Destination: Zero

      Нежные прикосновения чьих-то заботливых, очень теплых, натруженных рук чудились ему постоянно – словно на коже остались следы этих пальцев, и они не исчезали. Точно забытый сон, вспоминалась добрая улыбка, обращенная к нему. И голос: спокойный, заставляющий ощутить приятное умиротворение, заверяющий, что все будет хорошо. Он испытывал непередаваемое ощущение – никогда ему не было так легко. Это казалось картинами разыгравшегося воображения, изведенного длительными лишениями: организм был сильно истощен в те минуты, а рассудок затуманен. Человеку и не такое может привидеться в подобных условиях. Но Кёджуро Ренгоку был уверен: все приключившееся с ним не бред и не выдумки – его, раненного, умирающего без еды и воды, спас человек.       – Ну женщина это была хотя бы? – допытывались товарищи по службе, когда мужчина вернулся в строй и вновь заступил на дежурства. Кёджуро только качал головой, снова принимаясь с вдохновленным видом рассказывать сослуживцам о деталях своего чудесного спасения:       – Это был совсем молоденький парнишка – сказочно красивый! Его приятный слуху голос ласково шептал мне «все будет хорошо», «вы сильный» и «я не оставлю вас». Я помню, как в ночи, когда я бредил, он смачивал мой лоб тряпкой – очень осторожно и аккуратно! Его руки гладили меня по волосам, перебирали их… Я забывался сном, и казалось, что жар отступает. А потом он поил меня: сначала пальцем смачивал губы и только затем касался их своими, и по языку в горло стекала влага, и она казалась мне самой сладкой водой на…       – О, ну хватит, Ренгоку! Ты рассказываешь так, словно побывал в раю, а не на грани жизни и смерти! Мы тут вообще-то в твое отсутствие пахали, как проклятые!       Мужчины рассмеялись, немного шутливо потолкавшись, и снова вернулись каждый к своей работе. Кёджуро, счастливо улыбаясь, в очередной раз воспроизводил в своей памяти тот самый неясный образ, которой виделся ему во время бреда: невысокий паренек с непослушными волосами, добрым взглядом и ласковой улыбкой. «Я найду тебя», – повторял про себя Ренгоку, не в силах контролировать свою улыбку. От переполняющих его чувств хотелось просто парить – скакать по штабу до самого потолка под недоумевающие взгляды сослуживцев. Те не поняли бы – это было не страшно, да и вообще мало его волновало.       Думать о чем-то другом становилось невозможно. Кёджуро по утрам вскакивал с кровати с удивительной быстротой – почему-то ему казалось, что его спаситель, его возлюбленный каким-то неведомым образом ускользнет от него, если сейчас Ренгоку не поднимется вовремя. Как между собой были связаны время его утренних сборов и таинственный доброжелатель, он себе объяснять не удосуживался.       Товарищи крутили пальцем у виска и переглядывались, по придурковатой улыбке догадываясь, что их сослуживец опять витает в облаках вместо того, чтобы с головой уйти в работу. Его тормошили, над ним подшучивали, его даже отчитывали, но не помогало: Ренгоку в первый раз в своей жизни влюбился. Да так сильно, что у окружающих это уже вызывало опасения. Потому что такая влюбленность в неизвестного человека больше напоминала помешательство.       Перед сном Кёджуро, удобно устроившись в постели, начинал в тысячный раз воспроизводить в голове те самые события, когда он, обессиленный, оказался в руках прекрасного заботливого незнакомца. Его голос, его улыбка, прикосновения – вспоминая каждое мгновенье, запечатленное в памяти, мужчина шумно выдыхал со стоном. Как же ему хотелось снова встретиться с этим человеком! Вживую увидеть его, потрогать, обнять, поцеловать, сделать своим и навсегда оставить рядом с собой. Зажмурившись и напрягая бедра и ягодицы, Ренгоку рукой ублажал себя, скользя по твердому стволу вверх-вниз. Он кончал в свою ладонь, фантазируя, как неизвестный целует низ его живота, как трогает и ласкает его член. Но с этой роковой влюбленностью были связаны не только приятные хлопоты…       – Слышал, опять какого-то чужака поймали, – переговаривались между собой двое солдат, сидя в дежурной «будке», закинув ноги на столы и выдыхая сигаретный дым. Кёджуро был здесь же, но в разговоре не участвовал, даже не слушая, о чем говорят сослуживцы – на него были свалены отчеты. – Надеюсь, на этот раз все обойдется, а не как тогда.       – Да уж, – хмыкнул второй, затягиваясь, – кто знал, что эта тварь такой живучей окажется. Еще и майор при себе его с какой-то радости решил оставить… Что он за хрен? Может, они на большой земле были знакомы?       – Не, я слышал, что майору просто побаловаться захотелось. Скучно, мол, стало.       – А кому не станет? Здесь не жизнь, а скука смертная. Только на вылазках и можно отдохнуть, пострелять. А в наряде только задницу просиживать. Она у меня уже квадратная от этих стульев…       Снаружи послышались шаги, и двое дежурных, убрав ноги со стола и затушив сигареты, сели как положено, устремляя внимание в мониторы, где отображались картинки с видеокамер. Дверь стремительно распахнулась, и на пороге показались два офицера. Все дежурные как по команде вскочили на ноги, отдавая честь.       – Сержант Ренгоку, – заговорил один из них. Кёджуро тут же натянулся струной, вздернув подбородок, – тебя вызывает майор.       В кабинете он стоял с опущенной головой, отчитываемый как какой-то мальчишка. Майор никогда не повышал голос на солдат, однако обладал такой подавляющей аурой, что даже спокойно сказанные им слова воспринимались собеседником как самая страшная угроза. Почему это было так, никто не знал, хотя слухов ходило множество. Сейчас, стоя перед старшим по званию, Ренгоку припоминал, что про майора говорили, будто он на три года уезжал проходить секретное спецобучение и на нем изменился до неузнаваемости. Что это могло быть за обучение и где оно проходило, Кёджуро не имел никакого понятия, да и вообще не был склонен верить безосновательным толкам.       – Твои сменщики жалуются на плохо выполненную работу: говорят, ты вечно витаешь в облаках, а в важных документах делаешь ошибки. Я могу рассчитывать на то, что ты исправишься? Или мне найти тебе другое применение?       – Я исправлюсь, господин майор. Этого больше не повторится! – отозвался Ренгоку, смотря куда-то выше головы сидящего за широким дубовым столом оппонента. Темные брови на мгновенье скептично дернулись, но мужчина ничего не произнес. Через пару минут он поднялся из-за стола и обошел его, подходя к солдату ближе, впиваясь в него холодным взглядом.       – К тебе проявляют невиданное снисхождение из-за твоего отца: идут тебе навстречу, хоть ты отказываешься выезжать на зачистки и приводить в исполнение смертные приговоры. Твой брат работает в госпитале и находится на особом положении. Что еще армия должна сделать для твоей семьи? – карие глаза пристально рассматривали Кёджуро, как будто пытаясь заглянуть ему в душу, однако тот стойко держал удар, не позволяя себе измениться в лице. От этой его непоколебимости собеседник словно бы начинал раздражаться: не увидев и капли страха или неуверенности на лице Ренгоку, мужчина вернулся на свое место, больше не взглянув на подчиненного. – Времена меняются, а заслуги умерших забываются, Ренгоку. Ты снимаешься с дежурства и при первой же возможности отправишься на зачистку. Это не обсуждается. Свободен.       