Resident Evil 2: Дожить до утра

Тренировочный полигон полицейской академии города Харпер, штат Орегона 13 сентября 1998 года 23:06 Леон

Моя мечта стать успешным полицейским будто маячила где-то на горизонте возможностей. Подавая документы в академию родного города, я понимал, что этот путь не будет лёгким, но тем не менее я ни разу не отступал перед проблемами. Я с улыбкой на лице вспоминаю моменты тех дней, когда мама всеми силами уговаривала меня не ступать на скользкую дорожку и приносить себя в жертву, как долго она противилась моему решению, но всё же мне удалось опровергнуть её убеждения. Почти каждую неделю мы созванивались, и я говорил, что со мной всё замечательно. Правда поначалу справляться со свалившимися на голову задачами новичка было ой как непросто.

***

На следующий же день после утверждения нас выстроили в ряд и каждого обежали изучающим взглядом. Немолодой подполковник в военном камуфляже и изображением дубового листа на форме сцепил запястья за спиной и очень долго ходил вдоль белой линии тротуара, рассматривая своих подопечных, зыркая на наши лица с нескрываемым презрением во взоре. Уже тогда я понял, что если с первого же дня не показать свою сильную сторону характера и не доказать, что ты чего-то стоишь, до делать тут было нечего. — Ты, Майерс, — подполковник небрежно кивнул головой в сторону очкастого парня через два человека от меня, — первое время потрёшь полы в казарме. Думаю, это твоё призвание. Где-то послышался короткий смешок в начале построения, и я мысленно закусил губу в ожидании скорой расправы над этой белой вороной. — А ты, я посмотрю, больно борзый, да? — командир тут же перевёл сердитый взгляд на источник звука, и я будто кожей почувствовал его смятение. — Отправишься вместе с очкариком на ту же работу. Я понятно объясняю? — Да, сэр, — тут же посерьёзнел парень и вытянулся в струнку. Начальник развернулся и монотонными шагами мучительно медленно прошагал в обратном направлении. Я будто предчувствовал, что тот остановится прямо передо мной. — Тебе бы надо убрать эту дурацкую чёлку, — он схватил меня за её пряди и тряхнул вниз, из-за чего моя голова дёрнулась следом за его рукой. Подполковник быстро глянул на нашивку на левой части груди моего жилета и громко, с нотками насмешки в голосе произнёс мою фамилию. — Кеннеди… Ты что, внебрачный внук президента? * И расхохотался, улыбаясь во все тридцать два. Ни один рядовой не подал виду, чтобы не угодить в ту же ловушку, что и двое из отряда, но я почему-то подумал, что мысленно те за компанию с командиром также еле сдерживают ухмылку. Я почувствовал, как внутри меня начала нарастать волна негодования, и сцепил челюсти, чтобы сдержать поток брани, норовившейся сиюминутно сорваться с языка. Наградив подполковника колючим взглядом не скрытого чёлкой левого глаза, я незаметно сжал руки в кулаки, унимая пылкий гнев. Ничего, я ещё покажу всем им, что значит человек по имени Леон Скотт Кеннеди. Спустя несколько минут мои однокурсники уже бежали по огромному стадиону положенные сорок кругов, несмотря на срывающиеся с заволоченного густыми тучами неба холодные капли дождя, в то время как я стоял около подполковника Смита и гипнотизировал недопонимающим взглядом. — Что-то случилось, сэр? — задал я тому логичный вопрос. — Я ещё разберусь с тобой, Кеннеди, — сквозь зубы процедил командир, пригрозив пальцем у самого носа, но я даже не шелохнулся в сторону. Выдержав натиск его гневливого взгляда, я кротко кивнул и отправился на задание вместе с остальными. Неожиданное напутствие, прозвучавшее за моей спиной, отозвалось во мне вздымающейся агрессией. — Штрафные десять минут. — Я понял, — громко бросил я, не оборачиваясь. Тогда я сразу понял, что эта война затянется на все четыре года обучения в полицейской академии, и что мне придется приложить немало усилий, чтобы изменить скептическое мнение грозного начальника на относительно положительное. Что ж, раз он открыто бросает мне вызов, то я с охотой приму его как должное. Гонка за первенство началась.

