War Crimes

Тайдзю отправился обедать в столовую. После наблюдения за камерами в тишине знакомые болтовня и шум успокаивали его бурлящие мысли. Но даже так он не мог найти солидарности, ибо никто другой не выказывал никакого недовольства произошедшим прошлым днём. Хозяин Огня дал указ о казни сына-изменщика — а она до сих пор не имела места. Разве людей это не беспокоило? Тайдзю сам не пришёл к единому выводу по поводу всего происходящего. Он всё ещё считал, что отнятие жизни у одного из наследников Созина не должно быть дано на попечение простых солдат, лишь у королевской семьи должно быть право проливать собственную кровь. Позволять такое другим казалось неуважительным. И это мнение оказалось верным, когда Джао даже не нанёс смертельного удара. Адмирал определённо планировал одну из своих жестоких игр или хуже. За ним не зря стояла грязная репутация, и понимание этого висело тяжёлым грузом на плечах Тайдзю. Он осознавал, что вся эта ситуация позорна, и тот факт, что собственный сын Хозяина Огня оказался предателем, был сущим кошмаром, с которым нужно было незамедлительно разобраться, пока тот не стал причиной распространения слухов и недовольства. Даже так, казалось ужасной жалостью, что не оставалось никакого иного выбора, поскольку принц… который больше не был принцем… поскольку Зуко был ещё так юн. Но Тайдзю полагал, что война есть война, и для всеобщего блага порой нужно прибегать к тяжёлым поступкам. Тайдзю глодало неуютное ощущение, что он повторял себе это чересчур часто, твердил себе это каждый раз, когда думал о мальчиках в трюме. Этим же утром он наблюдал за ними, когда им принесли еду и воду; руки Зуко до сих пор были скованы кандалами за спиной, так что ребёнок из Племени Воды, заклятый враг его народа, предложил помочь ему попить, держа сквозь решётку свою кружку, так как другую было не достать. Поначалу Зуко оторопел, но с некоторым подначиванием, которое, если признаться, состояло в основном из издёвок, позволил тому влить себе в рот немного воды. Он отказался от еды, но это было лишь делом времени: Тайдзю был уверен, что даже он не будет настолько упрямым, чтобы голодать. Хотя, если подумать, может, и будет. Мальчик казался достаточно строптивым, чтобы умереть в отместку остальным. Тайдзю со вздохом сел на одну из длинных скамей. Он ненавидел это, ненавидел сомнения, но не мог ничего с собой поделать. Почему это два вражеских ребёнка могли оказать друг другу комфорт и поддержку, а его же люди смеялись в ожидании пыток, которые им придётся пережить? Ро предлагал отправить вождю Хакоде несколько пальцев его сына. Мальчику было всего пятнадцать! Слишком юн, чтобы даже записаться в армию. Это было просто неправильно. Он начинал видеть лицо собственного сына, когда смотрел на ребёнка. Они были ровесниками, пройдёт не слишком много времени, прежде чем Тю и его сестра сами начнут подготовку к армии, а затем всего несколько коротких лет до их отправки к фронту. Тайдзю уже боялся за него и эгоистично радовался, что Хуа не присоединится к своему брату в колониях, вместо этого оставшись защищать родину. Царство Земли жестоко и бесчеловечно расправлялось со своими заключёнными, творило отвратительные вещи. Это было одной из причин, почему бороться с ними было так важно, почему так важно было закончить эту войну. Желательно до того, как его дети станут свидетелями всех ужасов боя. Тайдзю просто надеялся, что его же народ будет лучше мерзавцев из Царства Земли. Это всё этот корабль, эта команда. Когда что-то гноится наверху, оно всегда стекает вниз. Ему хотелось бы уйти, получить комиссию где-то ещё. Но это не было вариантом: его вызвали сюда не просто так, и он останется и исполнит свой долг, каким бы тот ни был низким. — Эй, Тайдзю! Тайдзю вздрогнул, едва рядом с ним плюхнулся Ота, с лязгом стукнув тарелкой по столу. На его широком лице растянулась добродушная улыбка. — Как живётся на пиках карьеры второго лейтенанта? — Он засмеялся, не дав другому ответить. — Слежка за заключёнными, небось, уже надоедает? Тайдзю нейтрально пожал плечами. — Бывает любопытно. — Я слышал, что его бывшее королевское высочество устроило утром настоящий погром, и его пришлось утихомирить кулаками. — Не верьте всему, что слышите. Это просто поссорились заключённые. — Тайдзю взял в рот кусочек рагу, долго жуя. Ота засмеялся. — Да ну? Из-за чего? — Из-за чайников. — Чайников? — в недоумении спросил Ота. Тайдзю вздохнул, он сам пребывал в некотором недоумении. — Да, очевидно, в Племени Воды существуют другие представления о лучшей форме и весе для чайника. Зуко не согласился. — И громко. Теперь Тайдзю был знаком с методами ребёнка из Племени Воды… Сокки вывести Зуко из мрачных дум либо для забавы, либо для того, чтобы отвлечь их обоих от насущных проблем. Спор сегодняшнего утра начался после питья воды и, похоже, изобретён был как раз затем, чтобы Зуко почувствовал себя менее беспомощным, ибо