Внутри кипели различные чувства: разве он просил относиться к себе по-особому? Он был благодарен, что командование не заставляет его выполнять совсем уж грязную работу, такую как исполнение смертных приговоров и зачистки. Однако, как оказалось, и этой щедрости был предел. Отец-полковник был мертв, а значит теперь его сын, который пошел на службу только из-за преемственности поколений, являлся самым обычным солдатом. При любом другом раскладе Ренгоку бы просто оставил ряды армии, сложив оружие и сняв военную форму, но сейчас он был вынужден подчиняться и идти наперерез собственным принципам – его младший брат был здесь, и чтобы с ним ненароком ничего не приключилось, Кёджуро обязывался быть верным своему армейскому долгу.       Тяжелые думы о предстоящей зачистке суровостью отпечатались на его лице, однако на подходе к лазарету Кёджуро вновь широко улыбнулся, пряча все негативные эмоции за привычной жизнерадостностью. Стоявшие в коридоре солдаты не обратили на эти разительные перемены внимания.       Дверь в медицинский кабинет открылась ему навстречу, и оттуда вышел мальчишка, точная его копия, вот только обладающая куда менее мужественными чертами во внешности. По обыкновению испуганно поджатые губы – на острове младший брат Кёджуро стал еще пугливее, чем был прежде – тронула радостная улыбка. Неслышно прикрыв дверь, подросток тут же подошел к старшему.       – Брат! Ты очень вовремя! А я как раз хотел найти себе помощника! – щебетал он, отирая лоб – видимо, слишком переживал за то, что придется просить помощи у кого-то из солдат. Несмотря на то, что и отец, и старший брат принадлежали к касте военных, младший сын семьи Ренгоку был миролюбив и больше походил на приверженца пацифизма.       – Так, и что же я должен делать, Сенджуро? – с энтузиазмом откликнулся Кёджуро, наклонившись к нему так, будто говорил с совсем еще маленьким ребенком. Тот заметно смутился от такого отношения.       – Ну… Дело в том, что меня вызвали на осмотр одного з-заключенного, поэтому я-я должен уйти, – слушая его объяснения, Ренгоку-старший нахмурился, выпрямившись. Осмотр заключенного? Его младший брат? По-видимому, майор Цугикуни переходил от слов к действиям, решив показать на деле, что такое жизнь на острове без покровительства сверху. За самого себя Кёджуро не боялся – в этой ситуации его беспокоило только здоровье Сенджуро. Тем временем младший продолжал разъяснять. – А ко мне как раз пациента доставили и… Я все необходимое сделал! Его раны были не очень серьезными, но я думаю, что он совсем скоро очнется, и нужно, чтобы кто-то находился рядом.       – Я тебя понял, но заключенный… – начал было Кёджуро, однако его собеседник лишь выставил ладонь вперед, прикрыв глаза и намекая тем самым на то, чтобы старший брат больше ничего не говорил по этому поводу.       – Не беспокойся обо мне: я и так обуза для всех. Поэтому, пожалуйста, не думай о мелочах!       – Что ты говоришь? Ты никакая не обуза! Ты мой единственный брат! Я волновался за тебя всегда, и это не изменится! Поэтому не говори так больше, – Ренгоку-старший притянул Сенджуро к себе и крепко обнял, после чего резко отстранился и заглянул ему в глаза. – Будь осторожен и не оставайся с заключенным один на один без конвоя. Понял?       – Понял, брат! Спасибо!       Мальчишка ушел, а следом зашагали двое солдат, ожидавших его в коридоре, и Кёджуро долго смотрел им в спины, пока те не скрылись за поворотом. Тряхнув головой и постаравшись отбросить все нехорошие мысли, ползущие в голову, мужчина толкнул дверь в лазарет и быстро вошел внутрь.       Здесь была абсолютная тишина. Все помещение заливал яркий дневной свет. В ряды стояли аккуратно заправленные железные кровати с матрасами – на самой дальней от двери спал какой-то человек. Решительным шагом направившись к нему, Кёджуро остановился в проходе между рядами, хмурясь и присматриваясь к лицу спящего. Это был молоденький парнишка, немногим старше его младшего брата: грязные волосы, чуть достающие до плеч, лежали на подушке, на лбу красовался большой старый шрам от ожога, бледные впалые щеки выглядели болезненно – все в его образе говорило либо о наличии болезни, либо о долгих лишениях. Но, несмотря на эту невзрачность, спящий парнишка обладал какой-то особой притягательной красотой: на него хотелось смотреть. И Кёджуро продолжал это делать, застыв на месте, где стоял. «Я как будто бы уже где-то видел его, хотя не припомню… Может, на большой земле? – думал Ренгоку про себя, пристально рассматривая этого человека. – Какой интересный юноша…»       Но ресниц спящего дрогнули, губы приоткрылись, и через пару мгновений большие карие глаза уставились на военного. Взгляд у них был добрый и проникновенный.       – Где я?.. Вы спасли меня? Спасибо… – голос со сна хрипел, и звуки давались подростку с трудом, но всего нескольких слов оказалось достаточно, чтобы Кёджуро вдруг прирос ногами к полу, шокировано уставившись на лежащего в постели человека. Перед глазами встали и сами собой неожиданно обрели четкость все воспоминания из той ночи: рука, что нежно гладила его, пока он метался в бреду, принадлежала молодому мальчишке со шрамом на лбу и такими же большими и добрыми глазами. «Я не оставлю вас, только держитесь», – повторял этот голос. И Ренгоку потерял дар речи, когда в голове забилась одна единственная мысль: «Это он!»       В помещении установилась полная тишина. Не произнося ни слова, Кёджуро вдруг навалился на подростка сверху, обняв его через одеяло и крепко сжав в своих руках. Тот только удивленно хлопал ресницами, чувствуя, что его оппонент почему-то сильно дрожит. Наверное, на протяжении пяти минут его обнимал совсем незнакомый ему мужчина, к тому же являющийся военным. Это вводило в некоторое недоумение. Когда же Ренгоку немного отстранился, то поймал на себе вопросительный взгляд парнишки.       – Мы… с вами знакомы? – осторожно спросил он, не сводя с Кёджуро глаз. Этот вопрос несколько обескуражил военного: он хотел сразу же что-то ответить, но замялся, проглотив все необдуманные фразы.       – Ты не помнишь меня?       – Н-нет, если честно…       – Понятно, – несколько разочарованно отозвался Ренгоку, пытаясь вернуть себе самообладание, а потом, взяв себя в руки, в мгновенье стал серьезнее. Лицо сделалось непроницаемым, как и подобает военному. Лежавший в постели парнишка судорожно выдохнул, легонько вздрогнув, но стараясь не подавать вида. – Тогда как твое имя и откуда ты?       – Меня зовут Камадо Тандзиро. Я… я только попал на остров и еще нигде не был, – с каким-то странным выражением лица проговорил подросток, пытаясь улыбнуться своему собеседнику, однако тот не поддался, очевидно, усилив бдительность и проникнувшись подозрениями к больному. Тандзиро осознал, что совершил ошибку: с этих внезапных объятий было понятно, что мужчина расположен к нему, а теперь он был настороже. Дальше нужно было общаться аккуратно. – А… могу я узнать, как вас зовут?       – Я не тот, кто будет тебя охранять – я просто оказался здесь по стечению обстоятельств, – Кёджуро, продолжая казаться равнодушным, прикрыл глаза и отвернулся от койки, собираясь отойти, но его робко придержали за руку.       – И-и все-таки, я хотел бы узнать, кто вы…       – Ренгоку Кёджуро.       – Неужели? Тот самый Ренгоку Кёджуро-сан? – Камадо принял сидячее положение в постели, но даже не думал отпускать чужую руку. На его лице отразилось изумление вперемешку с радостью, и Ренгоку невольно смягчился – недоверие отошло на второй план, уступая место любопытству. Поняв, что его собеседник, скорее всего, ждет объяснений, подросток спохватился и замахал руками. – Пожалуйста, не подумайте ничего! Я просто видел ваш жетон – Ренгоку Кёджуро! Я не сразу вспомнил, а когда вы назвали свое имя, то все встало на свои места! Вы были ранены: лежали без сознания на берегу реки – я тогда нашел вас. Выходит, вы помните меня? Хоть вы и были в бреду?..       – Помню, – снаружи Ренгоку по-прежнему пытался сохранять спокойствие, но внутри ликовал. Все-таки это был тот самый его доброжелатель, который спас его от верной смерти и ухаживал за ним до того, как его нашли сослуживцы. Но, несмотря на эту радость, оставалось еще несколько деталей, которые требовали его пристального внимания. – С того инцидента у реки прошло немало времени. Неужели ты все еще не примкнул ни к одной из групп? Куда ты был направлен изначально? Ты преступник?       – Н-нет!       – Знаменитость?       – Нет…       – И точно не военный. Ты из «Хилс», верно? Тогда почему в тот раз и сейчас ты забрел так далеко? – продолжал осыпать его вопросами Ренгоку: по тому, как тушуется его собеседник, опуская голову и пряча глаза, он уже начал понимать, в чем дело. Присев на соседнюю койку и сцепив руки в замок, мужчина внимательно оглядел виновато смотрящего в складки одеяла мальчишку. – Ты в бегах, я прав? Почему?       – Я-я не могу вам рассказать… – не смотря на своего оппонента, проговорил Тандзиро. Кёджуро нахмурился и сжал пальцы крепче.       – Военные не будут держать тебя здесь: совсем скоро тебя отправят обратно в «Хилс». Ты понимаешь это? Расскажи мне, в чем дело.       – Я правда не могу! – вдруг повысил голос парнишка. Его отчего-то напуганный взгляд с отчаянием впился в Ренгоку – как будто Тандзиро внутренне боролся сам с собой, желая все рассказать, но останавливая себя. – Вы военный! Я не могу вам доверять! Если вы хотите выдать меня «Хилс» – выдавайте! Мне правда очень жаль, Ренгоку-сан… Но я вас почти не знаю и не могу быть уверен.       – Достаточно! Я все понял, – резко вскочив со своего места и круто развернувшись, мужчина решительным шагом направился к двери и распахнул ее, застыв у порога. Тандзиро, заломив виновато брови, смотрел ему вслед, прижимая руки к груди. Напряжение в палате было почти осязаемым. – С того самого дня я думал о человеке, спасшем меня: снова и снова вспоминал его слова и прикосновения – каждое из них попало в мое сердце. Выкинуть их оттуда будет трудно, но я приложу все усилия для этого!       – Ре-Ренгоку-сан! Постойте! Ре!..       Остаток дня Кёджуро был сам не свой. Это заметили все, кто так или иначе взаимодействовал с ним. Он и сам понимал, что ведет себя несдержанно, что отвечает не по факту, обрывисто, говорит грубо и недружелюбно, но сил держать лицо и беззаботно улыбаться, когда внутри творилось не пойми что, мужчина просто не мог. «Он не может мне рассказать? Что значит «не может»?! – с упорством маньяка бились назойливые мысли в его голове. – Мы связаны! Я думать не могу ни о чем, кроме него! Я рассказал ему об этом, так почему я не заслуживаю доверия?!»       Вместе с разговором у майора и новостью об отправке на зачистку эти новые переживания разожгли внутри Ренгоку настоящий пожар. Усидеть на одном месте было нереально. У него появилось жгучее желание взять свое табельное оружие и пойти пострелять по банкам, только не ради развлечения, а чтобы выплеснуть свой гнев. Но все-таки этот порыв он в себе сдержал: способ излить гнев с оружием в руках казался ему точкой отсчета какого-то страшного перевоплощения человека в нечто иное. И вместо этого Кёджуро быстро нашел решение, как ему поступить.       На ночь глядя он снова шел привычной дорогой в сторону больничного крыла. В такое позднее время здесь не было ни души. Мужчина остановился напротив двери в общий лазарет, где лежал предмет его обожания, и схватился за ручку. Неизвестного происхождения гнев переполнял все его существо: была ли причина в том, что Камадо не признал его, или в том, что никак не ответил на его очевидные чувства, выказал недоверие – это оставалось неясным. Пальцы сжали дверную ручку до скрипа. Кёджуро не узнавал сам себя – всегда ли он был таким нервным?..       Внезапно дверь приоткрылась, и он, вздрогнув, отпустил ручку, отпрянув назад. В коридор удивленно выглянул Сенджуро, а, увидев, кто пришел, мальчик торопливо вышел из лазарета, постаравшись бесшумно прикрыть за собой дверь.       – Брат, почему ты здесь так поздно? – наивно глядя на него своими огромными глазами, Ренгоку прижал руку к груди, как будто уже чувствуя, что старший не в духе. – Что-то случилось?       – Нет, ничего. Как ты? С заключенным все спокойно? Он не тронул тебя? – постарался быстренько перевести тему Кёджуро, понимая, что проницательный Сенджуро видит его насквозь. Тот, осознав, что лезть с расспросами не лучшая идея, неловко опустил глаза в пол.       – Д-да, все хорошо.       – У нас здесь не так много чужаков, и я слышал, что один из тех, кого недавно поймали, сумасшедший. И еще слышал, что он людоед.       – Ч-что?.. Э-это все ерунда! О-он не похож ни на какого сумасшедшего. Обычный человек… – мальчик задумался о чем-то и, немного помолчав, виновато добавил. – Он содержится в ужасных условиях, поэтому я хочу попросить Цугикуни-сана, чтобы позволили принести в карцер хотя бы матрас.       – Сенджуро, начиная с этого дня, постарайся как можно меньше взаимодействовать с майором, – сурово поглядев на брата, вкрадчиво проговорил Ренгоку-старший. Подросток непонимающе поднял на него глаза и даже приоткрыл рот, ожидая пояснений, но тот на них не расщедрился.       – Но что случилось, брат?.. Ведь Цугикуни-сан был другом отца… Он всегда помогал нам!       – Времена изменились, теперь мы можем рассчитывать только на себя, – Кёджуро смотрел на него каким-то странным незнакомым взглядом, и мальчик не мог понять, что происходит. А спрашивать у старшего сейчас, кажется, было бесполезно. Тем временем, украдкой взглянув на дверь в лазарет, военный, как бы невзначай поинтересовался. – У тебя ночное дежурство?       – Да, сегодня дежурю я. Но пациент всего один, поэтому все спокойно.       – Сходи отдохни. Ты устало выглядишь.       – Что?.. Нет, брат, я не могу! А вдруг что-то случится? Я не могу оставить пост! – мальчик испуганно замахал руками, не понимая, как Кёджуро вообще могла прийти такая мысль в голову. Но тот не сдавался и, наградив младшего долгим и пристальным взглядом, поджал губы. – Брат?..       – Я останусь вместо тебя. Все равно не спится. А ты просто вернись за час до конца дежурства.       – Н-но я…       – Иди, – он говорил таким тоном, что становилось понятно – никакие возражения не будут приняты во внимание. И как бы Сенджуро ни вглядывался в большие и почему-то холодные глаза брата, не мог догадаться, что случилось с их последней встречи. Пристыжено опустив голову, он тихонько кивнул, нетвердой походкой направившись прочь по плохо освещенному коридору. А Кёджуро, дождавшись, пока его спина скроется из виду, решительно зашел в палату.       Здесь все было точно так же, как днем – ничего не поменялось. Только на столе, за которым до этого сидел Сенджуро, горела настольная лампа. На одной из коек спиной к входу лежал парнишка. На вошедшего он даже не обернулся – по-видимому, думал, что это вернулся медбрат. Выдавать свое присутствие сразу же Кёджуро не стал и сначала неспешно направился к столу, чтобы выключить лампу. Когда свет погас, лазарет наполнился холодным уличным светом из окон – над тропическими лесами острова сиял огромный бледный шар луны. Даже не скрывая свою поступь, Ренгоку-старший приблизился к постели своего спасителя, замерев на какое-то время и изучая хрупкий силуэт, накрытый одеялом до плеч, а потом наклонился, опираясь на матрас, ловя тем самым подростка в капкан. Тогда Тандзиро вдруг вздрогнул и беззвучно вскрикнул, оборачиваясь назад. В глазах мелькнул испуг, затем удивление и непонимание, но Кёджуро не стал в этом разбираться и мгновенно приник к чужим губам, с жаром и грубостью захватывая их в плен. Оппонент протестующе замычал в поцелуй, но не оттолкнул военного, позволяя завершить эту странную звериную ласку. Когда воздуха в легких стало не хватать, Кёджуро, прикусив нижнюю губу парнишки, отстранился, тяжело дыша и глядя на него исподлобья.       – Р-Ренгоку-сан… – тяжело выдохнул Тандзиро, принимая в постели сидячее положение и оглядывая незваного гостя. – Я полагал, что вы придете утром.       – Откуда ты знал, что я вернусь? – густые брови вначале изумленно подпрыгнули кверху, а потом сползли к переносице. Однако, несмотря на хмурое выражение лица собеседника, подросток нисколько не растерялся.       – Не знаю. Просто чувствовал, что вам надоест казаться непричастным к происходящему. Ведь вы далеко не равнодушный человек, и эта холодность вам не идет, – открыто высказался он, обескуражив оппонента, но тут же поспешил извиниться. – Надеюсь, вы не приняли мои слова слишком близко к сердцу? Я вовсе не имел в виду, что вы, Ренгоку-сан, не заслуживаете моего доверия. Просто после всех тех ужасов, с которыми я столкнулся на этом острове, я боюсь опрометчиво доверять кому-либо. Тем более военным.       – Мне ты можешь доверять, ничего не опасаясь! Все Ренгоку отвечают за свои слова! Моя гордость не позволит мне поступить бесчестно по отношению к кому-либо! В особенности по отношению к человеку, который спас меня. Ты можешь быть уверен во мне!       – Возможно, я просто отчаялся, но… я вам верю почему-то, – с горькой улыбкой произнес парнишка и, потянувшись рукой к чужому лицу, коснулся щеки, которую от волнения разожгло алыми пятнами. Словно кот, просящий ласки, Ренгоку потерся ей о грубую ладонь Тандзиро, чувствуя, что счастливая улыбка грозится показаться на лице. – Только почему вы ко мне ночью пришли, Ренгоку-сан? Вам отчего-то не спится?       – Я не могу уснуть, зная, что ты здесь! Я же говорил: мысли о тебе не выходят из моей головы!       – Это приятно. Но если тот добрый медбрат, который, похоже, является вашим родственником, не вернется сюда сейчас, то вы можете остаться здесь. Койка не слишком удобная для двоих, но, я думаю, мы поместимся с вами, если очень постараемся. Вы так не думаете, Ренгоку-сан?       Ответа не последовало. Кёджуро во все глаза смотрел на смущенно глядящего на него мальчишку и не знал, как излить свою радость. От прежней злости не осталось и следа: неописуемый восторг затопил все его существо, отчего даже руки затряслись. На большой земле у Ренгоку никогда ни с кем не было отношений – со службой и суровым отцом-полковником было элементарно не того. Но теперь он точно знал: этот парень будет принадлежать ему. Только ему и никому больше. Об этом твердила каждая клеточка тела Кёджуро.       В конце концов мужчина не выдержал и в порыве страсти опрокинул Камадо обратно в постель, забираясь сверху и начиная жадно целовать его. Влажные поцелуи вскоре перешли на шею и ключицы: подросток кокетливо отпихивался от ласкающих его губ, но при этом улыбался, томно посматривая на возбудившегося Ренгоку. У Кёджуро не было никаких связных мыслей в голове – только бы побыстрее раздеть своего партнера и увидеть его целиком, прижать его обнаженное тело к себе и дать почувствовать свое сильное желание.       Несмотря на все свое смущение, Тандзиро проявлял инициативу в происходящем: он быстро просунул свою руку в форменные штаны Ренгоку, стягивая нижнее белье и высвобождая вставший член. Пальцы коснулись головки и сразу же скользнули по стволу, обхватывая его в кулак и начиная массировать. Кёджуро бедрами толкался ему навстречу, кусая губы и исследуя вспотевшими руками обнаженное тело парнишки, но через некоторое время его ладонь также легла на чужое естество. Они горячо ласкали друг друга, судорожно и шумно вздыхая, сталкиваясь и сплетаясь языками, смешивая слюну и отдаваясь наслаждению.       Окончательно горячая голова Ренгоку опустела, когда мальчишка потянулся к его члену губами, пристраиваясь лицом к бедрам и крепко хватаясь за них руками, насаживаясь ртом. Мир остановился на Тандзиро, умело сосущем его напряженный орган, погружающем его глубоко в расслабленное горло. Не желая просто лежать без дела и получать удовольствие, Кёджуро властным движением перетащил подростка за бедра на свою грудь, раздвигая ему ноги и языком проводя по уздечке. Его пальцы широко развели ягодицы Тандзиро в стороны, открывая взору сжатое колечко мышц. «Хочу вставить сюда – хочу, чтобы мы полноценно занялись любовью!» – это было единственным, о чем Ренгоку мог думать сейчас. И он таки не удержался от соблазна: полностью взяв в рот маленькое естество Камадо, несмоченными подушечками пальцев ощутимо надавил на вход в его тело, заставляя партнера вздрогнуть. Тандзиро с чужим членом во рту кое-как сглотнул, отчего Кёджуро напряг бедра, чувствуя, что уже вот-вот готов кончить.       – Вы мне нравитесь, Ренгоку-сан… – прошептал парнишка, вытащив все еще напряженный орган с побагровевшей головкой изо рта, начиная целовать его и вылизывать языком. Чужие руки вдруг сильно стиснули его ягодицы, и он сдавленно застонал. – Ре-Ренгоку-сан!..       – Ты только мой!.. Ты теперь только мой, Камадо! Я люблю тебя! И никуда тебя не отпущу, мальчик мой!       – Я рад этому! Я-я кончаю, Ренгоку-сан!..       