Наши встречи

Посещение океанариума — одно из самых ярких и впечатляющих событий в жизни Юнги. Он пытается следить за чем-то одним, но спустя уже пару секунд его внимание переключается на новые объекты. В этом зале довольно темно, и светло-фиолетовая подсветка вокруг гигантских стёкол аквариумов даёт расслабляющую атмосферу. Об этом же, только не очень довольно, шепчет Чонгук, жмущийся к спине и дышащий в ухо. Юнги дёргает плечом, быстро осматривается, не замечая особого внимания бродящих рядом людей, и пихает его локтём в живот. Чонгук тут же напрягает пресс, посмеиваясь и весь вытягиваясь, прижимая его крепче к груди. Юнги фыркает и трясёт его ладонь, уложенную на живот. — В океанариум в основном и ходят расслабляться. — Я так не могу. Хочу почитать исторические факты, — Чонгук указывает на большую табличку возле одного из аквариумов, — а как только начинаю, то перед глазами буквы плывут из-за этого освещения и музыки. Но в этом зале так же круто, как и в предыдущем, правда. — Так уж и плывут, — беззлобно передразнивает его Мин. — Так и плывут. Юнги улыбается. Ему приятно, хоть внутри печёт щекочущее волнение оказаться под прицелом ненужного внимания. Он вновь пробует сбросить его руку, и в этот раз Чонгук отпускает. Только тяжело вздыхает и становится рядом, пихая ладони в карманы штанов. Юнги давит улыбку и вновь поворачивается к аквариуму с проплывающими скатами. Время будто бы летит. Казалось, что ещё недавно они только-только вышли из кинотеатра, ещё недавно делили остатки солёного попкорна из широкого ведра, ещё недавно тряслись в автобусе и подшучивали, когда наступали друг другу на ноги. Казалось, ещё недавно Юнги только проснулся, держа в голове мысль, что сегодня будет хороший день. Их маршрут был спланирован заранее, как и полагалось качественному свиданию, по мнению Чонгука. Океанариум — последняя часть в списке мест, которые они хотели посетить сегодня. Юнги возлагал много надежд и мыслей на него, но и представить не мог, насколько сильно его захватит зрелище. — Тебе интересно? — спрашивает он, наверное, в четвёртый раз, глядя на Чонгука. — Я пять минут назад впервые вживую увидел тигровую акулу, что в два раза длиннее меня, — отвечает Чонгук, одаривая его взбудораженным взглядом. — Я в восторге. Боюсь, как бы не приснилось только. Юнги смеётся, а сам посматривает в сторону лениво плывущих мурен. Лишь бы ему не приснилось что-то подобное. — Купим что-нибудь? — предлагает он. — Давай. — Только я видел цены. Кружка стоит как парочка коллекционных дисков из последней линейки «Ракса». — Но на ней шикарный принт касатки, — разводит руками Чонгук, усмехаясь. — А мне вот приглянулся календарь, который равноценен двум этим кружкам. Ладно, я куплю тебе что-нибудь, как будем уходить. — Я сам куплю, — спокойно, но с выражением возражает Юнги, удержав его за руку. — Да брось, Юн. — Не будь настойчивым, — почти что стонет он, но внутри приятно греет. — Хочу быть настойчивым, — отрезает Чонгук и уже достаёт из кармана бумажник. Серьёзный, полный решимости взгляд и нежный принт подсолнухов на кожаном боку пошатывают выдержку Юнги, и тот не сдерживает смеха, резко отвернув голову. — Эй! Ну что такое? — Прости, я просто… Не бери в голову, — Юнги машет рукой и ерошит волосы на затылке. — Давай сыграем? Чонгук смотрит на его протянутый кулак и непонимающе хмурится. — Нет. — Давай, — повторяет Юнги и чуть трясёт рукой. — Выиграешь — заплатишь ты. Я — прихвачу к кружке мини-версию календаря, так уж и быть. Ну же. Играем