свадьбы на драконьих костях и обломках солнца

Эшара, я прошу вас сопровождать меня на королевской свадьбе в качестве моей официальной невесты. Эшара откладывает записку, переданную ей слугой, в сторону. Из зеркала на неё смотрит она — она прежняя. Ещё не поверившая в чувства и слова Тихого волка; ещё не потерявшая ребёнка и брата; ещё не порушившая свои клятвы. Только вот она прежняя никогда бордовый не носила — Элия говорила с улыбкой что ей идёт всё, но Эшара только отмахивалась и продолжала носить только сиреневые и голубые ткани. Они ведь так красиво оттеняли пурпурные глаза. Только вот пурпурные некогда глаза сейчас потемнели. Стали оттенка грозового неба. Могут ли глаза поменять оттенок из-за постоянных рыданий? Видимо, действительно могут. Эшара поднимается — бордовое платье, открытое не по погоде, с золотыми вставками, струится по её фигуре. Цвета дома Ланнистеров с дорнийским налётом откровенности — плевок в лицо Серсее. Но Дейн на это откровенно плевать. Она делает знак рукой и служанка облачает её в шитый золотом лёгкий, но плотный кафтан, подбитый мехом. Ещё один подарок. На этот раз от старшего брата.        — Эртур, я не хочу замуж! — Эшара, ты ещё маленькая, чтобы об этом думать, — Дейн усмехается и опускается рядом с ней на подушки. Он в одной шитой рубашке — в Дорне стоит неимоверная жара, а Эртур ещё и всё утро тренировался с мечом. — Я знаю, — маленькая Эшара поджимает губы и тянется к тарелке с апельсинами. У неё уже все пальцы испачканы в кислом соке, и она периодически старательно их облизывает, — но я не хочу быть чьей-то женой. Я хочу всегда быть с тобой. Разве так нельзя? Эртур тепло улыбается и треплет её сильными пальцами по волосам, задевая хрустальные капли, аккуратно вплетённые в пряди. — Нельзя. Увы, но нельзя. Даже спустя года ей кажется, что в его голосе тогда скользило сожаление. Эртур вступил в Королевскую гвардию спустя месяц после их поцелуя. Поцелуя не братско-сестринского. Такого поцелуя, который бывает лишь между любовниками и супругами. Но Эшара нашла его и в Королевской гавани, прибыв туда в качестве фрейлины принцессы Элии. Только держала себя в руках — главное, что брат был рядом. Так, как должно было быть всегда и казалось чем-то нерушимым и вечным. Что не смогла порушить даже запретная любовь.        Джейме предлагает ей руку, помогая сойти со ступеней септы. Эшара щурится от солнечного света, бьющего в глаза. Довольно непривычное явление для осени, но двор воспринимает это как добрый знак для королевского союза. Только вот сияющая богатством наряда и собственной горделивой красоты Серсея Ланнистер не выглядит особенно счастливой, как бы не растягивала вишнёвые губы в улыбке. Эшара слишком много времени провела в Красном замке, чтобы это не заметить. Во время свадебных клятв Джейме особенно сильно сжимал локоть Эшары. Что ж, она понимает. А Серсея прожигает её взглядом. Ненавидит настолько сильно, что даже забывает о том, что носит теперь корону. Эшара топит её ненависть в своём спокойном взгляде. А себя саму — в кубке с вином. К сожалению, не дорнийского. С горечью вестеросского вина Дейн за всё своё время пребывания здесь она так и не смогла примириться. Её жених не отстаёт от неё. Но всё равно сильно уступает королю, решившему, видимо, что вино гораздо привлекательнее молодой супруги. Серсея не остаётся в стороне — её рука только один раз застывает над кубком с вином. Когда молодая королева ловит ледяной взгляд своего отца. Который тот также не забывает переадресовать и Джейме. Но вынужден лишь прожигать глазами затылок сына, так как тот сидит скамьёй ниже со своей невестой. Эшару практически не берёт вино, поэтому она безошибочно угадывает того, кто смотрит ей в спину. Украдкой обернувшись, она тут же отворачивается, слегка