Тайдзю в общем-то был уверен, что Сокка чихать хотел на лучшую форму чайника. Но Зуко, по всей видимости, воспринял оскорбление против чайных сервизов Страны Огня очень близко к сердцу и выразил это с внушительной пылкостью. Ота фыркнул. — Видать, пленник из Племени Воды — сын вождя Хакоды, вот это начальству повезло! Ходят слухи, что адмирал нашёл, где в последний раз видели их флотилию, собирается отправить Хакоде сообщение. Что думаете, он планирует его поймать или пойти на переговоры? — Не мне знать. — Тайдзю сунул очередной кусочек рагу в рот, но проглотил с усилием. Мальчик не заслуживал того, что грядёт, он был врагом, но и ребёнком. Разумеется, технически им был и Зуко. В шестнадцать он до сих пор нуждался в родительском согласии, чтобы жениться, и на настоящее сражение должен был отправиться лишь через два года. То, какие решения привели его к этой точке, выводило из себя; его мать была бы так разочарована. Мысль злила Тайдзю: леди Урса была невероятной, предобрейшей женщиной. Видеть, как её сын выбрасывает свою жизнь из-за тупости и амбиций, было трагедией, и мальчик должен был постыдиться. Хотя особого стыда он не выказывал: даже вчера, когда прочли его приговор, он до последнего держал подбородок кверху. Во многом Тайдзю был рад, что Урса не дожила до того, чтобы это видеть. Никто не знал, что случилось с Леди Огня, но, по слухам, её убили наёмники из Царства Земли — хотя никто об этом не заговаривал, не считая, может, подвыпивших матросов в тени забегаловки в порту, и то только шёпотом. Тот же шёпот намекал, что смерть Азулона — нечто, что произошло в один день с исчезновением Урсы — была такой же неестественной и жестокой. Убийство членов королевской семьи в их же доме было немыслимым, неудивительно, что они захотели бы сохранить это в тайне. Кровь Тайдзю кипела при мысли, что Леди Огня могла умереть в таких страшных обстоятельствах, а в груди щемило. Она столько всего сделала для его семьи. Возможно, поэтому какая-то часть его души противилась идее причинения вреда её сыну, несмотря на его преступления. Может, если бы она была жива, всё было бы по-другому. Зуко было всего ничего, когда его изгнали. Обстоятельства изгнания не были общеизвестны, и Тайдзю не было положено спрашивать, но за последние несколько лет он задавался вопросом. Почему Зуко изгнали в таком возрасте? Что такого он натворил, что его же отец пошёл на такой шаг? Тайдзю помнил, как однажды бабушка сказала ему после особо неприятной казни на городской площади: «Некоторые просто рождаются дурными». Ему не хотелось в это верить, в чём мог провиниться младенец? Он держал в руках собственных близнецов, когда те пищали, как сердитые котята, и никак не мог вообразить, чтобы они не были самыми чудесными созданиями на свете. Он продолжал так думать, когда Тю поджёг ковёр и чуть не спалил весь дом дотла, и когда Хуа ударила сына генерала Цина в нос, отчего Тайдзю едва не потерял работу. Дети были глупыми, делали глупые вещи, но они не были злыми. Впрочем, он видел зло. Он был свидетелем того, как тот же генерал Цин поджёг фермера за протест против управления армией его стада. Он видел, что оставалось от пленников, захваченных Царством Земли. Такое было возможно в любом народе и в любом человеке. Почему же так трудно было поверить, что это могло проявиться и в сыне Урсы? — Как думаете… — Тайдзю не знал, как выразиться, не прозвучав неверным или так, словно подвергал вопросу авторитет адмирала. — Как думаете, казнь должна была вчера состояться? Ота непринуждённо огляделся по сторонам, проверяя, не подслушивает ли кто. — Думаю, это и не важно, — наконец сказал он. — Главное, чтобы он умер до прихода в порт, а так торопиться некуда. У него может быть информация насчёт Аватара, раз он так долго за ним гнался. — Это верно, — сказал Тайдзю. И это было правдой, но Тайдзю не думал, что Зуко поэтому ещё дышит. Судя по выражению на лице Оты, он тоже так не считал. Джао не любил, когда его выставляли дураком, а Зуко, похоже, последние несколько месяцев только этим и занимался. Даже за неделю, прошедшую с момента взятия в плен, он успел ударить адмирала ножом, облить мочой и публично плюнуть ему в лицо. Джао не собирался оставить этого без наказания. — А вы слышали о нашем коке? — спросил Ота, подняв бровь и пустившись в непристойную небылицу о том, как у одного человека могут быть две жены за раз. Тайдзю пропустил рассказ через себя, кивая, где нужно. Ему пора было заканчивать и возвращаться к камерам. Он не хотел. Он не хотел ни вопросов, ни сомнений.