***

Четвёртый год ежедневных состязаний и подготовки подходил к концу. Уже завтра пройдёт заключительное испытание для перевода в более высший чин, офицерский, что и будет нашей отправной точкой в полицейской карьере, после подведения итогов которого нас распределят по участкам. Я успешно сдал предыдущие экзамены на ура, чем искренне обрадовал переживающую маму, и теперь ожидал последнего, решающего мою судьбу. После ужина я отправился в душевую со своим другом Нейтом, с кем я познакомился почти в первый же день пребывания в академии. Нейт был надёжным человеком с искромётным чувством юмора и закалённым духом, в коем смелости и храбрости было хоть отбавляй. Я восхищался его отваге и рядом с ним чувствовал себя практически защищённым; видимо, его вечно позитивный настрой передавался и мне. Струи воды приятно скользили по телу, оставляя мокрые дорожки, и избавляли от пессимистичных мыслей, будто магнитом очищая ауру от негатива. — Ты нервничаешь? — ни с того ни с сего задаю я вопрос другу, и он пару секунд медлит с ответом, в то время как я слышу приглушённый смешок за перегородкой. — Как тебе сказать… Как всегда, — равнодушно хмыкнул Нейт. — Значит, спокоен, как дохлый лев, — умозаключил я, убавляя напор воды. — Да просто не парься. Все в академии при одном только упоминании фамилии Кеннеди млеют от восторга. Ты ещё не забыл, как первым пришёл на финишную черту спустя два с половиной часа непрерывного бега по лесу в тяжеленной экипировке? — друг высунулся из-за перегородки и взглянул на меня с маленькой искоркой упрёка во взгляде. Я улыбнулся, смотря куда-то в сторону, и хрипло прошептал: — Такое не забудешь. Это было правдой. После этого испытания я без сил свалился на кровать и спал, как убитый, но зато обрадованный своей победе. — И это говорит человек, который ещё сомневается в своих возможностях. Даже и думать забудь, Леон, — закончил Нейт и утверждающе похлопал меня по плечу. — Твой оптимизм хоть на развес продавай, — выдохнул я, вытирая полотенцем мокрые волосы. Я быстро облачился в тёмную пижаму и дёрнул за ручку двери, в то время как уловил сзади себя брошенную в спину фразу, невольно заставившую меня чуть приободриться. — Он тебе и не нужен. Мы оба покинули душевую и отправились в раздевалку к своим ящикам, чтобы запихнуть всё необходимое обратно в дорожные сумки. Отворив дверь, я сразу напоролся на двоих однокурсников, вальяжно развалившихся на скамье в самой дальней части помещения, оживлённо перешёптываясь о чем-то своём. Я подавил в себе чувство злости, когда разглядел их вечно насмехающиеся морды и с невозмутимой эмоцией на лице сократил расстояние между собой и нужным шкафом. Нейт остановился чуть поодаль меня. — Чувак, да ты не представляешь, какая у Честертон шикарная задница, — мечтательно воскликнул Зак, глава их тесной тёплой компании, увлечённо потирая ладони. — Мечтай-мечтай, — равнодушно протянул Ник, его ведомый. — Всё равно нас всех скоро разбросают по конторам, и вы больше никогда не встретитесь. — Тогда я проберусь в канцелярию и подменю бумаги. Ты думаешь, чья-то идиотская воля меня когда-нибудь останавливала? Их традиционные похабные перепалки уже порядком надоели всем нам, а особенно мне. Спрятавшись за дверцей ящика, я тут же ощутил прожигающий взгляд изучающих двух пар глаз на себе и медленно выдохнул. Сейчас будет шоу — и я, конечно же, не прогадал. — Вы посмотрите, кто это сюда заявился, — присвистнул Зак, запрокинув коротко стриженную голову в чванливом жесте. — Девчонка с вечно шикарной укладкой и её горе-подружка! Мы с Нейтаном продолжили заниматься своими делами, будто нас ничуть не затронули едкие комментарии в свой адрес, хоть мы и боролись сами с собой, чтобы не вцепиться Заку в глотку. Сейчас искушение было более сильным, чем в прошлые разы, и я уже начал было сомневаться, что смогу спокойно пропустить его речи мимо ушей. — Как дела на личном фронте, Кеннеди? Уже успел подцепить какую-нибудь девку из отряда, или они до сих пор в упор тебя не замечают? — не унимался парень, встав со скамьи и скрестив руки на груди. Он приблизился к моему ящику и облокотился ладонью о стену, другой захлопывая дверцу шкафа так, чтобы без проблем встретиться со мной взглядом. Он глядел исподлобья, смеясь одними лишь глазами, но и этого хватило, чтобы довести меня до белого каления. — Или ты по мальчикам? Это было последней