один раз. — Не хочу, чтобы ты тратился, — стонет Чонгук, но протягивает руку в ответ. — Раз, два, три! Юнги расплывается в улыбке, смотря на свою раскрытую ладонь и оставшийся недвижимым чонов кулак, хлопает застывшего парня по плечу и, не сдержавшись, гладит его шею, чуть привстав на цыпочках. — Отлично. Идём? Юнги нравится это свидание, очень. Нравится, как Чонгук идёт с ним в один шаг, как норовит коснуться руки и сжать пальцы, как смотрит таким взглядом, от которого пробирает до мурашек, и в животе горячо дрожит. Мысли постепенно плывут не в ту сторону, и ему всё труднее и труднее мыслить логически, пока перед глазами встают вбитые под кожу чернила на расписанной венами руке, которая сейчас скрыта курткой, маленькие серьги-колечки в пробитом ушном хрящике, что так хочется потрогать. Чонгук в принципе сейчас не делает абсолютно ничего, чтобы настолько сводить с ума, он просто существует, просто дышит, просто смотрит и просто сжимает его ладонь, когда они выходят из океанариума, но пытаться мыслить разумно ужасно не хочется. Юнги прижимает к боку пакет с красивым логотипом и вздыхает. — Сегодня было круто, — говорит Чонгук, потирая косточку на его запястье. Он уже идёт немного впереди. — Тебе понравилось? — Да. — Не хочешь ещё куда-нибудь зайти? — Кажется, мои ноги сейчас отвалятся, — выдыхает устало Юнги и чуть прогибается в спине, слыша лёгкий хруст и ощущая неприятное потягивание. — Хочу спать. — Не ленись. Юнги закатывает глаза на добрый посыл в его голосе и сжимает ладонь крепче. Когда Чонгук снова гладит её, и усталость как-то медленно уплывает назад, ощущается подъём сил. Юнги сглатывает, смотря на чонову спину, на его затылок с небрежно уложенными волосами. Он не отличается напористым характером и всё такое, но прямо сейчас хочет сделать что-то подобное. Но Чонгук опережает, когда вытаскивает смартфон, всё ещё крепко сжимая его руку, и оборачивается через плечо: — На такси? — Давай. — Плачу я. Юнги ничего не отвечает. Шнурки кроссовок почти выбились из обуви, но он не хочет останавливаться и поправлять. Внутри всё клокочет. Вообще ничего не хочется. Он чувствует себя так хорошо, что даже странно становится: казалось бы, просто свидание, обыденная вещь, тем более... — Не замёрз? — внезапно спрашивает Чонгук, когда они останавливаются за толпой перед пешеходным переходом. Юнги отрицательно мотает головой, но Чонгук в неподдельном удивлении поднимает брови. — Чего врёшь? В твои губы будто синие чернила залили. — Чего? — хмурится Юнги, тут же трогая нижнюю, обветренную, но всё ещё горячую губу. — Что с ними? А Чонгук хохочет, мотая головой, и тянет его к себе, упирая лбом в плечо. — Шучу просто. Самые красивые губы, которые только видел. Дурачок, хочется беззлобно прошептать, чтобы никто, кроме них, не услышал трепетности в голосе, но Юнги не успевает, потому что спустя секунду их уже подхватывает поток людей. — Я рад, что ты согласился пойти со мной, — говорит Чонгук, когда они останавливаются перед банкоматом, чтобы он снял деньги. Юнги всё ещё не понимает, что за игру затеял Гук и почему за последние полчаса сказал такие слова, которые ввели в тупик. Но Юнги ради интереса решает подыграть. — Спасибо, что пригласил. — Это было лучшее свидание в моей жизни. — Да неужели? — щурится Юнги, упираясь плечом в стену. — Приятно. Чонгук смотрит на него пару секунд, сжимая в руках свежевыданные деньги, а после подходит ближе и нависает так, что приходится приподнять брови в вопросе. — Хорошо. Может, тогда поедем ко