***

Сокка томился скукой и был сыт по горло скачками между тоской и неописуемым ужасом. Джао явно собирался оставить их здесь вариться в собственном соку, как парочку морских слив, а затем, когда они доведут себя до цугундера, нанести удар. Между тем, чтобы трепать Зуко и нервничать, он до сих пор отчаянно пытался придумать какой-либо план для спасения. Им нечем было сломать или взломать замок, так что им придётся как-то попасть на свободу и попытаться одолеть охранников. С этим намечались две основные проблемы. Первая: никто в ближайшее время не планировал их выпускать. Единственный вариант, который он считал вероятным — это если они наконец придут убить Зуко или обнаружат Аанга и помашут перед ним Соккой в попытке схватить его. Вторая: они оба были совсем не в том состоянии, чтобы пересилить здоровых, накормленных охранников, некоторые из которых должны быть магами. Затем представлялась другая проблема. Допустим, удача зачем-то решит им улыбнуться, они выберутся из камер и на палубу — а дальше что? Они были в море, и он не знал, где. Вчера обстановка была настолько напряжённой и пугающей, что ему даже не удалось взглянуть на звёзды, чтобы понять, в каком направлении они плывут. Им нужна была карта или информация по поводу маршрута, и им нужно было увидеть звёзды до того, как они убегут, что немало всё усложняло. Ему пришлось признаться, что до тех пор, как им попадётся дополнительная информация или счастливая возможность, они здесь застряли. Но он также не сомневался, что что-то всё же произойдёт и пойдёт им на руку, должно было произойти, им нужно было лишь приготовиться. Зуко тоже не вёл себя очень интересно. Он явно переживал какую-то внутреннюю драму и, понятное дело, ещё пребывал в состоянии шока и уныния. Сегодня Сокка уже вывел его из хандры, но это не помогло, и тот продолжил печально хмуриться. Это было очень тоскливо. Обычно Сокка дразнил бы его по какой-нибудь глупой теме и пытался увидеть, сколько выпытает разнообразных оскалов, ворчаний и хмурых выражений лица. Нелепая причёска была хорошей целью, но сейчас это казалось просто подлым — хоть его пушистая голова и была забавной, особенно когда на макушке красовался бывший основой конского хвоста — хвоста феникса — треугольный клочок волос. Зуко сильно упирал на том, чтобы его тупую шевелюру обозначали правильно. Дебил. Но даже с этим соблазном Сокка чувствовал, что отрезание волос таило какое-то особое значение помимо того, что Джао просто решил побыть ублюдком, и заодно с прочтением приговора казалось лишением его личности. Так что Сокка держал язык за зубами, пусть и с неохотой. Он выпустил долгий тяжёлый вздох. Раз никаких планов не формировалось, а Зуко просто пялился в стену, возможно, пора было прибегнуть к иным попыткам отвлечь их обоих от текущих обстоятельств. Вариантов было немного, а Сокка не был в настроении для очередного ора. Может, игра? — Ты знаешь, как играть в «Вижу-вижу»? Зуко поднял голову и устремил на него пустой взгляд. — Что? — «Вижу-вижу зорким глазом», это игра такая. — Я знаю, что это, почему ты это спрашиваешь? — проворчал Зуко. Он охрип от предыдущих криков и не очень походил на бывшего будущего Хозяина Огня, скорее на угрюмого подростка. В редкие минуты, когда он не орал, у Зуко был приятный голос; низкий и хрипловатый с еле заметной шепелявостью. Скорее всего, это было очередной из нескончаемого списка причин, почему он не слишком нравился отцу. Сокка не сомневался, что у такого злобного психа, как Хозяин Огня, был пунктик насчёт правильного злодейского произношения. Бился об заклад, что у него и смех был как у злодея. На миг отвлёкшись, Сокка попытался вспомнить, слышал ли, чтобы Зуко прямо-таки смеялся, вроде нет. Смеялся бы он как маньяк, подражая, наверное, отцу? Или его смех был бы более тёплым? А может, он вообще звучал бы смешно, как Катара, которая хрюкала, когда совсем теряла над собой контроль. — Почему, Племя Воды? — вторгся в его мысли Зуко. — Договаривай или заткни рот! — Ладно, не кипятись, а то облы… э… — Плохой Сокка. — Нам стоит сыграть, — поправил он. — В «Вижу-вижу». — Это глупая игра для детей. Сокка высокомерно шмыгнул и посмотрел на грязные ногти. Фу. — А, ну да, у тебя же есть занятие получше — киснуть, хмуриться и распускать нюни. Очень плотный график. Это лишь вызвало недовольное рычание. Настало время серьёзных угроз. — Либо мы играем в «Вижу-вижу», либо я пою, чтобы развлечь себя. Выбор твой. — Мне плевать, — рявкнул Зуко. Ну что ж, он напросился. Прошло менее пяти минут демонстрации Соккой своего удивительного и, на самом деле, потрясающего вокального диапазона, пока Зуко не начал вопить. Это совсем не сочеталось с выбранной Соккой песней, так что он повысил громкость, чтобы заглушить рычание. — Всё, ладно! Как играть в эту тупую игру? — прорычал Зуко. Он продержался гораздо дольше, чем Сокка предполагал, это впечатляло. — Мне казалось, ты знаешь, как играть? — Знаю, но, может, в Племени Воды правила другие, — оправдался Зуко. Он куксился, но, по крайней мере, выглядел скорее раздражённым, чем безвыходно отчаявшимся, а это уже был прогресс. — Какие ещё могут быть правила? Вы в Стране Огня друг друга поджигаете, что ли? Зуко состроил морду, и Сокка ошарашенно покачал головой. — Серьёзно? Ну, подсказка