Ничего святого

Служба. Антон совсем забыл про неё, когда увидел перед собой верх человеческого безобразия. Как можно в таком-то месте творить бесчинства и не раскаиваться за собственные поступки? Что ж, за подобные мысли молодой диакон и сам попал в ряды грешников. Осуждение нынче в части смертных грехов. Ах, как хорошо было до этого утра… Не ведая о таком, Антон и думать бы не смел, не то что лицезреть пред глазами людскую низость. Собственно, а что он вообще видел? В воскресной школе учили послушанию и проповедовали Слово Божие, порицая слабости и отречение от Господа. Глядя на певчих с нескрываемым любопытством, парень даже не подумал о существовании другой любви. Он даже вспомнил о великом братотворении из истории, в котором было проведено таинство венчания между двумя монархами, только связь Дмитрия и Арсения не была столь невинной, а уж тем более братской. Антон не сводил с них глаз и видел во всех их действиях двусмысленный подтекст, особенно, когда Дима заботливо переворачивал страницы молитвенников и своего, и Арсения. Ранее он на это не обращал внимания, но красноречивые взгляды мужчин бросали его в лёгкий мандраж. Воображение рисовало отнюдь не лики святых: часто облизывающий губы Дима будил фантазию. Ещё бы — его стоны он слышал так же ясно, как и видел рассвет сегодня. Арсений и того пуще: каждое прикосновение к другому мужчине он видел между вступлениями. Совсем недавно те самые руки держали возбуждённую плоть, доставляя удовольствие… мужчине. Боже, да за что? Отец Сергий, к счастью для Антона, был очень сосредоточен на службе и не заметил, как лицо диакона раскраснелось и зашло пятнами. Какой стыд — быть в храме и думать не о молитвах. Да разрази его гром прям на месте! Водосвятие прошло словно в тумане. Подавая всё необходимое, Антон продолжал боковым зрением наблюдать за мужчинами. Те даже не стеснялись улыбаться друг другу и «случайно» касаться, бросая взгляды на младшего служителя и ловя его на замешательстве. Парень едва держался, чтобы той самой водой не облить себя полностью, можно даже из ведра, лишь бы сбить спесь. Орарь слишком плотный, а рубашка под ним неприятно прилипала к коже; впервые Антону хотелось после службы не только избавиться от всего лишнего, а просто коснуться себя. Когда люди начали расходиться, диакон вздохнул с облегчением. Прохладная вода таки привела его в чувство: в таком виде перед отцом Сергием показываться совсем не стоило. До вечерней молитвы ещё далече, привести себя в порядок Антону было жизненно необходимо. В помещении для служителей он аккуратно снял свои одежды, вешая на вешалку. Взглянув на себя в отражении в зеркале, парень ужаснулся: спутанные кудряшки, влажная рубашка, просвечивающая вставшие соски, и брюки, не скрывающие нахлынувшего возбуждения. Неловко, однако. Воротник был точно удавка на шее. Что ж, петлю Антон себе накинул сам, смея думать о двух отступниках. Именно так он назвал певчих в своих мыслях. Руки потянулись к пуговицам, но расстегнуть их оказалась задачей не из простых: пальцы подрагивали и соскальзывали с них. Одна, вторая, третья… Висящий на шее крест с распятием его уже не смущал, а по идее должен. И вспомнилось сразу из писания: «Не суди́те, да не судимы будете, ибо каким судом су́дите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будет отмерено.». Вот и расплачивался диакон тем же и по тому же месту. Присев на стул напротив зеркала, Антон посмотрел ещё раз на себя. Взгляд крайне расфокусирован, дыхание сбивчивое отнюдь не от жары, губы припухшие от постоянного облизывания… Он боялся своих желаний в этот час, находясь в стенах храма, особенно когда рука легла на шею и легко сдавливала её пальцами. Пульсирующая венка хорошо под ними ощущалась, воздуха постепенно перестало хватать и, ослабив хватку, сделал глубокий вдох. Интересный метод для самобичевания он выбрал, учитывая его положение, но тело реагировало на это слишком бурно, распаляя желание. Прикусив до боли губу и прикрыв полами рубашки свой стыд, парень сдавленно простонал. В голове царил настоящий хаос, и хотел было продолжить свой эксперимент в познании себя, но в комнату вошли. И мысленно Антон возрадовался, что его не застали с поличным за непристойным делом, да и отец Сергий не подумал о таком, увидев диакона в таком виде, и принял за недомогание из-за знойной летней погоды. — Антон, Вам плохо? — с неподдельным беспокойством поинтересовался мужчина, приложив ладони к раскрасневшимся щекам парня, а тот лишь промычал что-то невнятное и отвёл взгляд в сторону. — Ох, похоже на тепловой удар. Сидите здесь и никуда не ходите — я позову знающих людей. Хорошо? — Батюшка осторожно поправил растрёпанную чёлку подопечного, тот кивнул, не сказав и слова. Антон хотел благодарить Бога, Сатану, да