо в центре стоял большой тёмный диван в форме буквы «п», а между — деревянный минималистичный столик, под которым, наверное, (создавалось впечатление из-за маленького замка) расположился холодильник для алкоголя.        — Ты вообще слушаешь меня или нет?! — он приближается к тебе, находящейся в полубезразличном положении, буквально за два маха. По-хозяйски схватил за запястье, разворачивая лицом к себе. — Зачем ты меня злишь? Мы договорились встретиться завтра, — выпытывающие сами не пойми что глаза резво перебегают с одного участка на другой. — И я снова... Снова, — Риндо выделяет слово будто для особого понимания, приподнимая бровь и скривляя губы, — просил не надевать эту блузку.        Терпеть его изредка зашкаливающее собственничество из-за ревности — ладно, пусть бесится, но терпеть беспочвенные запреты в одежде — ни за что. Меняешься практически сразу, хмурясь и раздражённо щелкая языком. Хайтани несколько сморщился, понимая, что сейчас будет.        — Я ношу, что хочу, или у тебя какие-то проблемы? М? — ставишь руки на талию, расставив локти в стороны — это не составляет проблем, благодаря расслабившимся пальцам парня — и вскидываешь подбородок, ловя закатывающийся взор.        — Нет у меня никаких проблем! — отворачивается, фыркнув. — Говори, — неожиданно притихает, взглянув искоса, — что случилось, раз ты пришла, даже не написав.        Ты, похоже на него, отводишь глаза вниз, поджимаешь губы, заелозив уголками, и невольно засматриваешься на ткань тёмных брюк Риндо. Он в ожидании следит за тобой, понемногу смягчаясь и думая о том, что ситуация могла быть серьёзной.        — Ну же, Т/и, — для убедительности и видимости требования ответа кладёт обе свои руки на твои опущенные плечи. Взгляд, словно дьявол, пытается уцепиться за видимую ложбинку меж грудями, однако парень пересиливает себя, заставляя смотреть хотя бы на склонившуюся макушку. Вот поэтому он не любил видеть тебя в этой блузке где-то помимо дома или участком за ним, ведь если едва контролирует себя сам, то что говорить об этих уёбках, пялящихся на каждом углу.        — Рин, ты целую неделю только пятнадцать минут мне выделяешь, — заламываешь брови, подняв голову, и моментально встречаешься с любопытным взором, направленным ровно в глаза. — Я понимаю, что дела в Роппонги, в клубе, но... — резко увеличиваешь силу голоса, громко и одновременно ещё более раздосадованно продолжив: — Ты совсем про меня забыл! Никуда не ходим, практически не созваниваемся... «Привет-пока» да и всё! Я уже не знаю, что думать, может, ты себе другую нашёл? И вдруг ты приглашаешь меня сегодня утром встретиться завтра, — ты бы продолжила свою тираду из спутанного клубка размышлений ещё дольше, но неожиданно лежавшие на плечах крепкие руки притягивают тело к своему, чуть не заставляя задохнуться в терпком запахе духов и клуба.        — Ты слишком много думаешь, — неловко усмехается, — но я тоже виноват. Постараюсь так больше не делать, — выпутываешь голову из тисков, впиваясь подбородком в его грудь. — Ладно, обещаю, — с улыбкой закатывает глаза и возвращается практически сразу, с необычной лаской потирая твою щёку. Другая рука крепко держала талию, практически не давая сдвинуться с места.        Он приближается, целует медленно, нерасторопно, особо не зацикливаясь ни на чем — потягивающие движения с ухмылками на устах отдают какой-то полусладкой горечью на внутренней стороне щёк, и, когда ты касаешься своими едва влажноватыми ладонями скул Хайтани, новый поцелуй наконец углубляется, прохладными мурашками расходясь по спине, там, где расположилась горячая рука парня. Тихо мычишь прямо в его губы, приподнимаясь на носочках и с какой-то пресущей игривостью потеревшись о мужские джинсы. Риндо делает шаг вперёд, ближе к дивану, вместе с тобой, одновременно надкусывая твою нижнюю губу, и полностью закрывает глаза, держа теперь не щеку, а затылок.        Ох, стоило ли говорить, насколько безопасно и комфортно было оставаться в объятьях самого лучшего молодого человека на свете? Он никогда не скрывал своих настоящих чувств, будь то подобная этой едва ли не ссора или просмотр клишированного фильма; свидание в ресторане или горячие источники. Если Риндо хотел, значит, делал — ему совершенно наплевать на чужое мнение, и, наверное, именно эта развязанность и свобода привлекла тебя в первую встречу. Статус же одного из королей Роппонги придавал некую остринку и превосходство, отродясь присущее братьям.        