в названии, наверное. — Обычно это меня поджигали. — Тебя поджигали из-за детской игры? — Даже говоря это, Сокка невольно перевёл взгляд на шрам. Раньше он особо не задумывался об этом — конечно, увечье не стало результатом глубоко активной игры в «Вижу-вижу», но в своё время кто-то предпринял довольно серьёзную попытку действительно поджечь Зуко. И хотя желание испепелить его было отчасти понятно, учитывая его характер бешеного скунсового хорька, рана не была свежей, а если ему было всего шестнадцать… Что ж, если Сокке ещё не хватало причин ненавидеть Народ Огня, то тот факт, что они не чурались жечь собственных детей, был вполне весомым. Зуко недовольно пожал плечами, как только мог со связанными руками. — Немного. Моя сестра всегда была… — Он словно искал подходящее слово: — …развита не по годам, — неуверенно закончил он. — Ей не нравилось проигрывать, а ещё она считала, что провалы должны наказываться. Так что в любом случае мне не везло. — Вот это яркая картинка, — сказал Сокка, во многом недоумевая. Дома у них, наверное… нельзя было соскучиться. Зуко глядел на него и хмурился, словно не мог понять, издеваются над ним или нет. Если честно, Сокка тоже не мог, так что продолжил как бы там ни было. — Играем так, первый человек говорит: «Вижу-вижу зорким глазом что-то, что начинается на…» А потом выбирает первую букву чего-то, что видит, и другому человеку нужно отгадать, что это. Никто никого не поджигает и не поджигается сам. В этой игре не будет поджигов. — И в чём смысл? Что я получу, если выиграю? — Во-первых, смело предполагаешь, что будешь выигрывать. Во-вторых, нам нечего друг от друга брать. — Зуко принял такой вид, словно опять собрался гундеть, и Сокка его опередил: — Или я могу спеть очередную частушку. А лучше панихиду, сегодня как раз день для панихиды. — Не надо, пожалуйста. — Зуко испустил носом тяжёлый вздох, но дыма не вышло, так что он всё ещё был лишь немного раздражён. Однако он был прав, им нужно было играть ради чего-то. Сокка рассмотрел содержимое своей камеры: ночной горшок, жестяная кружка, разнообразные кучки грязи и пыли. В одном из углов он обнаружил круглый камушек. Он схватил его и изучил поблизости: похоже было на уголь и прибыло сюда, вероятно, прилипнув к подошве одного из охранников. — Победитель дня получит Камушек Победы. Зуко взглянул на него, взглянул на Камушек Победы. — Зачем мне камень? — не без оснований спросил он. — Потому что это символ торжества над невзгодами. И он пока мой, потому что я его нашёл. Хочешь камушек — придётся заработать. — Сокка заманчиво помахал им. Зуко как будто много чего хотел сказать, но за неимением слов или сил выразить их лишь кисло вздохнул. — Ладно. Вижу-вижу зорким глазом что-то, что начинается на… — Он осмотрелся. — «Р», — предложил он. — Решётка. Зуко нахмурился. — Тут почти ничего нет, мы в тюремной камере! — Ага! Камушек Победы остаётся за мной! — Сокка поднял камень к губам и нанёс ему победоносный поцелуй. Зуко продолжал угрюмо пялиться: — Вижу-вижу зорким глазом что-то, что начинается на «н», — сказал он, в этот раз с большим упорством. — Нога. — Блять! — Зуко, Зукес, мой тюремный приятель, мой вруг. — Сока позабавлено покачал головой. — Если хочешь выиграть, нужно включать голову! — Никогда больше не зови меня «Зукес». — Зуко хмурился, выперев губу, как ребёнок. Он совсем не имел контроля над эмоциями на своём лице. — Что ещё за «вруг»? — угрюмо спросил он. — Звучит как болезнь. На этот раз вздохнул Сокка, хоть и подавил улыбку. — Просто продолжай пытаться. Оказалось, что Зуко был не очень креативным. В прошлом он однозначно проявлял смекалку в импровизации и впечатляющих, если не суицидальных тактических решениях, но что-то в этой незамысловатой игре слов ему просто не давалось. — «С»! — Стена. — Да чёрт. «К». — Кружка. — Да хорькова задница! А ещё он очень красочно ругался, Сокка молча откладывал в уме наиболее подробные обзывания для будущего пользования. Сдерживать хихиканья становилось всё труднее и труднее. Отчасти он ожидал, что Зуко сдастся в ту же минуту, но забыл коренную черту его характера — упрямство. Он был упрямым до мозга костей и продолжал бросаться всё более простыми и немыслимыми вариантами, пока Сокка наконец не выдержал и не повалился на пол от хохота. — Что?! Не я виноват, что тут ничего нет! Сам попробуй чего найти! — Я знаю, но я никогда не дождусь своей очереди, потому что ты так хреново играешь! Надо быть оригинальным, изобретательным. Ну ты просто нечто! — Сядь на палку и покрутись! Сокка не мог перестать хихикать. Игра знатно его развлекла, хотя не сделала того же с Зуко, который продолжал хандрить. Ну ладно, попытка того стоила. Сознание Сокки вернулось к возможности побега. Могли ли они обмануть кого-то, чтобы их вывели на палубу? А «они» не выходило ли вообще за пределы допустимого? Это была неуютная мысль, которую он избегал до последнего, в