дёрнув обнажёнными плечами. Взгляд Тайвина Ланнистера словно выжигает там клеймо. Её ладонь накрывает руку Джейме, в очередной раз потянувшемуся к кубку. Его зелёные глаза не выглядят пьяными, но и кристально ясными их уже не назвать. Король и королева выходят на свой первый танец. Роберт путается в ногах и слишком крепко сжимает талию покрасневшей от ярости и безысходности Серсеи. — Это лишь временное притупление боли. — О чём вы говорите, Эшара? — Джейме выглядит растерянным, взять себя в руки у него выходит не сразу, — я… — Возможно, я понимаю вас лучше, чем либо другой в этом зале. Кто либо другой сидит буквально напротив них (дорнийцам выделили особенно почётные места — корона всё ещё вынуждена была идти на некоторые уступки) и ухмыляется в ладонь, унизанную перстнями. Зрачки Джейме чуть расширяются. Он трактует её слова по-своему, но одного это не меняет — Эшара всё знает. О нём и Серсее. — О чём вы говорите? — Говорю лишь о том, что не стоит так налегать на это вино. Разве вам не пришлось по душе дорнийское? Если да, то я угощу вас им ещё. Потом. — Лорд Ланнистер, — Оберин Мартелл возникает перед их столом будто из ниоткуда, — позволите мне украсть вашу очаровательную собеседницу? Здесь становится слишком пресно. — Не забудьте вернуть, — Джейме едва находит в себе силы ответить нахальной улыбкой на выпад дорнийского принца. Эшара принимает руку Красного змея, помогающего ей выйти из-за стола. — Не будь глупцом, — шипит в спину Ланнистера Тайвин, почти не размыкая губ.        Эшара красива. Красива до безумия со своими собранными тёмными волосами, пара прядей которых игриво выпущены на плечи, со стройной и гибкой фигурой, которая изгибается в руках Оберина. Стоит признать — танцевать так, как делают это дорнийцы, мало кто умеет. На запястьях Эшары не звенят тонкие серебряные браслеты как тогда-то — глухо позвякивают только золотые серьги в ушах, но и этого хватает. Она затмевает Серсею за пару грациозных движений руками. Королева впивается ногтями в ладонь, а Роберт даже отрывается от кубка на пару мгновений. За его спиной на Дейн печально смотрит Барристан Селми — его прекрасная звезда светить для него никогда не будет. Такова цены клятвы. Дорнийская леди и дорнийский принц танцуют, кружась по залу. Другие пары не смеют им мешать. Только Джейме Ланнистер поднимается из-за стола. — Ты вернулась, Эшара, — говорит ей Оберин. Она только успевает слегка усмехнуться, прежде чем он ловко подбрасывает её в воздух и так же ловко ловит. С женщинами он обращается так же уверенно, как с собственным копьём. — Нет. Просто теперь я буду такой. Буду танцевать на костях, раз уж мне это позволено. — Позвольте теперь мне украсть свою невесту, принц Оберин? — Джейме подходит к ним с окончанием музыки. Эшара не запыхалась, только её грудь вздымается чуть выше под бордовой тканью платья. — Ну разумеется, — Мартелл исчезает из их поля зрения, приглашая на танец какую-то девицу из Западных земель. Следующая мелодия более плавная, и Джейме опускает руку на талию Эшары. — Вы ведь хотели от меня честности. Верно, Эшара? — Всё так, милорд, — они сходятся и расходятся в такт музыке, но пурпурные глаза не отпускают Ланнистера ни на секунду. — Я не люблю вас, Эшара, — слова тонут в мелодии, но она всё равно их слышит. И не перестаёт улыбаться. Всему назло и вопреки. — А я — вас. Но браки без любви сейчас в моде. Давайте не будем отставать от королевской четы. Танцуйте, Джейме, — Эшара оказывается возле его груди, смотрит снизу вверх. Дыхание на секунду спирает, — танцуйте и смиритесь с тем, что прошлое станет прошлым. Выбора всё равно у нас нет. И он танцует. Потому что Эшара права. Потому что они — всего лишь пешки, передвинутые на свои клетки соседними фигурами и едва не сметённые с доски.