О прелестях второго плана

«Ну вы и пидоры, конечно», — говорит Макс, глядя на Шуру и Лёву. Лёва как-то неопределённо фыркает — то ли смешком давится, то ли офигевает от внезапности заявления, — а Шура смеряет его ответным взглядом, в котором явственно читается «да кто бы, блять, говорил». Макс сидит на диване с Борей; их бёдра тесно прижаты друг к другу, и Боря своей большой тёплой ладонью накрывает Максову руку на сгибе локтя. «Да кто бы, блять, говорил», — всё-таки произносит вслух Шура, и Максу трудно с этим поспорить, да и не хочется. Во-первых, слишком уютно ему сидеть вот так, а во-вторых... глупо спорить с очевидным? В конце концов, то, что Макса взяли в группу за внешность, всего лишь наполовину шутка. Другая половина — красноречивые взгляды, которые он то и дело ловил на себе. А к Бориным взглядам он привык давно. К взглядам, к улыбкам, к прикосновениям. Боря и Макс отлично знали: если хочешь что-то скрыть, выстави это напоказ. Так они и делали, и для них это действительно работало. А потом появился Ян, и оказалось, что их идиллия на двоих вполне может чуть расшириться на третьего. Странно это было только в первые моменты, и странно скорее тем, насколько незаметно и естественно Янику удалось влиться в их гармоничные отношения. Его флейта легко подхватывала и расцвечивала выученные всеми наизусть мелодии песен, а сам Ян с такой же лёгкостью ловил волну настроения, непринуждённо и остроумно добивая брошенные ему шутки. Движение бровей Бори и ухмылку Макса он тоже поймал на лету — и на лету же принял правила игры. Ян, как и они сами, не считал нужным что-либо тщательно скрывать. Только его бронёй были слова — слова, о степени серьёзности которых невозможно было догадаться даже после длительного размышления. «Мы постоянно близки, и от этой близости деваться некуда», — мог сказать Ян в какой угодно компании, и лишь Макс и Боря понимали, что эта фраза о них троих и правдива от первой до последней буковки. Их равносторонний треугольник был идеальным, пока однажды в очередном туре утро в номере Макса — смятые простыни на огромной кровати и тёплые, ленивые тела троих, запутавшиеся в одеялах — не началось со звонка от Звонка. Звон не стремился подглядывать или выслеживать, о нет — всё вышло абсолютно случайно и потому особенно смешно. Сонный Макс в одном полотенце на бёдрах и шутливое Звонково «у тебя там что, оргия? А почему меня не пригласили?». Голос Бори, приглушённый подушкой: «Да заходи, гостем будешь». И Яник: «А мы тут как раз голову ломали, кого же нам для ровного счёта не хватает». Обида — ну ведь его действительно не пригласили сразу — кольнула лишь на мгновение и исчезла, задавленная крайне весомым аргументом: «Я похуй, мне панк». Макс только чуть удивлённо наморщил лоб и посторонился, когда Звон решительно шагнул внутрь. Два оборота, чтобы запереть дверь номера — и два щелчка, с которыми треугольник в эту секунду превратился в квадрат, наконец обретая совершенную форму. Всех всё устраивало. Боря и Макс обжимались при каждом удобном случае, Яник сыпал приколами с максимально серьёзным выражением лица, Звонок уединялся со своей ненаглядной гитарой. Шура и Лёва традиционно были на виду. Именно в их адрес публика свистела, кричала и хлопала, увидев малейший намёк на взаимодействие. Именно они были центральными фигурами «Би-2», несмотря на готовность Шуры откусить голову любому, кто посмеет заявить, что «Би-2» — это дуэт. Макс и Боря, Яник и Звонок, как ни крути, оставались в глазах многих фоном — и в этом были свои плюсы. Например, свобода быть самими собой. И свобода быть друг с другом в любых вариациях.