Лежа прямо на Ренгоку с раздвинутыми ногами, он задрожал всем телом под настойчивостью партнера и с пронзительным стоном излился ему на грудь. Самого Кёджуро после этого хватило ненадолго: он сдался напору старательного рта и губ, кончая в самое горло Камадо. Первый пережитый в его жизни яркий оргазм буквально оглушил Ренгоку – он еще долго не мог отдышаться, приходя в себя и ощущая, как мальчишка послушно глотает его сперму. Это было наивысшее блаженство, и мужчина расслабленно откинулся на подушку, ошарашенным взглядом уставившись в потолок, а с его губ сорвалось тихое «вау».       С того дня жизнь простого военного Ренгоку перевернулась с ног на голову. Сослуживцы отмечали, что он больше не витал в облаках, мечтая о незнакомом доброжелателе, спасшем ему жизнь, а, наоборот, усердно работал за троих, стараясь выполнять все задания в рекордные сроки. С дежурств он торопился куда-то и убегал счастливый, с радостной улыбкой на лице. Кто был посвящен, знали, в какое место стал чаще заходить Ренгоку. Только мало кто догадывался, что Кёджуро отправлялся в больничное крыло вовсе не для того, чтобы проведать своего младшего брата, работающего там.       Камадо, все еще числившийся больным при военном госпитале, всегда встречал его радостный, бросаясь на шею и любовно прижимаясь к крепкой груди. Об их отношениях знал только каждодневно видевший милования этой парочки Сенджуро, который был несказанно рад тому, что брат его наконец-то вкусил сладкое чувство любви. Причем вкусил его Кёджуро так хорошенько, что теперь не мог оторваться: оставить Тандзиро даже на ночь было для него задачей невероятной сложности. Поэтому-то он, если не был на дежурстве, и стремился выполнить все дневные задания как можно скорее – ради того, чтобы побыстрее оказаться подле любимого.       Казалось, что им двоим не нужно было ничего: ни тишины, ни смены обстановки, ни мира вокруг. Им просто необходимо было видеть друг друга, касаться, ощущать присутствие. У Тандзиро постоянно были опухшие губы, но при этом сам он выглядел счастливым. Кёджуро и вовсе ходил с неугасаемой светящейся улыбкой, вознесенный взаимной любовью на седьмые небеса.       Общались они так, словно не было никакого острова и всей этой милитаристской напряженности вокруг: Ренгоку рассказывал про семью, про себя, про жизнь на большой земле, какие-то курьезные случаи, которые происходили с ним иногда. Но если Кёджуро поступал таким образом неосознанно, Камадо, наоборот, с полным пониманием дела старательно обходил тему ссылки и проживания на острове – говорил о том, как его большая семья жила раньше, часто упоминал своих братьев и сестер, с любовью и теплотой отзывался о любимой сестре Незуко. В общем, Кёджуро и Тандзиро будто по-прежнему существовали где-то за пределами этого места, предпочитая не думать о тяжелой жизни на острове.       После той ночи первый полноценный сексуальный опыт Ренгоку не заставил себя долго ждать – буквально на следующий же день мужчина самовольно запер двери в лазарете и, погасив свет, свалил удивленного мальчишку в койку, голодно набросившись на него. Ощущения были в десятки раз острее, чем от ласк в предыдущий раз. Он имел отчаянно стонущего в наслаждении парнишку всю ночь напролет, только и успевая, что менять позы. После этого Тандзиро проспал весь следующий день, сильно истощенный от такого проявления безудержной любви Кёджуро. Зато последний чувствовал себя прекрасно, готовый следующей же ночью закрепить их отношения подобным образом еще раз. Его остановил Сенджуро, предупредив, что Камадо все еще числится среди больных и ему нужен покой. Иначе бы многострадальная пятая точка парнишки была вынуждена бы претерпевать новые терзания перевозбужденного Ренгоку-старшего.       И, казалось бы, никого из них совершенно не волновало происходящее вокруг. Однако в один день все изменилось. Как будто кто-то невидимый, управляющий чужими судьбами, решил напомнить им, в каком именно месте они находились.       Это был очередной погожий солнечный день, и начинался он вполне обычно. Отчего-то очень бледный Сенджуро с самого утра осмотрел Тандзиро, проверил его состояние и заключил, что все нормально. Других пациентов в лазарете в эти дни не было, поэтому подросток быстро вернулся на свое место, оставив Камадо, спокойно сидящего на своей постели.       В полдень за окном вдруг раздался пронзительный рев сирены. Камадо с Ренгоку-младшим аж подскочили одновременно, подняв головы и прислушиваясь к этому громогласному вою. Неизвестно чего испугавшись, Тандзиро спрыгнул с больничной койки и торопливо подошел к окну, пытаясь хоть что-то разглядеть. Но следом за сигналом тревоги раздались крики, взрывы и выстрелы – внутри крепости армейцев завязалась перестрелка. Стремительно поднявшийся, словно ужаленный, Сенджуро выбежал вон, ничего не объясняя своему пациенту.       Где-то через полчаса на улице загудели моторы машин, выстрелы стали раздаваться активнее. «Что там может происходить? Нападение на крепость армии? Но ведь это невозможно!» – соображал про себя Тандзиро, метаясь от одного окна к другому так, будто ждал, что обзор вдруг ни с того ни с сего улучшится. Вместе с непониманием в душе у него плескалось и другое чувство – страх. Страх за Ренгоку-сана, который являлся военным.       – Пожалуйста, пусть он будет в порядке… – иногда вслух шептал парнишка, кусая губы и ожидая все-таки, что двери в лазарет вдруг распахнуться и его любимый явится к нему с рассказом о случившемся. Однако никто не приходил.       Через час все затихло. Потом прошел еще час – ничего не было. Сенджуро тоже не возвращался. Тишина в помещении нарушилась, когда в него торопливым шагом зашла женщина – Тамаё-сан, главный врач в этой крепости. Следом за ней солдаты на носилках занесли приглушенно стонущего раненного с перевязанным плечом. Его спешно, но осторожно положили на койку. Потом занесли второго и третьего, и четвертого. Камадо смотрел, как заполняется помещение, и мысли о вторжении на территорию крепости казались ему самым верным оправданием такому количеству раненных. У солдат были прострелены ноги, плечи, руки, но все ранения не являлись смертельными. Тамаё успевала осматривать их и одновременно давать указания по размещению новоприбывших раненных.       Из разговоров солдат, раны которых были не такими серьезными, чтобы заходиться из-за них стенаниями, Камадо с удивлением установил про себя, что причиной такого переполоха стал всего лишь один человек. В одиночку он перестрелял охрану крепости и всех дежуривших на постах солдат и, угнав военную машину, скрылся с места происшествия. «Убитых не понесут в госпиталь, а значит, может оказаться, что Ренгоку-сан…» – внутренне содрогнулся парень. И тогда его охватила паника. В общей суете бегавших туда-сюда военных и медперсонала Тандзиро проскользнул в коридор и торопливо направился куда глаза глядят.       Догорающий закат уже тонул в чернеющем море джунглей, а он все бродил по крепости, никем не замечаемый. И только когда он спустился в просторный холл крепости, откуда на улицу вели распахнутые настежь железные ворота, его вдруг остановили. Какой-то темноволосый густобровый молодой парень, окликнув его, подошел ближе и внимательно осмотрел с ног до головы, прищурившись.       – Ты не военный. Ты что тут делаешь? Кто позволил тебе сюда спуститься? – удивленно, но с недовольством в голосе спросил он у Тандзиро, и тот замялся, не зная, что ответить. «Нужно попытаться что-то узнать о Ренгоку-сане! Любыми способами!» – решительно сказал сам себе мальчишка и поднял жалобный взгляд на оппонента.       – Я ищу Ренгоку-сана! Вы знаете, где он может быть?.. – у Камадо и правда сердце было не на месте из-за страха за Кёджуро, однако он никогда не позволил бы себе паниковать и бездействовать в подобной ситуации. Здесь же в разговоре с этим молодым солдатом парнишка желал показаться как можно более жалким и безобидным. И либо Тандзиро был плохим актером, либо стоящий перед ним толстобровый парень умел насквозь видеть людей – его синие глаза недоверчиво сузились, а смоляные брови собрались у переносицы. Солдат уже раскрыл было рот и хотел что-то выдать, но его прервал рев мотора. Машина, в кузове которой сидело шесть человек, включая раненных, медленно въехала в помещение. Следом за этим ворота опустились, заперев вход. Обрадованный Камадо, заметив в кузове знакомые непослушные космы, стянутые в хвост на затылке, выбежал вперед, встречать своего любимого, но застыл, едва только тот спрыгнул на землю. – Ре-Ренгоку-сан?..       Да, это был он. Но вместе с тем как будто бы и нет. Он был цел и невредим, но, тем не менее, все было не так. Никакого огня в глазах, прежнего задора, бодрости – ничего. Мертвенно бледное лицо, безжизненный взгляд, плотно сжатые дрожащие губы. В будто бы окостеневшие руки вросла винтовка. И Камадо понял: случилось что-то страшное.       Кёджуро, ни слова не говоря, отвел его в какую-то маленькую комнату. Она была мало обставлена мебелью: здесь стояла заправленная кровать, металлический каркас без матраца от второй, старая тумбочка и подвешенные к стене облезлые деревянные полки. По лежащим на тумбочке вещам Камадо быстро установил, что комната принадлежала самому Ренгоку. Долго осматриваться он не стал – переключил все свое внимание на странно ведущего себя возлюбленного. Тот долго молчал, будто собираясь с силами, и Тандзиро решил взять его за руку, показывая тем самым, что поддержит в любом случае. Тогда Кёджуро оттаял.       – Я убил человека… – хрипло проговорил он, с трудом подняв на оппонента глаза. Его тело била крупная дрожь. Камадо сглотнул, слушая дальше. – Я д-должен был это сделать… Он заключенный… О-он взял Сенджуро в заложники, но!.. Но ведь он был человеком! А я убил его!.. Я нажал на курок!       Тандзиро не верил своим ушам: оказывается, пока он, находясь в госпитале, пытался понять, что происходит, на улице творилась такая чертовщина. Сенджуро, младшего брата Ренгоку-сана, взяли в заложники – это не укладывалось в голове. Но Камадо видел его в кузове машины, приехавшего вместе с Кёджуро и другими солдатами: мальчик был таким же бледным и потрепанным, как и его брат. «Значит, вот, что произошло… Заключенный совершил побег, взяв медбрата в заложники, и Ренгоку-сан убил его, – выстраивал про себя цепочку событий парень, не глядя на собеседника. – Бедный Ренгоку-сан! Ведь он не убийца! Он не такой, как все военные! Я должен как-то ему помочь!..»       – Но у вас не было выбора! Ведь вы спасали Сенджуро-куна!       – Сенджуро… он впервые накричал на меня, – взгляд некогда живых глаз Кёджуро сейчас был наполнен горечью и испугом. Это было так непривычно, что у Тандзиро сжималось сердце – он протянул руки и крепко сжал ладони любимого. – Я не понимаю… Он сказал, что я раздавил его желание жить! Сказал, что военные творят беспредел и что я стал таким же, как они! О чем он говорил и что на него вообще нашло?!       Его крик стих, и воцарилась тишина. После этих слов Камадо глубоко задумался, впав в какой-то ступор. Вся ситуация выходила слишком странной и нелогичной: когда Сенджуро Ренгоку спасли от заключенного, он разозлился на своих же спасителей и обвинил военных в беспределе? Но о каком беспределе он говорил? Неужели он узнал что-то, что в корне поменяло его мнение о солдатах армии? Тогда возникал другой логичный вопрос – откуда? И действительно ли тогда он оказался заложником против своей воли?.. «Кажется, я начинаю понимать, что произошло», – заключил про себя Тандзиро и вновь поднял глаза на совершенно разбитого оппонента.       – Ренгоку-сан, вы должны кое-что знать. Возможно, я смогу объяснить, почему ваш брат сегодня повел себя так.       Ему удалось успокоить Кёджуро: сидя на заправленной кровати в комнате Ренгоку, Камадо ласково гладил мужчину, лежащего у него на коленях, по волосам. Свет они не включали и сидели в темноте. Как будто опасаясь, что кто-то в этом месте обязательно будет подслушивать их непростой разговор. Ловя каждое произнесенное его возлюбленным слово, Кёджуро уже сомневался не только в окружающих его вещах, но и даже в собственной адекватности. Ведь он, сам того не ведая, являлся участником кошмара, творящегося на этом треклятом острове.       – Многие думают, что западная часть острова – худшее место из-за того, что там располагается база заключенных. Но на самом деле это не так, – спокойно рассказывал Тандзиро, ни на минуту не прекращая поглаживать своего притихшего партнера. – Не думаю, что ошибусь, если скажу, что заключенные – одни из самых здравомыслящих людей здесь. Они вместе с другими людьми острова делят судьбу, которую нам приготовили бездушные управленцы. Не тюрьма, а «Хилс» – вот самое худшее место на Зеро. Ученые оттуда – страшнее самых закоренелых преступников. Возможно, Ренгоку-сан думает, что «Хилс» – это своего рода центр для больных людей на острове. Однако вы даже представить не можете, как сильно ошибаетесь.       – Но разве там не лечат больных? – Кёджуро перевел на парнишку непонимающий взгляд и нахмурился, когда увидел, что тот закрыл глаза и тяжело вздохнул. – Тогда зачем существует это место?       – Вы же сами знаете, что от нас просто избавились, когда отправили сюда. Расходы на наше содержание сведены к минимуму: ни о каком лечении тяжелобольных не может идти и речи – иначе все бессмысленно. И это не самое худшее.       – Не самое худшее?       – Моя сестра Незуко с рождения тяжело болела, но пока была жива моя семья, мы справлялись с расходами на ее лечение. А потом все изменилось. Несколько лет назад все мои родные погибли в автокатастрофе. Выжил только я и лежавшая в больнице сестра. Вместе с другими больными ее было решено сослать сюда. Я поехал с ней, конечно же, и… – он вдруг замолчал, отвернувшись в сторону. Предчувствуя, что нить разговора ведет к чему-то беспрецедентному и не поддающемуся осмыслению, Кёджуро поднялся с чужих колен, внимательно впиваясь взглядом в погрустневшее лицо Тандзиро. – Я не знал, что это за место и что нас здесь ждет, но готовился ухаживать за своей младшей сестрой. Я хотел сделать так, чтобы врачи обязательно взялись за нее снова: хотел выполнять здесь какие-то поручения, зарабатывать деньги. Вот только я не успел ничего предпринять. Они убили мою сестру.       – Что?.. – после непродолжительного молчания выпалил Ренгоку. – Значит, твоя сестра, о которой ты так много рассказывал мне, она…       – Ее уже нет. Она умерла во время неудачного эксперимента ученых из «Хилс», – его голос больше не звучал уверенно и спокойно: Кёджуро прекрасно слышал, что собеседник готов сорваться в любой момент. Но в его голове полученная информация никак не усваивалась – больные пациенты и эксперименты ученых? Камадо поднял покрасневшие глаза на своего возлюбленного, и на его дрожащих губах растянулась горькая улыбка. – Они ставили опыты над ней как над какой-то зверюшкой… Больные в «Хилс» умирают не из-за того, что их никто не лечит, Ренгоку-сан.       – Но почему тогда ты здесь? Они ведь не должны были упустить тебя!       – Узнав об экспериментах над людьми, я решил сбежать: хотел выйти на связь с кем-нибудь из континента и все рассказать. Но через несколько дней в лесу меня поймали военные. На острове ничего не делается без ведома армии, а значит, ваше командование должно знать о происходящем, поэтому я ничего не рассказывал им. И вам не стал. Простите меня – я должен был быть осторожным. Скитания по джунглям не прошли даром: меня хорошенько потрепало за это время, поэтому военные, не подозревая о том, что я беглый, определили меня в лазарет. Но как только ваши медики решат, что я здоров, меня с конвоем отправят назад в «Хилс».       – Но если то, что ты сказал про эксперименты, это правда, то туда нельзя возвращаться! – запротестовал Кёджуро, схватив его за плечи. – Мы должны кому-то рассказать об этом! Ведь нельзя оставлять это так, как есть! Это преступление перед человечностью!       – Если мы сделаем это, от нас, скорее всего, просто избавятся, Ренгоку-сан…       – Тогда нужно сбежать отсюда! Сбежать и сообщить об этом всем на большой земле! Дать информацию во все СМИ – тогда никто не сможет ничего скрыть! – он крепко сжал ладони Камадо в своих, приблизившись к нему и горячо выдохнув ему в лицо. Тандзиро смотрел неверяще, с опаской – сознавал, что слова Ренгоку-сана правильные, но как претворить их в жизнь, не имел понятия. Ведь люди, творящие такие бесчеловечные вещи, наверняка были уверены в собственной безнаказанности, а значит, имели хорошее прикрытие. От этого на Тандзиро нападало дикое бессилие. Оживившийся Кёджуро продолжал рассуждать вслух. – Так вот почему Сенджуро сказал, что я ничего не понимаю! Но откуда он мог узнать о чем-то подобном? О том, что творят военные и прочем? Когда я нашел его у побережья, он плакал… Ведь не может быть, чтобы тогда он оплакивал своего похитителя?..       – Вероятнее всего, именно так и было, Ренгоку-сан… Возможно, Сенджуро знал о побеге или…       – Не может быть! – воскликнул мужчина, широко распахнув глаза и ошарашенно уставившись на мальчишку. – Мое табельное оружие! Ведь оно пропало! Сегодня, до того, как подняли тревогу, я не мог найти свой пистолет! Я думал, что сошел с ума, потому что не мог потерять его!       – Да, это похоже на правду. Ваш брат решился на отчаянный шаг, Ренгоку-сан. И мы тоже должны это сделать, – Тандзиро, обхватив его щеки ладонями, заставил Кёджуро посмотреть себе в глаза. – Нет времени медлить: я не должен вернуться в «Хилс», Ренгоку-сан. Вы ведь поможете мне спастись?..       – А я им говорю: «На этом острове что хорошо – дороги всегда чистые!» Ха-ха! Ты понял? Тут ведь совсем никаких дорог нет, да и машин почти тоже!       Громко работал мотор, которому аккомпанировали нескончаемые разговоры молодого конвоира. Машина, покрашенная в камуфляжные цвета, ехала через лес, то и дело подпрыгивая на корнях, камнях и кочках. Тандзиро трясся в открытом кузове, поджав к себе ноги и пристально следя за веселившимся солдатом, иногда поглядывая то на лежавший рядом с ним автомат, то на кобуру, висевшую на поясе. Пребывание Камадо в лазарете крепости военных подошло к концу, и теперь его везли на базу «Хилс» в сопровождении конвоя из двух человек.       Встретившись с настороженным взглядом мальчишки, сидящего напротив, конвоир самодовольно разулыбался и вновь заговорил:       – Эй, Ренгоку! Ты так часто в лазарет ходил в последнее время. У тебя с ним что-то было, да? Неудивительно! Он такой добротный! – солдат воодушевленно глянул в затылок сидящему за рулем Кёджуро и захохотал. Однако его веселья не разделял больше никто. Ренгоку на этих словах глубоко вздохнул, напрягаясь всем телом и сжимая руль до побеления костяшек пальцев. То ли конвоир был законченным весельчаком, то ли просто бездарем, но на напряженное молчание он не обратил никакого внимания. – Да ладно тебе! Я ничего не имею против, если это правда. Все мы тут с ума без ласки сходим, да… Кстати, у тебя это просто так было, по зову долга в штанах, или все-таки с чувствами? Хах! Ну а что? Парень-то он миловидный! Может, и со мной бы мог того-этого…       – Замолчи! – резко оборвал его Кёджуро, не отвлекаясь от дороги. Товарищ опешил и повернулся к нему всем корпусом – в зеркале заднего вида на него глядели суровые глаза Ренгоку. Увидев недовольство в чужом взгляде, конвоир совсем растерялся, не понимая, что происходит. – Не смей говорить о Камадо в таком контексте!       – Ты чего это…       – Мне очень жаль! – вдруг выпалил Тандзиро и резко подскочил на ноги. Тут произошло то, чего не ожидал никто из присутствующих. Ни солдат, ни Кёджуро не успели ничего понять – мальчишка внезапно четким натренированным ударом ноги пнул конвоира в грудь, опрокидывая из машины, мчащейся на полном ходу. Тот вывалился на дорогу, кубарем прокатившись по инерции следом пару метров, и быстро остался позади, а потерявший равновесие Тандзиро кувырнулся спиной на переднее сиденье машины к шокированному произошедшим Ренгоку. Все еще пребывая под впечатлением момента, Кёджуро быстро помог ему поменять положение и сесть нормально.       – Камадо! – выпалил он, огромными кукольными глазами ошалело, но с восхищением поглядывая то на своего спутника, то на дорогу. – Как ты… Где ты этому научился?!       – Пожалуйста, не нужно считать меня беззащитным школьником, неспособным позаботиться о себе, Ренгоку-сан! – по горящим щекам можно было предположить, что Тандзиро находился в смущении – он опустил взгляд и робко коснулся бедра своего спутника, привлекая его внимание к себе. – Я не разонравлюсь вам теперь?.. Ведь я могу постоять за себя и поэтому совсем не милый…       – Что за вздор! Ты восхитителен! Я не ожидал от тебя такой прыти, мальчик мой! – от этих слов Камадо заулыбался и, спешно придвинувшись к Ренгоку, перегнувшись через коробку передач, в порыве чувств прижался губами к щеке любимого.       Сливающиеся в одну зелено-коричневую бесформенную картину деревья стремительно летели мимо них. Где-то через час, убедившись, что их не преследуют, Кёджуро остановил машину на берегу водоема. Здесь вокруг было очень живописно: клонящиеся к воде и даже растущие в ней деревья, лианы, протянутые над зеркальной поверхностью, растительный мусор, лежащий на берегу и на песчаном дне. И почему-то молчавшие птицы – днем в джунглях всегда стоял какой-то птичий гомон, но сейчас не было слышно ни одной.       – Здесь можно набрать воды, Ренгоку-сан! – воскликнул парнишка и оперативно вылез из машины, попросту перепрыгнув дверцу и даже не открывая ее. В очередной раз Кёджуро подивился его хорошей физической форме и навыкам, восхищенно разглядывая Тандзиро со спины. На ягодицах его взгляд задержался особенно долго. Подросток присел на карточки возле воды и, зачерпнув ее в ладонь, попробовал на вкус. – Я как будто попил травы! – засмеялся он, обернувшись к спутнику.       – Будь осторожен, – неспешно вылезая из машины, предупредил его Кёджуро, не сводя с возлюбленного глаз. – Тут чего только нет. Надо найти место, где мы сможем на какое-то время обосноваться. Сразу возвращаться теперь нельзя – придумаем план и потом вернемся за Сен…       Он не успел договорить. Тандзиро вскрикнул от испуга, когда что-то огромное резко схватило Ренгоку за предплечье и свалило с ног. Парнишка даже не понял, что произошло: лишь увидел, как что-то блестящее длинное и коричневое мелькнуло и скрылось за машиной вместе с упавшим Кёджуро. Не теряя ни минуты, Камадо сорвался к своему любимому. На земле, рядом с массивным колесом машины лежали огромные толстые кольца болотно-коричневого цвета, стягивающие в своих объятиях сопротивляющегося Ренгоку. Каждое из колец в обхвате было как тело взрослого человека. Увидев окровавленную руку и тупую змеиную морду, впившуюся в нее, подросток сразу же бросился на колени, пытаясь ослабить давление, которое оказывало громадное туловище.       – Ренгоку-сан! – кричал Камадо, просовывая руки под кольца и стараясь оттащить их. Но все было тщетно – огромная змея сжимала добычу так крепко, что вытащить зажатого Ренгоку не представлялось возможным. Отдавив себе обе ладони, шипя от боли и теряя силы в этих бесполезных попытках спасти своего любимого, Камадо оглянулся вокруг в поисках какой-нибудь палки или острого камня, но ничего подходящего не обнаружил. Время уходило, а Кёджуро корчился от болезненных ощущений, выворачиваясь на земле и стараясь не дать змее обернуть еще одно кольцо вокруг своей шеи. – Нет! Ренгоку-сан!       В этот момент рядом кто-то возник – в этой возне Тандзиро не сразу обратил внимание. Громадная змея вдруг отпустила руку Ренгоку, вытащив из нее клыки, и дернулась назад. Давление колец заметно ослабло. Не понимая, что случилось, Камадо спешно принялся вытаскивать любимого из змеиного плена. На глаза тут же попалось окровавленное розовое мясо с разошедшейся болотной кожей – у змеи было глубоко вспорото брюхо. Все-таки выпустив свою жертву из смертельных объятий, она медленно потянулась в ближайшую траву и вскоре исчезла. Неожиданный спаситель помог Тандзиро освободить Кёджуро, и тогда мальчишка встревоженно склонился к своему партнеру, осматривая его повреждения.       – Р-ренгоку-сан!..       – Что ты медлил? Неужели нет при себе никакого ножа? – раздалось над их головами. Ренгоку и Камадо одновременно подняли глаза не незнакомца, стоявшего перед ними с ножом в руке. Это был косматый рыжий парень со шрамом через всю щеку, одетый в тюремную оранжевую пижаму с номером на груди. Увидев, кто им помог, Кёджуро напрягся и тут же загородил собой Тандзиро, опасаясь внезапного нападения. Но незнакомец на это только расхохотался, отойдя от них и убрав нож. – Ну ладно вам, а! Нечего так пугаться, я же вам помог! Если бы не я, то тебя, солдат, либо задушили бы, либо все кости тебе переломали. А ты на меня волком смотришь. Да, я тюремщик, но ничего вам не сделаю, поэтому успокойтесь уже!       – Прошу меня простить. И… спасибо, – Ренгоку выдохнул и расслабился, позволив Тандзиро вновь заняться своей раненной рукой: на коже кровоточили две крупных дырки от змеиных зубов. – Кто ты?       – Сабито. Я заключенный, да…       – Тогда почему вы здесь, а не на зоне? – с вполне логичной настороженностью тут же спросил Камадо. Человек, стоящий перед ними был абсолютно спокоен, а на все расспросы только улыбался и посмеивался. «Он очень странно себя ведет, но он почему-то не кажется мне плохим человеком, даже несмотря на то, что он из тюрьмы, – рассуждал про себя парнишка, не отходя от Ренгоку ни на шаг. – И он помог нам, хотя на Ренгоку-сане военная форма».       – А если я спрошу, почему солдат с каким-то парнем находятся посреди леса, а не в крепости, принадлежавшей военным, вы мне расскажете? Давайте не будем вдаваться в подробности судеб друг друга – остановимся на том, что я здесь сам по себе, а вы просто решили прогуляться, – Сабито пожал плечами и, повернувшись к ним полубоком, оценивающим взглядом осмотрел машину. Проследивший за его взглядом Тандзиро догадливо ахнул и торопливо открыл машину, начиная шарить рукой где-то внизу, возле пассажирского сиденья. Через несколько минут он с пакетом индивидуальной аптечки уже обрабатывал рану Кёджуро. Краем глаза наблюдая за его действиями, их новый знакомый тихонько хмыкнул. – Не боишься, что в кровь попал змеиный яд, а, малец?       – Эти змеи не ядовиты: их способ умерщвления жертвы не отравление, а удушение, – спокойно ответствовал ему парнишка, вызывая восхищенный вздох у своего возлюбленного и недоверчивый прищур у заключенного.       – Как много ты знаешь о местной живности, – с нарочитым изумлением в голосе восхитился Сабито, но Тандзиро тут же перебил его на полуслове, окинув собеседника суровым взглядом.       – Я знаю ровно столько, сколько нужно, чтобы выжить в этом месте!       – О, тогда это все меняет. Может, нам следует держаться вместе? Какова ваша цель? – обойдя машину и, недолго думая, запрыгнув в кузов, рыжеволосый удобно уселся там, облокотившись на борт. – Моя очень проста: я хочу выжить. Еще я ищу одного человека. Меня не прельщает находиться под авторитетами острова, будь то тюремщики или армейская верхушка, поэтому, как только я осуществлю свои замыслы, я планирую найти способ сделать ноги из этого места. А что насчет вас?       – Наши цели совпадают, но с чего мы должны тебе верить? – Кёджуро, с недоверием относясь к новому знакомому, не спешил рассказывать ему обо всех планах, в чем Тандзиро его, конечно же, поддерживал, мысленно подписываясь под каждым словом Ренгоку-сана. Закончив, перевязывать рану, он помог мужчине подняться.       Глядя на их серьезные лица, на которых было едва ли иероглифами не написано о недоверии ему, Сабито в очередной раз усмехнулся, а потом задумчиво опустил взгляд куда-то вниз. И тут Камадо чуть было не вскрикнул, вспомнив, что в кузове, там, где сейчас сидел заключенный, лежал автомат выкинутого из машины конвоира. Очевидно, именно на оружие их новый рыжеволосый знакомый и посматривал, улыбаясь от уха до уха. «Дела плохи, нельзя подавать виду, что я вспомнил об этом», – решил мальчишка про себя, незаметно для Сабито касаясь ладони Ренгоку-сана. Тот легонько тронул его в ответ, давая понять, что тоже осознал их положение.       – Ну, вы, конечно, не обязаны мне верить. Но я, вроде как, спас тебя, солдат. Поэтому как насчет того, чтобы вернуть мне должок? Похоже, вам придется все-таки согласиться и взять меня с собой. Ты ведь это хотел сказать, да?..