каплей. Я с разъярённым воплем набросился на Зака и вмазал тому по челюсти, и удар так приятно для моих ушей сопроводился неприятным для него хрустом костей. Во взоре моего одногруппника куда-то испарились прежние высокомерность и спесивость, уступая место страху и глухому удивлению. Его умоляющий взгляд ни на йоту не сбил во мне градус гнева, и я с преогромным удовольствием продолжил украшать его чванливое лицо все новыми синяками и дорожками крови. Внезапно возникший рядом Нейт попытался придержать меня за плечи и оттащить от моей боксёрской груши, но я наградил его таким ледяным и колючим взглядом, что тот поежился и отступил. — Не лезь не в своё дело! — грозно прорычал я и переметнул взор обратно на не на шутку покалеченного Зака. Такое его лицо нравилось мне в разы больше — искалеченное моими кулаками. Меня остановила лишь мысль о позорном исключении, которая вполне возможно могла последовать за этим инцидентом, и вытер кровь с костяшек об майку одногруппника. Я дал себе несколько секунд на отдышку, а затем окинул взглядом обоих парней, попытавшихся в очередной раз сыграть на моих нервах и оторваться при виде моей беспомощности. — Если ещё хоть однажды вы попробуете заикнуться обо мне в моём же присутствии, то последнее, что вы увидите — докладная, подписанная начальством, свёрнутая в трубочку и торчащая из ваших глаз. Я говорил мучительно медленно, вбивая каждое слово как гвозди в забор, вкладывая в свою фразу как можно больше опасности и властности в интонации. Судя по тому, как те мелко закивали головами в соглашающемся жесте, я сделал вывод — ребята меня поняли. — А теперь валите с глаз долой. Нам всем не нужны проблемы. Отпустив воротник Зака, я ещё долго наблюдал, как они оба повскакивали с мест и продирались к выходу, трусливо поджав хвосты. Я не смог сдержать злорадной ухмылки, когда Ник попытался помочь своему другу, подставив плечо, в то время как Зак пошатнулся и прохрипел приглушенное «отвали» из-за вспухшей разбитой губы. Когда дверь раздевалки с шумом захлопнулась за их спинами, я в предвкушении перевёл взгляд на Нейтана и застал его с таким изумленным выражением лица, с которым не стоял даже Флеминг, когда открыл пенициллин. — И ты ещё говоришь мне, что завалишь завтрашний экзамен?

***

Сыро, холодно и тошно. Слегка морозный воздух, пропитанный порохом и напряжённостью, ничуть не облегчает процесс дыхания, а только усложняет жизнь. Сегодня я чувствую себя хреново по-особенному из-за свалившейся на голову простуды, пасмурной погоды и так непрошеного мороза. Обмундировка весом в сумасшедшие тридцать два килограмма тянет к земле, заставляя свернуться калачиком в углу и уснуть на часок-другой, но этого не позволяет ни ситуация, ни здравый ум, ни грозный взгляд Смита, сейчас способный испепелить всё живое в радиусе мили. Меня в особенности. Я шмыгнул носом и предпринял слабую попытку прислушаться к деловой речи командира, но в сознании фоном гуляла лишь одна мысль, заслоняющая остальные, — мысль о неимоверной усталости. Глаза жгло от недосыпа, веки будто налились свинцом, руки не хотели держать оружие. Посторонний шум пагубно воздействовал на мой слух, но теперь и не только на него — это начало даже раздражать и капать на нервы, про себя крича о том, чтобы все заткнулись. Но сдаваться сейчас никак нельзя — это я знал твёрдо. Поэтому, вдохнув в себя пропитанный холодом осенний воздух, я уставился на инструктора самым заинтересованным взглядом. — … а затем в полном обмундировании пройти водоём в заболоченной местности за максимально короткое время. Все меня услышали? — Так точно! — дружным хором отозвался строй кандидатов в офицеры. — Отлично. Три шага к стартовой линии. Ряд синхронно переместился к полосе, устремив холодно настроенный взор куда-то в необъятную даль опушки. Пара человек из экзаменаторов стояли чуть поодаль, неслышно копошась и переговариваясь меж собой, после чего как снег на голову грянул оглушающий рёв свистка, и вся орава бросилась вперёд, в уме прокладывая маршрут к финишу. Спустя пару минут блужданий по территории я напоролся на пункт стрельбы, где нужно было произвести десять выстрелов из своей винтовки на весу, стараясь попасть в мишени в пятнадцати метрах от местоположения. Чепуха — когда-то давно в детстве мы с отцом так же дурачились в тире парка аттракционов. Достав закреплённую на ремнях винтовку