Он укладывает твою спину ровно на кожаную поверхность мебели, со скрипом притягивая за талию ближе; ноги в простых шортах расходятся по обе стороны бёдер Хайтани, и ему это только нравится — наблюдать, как голая кожа голеней в ответ податливо обвивает его тело.        — Кажется, я понял, зачем ты надела её, — Риндо шумно выдыхает через рот, припадая влажными устами к пульсирующей венке на шее, прикусывает и с благоговением зализывает покраснение, довольствуясь твоей лёгкой дрожью. Лишь в трепетном наслаждении приоткрываешь губы на небольшую щелку и устремляешь глаза вниз, наблюдая за тем, как же быстро он спускается к груди. — Хотела заставить меня ревновать, да? — убирает широкой ладонью спавшие на лоб волосы и после ей же щелкает пару маленьких красивых пуговиц на блузе, расслабляя сковывающую тело ткань. Чувствует примерно схожее напряжение в паху, неприятно пытающемся оттянуть джинсовую ткань. — А я, как обычно, повёлся на твою игру.        Вдруг его рука, точно по привычке, взметается вверх и сжимает подбородок, повернув твою голову сначала направо, затем налево. Тебе кажется это неуместным и лишь в очередной раз обозначающим желание Риндо остепенить тебя куда больше, но интерес узнать, что будет дальше от старающихся быть грубыми движений, волнует сильнее. И ты принимаешься слушать, не переставая чувствовать упирающуюся между ног и всё увеличивающую эрекцию парня.        — Что бы придумать для твоих извинений? — задумывается Хайтани, ненадолго припадая со смазанными поцелуями к ласкаемой его руками груди. Прекрасно знал, где же скрывалась молния, однако будто бы и не собирался забираться под спину, чтоб провести её вниз. Он неожиданно отводит уголок губ, медленно поднимая глаза к твоим. — Кажется, у меня есть кое-что на примете, — также резко заводит одну из своих рук под талию и ловко меняет положение ваших тел на противоположные. Ты с несдержанно вырвавшимся вздохом прижимаешься к крепкому торсу, держась за несгибаемые плечи, и удивлённо хлопаешь ресницами, встречая усмехающую искорку в лиловом взгляде.        — Сегодня ты делаешь всё сама.        — Сама?        — Да, — несколько противореча собственным словам, Риндо перекладывает ладони с твоих бёдер на щеки. Волнительный шлейф мурашек разносится едва ли не контрастным холодом, от которого ты надкусываешь нижнюю губу — парень практически сразу утягивает в мягкий поцелуй, выросший в более глубокий, заставляющий сладко, тягуче промычать и двинуться навстречу.        Хотеть его и хотеть его извинений за почти что игнорирование неделю — разные вещи, и отдать предпочтение в данный момент именно первому остаётся правильным вариантом. Ты нависаешь над Хайтани, продолжая опираться на широкие плечи, и целуешь со всё большим предыханием, не собираясь отстраняться; елозишь бёдрами, выгибаешь спину под ласковыми руками, оттягивающими ткань шорт. Его терпкий запах сводит с ума, совсем осторожно подбирающаяся духота кружит голову хлеще сжатых на ногах пальцев Рина: оставляет следы, после пылающие и от игривых шлепков.        Твои губы идут ниже, зацеловав тяжело дышащего возлюбленного, оставляют несчетное количество розовато-бледных засосов на загорелой шее; юркие пальцы приподнимают снизу краешек футболки, заставляя помочь снять. Не противится и следует твоему желанию избавиться от верхней одежды, улыбается с этим чертовски привлекательным румянцем на скулах. Ты усмехаешься, выпрямляясь и поглаживая разгоряченную кожу груди, зататуированную правую половину, и резко для Риндо плюхаешься назад, отчётливо обводя промежностью выступающий под тканью член. Слышишь тяжёлый, сорвавшийся поневоле полустон и клацанье зубов; сводишь лопатки вместе, хитро улыбаясь.        — И всё равно издеваешься надо мной, — тихо проговаривает, оглядывает и снова поправляет спавшие пряди.        Двигаешься назад, предпочитая не отвечать на подкалывающую фразу — поступательными движениями ты оказываешься почти что позади коленей, умещенных на кожаном диване. Пальцы быстро выправляют ремень из петелек на поясе, продевают чрез пряжку и, не снимая до конца, тянутся к пуговице и молнии. Младший Хайтани не упускает возможности посмотреть, наблюдает изучивающе, с какой же скоростью ты избавляешь его от пущей напряжённости.        — Я просто... Знаешь, — внезапно начинаешь ты, немного отстранившись от ширинки джинс, — не хочу, чтоб ты пропадал; чтоб забывал меня.        — Я не забывал про тебя. Мы должны были встретиться завтра, — измученно заламывает брови, — уже несколько раз повторил.        — А встретились сегодня, — секундно хмуришься, ноготками поддевая резинку чёрных боксеров. — Ты рад? — слишком волнительно твои пальчики понемногу забирались внутрь, обдавая нетронутый, ещё более окаменевший член полупрохладой помещения. Риндо поджимает раскрасневшиеся губы, глядя куда-то в потолок.        — Конечно, — хрипит, довольствуясь только невесомыми движениями твоей ладони сверху вниз по стволу.        Мягко, осторожно — ты игралась с ним, как всё это время он, чувствуя приливающий жар к низу живота от поглаживаний бёдер. Ему же нужно было чем-то занять собственные руки, пока одна из твоих так нагло возбуждала его.        Когда вдруг понимаешь, что осталось немного, довольно резко замираешь, окончательно припуская ткань боксеров под облегчённый и одновременно напряжённый выдох Хайтани. Член с неровным изгибом сбоку выглядел слишком плотно и даже волнующе с дрожащим переливом сине-фиолетового цвета; алая, налитая кровью головка с идеально выпуклым венчиком накрылась твоей ладонью — большой палец прижался к ощутимо сокращающейся уретре, сочащейся предэякулятом. Риндо тяжело сглотнул, проговаривая твоё имя с вылетевшим матом, и, не в силах смотреть, сухо раскрыл рот, наблюдая за расплывающимся в бензиновых пятнах потолком.        Твоя ладонь не смогла полностью сомкнуться на члене, и теперь тонкая чувствительная кожа, открывающая сборище синих венок, следовала выдаваемым силой указаниям. Вверх и вниз — и так несколько раз, пока торс парня не задрожал. Господи, ему удалось вскинуть руку, чтоб перекрыть и как можно быстрее ускорить твою, однако другая откинула его, точно рефлекс не притрагиваться к горячему.        Губы сладко накрывают теплую, точно взведенную пружину, головку. Как леденец, вычищают от лишней влаги, выбивая новые маты с задыхающимися, грубыми полустонами. Шероховатый язык ласкает уздечку, и работа принимает вторую ладонь, тепло обхватившую подрагивающий ствол. Затем практически сразу берёшь в рот, влажно давая войти крупному члену до стенки горлышка, выгибая язык.        — Блять, — неверяще бормочет Рин, всё же укладывая собственную руку на твой затылок, и запутывается в волосах, — немного глубже... давай, я знаю, что ты справишься.        Его скрытая похвала и желание услышать больше ласкающих уши стонов вынуждают полно вздохнуть носом и плавно опуститься ещё ниже — уши закладывает до безумия приятный голос в рваных потугах пробормотать что-то связное. Немного скользишь языком и, оставаясь в таком положении на несколько секунд, медленно выпускаешь член, позволяя слюне свободно скатиться вниз вместе с белёсой жидкостью из уретры. Во рту становится отчасти терпко, точно духи, которыми Риндо пользуется каждый день. Снова уделяешь особое внимание напряжённой головке, не переставая удерживать в своеобразных тисках ствол — парень вновь подталкивает взять член обратно, и ты, несильно торопясь, оставляешь лёгкий чмок, позже давая упереться прямо в мягкую стенку щёк.        Вязко, насильно дышит и вдруг, вместе с хрипом, чётко простанывает твоё имя. Слюна смешивается с бесконтрольно вытекающей спермой прямо на языке, едва ли не скатываясь по члену и пачкая ткань неснятых джинс. Ладонь дрожит на затылке и возвращается обратно к телу владельца. Быстро избавляешься от лишнего во рту, проглатывая пару раз, и до сих пор касаешься подрагивающим органом припухших губ. Хайтани, наконец, приподнимается на локтях, поглядывая на тебя с лёгкой дымкой в глазах. Ты елозишь, в очередной раз пытаешься как-нибудь скрестить ноги из-за давно сжатого возбуждения в паху. Горячо.        — Садись, — он глазами кивает на до сих пор стоящий член, смахивая выступившие крапинки пота на лбу. Твои шорты практически за секунду избавились от застегнутой пуговицы и молнии. — Сегодня, завтра, послезавтра... Делай со мной, что хочешь.