кого угодно, что отец Сергий ушёл за подмогой быстро, как раз этого времени хватит, чтобы успокоиться. Наверное. Откинувшись на спинку стула, диакон прикрыл глаза, но греховные мысли одолевали его с новой силой. Будто утренние образы двух красивых мужчин были выжжены на сетчатке. Что бы они ещё сделали, если бы Антон не потревожил их? Знает только Бог. Как иронично. Познав самую ужасную культуру стыда, парень и сам очень загнался. А ведь тело не обмануть — ему нужно физическое внимание для утоления низменных желаний. Не сказать, что Антон никогда себя не трогал — в подростковом возрасте пробовал, но воспитание учило смирению и выдержке. Но сейчас вся эта выдержка превратилась в огромную пороховую бочку, на которой лежала коробочка со спичками. Как и обещалось, помощь прибыла в лице Димы, который держал в руках вафельное полотенце, и Арсения с бутылкой воды. Антон подскочил на месте, словно напуганный кот, широко распахнул глаза и попытался прикрыть оголённый торс руками. Дима медленно приближался — смущение парня он сразу разглядел. Арсений же так и остался у двери, чтобы не вгонять в краску без того сконфуженного Антона. — Без одеяния Вы выглядите иначе, — по-доброму усмехнулся Дима, опуская руку на чужое плечо и чувствуя сквозь ткань жар тела. — Странно, что тот, на небесах, не предусмотрел такие мелочи, как перегрев, — мужчина одним движением убрал непослушные кудри со лба и приложил холодный компресс. Хорошо, но не поможет Антону это, когда одна из причин его «теплового удара» стояла рядом и заботливо гладила по спине. — Арс, помоги, пожалуйста, надо запястья освободить, — присев на корточки, ловкий певчий быстро справился с пуговицей и засучил рукав до середины предплечья. Арсений следил за уверенными действиями своего мужчины и уже скоро повторил их практически с полной точностью. — Ему бы прилечь, — Арсений сделал верное замечание, наливая в стакан воду. — Хотя здесь особо негде, — второе очевидное замечание — кроме трёх стульев, шкафа и пары тумбочек в этом помещении не было ничего похожего даже на лавку. — Было бы хорошо, но надеюсь, кризис минует, — почему-то Дима был очень спокоен. А вот Антон едва держался и закрыл глаза, чтобы не выдать себя. Вдыхая полной грудью, он чувствовал запах терпкого одеколона, ладана и плавленого воска. Мужчины рядом с ним находились близко, а когда пальцы одного из них коснулись шеи и немного надавили на сонную артерию, то и вовсе забыл, как дышать. — Засекай минуту, — Дима обращался не к нему — с другой стороны послышалось красноречивое «угу». Тихий волнующий голос, казалось, только прибавил множество лишних сердечных ударов, к тому же недавний эксперимент добавил дровишек в топку — буквально ему хотелось, чтобы это всё продолжалось. Но громогласное «Стоп!» оборвало зародившуюся на подкорке сознания надежду. — Тахикардия, конечно, есть, — вынес вердикт Дима и потянулся за водой. — Сейчас, попей, — когда холодный стеклянный стакан коснулся губ, Антон рефлекторно провёл по ним языком и жадными глотками полностью осушил его в несколько глотков. — Умница… Господь испытывал молодого диакона, как мог. Внутри всё разрывалось от нежности и похоти одновременно. Пытаясь как-то избавиться от давления в местах пониже, Антон заёрзал на стуле, находя для себя положение поудобнее, и от внимания присутствующих сие не укрылось. — Кое-что мы забыли, — Арсений резко дёрнул за подол Антоновой рубашки, намереваясь ослабить ремень, но тут его ждало иное. — Или не учли... — изрёк другой мужчина, рассматривая диакона более детально. — Утром встаёт не только солнце... — Я… я не мог! — диакон сдвинул ноги вместе и закрыл ладонями лицо, ибо не в силах смотреть на них — для него это был безусловный позор. — Отец Сергий… Он… Он бы всё узнал и… — Тш-ш-ш, спокойно, — Дима не растерялся и обнял парня за плечи, а Арсений убрал уже ненужный полотенец со лба и положил голову ему на плечо. — Это вполне нормально, всё бывает. Дело поправимое. Певчие, в отличие от Антона, не стали ничего говорить плохого, а уж тем более осуждать — понимали всю сущность бытия и жестокость людей. Постепенно диакон успокоился и поднял голову, встречаясь с тёплым взглядом Дмитрия. Мужчина взял его за руку и поцеловал в запястье. Кажется, спички кто-то забрал, потому что одна из них ярко вспыхнула, раскидывая искры около пороховой бочки. — Не надо… — прошептал Антон, и за первым поцелуем последовал второй, только чуть выше. Сердце трепетало и от страха, и от нежных прикосновений. Виной всему впечатлительность. — Просто скажите отцу Сергию, что мне лучше, — Арсений, переглянувшись с Димой, получил негласное разрешение на продолжение «оказания помощи» и перевёл взгляд на незапертую дверь — тот сразу сообразил запереть на ключ. — Обязательно