за спиной, я приставил затыльник оружия к правому плечу и всмотрелся в мушку, намётанным взглядом вымеряя цель. Я задержал дыхание и несколько раз выстрелил, причём успешно. В итоге через пару мгновений с остальным тоже было покончено — на удивление, все десять пуль оставили зияющие пустотой дыры на мишени в самом её центре. В таких ситуациях главное отнюдь не скорость, поэтому торопиться здесь просто не к чему. Сложив винтовку вдвое, я повесил её на лямки и бросился к следующему испытанию — полосе препятствий. Всё то же самое, чему нас беспросветно учили на протяжении четырёх лет. Правила игры с каждой локацией становились всё жёстче, градус сложности постепенно повышался — от обыкновенного лазания по перекладинам над грязью мы переходили к ходьбе по канату, как по тонкому лезвию бритвы, над бездонной пропастью мелководной реки. Остановившись перед первым этапом, я нерасторопно перевёл дух, пропуская вперёд нерационально подходящих к задаче однокурсников, для которых в приоритете лишь время, и окинул взглядом канатную дорогу. Глаза боятся — руки тоже боятся, но делают. Вскоре эта трасса была позади. Берцы чавкали по размокшей грязи под ногами, пот уже не выступал испариной, а тёк со лба ручьём, волосы перебирал ледяной ветер, а тело, несмотря на закалённость, ныло от нагрузки и обстоятельств. Каждая мышца и косточка при каждом движении задавала глупый вопрос: «а нужно ли мне это?», после чего делала одолжение и выполняла свою функцию. Меня подстёгивала мысль о победе и первенстве, заставляющая сцепить челюсти и двигать вперёд, пробиваться сквозь невидимые стены, глушить ядовитый голос жалости внутри и доказать миру, что возможности безграничны. Поиски затянулись намного дольше, чем я думал изначально. Где же третий этап испытания? Словно в такт моим мыслям правая нога ступает в вязкую субстанцию, тут же начинающую стремительно засасывать меня в зелёный водоворот. Я понял, что облажался, угодив в хитро замаскированную болотную воду, припорошённую сухими листьями дуба. Дополнительные тридцать два килограмма катализируют процесс утопания в болоте, из-за чего я в десять раз сильнее напрягаю мышцы и делаю рваные движения вперёд в попытке продвинуться дальше. Я чуть слышно рычу и хватаюсь за ветки около меня, отчаянно ищу ступнями кочки на дне и пару раз мне это даже удаётся — земля под ногами становится устойчивее и намного убедительнее придаёт уверенности. Шаг, ещё один, третий. Дыхание затрудняется с каждой секундой, тело требует передышки, горло — спасительного глотка воды, грудь жжёт от недостатка кислорода. Тело стремительно леденеет и понижает температуру под воздействием ледяного состояния воды, заставляя съёжится от холода и глубже вздохнуть. Цель, теперь такая близкая, что когда-то была так далека, теперь всего в сантиметре от меня… Победе не суждено случиться. Я понял это в первую секунду после того, как моя правая ступня зацепилась за корявую ветку на дне болота и до яростной, острой боли пронзила всю конечность. Вздрогнув, я взвыл и, потеряв голову, рванул вперёд, только усугубив своё проигрышное положение. Словно сквозь толстый слой вязкой воды я уловил в звенящей тишине помимо рваного дыхания неприятный хруст костей и разрыв сухожилий, сопроводившиеся разрывающей на кусочки грудь крик, мой, но такой чужой; и ощущение скорой смерти. Без шуток — в таком положении я точно долго не протяну. Я вижу свет в конце тоннеля. Это правда существует, теперь я в этом уверен. Я перестаю бороться с непреодолимой преградой из болотной тины и отдаю себя в распоряжение судьбы, чувствуя невыносимый мысленной укор из-за того, что я вот так вот просто сдался после годов мучений и труда. Ты — самый настоящий слабак, Леон Кеннеди. Воспитание воли тебя ничему не научило, даже полковник армии морской пехоты не смог совладать с твоим идиотским характером. И наказание этому будет лишь одно — справедливое и честное. Белый огонек становится всё ближе и светлее, звуки вокруг гаснут и теряют значимость, даже бешеный стук сердца замедляет темп в погоне за желанием жить. Я буквально ощущаю, как ускользаю от самого себя. Вода обступает меня со всех сторон и не даёт возможности вдохнуть ещё один глоток воздуха, окуная с головой в зелёную муть. Чёрт, я был всего в шаге от победы. Миг вокруг мрачнеет, а затем пустота обволакивает меня с головы до ног. Так даже спокойнее.