особенности после событий вчерашней ночи. Если ему предстанет возможность сделать ноги, сможет ли он оставить Зуко? Также это вынуждало спросить: если их места поменяются, оставит ли Зуко его? Сокке казалось, что бывший принц бы так сделал, но на деле не мог быть уверенным. Разумным было бы избежать неминуемой неприятной смерти, но Сокка не знал, была ли благоразумность когда-нибудь в одной комнате с Зуко, сейчас они определённо не дружили. Если бы он мог убедить себя в том, что Зуко просто спасёт сам себя, ему не было бы так совестливо думать, что, возможно, при необходимости Сокке придётся его покинуть. Он не мог полностью смириться с этой мыслью. Он привязался к тупому пеплоеду, как будто на нём выросла какая-то опухоль. Неделю назад он бы бросил засранца тут гнить. Он бросил неуверенный хмурый взгляд на соседа, который снова угрюмо пялился в дальнюю стену и чуть-чуть… ёрзал. Заинтересовавшись, Сокка рассмотрел его поближе: тот точно некомфортно двигался на месте. С нарастающим ужасом и пониманием он осознал, что Зуко, наверное, понадобилось воспользоваться грёбаным горшком. По приблизительным подсчётам Сокки с тех пор, как они были на палубе, прошло не менее дня, если не больше, и руки Зуко всё это время были связаны. Вот чёрт. Он даже не учёл этой проблемы. Решить её будет совсем не просто, но придётся попытаться. — Гм, Зуко? — Что? — Тебе не надо?.. Ну, ты знаешь. Зуко вперил в него смутно раздражённый взгляд. Намёками не обойдёшься. — Тебе нужно пописать? Зуко покраснел и выглядел взъярённым, но поджатые губы и напряжённое тело ответили за него. Духи, одна проблема за другой. — Я могу, э, помочь со штанами, если хочешь? — Сокка протянул руку. — Но я не буду держать твой член, так что… — Зуко побагровел с такой скоростью, что Сокка замолк, всерьёз опасаясь за его здоровье. — Мне не нужна твоя помощь, Племя Воды! — прорычал Зуко, лицо его до сих пор было цвета свежих ягод Бакуи. Сокке было его жалко, это просто было очередным унижением поверх всех остальных, но ведь обмочиться было бы хуже? — Слушай, давай я просто их развяжу, а потом отвернусь. Тебе просто нужно подойти поближе к горшку, чтобы, э… не промахнуться. — Нет! — То есть ты хочешь описаться? — Сокка взмахнул рукой для убедительности. Однако у Зуко был такой напуганный и несчастный вид, что Сокка даже не мог заставить себя на него накричать. Он не мог этого вынести. За последний день парню пришлось столько натерпеться, но это уже последняя капля. С Сокки было достаточно. Он поднялся на ноги и подошёл к двери камеры. — Эй! — крикнул он. — Стража! Сюда! — Сокка, хватит! Это, возможно, было первым разом, когда Зуко использовал его настоящее имя, и наполнило его ещё большей решимостью. — Ау! Народ Огня! — громче заорал он. Никто не пришёл — по крайней мере, не сразу. И он неохотно вернулся на место. Но через пять минут, когда он уже потерял всю надежду, дверь в трюм открылась. Сокка приготовился: может, он сделал всё только хуже. Это мог быть Ро, который, без сомнений, выдвинул бы стул и стал ждать, пока Зуко не потеряет контроль над мочевым пузырём — и тогда Зуко точно никогда его не простит, но он не мог просто сидеть тут и ждать, он должен был попытаться. Человек, который вошёл в трюм, не был Ро и вообще не был Сокке знаком. Он был среднего возраста, с тёмными волосами, собранными в традиционный пучок кого-то с высоким рангом. Вместо невменяемых бакенбард, которые предпочитало немереное число дурней из Народа Огня, на нём была коротко стриженая борода, покрывавшая подбородок. В янтарных глазах сквозила настороженность, но не гнев. — Э, здравствуйте? — поздоровался Сокка, дипломатичность, скорее всего, ему окупится. — Я надеялся… Пожалуйста, вы не могли бы спросить, можно ли Зуко освободить руки, если он пообещает не использовать магию? — Это казалось разумной просьбой, учитывая, что Сокка был довольно-таки уверен, что Зуко на данный момент не может ею пользоваться. В уме он сделал заметку позже спросить насчёт теории с солнцем. Взгляд мужчины метнулся к Зуко, который до сих пор мрачно глядел в пространство, сидя у дальней стены. — Зачем нам его освобождать? Это не было отказом, солдат слушал, и в кои-то веки это было приятным сюрпризом. Сокка молился, чтобы у него вышло привести убедительные доводы. — Потому что для чего-то он нужен Джао живым, и, если вы посмотрите под кандалами, вы увидите, что у него запястья растёрты до крови. Тут не очень-то чисто. Если хотите, чтобы он был жив и в сознании, их нужно обработать, пока не развилась инфекция, если она уже не началась. Солдат чуть сдвинул бровь. — Прин… Зуко, покажешь запястья? — спросил он. С виду Зуко не хотел вставать, видимо, из-за полного мочевого пузыря, и долгое время взвешивал свои крайне ограниченные варианты. Затем неловко поднялся и приблизился к решётке. — Как вас зовут? — потребовал он. — Выглядите знакомо. — Ну конечно же ему нужно было