скажем, когда тебе действительно станет лучше, — голос Арса низкий, не похож на тот, что слышал диакон на службах. Будоражило неслабо. В зеркальном отражении парень видел всех их со стороны и считал это каким-то безумием. Дима таки добрался до ремешка на Антоновых брюках, а вместе с ним и до ширинки. Более он ни к чему не притронулся. Стало значительно лучше и свободнее — Антон выдохнул. Его будто качало на волнах зарождающегося шторма, но он уже нырнул с головой в эту бездну… — Смотри только на себя, — указывав на зеркало, сказал Дима. — Никто так хорошо не знает твоего тела, как ты сам. — Я не уверен, что вообще что-либо знаю, — Антон говорил правду. — Ты красивый. Пусть тебе этого и не говорили, — Арсений был весьма серьёзен. — Красота в глазах смотрящего — так нас учили, — слова из уст диакона звучали удручающе. — Говорим то, что видим, молодой человек, — ласковые прикосновения Дмитрия и слова заставили Антона замолчать. Кровь прилила к щекам, и диакон потупил взгляд, и Дима приподнял голову за подбородок, вглядываясь в большие и невероятной красоты глаза, в которых ещё была невинность. — Надеюсь, меня не проклянут за это где-то наверху, — Дима подцепил пальцем серебряную цепочку с крестиком, но потом отпустил и припал к чужим губам, запечатлевая на них поцелуй. Не требовательный и страстный — чувственный и никак иначе. Но Антон других и не знал в своей жизни. Полыхнула бочка от огонька… В этом сумасшествии рука Антона под чутким руководством Арсения провела по затвердевшему соску и парня чуть ли не подбросило от ощущений. Очень хороший знак. — Сожми их пальцами, — мужчина прошептал ему на ухо и оставил мимолётный поцелуй на виске. — Можно сильнее, — и стон не заставил себя ждать. Дима выцеловывал шею, собирая солёные капли проступившего пота губами. И никто из мужчин не притронулся к возбуждённому органу. На белье образовалось мокрое пятнышко от смазки, которое постепенно разрасталось. Да, парню нравилось всё, что с ним делают, и подчинялся безоговорочно. — Раскрой её, — прошептал Дима и накрыл чужую ладонь своей. Так Антон огладил живот, отчего по телу пробежали мурашки. — Хорошо, очень хорошо. Ты молодец. Арсений другой рукой провёл по ключицам, но Антон сместил её чуть выше — на шею. Недавнее открытие было очень кстати. Когда пальцы сильнее обхватили её, он не сдержал громкого стона. Становилось ещё интереснее — Арс довольно хмыкнул. Просящий взгляд с мутной поволокой, часто вздымавшаяся грудная клетка и покрасневшие губы — соблазнительное комбо, и мужчина провёл по нижней кончиком языка, а потом утянул в более развязный поцелуй, насколько это возможно было. Воздуха в лёгких катастрофически не хватало не только из-за него и потому Арсений давал периодически насладиться спасительными вдохами. Дима, впрочем, времени не терял. Смотрел на отражение и любовался — поглощённые в пучину страсти мужчины у него на виду были лучше всяких фильмов для взрослых и эстетичнее любой эротики. Но главная сцена впереди и отделял всего один шаг. Приспустив чуть-чуть брюки вместе с бельём, мужчина оценил парня по достоинству в прямом смысле и шумно сглотнул. — Коснись себя, давай, — шептал Дима. — Это всего лишь член, не стоит бояться — он такая же часть тебя, — неловко было только в первые секунды, после чего провёл рукой на пробу вверх-вниз. — Смелее, вот так, — мужчина помог тому сориентироваться, очень скоро синхронизировались в движениях. Смазка поблёскивала на головке и стекала по стволу, что, безусловно, хорошо для скольжения. — Ты быстро учишься, — глубокий тембр Диминого голоса очаровывал, вводил в своеобразный транс. — Как много в тебе сокрыто, Антон, — и тут мужчина оказался прав — парень вскрикнул, когда тело прошибло очень жёстким оргазмом, пачкая вязким семенем живот, руки и даже грудь, куда упали несколько капель. — Земные радости могут быть приятными, — звучало как итог. Антон и не думал, что познает такого рода удовольствие: когда сводит ноги от напряжения и хочется в голос стонать, не стесняясь; когда никто не осудит, а просто помогут, открыв простор для познания себя. Впечатления, пережитые в этот день, он будет хранить как одни из лучших. О нём позаботились после всего и скрыли плоды всеобщих стараний. Облачаясь в одежды служителя, диакон впервые делал это через силу. С мировоззрением придётся поработать и пересмотреть некоторые взгляды на жизнь. Церковная жизнь делит всё на чёрное и белое, презирая другие цвета.

***

— Возможно, он дослужится до высшего чина в Епархии, — произнёс Арсений, поглядывая на молодого диакона. — Что ж, у него большой потенциал, — всхохотнул Дима и вручил своему певчему молитвенник. — Тебе виднее — ты его держал в руках. — Боже, ты неисправим! — Не поминай Господа всуе! И рассмеялись оба.