***

Я открыл глаза и понял, что очутился в совершенно другом месте. Просторный кабинет в белыми четырьмя стенами слепили не привыкшие к яркому цвету глаза, и я ещё часто жмурил их, пока не освоился. Лекарственный запах дурманил сознание, а резкая боль и усталость невидимыми цепями приковывали к постели. Когда я относительно пришёл в себя, то смог приподняться на локтях и осмотреть пространство вокруг себя. Сесть мне не дал какой-то провод, дёрнувшийся от моего действия, и я бросил взгляд на странный прибор слева. Капельница. Теперь сомнений не осталось — я нахожусь больнице. В мыслях постепенно начали всплывать некоторые детали произошедшего из прошлого — вчерашнего и пары предыдущих дней, складываясь в единую картинку. Дойдя до воспоминаний о своём позорном провале, я рефлективно пошевелил пострадавшей конечностью, сию секунду отозвавшейся острой болью. Сквозь одеяло я почувствовал, что та чем-то затянута, вероятно, повязкой, но никак не гипсом. Через несколько секунд я сам в этом убедился — ступню змейкой обхватил темно-синий бандаж, ответственный за поддержку мышц в тонусе. Похоже, до перелома дело не дошло, но это и не было так важно — я провалил экзамен без возможности пересдачи. И это капало на мозг больше всего. В палату впорхнул человек, обёрнутый в белый медицинский халат, и на фоне моего нечеткого зрения фигура слилась с обстановкой. Мне пришлось поморгать в попытке снять неудобную пелену размытости с глаз, чтобы догадаться, что передо мной стоит девушка, а спустя еще пару мгновений мне будто причудилось, что черты ее лица слишком схожи с теми, коими я лицезрел не впервые. Голову пронзило неприятное болезненное ощущение, и я, поморщившись, в изнеможении опрокинул голову на подушку. Женщина вынула руки из карманов халата и опустилась на стул рядом с кроватью, перебирая пальцами опутавшие меня проводки. Я взглянул на неё во второй раз, и мысль о том, что мы знакомы, не захотела покидать меня. — А мы встречались ранее? — вкрадчиво спросил я, не узнавший свой хриплый голос. — Чш-ш-ш… — прошептала незнакомка, не отрываясь от своего занятия. Кинув на меня быстрый взор темных глаз из под полуопущенных ресниц, она быстро отворотилась ко столу, но изнутри меня успело кольнуть какое-то неловкое ощущение. — Возможно, — добавила та, опрокинувшись на спинку кресла и скрестив руки на груди. Её голос и поведение окончательно привели меня в чувство. Забыв о сонливости, я резко сел на кровати и проигнорировал перепад гемоглобина с невозможной ломотой в костях. Чёрт, да это же… — Джулия Стэнфорд… — заворожённо протянул я, жадно вглядываясь в давнюю знакомую, будто у меня вскоре отнимут этот момент или сотрут память. Джулия слабо улыбнулась и покивала головой, указывая на свой бейдж. — Ты немного ошибся, — поправила меня она, и я проследил за её глазами, взглянув на маленькую серую табличку на халате с логотипом больницы. Сначала я ничего не уяснил, но позже смог разобрать выгравированные имя и фамилию. Чужую фамилию. — Так вот в чём дело, — криво ухмыльнулся я, не сводя ревностного взора с бейджа. — Теперь ты Андерсон. — Да. Так получилось. — Что ж… Я рад за вас. Джулия помедлила, а затем чуть подалась вперёд и смущённо отвела взгляд, сверкнув примитивным золотым колечком на блике солнечного света. — Спасибо. — Теперь было бы неплохо узнать, где я сейчас нахожусь. Ни черта не помню со вчерашнего дня. — Позавчерашнего. Ты провалялся в отключке двое суток. Мысль о скорейшей реабилитации разбилась о берега досадного и щемящего сердца чувства. — О чёрт… — я руками чуть помассировал лицо и глубоко вздохнул. — Теперь я точно потерял всё. — То есть ты хочешь сказать, что сунулся бы в своё болото с серьёзным разрывом передней крестообразной связки? — Джул склонила голову набок, испытывающе заглядывая мне в глаза. — Мне некуда деваться. Все должны были сдать экзамен, но мне вот так не повезло. Не удивлюсь, если только я так облажался. — Брось, от вас к нам завезли ещё троих. Плохо только, что первое время вы едва ли сможете стоять на ногах. Ты вообще чуть тиной не надышался. Мы недолго помолчали, каждый думая о чём-то своём. Повисла неловкая пауза, и мы отчаянно пытались заполнить тишину новой темой для разговора, но на ум мне, как и ей, приходила только одна, — та ситуация, о которой моё сердце не могло промолчать. — Джул, — я