заговорить, он под страхом смерти не мог бы проявить лишней вежливости. Солдат обратил на него строгий взгляд, но не ушёл восвояси и не стал угрожать. — Второй лейтенант Тайдзю. Мы встречались несколько лет назад. — Его тон не оставлял сомнений по поводу впечатления, которое Зуко оставил. Сокка вздохнул. — Зуко, в армии Народа Огня или вообще в Стране Огня есть хоть кто-нибудь, кого ты не взбесил за свою невероятно короткую жизнь? — устало спросил он. Зуко проигнорировал его, продолжая намеренно смотреть на лейтенанта Тайдзю. — В Калдере, — сказал он. — Вы были во дворце. Тайдзю кивнул. — Навещал жену. Она была одной из слуг твоей матери. — А, — сказал Зуко. Его тело замерло и напряглось, лицо было безрадостным. А вот это было неожиданно. Зуко ни разу не упоминал своей матери, и Сокка практически не учитывал её существования, хотя, разумеется, кто-то ведь должен был его родить. Кто стал бы выходить замуж за Хозяина Огня? Либо кто-то с серьёзными амбициями или очень плохим вкусом или несчастная женщина, которую использовали в качестве политической пешки. Он не знал, как это работает в Стране Огня, но после ситуации с Юи на Северном полюсе Сокка понял, что политический брак является реальностью многих женщин. И он бы не удивился, если бы Хозяин Огня сделал что-то настолько… неприятное. Он осознал, что не думал о Юи уже как несколько дней. Он надеялся, что с ней всё в порядке. Вдруг он задумался, выжил ли Ханн в сражении. Его не было на корабле, когда Чэнь убивал пленных, но, возможно, он оказался на другом? Или его сразу и убили. Сокка надеялся, что нет, даже если он был засранцем. — Я могу взглянуть на твои запястья? — снова спросил Тайдзю. С некоторой неохотой Зуко повернулся к решётке спиной, позволив Тайдзю изучить скованные руки. Тот делал это осторожно, лишь легонько касаясь, чтобы рассмотреть их с разных сторон. — Твоя оценка верна, Племя Воды. Я посмотрю, что можно сделать. Сокку окатила волна изумлённого облегчения. Наконец-то, хоть какая-то удача. Но им нужно было, чтобы его руки были свободны сейчас. Он сделал наиболее невинное, жалобное и отчаянное выражение лица, на которое только был способен. — А вы не можете его выпустить? Пожалуйста? Просто на то время, пока вы пойдёте спрашивать у Джао или кого-то ещё. Вы можете снова надеть их, когда вернётесь. Просто чтобы он попил, поел и воспользовался горшком? — До того, как один из ваших больных друзей придёт посмотреть, осталось недосказанным. Тайдзю, казалось, мучила нерешимость. Его взгляд метнулся с разодранной кожи на запястьях Зуко к пустому горшку в углу. С начала всей этой эпопеи к ним впервые проявили малейшую долю человечности. — Пожалуйста? — снова спросил он. Зуко точно не собирался просить чего-то самим, и, честно говоря, учитывая его разбитые за последние несколько дней эго и чувство собственного достоинства, Сокка считал это вполне справедливым. На лице Тайдзю проявилась решимость. — Я освобожу его. Но при одном условии: когда я приду, ты должен вернуться к решётке, как стоишь сейчас, сложив руки за спину. Понятно? Тебе необходимо сдержать слово. Это важно. — Он обещает, — сказал Сокка. — Мне нужно услышать это от него. Зуко выглядел упрямым, но какой у него был выбор? — Клянусь, что будет так, — сказал он с мрачной неволей. Эти слова были произнесены странно, так, что Сокка воспринял это как некую клятву или что-то похожее — больше, чем простое обещание. Видимо, удовлетворённый, Тайдзю кивнул и потянулся к оковам. Сокке всё никак не верилось, что это сработало. Зуко подождал, пока дверь не закрылась, после чего простонал и потряс перед собой руками, пытаясь вернуть их к жизни. Выглядело это очень болезненно, Сокка полагал, что после целой ночи в таком положении их страшно кололо. — Нормально? — спросил он. Зуко промычал и принялся развязывать ремень на штанах, так что Сокка оставил его и переключил внимание на приготовление еды. Он раскрошил последний обломок сухаря в остатки воды. Получилась неприятная на вид раскрошенная паста, но её легче будет быстро проглотить. Закончив с делами, Зуко пригнулся у двери в камеру и потянулся через решётку к своей нетронутой кружке с водой. Некоторое количество он использовал для того, чтобы вымыть руки, налив немного в ладонь и подогрев, что Сокка ценил. Затем передал кружку Сокке, который взамен отдал наполненную отвратительной кашей из сухаря. Зуко с недовольным лицом выколупал пальцами смесь, чтобы съесть. — Спасибо, — сказал он. Сокка посчитал, что он имел в виду не только еду. — Помнишь реальную еду? — спросил Сокка, с ошеломлённым восхищением наблюдая, как тот доедает жижу из кружки. — Вот бы нам досталось хоть одно яблоко. — Он остановился подумать. — И жареную рыбу. Помнишь рыбу? — Я люблю рыбу. — Зуко печально глядел в пустую кружку. — И овощи. Что-то со вкусом. — Ага, — вздохнул Сокка. — Нам лучше осмотреть тебя, пока они не вернулись. Сядь тут, я взгляну