мне? — и улыбается так спокойно, что этот вопрос может сойти за естественный. — Покажу свою квартиру. Юнги хочется засмеяться, хочется удивиться и возмутиться, наконец, спросить, что происходит, так как его захлёстывает непонимание. Но в ту же секунду, когда Чон касается его подбородка, мягко сжимая, ноги начинают слабнуть. — Поедем, — он даже не показывает улыбку, отвечает с вызовом. — Только понять не могу, что за игру ты сейчас ведёшь. — Никакую, мы ведь взрослые люди, — невинно и немного фальшиво отвечает Чонгук и наклоняется ещё ниже, что запах одекалона становится ощутимее. — Просто хочу сделать тебе приятно. Юнги сглатывает внезапно ставшую вязкой слюну, глубоко вздыхает и видит в лице напротив такие эмоции, которые, скорее всего, отражаются и от него. Чонгук берёт его за руку и вполне настойчиво тянет за собой, попутно набирая номер такси. Юнги не противится, потому что интересно, потому что жарко, а тягучие мысли, беспокоящие уже некоторое время, наконец-то обретают грани. Юнги понимает, к чему всё ведёт. И пока они едут в машине, а чонова рука лежит возле его бедра, иногда ненавязчиво касаясь его, он переживает небольшой внутренний взрыв. Смех уже покинул его тело, уступив место отчаянному любопытству и ожиданию. Он пытается поймать взгляд Чонгука, и это получается не с первого раза. А тот смотрит на него, не мигая, не улыбаясь. Он выдерживает взгляд, а в его расширенных зрачках Юнги будто бы видит все те чувства, которые сейчас горят в нём самом: желание, нежность, удовольствие. Может, там есть и что-то ещё, как и в голове Чонгука, но не хочется в ней копаться. Уж точно не в данный момент. Чонгук открывает перед ним дверь квартиры, шутливо кланяясь, помогает снять куртку, в которой звенят ключи и, пока Юнги пытается снять левый кроссовок ногой, зажимает между пуфиком и металлической вешалкой. — Почему ты такой?.. — шепчет он в висок и тычется губами туда же, обдавая тёплым воздухом и забирая из руки пакет. — К-какой? — дрогнувшим голосом спрашивает Юнги, скорее, от неожиданности, и пока не делает никаких попыток коснуться его в ответ. — Нет, просто мысли вслух… А потом Чон касается его губ согнутым указательным пальцем, слегка давит, пока рассматривает лицо расфокусированным взглядом. Юнги сглатывает, тянет руку к напряжённому запястью и слегка постукивает по нему. — Ты завис? — Завис, — с дрогнувшей улыбкой отвечает Чонгук, перед тем как вжать в стену сильнее и прихватить губами его, дрожащие и готовые. Вопреки ненормально-изменившемуся взгляду, он не давит, в первые секунды вообще едва дышит на обветренную кожу и гладит по боку. А когда Юнги сам оставляет пару поцелуев в уголке его губ, перемещает ладонь на поясницу и жмёт ближе к себе. — Ты хочешь этого? Не кивнуть просто не получается. Внутри крепнет горячий узел, жар приливает к лицу и пальцам, а так же к животу, который плотно упирается в чонов. Юнги чувствует, Юнги видит и всё понимает, и в голове с каждой новой мыслью становится всё жарче и гуще. — Ты первый в душ? — шепчет Чонгук, уже отстраняя его от стены и уводя дальше от входной двери. Его дыхание тяжёлое, щёки красные, а на лбу блестят капли пота. — Уступаю. Юнги запинается об обувь, с трудом удерживает равновесие и коротко смеётся от нелепости, сжимая его руку крепче. Сейчас ноги совсем не слушаются. — Я понимаю, что ты в восторге от квартиры, и я обязательно проведу для тебя экскурсию, но чуть позже, ладно? — Чонгук выглядит так, словно сорвётся следом за ним, но его выражение лица всё же