Равновесие / Equilibrium

31 октября 1996 года. Эта холодная война разожглась быстрее, чем кто-либо предполагал. Само понятие войны в представлении Гермионы выглядело жестоко и ярко: активные боевые действия, невероятное количество смертей и реки крови, едва останавливаемые гуманитарной помощью со всего мира. Она сформировала эти картины еще в детстве, когда в обычной магловской школе на уроках истории детям рассказывали про мировые войны, показывали черно-белые фильмы, выступления известных военачальников и интервью с простыми людьми, пострадавшим от решений сверху. Одиннадцатилетняя Гермиона старалась переварить увиденное со всей объективностью, доступной ей в силу возраста. Сейчас же ей было просто страшно. Волшебники не использовали танки и штурмовые винтовки — их методы ведения войны были куда проще, незамысловатее и оттого ужаснее. «Ошеломляющее заявление Министра о пропаже нескольких маглорожденных волшебников…» — гласило название статьи в «Ежедневном Пророке», к которой неожиданно обратилось внимание девушки. Наконец-то жалкая пропагандистская газетенка использовалась по назначению — валялась на полу в Выручай-комнате, облитая странноватой спиртовой жижей, аромат которой стремительно распространялся по всему помещению. Торжество в честь Хэллоуина было поистине развратным, пошлым и расслабленным — из каждого угла звучала музыка, разрывая в мясо барабанные перепонки, повсюду красовались небольшие столики с обилием выпивки и легких закусок — организатор постарался на славу. По краям расположились длинные кожаные диваны без единого свободного места — студенты по очереди пробовали кальян, который кто-то додумался притащить на это сборище тусовщиков. Что здесь делала Гермиона? Признаться, она и сама не до конца понимала смысл своего пребывания на заурядной вечеринке раздолбаев, но Гарри, крепко держащий ее заледеневшую от неловкости ладонь, всерьез намеревался разбавить серые будни подруги. И она была чертовски рада изменениям, произошедшим в нем за последние несколько недель — он будто бы стал чуть осознаннее, но не растерял своей живости и непосредственности: много тренировался, засел за учебники, и, к всеобщему удивлению, его любимцем стала книжка по зельеварению. Решающим для Гермионы оказалось то, что он приструнил Джинни и Рона — те проглотили свое недовольство, стараясь сохранять нейтралитет. Не сказать, что ей было жизненно необходимо их благосклонное внимание, но сам факт ее влияния на Гарри, а его — над членами семейства Уизли, приятно тешил затравленное недавними событиями эго. Она держалась неплохо, но ощущала на себе волны заинтересованных взглядов. Красное платье Джинни, отдающее в рыжину, смотрелось на ней изумительно — подчеркивало все, что только могло, и Гермиона в сотый раз отдала должное Гарри за предоставленный образ. Ей было неловко и тревожно оттого, что каждый мог свободно пялиться на ее ноги, оценивать размер груди и проходиться глазами по обтянутым бедрам, но чувство собственной привлекательности давало недостающую толику уверенности. Дьявол. Кажется, она начинала понимать Джинни, погрязшую в тусовках. Времени думать об ужасах реального мира не оставалось вовсе. — Попробуй, — Гарри протянул ей пластиковый стаканчик, наполненный бирюзовой жидкостью, — это джин-тоник, — он улыбнулся, шумно выдохнул и залпом опустошил свою порцию. — Я думала, настоящие волшебники пьют только огневиски, — с иронией подметила Гермиона, взяв стакан. Пахло приторным сиропом и крепким алкоголем. — Неужто золотая девочка хочет попробовать огневиски? — Забини, появившийся буквально из ниоткуда, громогласно объявил новость, сразу же ставшую сенсацией. — Аккуратнее, Грейнджер, а то сопьешься. Твой нежный организм на это не рассчитан, — напоследок бросил он, подмигнув. Грейнджер слегка смутилась и, чтобы не запускать в разум новые нити тревоги, сделала несколько глотков напитка, манящего своей прежней запретностью. Зажмурившись и пропустив в голову раскрывающиеся нотки теплого экстаза, тут же допила остатки. Ее накрыла первая волна удовольствия, и мир вокруг разом стал привлекательнее — открылся ей, окрасился в кислотно-терпкие цвета и завизжал во весь голос, обрадованный новым членом клуба безудержного веселья. Это оно — то, за чем гнались опустошенные дети, израненные жестокостью реального мира без приукрас. Джинни уже танцевала с Гарри, изящно изгибаясь под потоки резвой песни, Рон кружил Лаванду, то и дело касаясь ладонями ее шеи, щек, лица. Они все улыбались так живо и сладко, что и у Гермионы губы растянулись в подобии ухмылки — в хмеле забывались все обиды. Тело пылало, и ноги было сложно удержать на месте — они самостоятельно постукивали