откашлялся и спустил ноги с кровати, касаясь пальцами холодного кафельного пола. — Тот инцидент на выпускном… — О, да забудь. Это было просто недоразумение нашей молодости. Сейчас об этом не помню ни я, ни Алекс. Всё в норме, Леон. Мне показалось, или та скорее пыталась убедить в этом себя, нежели меня? Всё же это оставило след в наших душах, и я уверен, забыть этот случай как страшный сон не вышло ни у меня, ни у них. — Да. Просто недоразумение. Согласен. Но всё же, я до сих пор… Мой полушёпот внезапно прерывает скрип входной двери, и в нашу тёплую компанию добавляется третий человек, на этот раз мужчина. Поправив указательным пальцем оправу очков, он, не глядя, взглянул на Джулию, что-то параллельно строча в блокноте. — Джулия, ты должна подписать это вот здесь, — пояснил мужчина и ткнул пальцем в нужное место для росписи, вручая ей ручку. Пока Стэнфорд возилась с бланком, парень кинул на меня мимолётный взгляд, уже испытывая желание покинуть палату, но в следующую секунду его будто осенило, и он, поражённый увиденным, нелепо замер на месте. Мы узнали друг друга, и я даже ни минуты не сомневался в том, что новоиспеченный муж Джул где-то поблизости. — Алекс… Очень приятно видеть тебя в неформальной обстановке, — вежливо начал я, подавляя отвращение к собственной гостеприимности. — Никогда бы не подумал, что Алекс Андерсон будет медбратом. — Главврачом, так будет правильнее, — поправил меня Алекс, уже дважды за минуту посадив очки обратно на переносицу. Я вообще его не узнавал — куда подевалась его хваленая богатырская сила, самолюбие и кичливость, без коих он бы не протянул и дня пару лет назад? Вроде внешность та же, а человек совсем другой. Может, так на него воздействует Джулия? — Ты изменился, — холодно подметил я. — И как долго вы женаты? Алекс удивился моему вопросу и заметно занервничал, гадая, откуда я прознал об этом. Он запустил ладонь в волосы, приглаживая назад непослушные вьющиеся пряди. — Два года, — немногословно бросил он в ответ. — Но мы счастливы, да, дорогая? Джул подняла на дражайшего мужа взгляд, преисполненный искренней любви и обожания, и накрыла своей ладонью его руку, чуть сжимающую её плечо. Прямо как голубки у Эйфелевой башни. Меня внезапно обуяла такая затаенная обида на обстоятельства, что когда та вырвалась из кокона наружу, я невольно вздрогнул, рвано выдыхая накопившийся в лёгких воздух. Я слишком долго глушил и давил в себе ревностный голос гнева и мысли о мести, но сейчас это стало неконтролируемо. Заметив облокотившиеся о корпус кровати пару костылей, я не медля использовал их, чтобы подняться. Сладкая парочка молодоженов соизволила отвлечься от романтичного процесса и с нескрываемым удивлением взглянули на меня, приняв слабую попытку схватить за локти. — Что ты делаешь, Леон? — взволнованно воскликнула Джулия, и бросилась навстречу мне, но я успел увернуться от её хватки и сделал пару шагов в сторону двери. — Ты дважды терял сознание, а ещё у тебя разрыв связок, тебе необходим… — Покой — вот что мне необходимо! — почти прорычал я и дёрнул ручку двери. — И желательно в полном одиночестве. Я скрылся за обратной стороной, ещё слыша приглушённые восклицания врачей по поводу моего поведения, но ощущение боли в правом голеностопе, ломота в суставах и головная боль были сильнее, и через секунду я уже забыл обо всём остальном. Сцепив челюсти, я прошагал пару метров и в изнеможении опустился на скамью, пропуская торопливо снующих туда-сюда докторов по узкому коридору. Я закрыл лицо руками и тут же поражённо отнял их от себя, ощутив пламенный жар, волнами исходящий от тела. Взглянув в маленькое зеркальце на противоположной стене, я разглядел себя в своём отражении, такого неузнаваемого и слабого. Мое лицо было настолько красным и уставшим, а глаза больными и безжизненными, что я поспешил отвести взгляд куда-то в сторону. Видимо, в том несчастном болоте я успел не только за корягу зацепиться, но и серьезно простудиться. Охлаждённый от старого кондиционера воздух ничуть не помогал мне расслабиться и остыть, лишь сильнее ухудшая состояние. Перед глазами мелькали разноцветные круги, затем сменявшиеся тёмными, сужая обзор, и я облокотился затылком о стену, делая глубокий вдох. Моё хреновое состояние было просто не передать словами — но тем не менее я не испытывал никакого