не меняется, а сам он расстёгивает минову толстовку, попутно поглаживая по щеке. — Я буду с нетерпением этого ждать. Вот только почему-то мне кажется, что обстановка знакомая, — Юнги задумчиво хмыкает. Он не знает, почему продолжает подыгрывать, но когда Чонгук целует вновь, уже напористее, сильнее и жарче, последние остатки логики напрочь сматываются. В душ он идёт первым, пытаясь не смотреть на разноцветные тюбики и баночки на стеклянной полке и не портить разыгравшееся воображение. А в спальне берёт инициативу в свои руки, не давая Чонгуку самому опуститься на кровать и рывком дёргая на себя. Волосы того влажные, как и лицо, но из взгляда не пропало всё то, что хотелось видеть. Чонгук стаскивает полотенце, и Юнги просто не может поначалу отвести взгляд от вен на его груди, от мышц, что плавно текут под кожей, от подтянутого живота, к которому Чонгук тянет его ладонь. — Можешь потрогать, — хриплым, мало похожим на шутливый голос говорит он, и Юнги, не желая больше шутить и улыбаться, вжимает дрожащие пальцы в косую мышцу. Мин остаётся лишь в футболке, пропитанной влагой, двигается ближе к нему, разводя бёдра и сжимая влажные кулаки. Говорить что-то язык не может, всё сильнее и сильнее чувства начинают брать верх, и Юнги выдыхает, когда чувствует тяжесть на ногах и жар сверху. — Я осторожно, ладно? — выдыхает Чонгук над ним и кладёт руку на голое бедро, вжимая в себя сильнее. Дрожащими руками Юнги помогает открыть нагретый в руке тюбик, и резко закрывает глаза, слыша лёгкий хруст и ощущая ветерок над животом. А после приходится распахнуть глаза и сжать дрожащие горячие плечи Чонгука, когда тот нависает над ним, а жар от его пальцев затапливает низ живота. Он стонет сквозь зубы, подаваясь ближе, и чуть ёжится, когда два коротких поцелуя касаются подбородка. Скрип кровати почти не слышен, потому что тонет в вязкой пучине тяжёлого дыхания, шёпота и низкого стона Чонгука, когда Юнги проводит ногтями по его лопаткам. И когда дрожащие пальцы оставляют после себя ощущение пустоты, а Чонгук подаётся ближе, вжимаясь уже сильнее и не менее осторожно уже собой, думать о чём-то уже просто не хочется. Чонгук гладит его волосы, зачёсывая чёлку назад, гладит живот, целует в нос, в бровь, слабо двигается, пытаясь расслабить, хотя и получается это довольно быстро. Неприятно-тянущее понемногу утекает с каждым новым движением, и на место дискомфорта постепенно накатывает хорошее, сладостное, от чего дрожащие бёдра напрягаются сильнее, а Юнги за затылок притягивает Чонгука к себе. — Так х-хорошо? — едва слышно шепчет тот, едва касаясь губ. — Хорошо. Взгляд расфокусирован настолько, что детали смазываются, как и плывут перед глазами татуировки, когда Чонгук касается ладонью его щеки. Эти поцелуи ни в коем случае невозможно приравнять к недавним, от них невозможно почувствовать трепет и лёгкость, и от дикого контраста Юнги не может сдержать чувств. Он теряется во времени, сбивается с секунд и вскоре просто перестаёт следить за этим, обнимая так же крепко и подставляя лицо под тяжёлое дыхание. Мучительное напряжение в теле подбирается к пику, когда Чонгук мокро прикусывает его плечо и резким толчком вырывает очередной обрывистый стон. Юнги плохо контролирует руки и не может задержать их на чём-то одном. Как ухватить что-то одно, когда Чонгука сейчас так много, что в голове всё плывёт от него самого: руки, плечи, лицо, крепкая шея с выступающей венкой и дрожащая мокрая спина. Как определиться, когда он крепко целует, несильно держа за