по полу в ритм музыки, бедра покачивались, а не подпевать было невозможно — играл недавно вышедший альбом одного из любимых исполнителей Гермионы. — Позволишь? — перед ней материализовался изрядно перебравший Кормак. Он источал запах сладкого огневиски, глаза поблескивали животным огоньком, а зачесанные назад волосы выглядели до неимоверного смешно. — Выглядишь сексуально. Не ожидал. Гермиона громко хихикнула, снова привлекая к себе внимание. На мгновение ей польстил сам факт того, что она могла понравиться не только Рону — неловкому и маленькому, — но и куда более изощренному ценителю. Он же был бабником, да?.. — Что тебя так насмешило, Герми? — поинтересовался он и сделал несколько шагов к ней навстречу, обдавая алкогольными испарениями. Грейнджер шарахнулась. Что-то внутри запротестовало. Будто бы в нее, неповторимую частичку пазла, собирались нагло засунуть треугольную картонную вырезку. По вискам ударила неприязнь, на мгновение отрезвляющая одурманенный мозг. — Ты когда-нибудь пробовала кальян? — Не оставлял попыток Кормак, стараясь с максимальной доступной ему нежностью ухватить Гермиону за локоть. — Ты думаешь, я росла в полной изоляции? — надменно бросила она, теряя всякий интерес к продолжению нудной беседы. Внутреннее тепло не одобрило гриффиндорца в качестве кандидата в эскорт на вечер — пора было искать новое развлечение. — Я маглорожденная, если ты забыл, Маклагген. — Ладно-ладно! — быстро подняв руки в примирительном жесте, он тут же вернул их назад, уже ближе подбираясь к ее талии. — Так что, потанцуем? — Я недостаточно пьяна, чтобы принять от тебя приглашение, — ответила Гермиона и, получив быстрое «Сейчас исправим!», потеряла Кормака из виду. Быть может, он был не таким уж паршивым кавалером на несколько жалких часов? Ее же никто не заставляет выходить за него замуж, верно? Она огляделась в поисках событий и людей, способных развлечь ее на время отсуствия Маклаггена. В десяти метрах от нее расположилась громкая компания слизеринцев — змееподобная полуголая Астория выглядела как заправская соблазнительница всего и вся — неудивительно, что вокруг нее вилась добрая доля всей мужской составляющей, но смотрела она исключительно в одну точку. Малфой же, активно беседовавший с Забини, не обращал на нее ни единого взгляда. А ему… Ему, очевидно, происходящее не нравилось. Грейнджер привлекала к себе столько похотливого и жадного внимания, окуналась в него с головой и барахталась, одним своим нескромным видом умоляя о помощи таких личностей, как, мать его, Макклаген. — Дама в беде, блять, — свирепо выдохнул Драко и поморщился, заливая в себя пойло из разноцветного стаканчика. Какого черта они вообще были настолько веселенькими? Кто занимался подготовкой к вечеринке? Нотт с его наклонностями? Будто бы ему было дело до того, кто и сколько пьет. Хотя… Этими несносными мыслями он старался затуманить разум настолько, чтобы из него вылетело любое упоминание дома, матери и метки, продолжающей периодически жечь нежную кожу запястья. Поттер снова совершил «подвиг» — раскрепостил свою зажатую подружку — ее щеки раскранелись пуще прежнего, алкоголь в крови неопытной выпивохи давал о себе знать. — В которой раз повторяю — не смотри ты так на этот комичный дуэт бегемота и табуретки, — сказал Блейз, хлопнув Драко по плечу. — Тебя так-то ждут, — он кивнул влево, на диваны, где устроилась Астории, напыщенно смеющаяся с подружками-слизеринками. — Пусть забирают. — Ты про кого? — поинтересовался Забини, но не получил ответа сразу — Малфой залил в себя очередную порцию огневиски. — Братан, выражайся четче, я уже начинаю плохо соображать, — добавил Блейз, потирая лоб. — Кажется, особой сообразительностью ты никогда и не отличался, — добавил уже повеселевший Драко, но его взгляд снова устремился на пару в центре зала. Маклагген вернулся к своей даме вечера, держа в руках бокал. Бокал?! Это для избранных, что ли? Драко опустил голову, лишь бы не наблюдать за воркованием тихони и зажравшегося бабника. Как же жалко это все выглядело. Она переминалась с ноги на ногу, демонстрируя тонкие и ровные лодыжки. Надела туфли на скромном каблуке — хоть тут не изменяла добрым привычкам и не выходила за блядские рамки, наверняка навязанные сестрой Уизела. Под ребрами неприятно кольнуло — Грейнджер захихикала, залилась краской, активно кивая собеседнику. — Драко, давай к нам, — Астория, подошедшая чересчур близко, пролепетала приглашение. — А после часа планируется афтерпати в гостиной Слизерина, — она подмигнула и, получив краткое «Посмотрим», ретировалась — вернулась к Дафне и Пэнси. Внутренности свернулись. Пресыщенность ею за последнее время все чаще давала