на раны. Зуко безропотно сел у решётки и показал запястья. Сокка протянул их через промежутки в решётке и положил на ногу, осторожно изучая увечья. Кожа была растёрта, местами разодрана и выглядела красной с подозрением на инфекцию. — Может, они дадут тебе для этого мази, — с надеждой сказал он. — Если они хотят оставить тебя в живых, им придётся это обработать. — Может. — Зуко принял задумчивый вид и, похоже, забыл убрать руки, которые до сих пор лежали на коленке Сокки. Это было неловко, но даже мило, казалось чем-то вроде доверия — хотя Сокка не сомневался, что Зуко просто не спал так долго, что больше не функционировал. Через долгую минуту Зуко чуть подвинулся. — Сокка, как думаешь, почему они этого не сделали? — Он замолк и заморгал. — Не казнили меня, то есть. — Да, я понял, о чём ты. Не знаю. Но, боюсь, не по доброте душевной. — Я этого не понимаю. — Тебе в голову ничего не приходит? То есть, они от тебя ничего не хотят? Может, информацию про Аватара? Ты мировой эксперт в слежке за ним. Уголок рта Зуко едва заметно дёрнулся. — Да, возможно. Но дело было не в этом. Сокка, по крайней мере, знал это. Зуко остался в живых, чтобы Джао мог растянуть удовольствие. Это будет пренеприятно, и Сокка не хотел на это смотреть. Всё было бы гораздо проще, если бы Зуко оставался просто карикатурой злобного Народа Огня, а не человеком с эмоциями и странным неловким очарованием. Некоторое время они сидели в тишине, Зуко дремал, прислонившись виском к решётке и не убирая рук. Сокка оставил их у себя на коленях, дав Зуко поспать, и откинулся назад, опираясь ладонями о грязный пол. Он не думал, что смог бы оставить его, когда придёт время. Возможно, если бы он мог сбежать и вернуться, если бы он знал, что сможет найти Аанга, то он мог бы сесть на Аппу и запустить спасательную операцию. Он был довольно-таки уверен, что при возможности Зуко сразу начнёт снова пытаться схватить Аанга, но в нынешнем состоянии он не был Аватару соперником. Или вообще, на самом деле. Он задумался, жив ли ещё Айро, готовится ли даже сейчас спасать своего племянника. Задумался, считают ли его мёртвым Аанг и Катара. Он нисколько не сомневался, что они бы уже пришли за ним, если бы даже подозревали, что он в плену. Если только Аанг не оказался ранен? Наверное, это ещё не исключалось. Но он так не думал. Сокка был реалистом, если Джао не дал никому знать, что он в живых, то они предположили худшее. Так он сидел, погрузившись в думы, пока не услышал, как поворачивается замок двери, и не ткнул Зуко в плечо, чтобы разбудить. Зуко распахнул глаза и в замешательстве осмотрелся. У виска, где он прижался головой к решётке, осталась красная отметина. Выглядело нелепо. — Они идут, — сказал Сокка. Зуко сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями, после чего поднялся на ноги и подошёл к двери камеры. С явной неохотой он встал спиной к решётке, держа руки сзади. Из двери вышла целая процессия алых оттенков Страны Огня; Джао, следом за ним Ро, затем Тайдзю. Сокка остался сидеть, но встретился взглядом с Зуко и небрежно поднял три пальца, чтобы его не напугали лишние люди. Джао остановился на протяжении вытянутой руки от решётки и улыбнулся, довольно изогнув губы. — Вот это сюрприз, — сказал он. Зуко сжал челюсть и кое-как сдержал язык за зубами, стоя прямо и не двигаясь. Впрочем, Сокка видел, как он дрожал от усердия. — Ты можешь быть хорошим мальчиком, когда захочешь, — сказал Джао, и Зуко содрогнулся. — Должен сказать, что меня приятно удивило твоё послушание. Сокке не нравился его тон или замышляющий взгляд. — Я дал слово, — сорвался Зуко. — Вот, значит, как. Лицом ко мне. Зуко залился краской, но сделал как велено и повернулся к людям по другую сторону решётки. Руки за спиной до сих пор были стиснуты в кулаки. Он действительно держал слово. Джао медленно осмотрел его с головы до ног, так оскорбительно проводя по нему взглядом, что аж Сокка ощетинился. Духи, Зуко в любой момент взорвётся, им всем будет конец. — Давай посмотрим, сможешь ли ты продержаться ещё немного, — сказал Джао с тем же жутким оттенком в голосе. — Я предлагаю сделку. — Я не хочу от тебя никаких сделок, — огрызнулся Зуко. — Ты даже не хочешь сначала выслушать? Ро позади Джао приглушённо хихикал, но у Тайдзю был смиренный, несчастный вид. Сокка решил, что это он наблюдает за ними, у него замечалась слабость. Казалось странным считать человечность и сострадание чем-то, что можно эксплуатировать. — Ты и так не прекратишь болтать, — сказал Зуко, — так что пускай, говори. Джао посмеялся. — Как благодушно с твоей стороны. Хорошо, ты можешь остаться без оков, если пообещаешь не пользоваться магией. Я даже дам тебе лечебной мази для запястий. Зуко выглядел так, словно обдумывал предложение. Сокка видел лишь левую половину его лица, и со шрамом было труднее распознать его чувства. Сделка казалась хорошей, учитывая обстоятельства, но соглашаться