шею, вжимает в кровать, заставляет лопатками скользить по смятой простыне, заставляет сжимать свои бока напряжёнными коленями и гореть не только телом, но и внутренностями? Юнги только слышит его низкий стон над головой, только чувствует затапливающий изнутри жар и напряжение в мышцах под своими ладонями, как спустя короткое время после этого сам вжимается в него сильнее, сквозь свист в ушах слыша своё бешеное сердцебиение и больше ничего. Долгожданная приятная волна вынуждает стиснуть зубы и в кулаке сжать мокрые чоновы волосы, когда тот роняет голову рядом, на подушку, и дрожащей рукой сжимает ладонь Юнги, закидывая за свою шею, заставляя обнять себя. Ослабшие ноги отказываются слушаться, от неприятно-влажного и горячего на бёдрах по коже проходятся мурашки, но Юнги и не думает шевелиться. Он приходит в чувства, глубоко дыша, пока пятна перед глазами рассеиваются, а давление в ушах отпускает, позволяя вновь слышать полноценные звуки. Юнги медленно выдыхает, поднимая вторую тяжёлую руку и кладя её на затылок Чонгука, смотрит в белый потолок. Он пытается открыть рот, что-нибудь сказать, но не выходит. А вскоре Чонгук поднимается сам, опираясь на заметно дрожащие руки, облизывая красные губы и смотря на него мутным, всё ещё ошалевшим взглядом. Он вытирает костяшками ниточку слюны с минова подбородка, наклоняется и выдыхает в губы, чтобы после вовлечь в более медленный и осторожный поцелуй. Юнги приходит в себя спустя недолгое время, перестаёт лениво отвечать и слегка толкает Гука в грудь. — Тяжело. — Чёрт, извини, — тут же реагирует тот, приподнимаясь. Он медленно сжимает его бедро и отстраняет от себя, морщится, хотя в глазах плещется удовольствие. Юнги позволяет ему встать с кровати, слышит шорох пакета и спустя немного времени чувствует прохладное прикосновение к животу. Влажное полотенце в последний раз приходится по бёдрам, а после Чонгук набрасывает на его ноги одеяло, одёргивает футболку и на коленях подползает ближе к нему, опираясь предплечьем на кровать и смотря в глаза. — Я чувствую себя овощем, — едва разлепив губы, говорит Юнги, медленно вытирая пот с шеи. — Это можно считать за комплимент? — голос Чонгука сейчас трудно разобрать на эмоции, и Юнги не в состоянии это сделать, но видит в его лице озадаченность. — Пожалуй, — не томит он и почти сразу же видит слабую улыбку. — Я...я может скажу неподходящее для ситуации сейчас, но всё ещё не понимаю, что за игру ты вёл сегодня. Это было… Даже забавно в начале. — Я хотел только пошутить, а потом… Потом почувствовал себя как в первый раз и увлёкся. Ну, свидание и всё такое. — Чонгук придвигается ближе, кидает полотенце на пол, но Юнги не обращает внимания. — Я даже не знаю, что сказать, — бессильно фыркает тот, жмурясь и поправляя подушку под головой. — Для первого свидания это было бы слишком? — Он слышит улыбку в чоновом голосе. — Конечно, не могу сказать, что подобное продолжение вообще нормально на первом свидании. — На первом — не думаю, — кивает Юнги, а после поворачивает к нему голову и приоткрывает глаза. — Но на тридцать первом — почему бы и нет? — Это наше тридцать шестое свидание. — Вообще-то тридцать первое, — чуть хмурится он, наталкиваясь взглядом на рамки их фотографий, висящих над компьютерным столом. Переводит взгляд на стопку книг на столе, купленных неделю назад, на спортивный инвентарь Чонгука в углу, под круглым зеркалом. Ему в очередной раз кажется, что в их комнате и вправду вполне уютно. И плевать, что мысли об этом сейчас немного