желания возвращаться в палату, где мне смогли бы помочь. Я очнулся через пару минут, когда чья-то фигура приземлилась рядом со мной на скамью, отчего я невольно встрепенулся. Обернувшись ко мне лицом, тот со всей надеждой на прощение в глазах взглянул на меня, пробираясь прямо к душе. — Леон, мне очень стыдно за своё поведение. Я каюсь перед тобой в своих неразумных действиях и списываю всё на бесшабашность. Правда, в подростком возрасте я был без царя в голове, и тот нелепый случай в коридоре… Прости. Алекс так взаправдашне играл роль мученика, что на пару секунд я даже поверил. При всей своей идеологии отношения к обществу, этот человек никогда не вызывал у меня жалости и расположения к себе. Поэтому, недобро ухмыльнувшись, я развернулся к нему и как можно колючее произнёс: — Не могу я поверить, что ты так просто смог отречься от своих садистских идей. Твои убеждения ни на йоту ни сдвинули меня с плохого о тебе мнения, и я никогда от него не откажусь. В своё время ты нагло увёл у меня дорогого человека, а теперь так же нагло просишь помилования. Прости, но второго шанса тебе никто не давал. Алекс помолчал, глядя куда-то сквозь меня, а затем мелко покивал головой, горько улыбнувшись самому себе, будто разговаривая со своими мыслями. Напоследок он коснулся моего колена рукой и слегка похлопал его, вкладывая в свой жест как можно больше отесанного дружелюбия. — Ты не первый, кто думает так же. И я тебя понимаю. Андерсон неспешно поднялся и двинулся в противоположном направлении, исчезая за первым попавшимся поворотом. Смотря тому вслед, я досадно сжал губы и уставился прямо перед собой. «За что я так резок с людьми?..» От мыслей меня отвлекло монотонное цокание каблуков по кафельному полу, а в следующую секунду передо мной выросла Джулия с папкой бумаг в дипломате, прижатым к груди, и тихо произнесла: — Полковник Смит ждёт тебя в палате. Девушка упорхнула следом за мужем, а я ещё чуть помедлил, собираясь с силами, после чего нерасторопно поднялся со скамьи. Переваривая её фразу, я понял, что так будет даже лучше, если наш печальный диалог никто не будет подслушивать. Доковыляв до двери палаты, я дернул за ручку и тут же впился взглядом в знакомое лицо полковника, в ответ глядевшее на меня с каким-то странным спокойствием и умиротворенностью. — А вот и наш аристократ, — со смешливыми нотками в голосе прохрипел командир, тепло улыбнувшись из гостевого кресла в дальнем углу палаты. Сколько раз мне ещё нужно повторить, чтобы тот уяснил, что я не из президентской семьи, тем более неофициальной? — И Вам здравия желаю, полковник, — твёрдым голосом ответил я, который сломался на середине фразы. Я почувствовал укол нелепости и прикусил язык, чтобы унять волну стыдливости, равномерно вздымающуюся где-то внутри. Я опустился на кресло напротив него и поставил костыли чуть поодаль от себя, прислонив к правому подлокотнику. Прочистив горло, я сложил руки в замке и досадно взглянул на командира. — Всё плохо? Смит улыбнулся во второй раз за день, что искренне меня испугало, и сделал глоток воды из пластикового стаканчика, невесть откуда взявшийся в его руке. — Нет, малец, тебе повезло. Твоего проходного бала достаточно, чтобы украсить твою форму эмблемой офицера полиции Раккун-сити. Пару секунд я сидел, глубоко озадаченный фразой половника, а затем так широко улыбнулся, что со стороны это, наверное, выглядело глупо и смешно. — Что, уже провели распределение? — Да, многих разослали по близлежащим регионам. Большинство было направлено именно в Раккун-сити, так что ты там не заскучаешь. Ах да, пока я не забыл… Через минуту на белой ткани моей пижамы красовался темно-синий значок с изображением орла и выгравированной золотом надписью «За отличие и доблесть». Мою грудь переполнила гордость за самого себя, и гложущая грустная мысль о провале испытания тут же была вымещена обилием радости и счастливого спокойствия. Выходит, все мои старания не были напрасны? — Офиге-е-ть… — заворожённо протянул я, загипнотизированный забавным переливаем глянцевого покрытия значка на свете, но тут же опомнился. — То есть спасибо, полковник! — Ну играйся. А хвалить ты должен только самого себя, потому что путь к успеху ты проложил себе в одиночку. Мы лишь оценили твои действия. Диалог прервал звонок стационарного телефона на столе медсестры в