о себе знать — к нему подбирали неправильный ключ, дробящий и изламывающий замок напрочь. Он вспомнил их последний секс. Измученнный, пресный и буквально автоматический, если, конечно, не считать объятий Астории в конце и ее слащавого «Люблю». Признаться, та же Грейнджер в одежде выглядела куда более будоражаще, нежели абсолютно нагая Гринграсс. И за такие мысли дорога ему была лишь в одно место — Визенгамот. Она снова, блять, улыбалась. — И как тебе? — поинтересовался Кормак, как только Гермиона сделала большой глоток принесенного им напитка. — Странно… Что это вообще? — с сомнением спросила девушка, смакуя на языке непривычный кисловатый привкус. — Амортенция, — пошутил Маклагген, вызвав ее одобрительную реакцию. Тело переставало слушаться, пускаясь в безумный танец эйфории, наслаждаясь собственной свободой и раскованностью. Иногда самовосхищение может быть крайне приятным, но в этот раз даже внутренние ощущения притупились — вокруг витала дымка, парализующая остатки здравого смысла. Неприязнь, необузданная радость и безразличие сменяли друг друга с сумасшедшей скоростью, но последнее укреплялось в подкорке все стремительнее. Воздух кончился. Перед глазами поплыли образы, и в безумной карусели застыл силуэт Малфоя. Он был чем-то рассержен — на скулах ходили желваки, а брови были приподняты в надменном выражении. Гермиона попыталась сбросить пелену и найти Гарри, но в пределах видимости ни его, ни Уизли не оказалось. Зона досягаемости уменьшалась с каждой секундой. — Мне нехорошо, — прошептала она Кормаку, который находился в непозволительной близости. Почему они вообще были рядом? — Ты перепила, Герми, — подбадривающе отозвался он, зажимая платье на талии. — Я выведу тебя на воздух. Калейдоскоп звуков закружился, и Гермиона удивилась, как она все это время пребывала в столь шумной обстановке. Ей действительно не помешала бы передышка. Она облокотилась на Маклаггена, едва не распластавшись. Попыталась сместить его руку себе не плечо, но в какой-то момент его жест показался слишком незначительным для затрат столь большого количества усилий. В животе снова неприятно защемило. Организм запустил новую реакцию — страх, лишь бы сбросить это наваждение. У Драко опять заныло внутри. Как тогда, в ванной старост. Он постарался восстановить причинно-следственную связь и пришел к мысли, что им двигала ненависть. В тот день он собирался разбить Уизелу и Очкарику ебало. Почему? Потому что своими грязными языками посягнули на то, что в его присутствии трогать нельзя. Он не ревновал. Сама мысль о ревности резала не хуже Жалящего, и органы скручивались в причудливые трубочки — наливались кислотой и разъедались до костей. Он просто сходил с ума от проклятия и уже ненавидел себя за отказ от варева Снейпа. Херова дура Грейнджер со своим упрямством. Херов придурок он, поверивший в чудо. Малфой решил выжрать все, что было поблизости. Лишь бы избавиться от этой гребаной тягости. Лишь бы не чувствовать. Лишь бы не корить себя. Лишь бы не оглядываться. Лишь бы не испепелять. Лишь бы не наброситься. Он потянулся за стаканом и в последний раз оглянулся на танцпол. Их не было. Судорожно начал искать повсюду — у стоек, за столиками, на диванах и даже по углам. Их, сука, не было. Драко метнулся к центру зала — толпа гудела, и лишь там можно было услышать хоть что-то, что могло помочь ему усмирить себя. — Где Гермиона? — Избранный тоже сновал тут и там, встрявая между танцующими. Его координации можно было позавидовать — судя по наблюдениям, он пил не меньше самого Малфоя, но держался куда лучше. — Убежала обжиматься с Маклаггеном, — послышался звонкий голос рыжей, завлекающей Поттера в свои объятия. И он, кажется успокоился. Он, но не Малфой. Драко вернулся к слизеринскому углу в крайне подвешеном состоянии — мысли скрутились в клубок. Хотелось выть, рвать и метать. — Вот сука! — Пэнси прорычала это с такой ненавистью, что парень невольно обернулся на нее. На ее ладонях красовались переливающиеся стекляшки. — Украшение нашла, Пэнс? — Блейз с ухмылкой взглянул на битое стекло и тут же посерьезнел. — Какого хуя? — Чего вы визжите? — раздраженно отозвался Драко, не понимая сути трагедии. Мысли плутали уже далеко от мирского: от этих чертовых стекляшек, выпивки и орущих друзей. — Кому-то подмешали релаксант, Малфой, если ты, конечно, знаешь, что это вообще, — яростно ответила Пэнси. — Ублюдку не дали, и он решил воспользоваться этой тупой магловской херней! Голова Драко мигом очистилась от алкоголя — он протрезвел моментально. Из него выкачали все, кроме животной ярости. Он понял. Он наконец-то понял. Не произнеся ни слова, Драко сорвался с места. Он убьет этого выблядка.