на такие условия просто не было в природе Зуко, даже чтобы помочь самому себе. — Определи, что ты имеешь в виду под магией, — наконец сказал Зуко. Джао поднял бровь. — Поясни. — Может, мне понадобится магия, чтобы согреться, или греть воду, или обрабатывать раны. — Разумно; видимо, Зуко мог быть смышлёным, если думал перед тем, как открыть рот, а не просто реагировал. Чудесам нет конца. — Ясно. Что ж, справедливо, я не выше переговоров. Ты дашь слово не пользоваться магией в целях причинить вред каким-либо членам экипажа или мне. И никаких больше плевков и грязных протестов. Зуко чуть вскинул голову, но без волос это не возымело такого драматичного эффекта. — Мне не нужны руки, чтобы плевать тебе в лицо, так что не понимаю, почему это должно быть включено в сделку. — Он пожал плечами. — Но грязных протестов не будет. Джао выглядел крайне развеселённым, ему это нравилось. Сокка нервничал. Ему не нужно было ни о чём договариваться, так какого хрена он говорил о каких-то сделках? Это казалось неправильным, будто создавало некий прецедент. Будто здесь была некая ловушка, скрытая из виду — они знали, что рядом яма, но не могли увидеть замаскированных краёв и избежать её. — Справедливо. Если будешь плеваться, кусаться или драться, то будешь жёстко наказан. Но, пока речь идёт об оковах, я соглашусь на эти условия. Твои руки могут быть свободны, пока ты не будешь агрессивно пользоваться магией или кидаться чем-либо грязным или другим в мой экипаж. Зуко посмотрел на Сокку — самым очевидным образом, потому что повернул целую голову, как полный идиот, вместо того чтобы взглянуть исподтишка. Сокка вдруг понял, что он может плохо видеть левым глазом или не видеть им вообще. Раньше это даже не приходило Сокке на ум. Если это было правдой, то его навыки в сражении это никак не ослабляло. — Я хочу кое-что ещё, — сказал Зуко. Джао тоже с любопытством взглянул на Сокку, поскольку с тем же успехом Зуко мог кинуть ему кирпич в морду для доказательства своей тонкости. — Неужто? Зачем мне давать тебе что-то помимо того, что я уже дал? — Потому что тебе нужно, чтобы мы были живы, или хотя бы вот этот. — Он дёрнул подбородком в сторону Сокки. — Ну, и чего ты хочешь? — Еды или хотя бы каких-нибудь фруктов или имбиря. Тебе известно так же, как мне, что человек заболеет, если ему придётся жить на одном сухаре. — Может, мне хочется, чтобы ты заболел. — В таком случае можешь отказаться от моей просьбы. Джао подошёл ближе к решётке и взглянул вниз на Зуко, который сердито смотрел в ответ. Сокке пришлось дать ему должное: может, природа и обделила его мозгами, но яйца у него имелись однозначно. — И что ты дашь мне взамен? — Чего ты хочешь? Как считал Сокка, это был неверный ход. Джао игрался с ним, ему не нужно было ничего им давать, и он наслаждался издевательством над Зуко. Любая открытая ему возможность была чревата. Джао подумал с секунду, рассматривая Зуко с тем довольным прищуренным взглядом. — Извинись. — За что? — возмущённо спросил Зуко. — Во-первых, за то, что ударил меня ножом. — Но мне не жаль. Ро громко и резко хохотнул, а Сокка усилием воли не хлопнул себя по лбу. На кой чёрт Зуко иногда так буквально выражался? — В любом случае, извинись, и в обмен я дам тебе кусочки имбиря. Сокка задержал дыхание. Он не знал, в чём суть имбиря, но если Зуко казалось, что тот был настолько важен, что он даже готов был подчиниться требованиям Джао, значит, он его хотел, и Сокка невольно пускал слюни при мысли о еде кроме сухарей. Зуко дрожал от ярости, но сдерживался, хоть и с явным трудом. — Согласен, — натянуто сказал он. — Ну? — Прости, что вонзил в тебя нож, — процедил Зуко, звучало так, будто он жевал гравий. — Хотя ты это заслужил. Сокка еле слышно фыркнул. Позже ему придётся поговорить с Зуко: тот не упоминал, как воткнул в Бакенбарды нож, ему хотелось подробностей. — Да ладно, — подтолкнул Джао, — это даже не считается. — Прости, — прорычал Зуко и сделал короткий резкий поклон, едва ли наклонив голову. Он совсем не звучал так, будто ему жаль, скорее будто он мечтал снова порезать Джао. — Извинения приняты, — легко сказал Джао. Вид у него был позабавленный, а не злой, может, это было к лучшему? — Твои руки останутся свободными, для вашего дальнейшего здоровья я дам вам медицинские принадлежности и имбирь. В обмен ты воздержишься от нападения на меня или мой экипаж при помощи магии или сымпровизированных снарядов. — Согласен. — Зуко снова напряжённо поклонился, и Джао сделал то же самое, чуть склонив голову и едва заметно подав тело вперёд. Никто не выражал по отношению к другому больше уважения, чем, как им казалось, было заслужено. — Я рад, что это уладилось, — промурлыкал Джао. — А теперь к делу. Ро подступил к камере Сокки и довольно, широко улыбнулся — той же улыбкой, как когда пришёл забрать Зуко на палубу. Сердце Сокки кануло в пятки. — Твоя очередь, крысёнок, — сказал Ро. Вот чёрт.