коридоре, и вскоре двери отворилась, и в палату впорхнула девушка маленького роста, держа телефон возле уха. — Мистер Кеннеди, Вас к телефону. Получив разрешение полковника, я поднялся с кресла, захватив с собой костыли, и ломанной походкой добрался до двери. Смит ненадолго окликнул меня, и я торопливо развернулся к командиру, ожидая напутствия. — А ты хорошенько огрел Зака. У меня давно рука чесалась, но начальство не позволяло. Моего лица коснулось подобие злой победной ухмылки, и я поспешил подойти к телефонной будке в коридоре. Приложив трубку к уху, я вслушался в мужской голос по другой конец провода. — Да? — Леон Скотт Кеннеди, верно? — озадаченно спросил мой собеседник. — Так точно, — машинально ответил я, поразившись армейской привычке отвечать одной короткой типичной фразой. — Как мне к Вам обращаться? — Это не столь важно. Я звоню из отдела кадров полиции Раккун-сити. Вас приняли в офицерский состав, и мы передаём Вам поздравление с поступлением. Из телефонной трубки послышался приглушённый вой моих будущих коллег, и я даже разобрал чью-то фразу: «Ты крут, чувак!» Приятное чувство радости согрело меня, заставив улыбнуться и издать счастливый смешок. — Спасибо… Спасибо Вам огромное. — К сожалению, Ваш приезд в город ненадолго задерживается, — сокрушенно произнёс мужчина, и я ненадолго оторопел. — Какая-то проблема с транспортом? — Органы здравоохранения обьявили эпидемию, никто не может выезжать за пределы города или наоборот. Мы думаем, что скоро это уладится, и мы сможем полюбоваться на нашего новобранца. — Тоже надеюсь на это. Все равно мой приезд бы не удался в силу травмы, но и это тоже не вечно. Буду готов приступить к своим обязанностям как можно скорее. — Да, мы тоже наслышаны об этом. Думаем, полторы недели Вам хватит за глаза, но в любом случае, ждём Вас в любой день. Скорейшего выздоровления! — Спасибо. Меня выписывают тридцатого числа, думаю, к вечеру буду в городе. — Ждём. До встречи. Я облегченно выдохнул и повесил трубку обратно на крепление. Мои самые страшные опасения, к счастью, обратились в лучшие, и я искренне был этому счастлив. Уверен, мои коллеги примут меня с распростертыми руками и будут рады прибавлению в семействе. Одурманенный радостной мыслью и уже строя перспективы развития карьеры, меня окликнул негромкий голосок медсестры, все это время стоявшей рядом и с огромным интересом впитывала в себя информацию, как губка. — Мистер Кеннеди, с Вами всё в порядке? Я вздрогнул и дёрнулся в противоположную сторону, забыв о её присутствии. — Да. Да, всё в порядке. Чёрт, я ведь совсем забыл о матери…

Центральная больница города Харпер 30 сентября 1998 года 18:02 Леон

Переодеваясь в дорожную одежду и складывая необходимые вещи, я очень обрадовался той мысли, что начальство полиции удосужилось подогнать мой Хаммер прямо к воротам больницы. Покончив с нудной частью сбора, я в последний раз окинул взглядом ставшую мне такой родной белоснежную палату и навсегда покинул её. Мимо меня проходили другие врачи, и я был рад тому, что в огромном потоке докторов я не встретил двух знакомых мне лиц, каждый раз отдававших в воспоминаниях неприятными картинками прошлого, провоцируя нервозность и гнев. Наверное, так будет лучше для всех нас. Дойдя до ресепшена, я расписался на пару листках документов, даже не глядя на них, и поспешил покинуть заведение. Дверь за моей спиной с шумом захлопнулась, и я вдохнул пропитанный дождём осенний воздух, приятно освежая лёгкие. Теперь, когда меня не досаждала ломота в теле и головные мигрени впридачу с более-менее зажившей ступней, жизнь вновь стала прекрасной и яркой. На радостях я сел в машину, поставив спортивную сумку на параллельное сидение, и вставил ключ в замок зажигания. Знакомый рёв двигателя пробрал до костей, и я отозвался предвкушённой улыбкой. Все мои достижения за долгих четыре года не канули в Лету. Я даже смог оправдать доверие полковника и расположить его к себе, удивить экзаменаторов и найти общий язык с некоторыми из потока. Меня по сей день распирает гордость и греющее душу ощущение свободы, честно заслуженной свободы. Теперь я готов постоять за людей и быть полезным обществу, чтобы этот мир стал чуточку лучше. Я уверен в своих возможностях. Машина тронулась с мёртвой точки, по указателям направляясь к городу Раккун-сити. Конец первой части.