неуместны. — Вообще-то тридцать шестое. — Я что-то пропустил? Чонгук смеётся, а после забирается на кровать, устраиваясь на колени и тянет руки. Юнги тут же двигается к нему, укладывая голову ему на ноги и чуть морщаясь от тянущего ощущения внизу. Чонгук тут же запускает ладонь под одеяло и начинает поглаживать его поясницу, целуя в макушку. — Помнишь наши первые встречи в библиотеке? — Когда я был вынужденно помогать тебе с экзаменом? — искренне удивляется он, балдея от расплывающегося по телу расслабления. — Эй, несмотря на то, что ты проспорил своим друзьям, ты не выглядел мучеником, когда приходил туда! Тогда ты ещё приносил с собой комиксы, и мы в основном их и читали. А я в то время уже запал на тебя, поэтому каждую нашу встречу считал свиданием. Вот так. — Хорошо, пусть будет тридцать шестое. — Юнги не пропускает мимо ушей информацию о том, когда Чонгук на него запал. Хоть тот и любит напоминать об этом итак. Абсурдность ситуации, её курьёзность почти что веселят. Теперь Юнги начинает понимать, что происходит. — Не замечал за тобой пристрастий к ролевым. — Давай отбросим этот момент из сегодняшнего дня? — вымученно стонет Чонгук, зарываясь лицом в его волосы и сжимая пальцы в своей ладони. — Не знаю, что на меня нашло. Правда стрёмно было? Странно? — Да нет. Даже забавно. Только не очень правдоподобно вышло. — Почему? — Ну, — пожимает Юнги плечами, — я бы никогда не отдался на первом свидании. — Конечно. Честно, я даже не планировал, что именно так всё закончится, но просто не мог уже нормально мыслить, глядя на тебя, такого милого сегодня, — кивает Чонгук, оставляет пару поцелуев на его макушке. — Я знаю. И очень хорошо помню. Ты отдался на седьмом. — Боже… — А сейчас мы живём вместе, делим счета и мечтаем завести двоих доберманов, так что я очень рад тому, до куда мы дошли. Я буду считать сегодняшний день за попытку ненадолго вернуться в наше неловкое прошлое в какой-то мере. — Только не задерживайся там, ладно? — усмехается Юнги, а за душу берут слова, приятно грея грудь. — Конечно, у нас ведь намечается особенное будущее. Нет времени на это. Юнги улыбается и ничего не отвечает. А что ответить, когда все мысли, все чувства уже и так переданы? И Чонгук понимает это. В голове понемногу укладывается пазл, тело приятно покалывает от удовольствия и тепла, и, смотря на стопку своей одежды возле шкафа, ряд цветочных горшков на широком подоконнике, он понимает, что чувствует себя очень хорошо. — Всё хорошо? — Чонгук поворачивает его голову набок и потирается носом о висок. — Нормально себя чувствуешь? — Нормально. И его привычка всегда интересоваться здоровьем после очевидно-приятного времени близости до сих пор вызывает сладостный трепет в груди. — Отдохнёшь тогда? Я пойду сварю нам кофе. — И пиццу погрей, — слабым голосом говорит Юнги, потягиваясь и медленно выпрямляясь, оставляя поцелуй на его костяшках. Чонгук поднимает его голову и укладывает на подушку, набрасывает одеяло до подбородка, подгибая под бока, крепко целует в лоб и шепчет: — Хорошо. Я скоро вернусь. Только не засыпай. Его походка чуть покачивающаяся, дыхание всё ещё тяжёлое, а движения рассеянные. Юнги смотрит на то, как он надевает бельё и выворачивает футболку, попутно обтирая торс полотенцем, смотрит на него, пока он не выходит из комнаты, напоследок подмигнув. Юнги вжимается грудью в кровать, закрывает глаза лишь тогда, когда слышит звон посуды на кухне, и прячет улыбку в плотно прижатом к лицу одеяле, пахнущем кондиционером. — И как я тут усну?