Смерть Даниила Данковского

— Не забывай, что он всё ещё больной и тревожить его нельзя. — Поверьте мне, я знаю. Не забуду. — Тогда проходи. Я оставлю вас на пятнадцать минут. Блок прошёл внутрь этой затхлой комнатушки, обустроенной в цоколе какого-то старого заводского цеха. Нельзя всё-таки было отдавать Даниила в руки этого медведя. Он хоть и врач, но жить в таких условиях… Не подобает Данковскому. А тот лежал на койке, укрытый легким одеялом и с холодным компрессом на голове, точнее, просто мокрым полотенцем. Глаза его закрыты, вроде спит. — Я тебя слышу, — нет, не спит. Голос тихий, но не слабый. Скорее, жесткий и усталый. Просто тихий. — Здравствуй. — Уж здравствую еще как. Силы язвить ещё есть. Александр Блок еле подавил кривую улыбку уголком губ. — Тебе приходило письмо от Властей? Тишина. Не хочет отвечать. Значит, пришло. — Да. “И что нам теперь делать?” — повис в воздухе вопрос, где-то ближе к потолку, чтобы не досаждать двум людям с истерзанной душой и телом. — Карминский приезжает и наверняка всем присудит высшую меру. Мы же враги народа, предатели, фракционеры, еретики, и прочее, и прочее, — Данковский будто захлебнулся в своей язвительности, морщась и закашлявшись от недостатка воздуха, — расстрелять нас надо, — продавил он, совсем скорчившись на кровати, перевернувшись на бок. У Блока в ладонях кололо, так хотелось подойти и ему помочь. Но что-то держало на месте, на расстоянии двух метров от койки. И Даниил тоже это заметил. Посмотрел так, исподлобья, и сам перевернулся обратно, отдышавшись. — Наверняка и Лилич что-то пришло. — Да. Опять пауза. — Что ты будешь делать? — Пойду навстречу. Пусть стреляет. Не жалко. Многогранник рухнул. Бакалавр Данковский проиграл. Чудо человеческого ума расстреляно именно руками Александра Блока.  — Даниил, пожалуйста… — Даниил Осипович, попрошу. Или по фамилии. Жестоко. — Я просто прошу тебя не торопиться. — Я не тороплюсь. Александр вздыхает, сжимая руки за спиной. — Я распустил армию. Большая часть пошли рабочими или расчищать улицы, некоторые ушли в степь. Сам пока не знаю, куда идти. — Спасаться от расстрела, если хочешь жить. На языке вертелось “а ты разве не хочешь?”, но ответ слышать не хочется. Что ж. — Выздоравливай, — какое глупое пожелание. Глупые нежность и боль в нем, неловкость и смирение. И молчание в ответ. Генерал Пепел уходит с пустыми руками. Даниил Данковский опять проваливается в сон, усыплённый парами настоек и трав и запахом старой ткани.