Queen of Disaster

      Царь Креонт держал Фивы в железных рукавицах, которые ему по легенде выковал бог Гефест, а бог Арес вручил их. Первым делом он устранил в своём городе народную власть. С любыми возмущениями самодержец справлялся быстро и жестоко. Людской пыл вскоре погас. Страх взял над ними верх. Они перестали бояться богов, позволив Креонту чинить произвол. И боги не оставили это без внимания.       Молодая царица уже третий год не могла понести ребёнка. Ни одна из наложниц не принимала его семени. Женщинам Креонт доверять перестал. Ему казалось, что все жрицы на их стороне, поскольку обвиняли в бездетности самого Креонта. Они единственные не страшились говорить царю правду. С ними Креонт не имел долгих разговоров. Стоило жрице обвинить его в попрании божественных законов, в храм они возвращались уже без языков. Или без пальцев. Наложницы и супруга, порой, ночами не покидали его ложа, однако новый день не приносил плодов, хотя в постели царю не было равных во всех Фивах.       Эту свою супругу Креонт любил по-настоящему. Одаривал её украшениями, рабынями и рабами, новыми тканями. Хотя всем приближённым говорил, что она глупая, даже безмозглая. Врал соратникам, что она не знает, как ублажать мужчин. Быть может, Гениоха и вправду была глупа. Её воздыхатели каждый день собирались во дворце и молились за неё в храмах Афродиты и Геры. Они обещали ей помощь в свержении супруга, а она отрицала любую возможность собственного бунта против мужа, поскольку, в отличие от него, следовала божественным законам. Боги требовали от жены послушания в обмен на мужское покровительство, какими бы абсурдными ни были слова мужа. Никто не верил, что однажды Гениоха ослушается.       В тот роковой день Креонта на охоте застала гроза. Зевс будто стремился его испепелить. Аполлон тоже его оставил — крупный вепрь сбежал от них, оставив после себя лишь глубокие следы в мокрой земле. Голодный, уставший, злой вернулся домой царь Фив. Дома его, как гром, поразил младенческий плач. В покоях супруги он обнаружил Гениоху, держащую на руках свёрток с младенцем.       Это была девочка. Гениоха отказалась что-либо объяснять. Она лишь промолвила, что оставит дитя, слова по-настоящему лишилась рассудка. Всё рассказала служанка под страхом быть истерзанной волками.              — Госпоже подкинули это дитя, пока она гуляла по саду, — рабыня плакала, сидя на коленях. — Царица приказала забрать дитя, чтобы спрятать от грозы. Молю, не наказывайте меня.              Креонт молча оттолкнул зарёванную девку.       — Боги смеются над тобой, жена, — прогремел его голос над Гениохой.       На лице её застыла такая бескрайняя нежность, какой он не видел, и над какой от непривычки был невластен. Его рука не поднималась, чтобы ударить благоверную или причинить ей вред. Впервые сердце царя ощутило трепет.       — Ребёнка, наверно, бросили, потому что он болен или немощен, а ты подняла, как падальщица, — ядовитые слова по наитию выплёскивались из него.              — Посмотри на неё, Креонт, — отозвалась тихо Гениоха. — Разве есть на свете более прекрасное существо? Быть может, у её матери нет денег, чтобы прокормить дитя, и она доверила её нам с тобой?       Он послушал жену. Нехотя Гениоха отдала младенца, всё ещё недоверчиво поглядывая на царя. Но Креонт не посмел бы причинить вред девочке. Как только он встретился взглядом с ней, внутри возникло непреодолимое чувство слабости. Эти глаза, в которых, казалось, горел холодный пурпурный оттенок, отразили, как водная гладь, его лицо, и то выглядело напуганным. В них за несколько мгновений Креонт узрел свою старость, свою смерть, и холод пронзил его душу. Её взгляд будто высасывал его силы и душу, а он не противостоял этому, будто ребёнок обладал большей властью, чем все цари Ойкумены. «Чудовище», — подумал царь.       — Знак богов, — пролепетала Гениоха и забрала дитя. — Это знак богов. Они послали нам дитя, чтобы мы искупили наши грехи.       Её слова отрезвили Креонта.       — Я не приму чужого ребёнка. Зевс в гневе. Или ты лишилась глаз и ушей? Не видишь, что происходит с Фивами?       Гром грянул с особой силой. Гениохе показалось, что земля задрожала. Дрожь передалась и царице.       — Это предупреждение, это знак. Молю тебя, если в тебе осталась хоть капля жалости и любви ко мне, оставь мне дитя!       Креонт бросился прочь из комнаты. Он вознамерился выйти навстречу гневу Зевса, чтобы узнать, покарает ли бог за то, что царь откажется от подкинутого младенца, или же Зевсу плевать. Гениоха кричала и плакала. Она молила, проклинала, вырывалась из крепких рук стражников, грозилась отомстить. Один хлёсткий удар мужа заставил её успокоиться. Царица осела на пол и плакала уже безмолвно.       Стража раскрыла ворота дворца. Тёмный двор озарила молния. Её голубой свет проявил застывшего на пороге человека. Креонт отшатнулся. Человек беспрепятственно шагнул в его сторону. В нём царь узнал слепого прорицателя Тиресия. Одежды старца полностью вымокли, но вода с них быстро стекла на пол, и тога высохла. Стража стояла, будто окаменевшие статуи, не защищая государя.       — Как смеешь ты, земной владыка, попирать законы богов?! — голос старца эхом отразился от колонн и стен дворца. — Как смеешь не принимать их даров? Слушай меня внимательно, Креонт, сын Менекея. Если примешь посланную небом дочь, то вскоре обзаведёшься сыновьями. А не примешь — поплатишься собственной жизнью.       Царь смутился. Держа на руках младенца, он отступил вглубь залы. За воротами бушевала стихия.       — Я оставлю её, — сказал он старцу.       Прорицатель улыбнулся и тут же покинул дворец. Тучи разошлись на небе. Всё в Фивах уснуло спокойным сном. Слух о том, что Креонт принял ребёнка, посланного богами, за пару дней разлетелось по городу, и люди увидели в нём благоразумного царя.       Креонт оставил дитя, но сам не прикасался к нему, предоставив жене заниматься девочкой. Гениоха назвала её Мегарой. А царь про себя звал её Чудовищем. Нечто тёмное, сводящее его с ума, таилось в её пурпурных глазах. Он боялся ещё раз увидеть свою смерть, ощутить холод Подземного царства и липкие объятия Леты. Царь ждал того момента, когда девочка повзрослеет, и он выдаст её замуж, да хотя бы за первого встречного.       Лелеял же царь своих двух сыновей, своих родных мальчиков. В этом прорицатель не солгал. Жена понесла спустя три седмицы. Счастливее него не было на свете человека. Креонт и не думал о подброшенной дочери.