Don`t care where you`ve been — Неважно, где ты был

       Дин собирает все свое мужество и не прикрывается, а принимает предложенную ему руку. Он слишком хорошо осознаёт, насколько он голый, и здесь он чувствует себя еще хуже, чем когда он лежит голый в постели. Вода горячая, и Дин вздыхает, когда она попадает ему в спину. Кастиэль брызгает на руки немного геля с цитрусовым запахом.        — Ничего, если я вымою твое тело?        Дин напрягается. Он вроде хочет этого, но он также нервничает. Он жует губу, но Кастиэль терпеливо ждет, начиная мыться. Пена медленно покрывает его тело, и Дин смотрит.        — Сначала позволь мне твоё? — спрашивает он так тихо, что сам едва слышит это. Он просто действительно жаждет положить руки на всю эту кожу и мышцы. Он бросает взгляд на Кастиэля, и мужчина улыбается и кивает. Руки Дина немного дрожат, когда он берет бутылку, чтобы получить еще немного геля, и размазывает его по спине Кастиэля, стоящего лицом к нему. Он должен подойти очень близко, чтобы сделать это, и их лица всего в нескольких дюймах друг от друга, но Кастиэль не делает никакого движения, чтобы наброситься. Он стоит там, расслабленный, наблюдающий за Дином с открытым выражением лица.        Затем Дин сосредотачивается на его руках и даже намыливает каждый из пальцев Кастиэля по отдельности. Он думает о том, что эти пальцы были внутри него только вчера, и, возможно, будут сегодня вечером, и краснеет.        — Ты очень дотошный, — говорит Кастиэль, и Дин вздрагивает, думая, что он раздражен.        — Прости… — он отстраняется, чтобы взять еще геля и быстро намылить ноги альфы, но альфа качает головой.        — Нет, мне нравится, — уверяет он его. — Это очень приятно, когда это так медленно. Почти как массаж.        — Хочешь массаж? — спрашивает Дин, поднимая брови. Он думает, что его голос звучит немного внушительно.        — Нет, прямо сейчас я буду доволен только тем, что ты исследуешь мое тело, — отвечает Кастиэль, и это прозвучало бы как сарказм или что-то злое от любого другого, но Альфа просто говорит так, даже если это заставляет Дина чувствовать себя неловко. И он не ошибся, это точно то, что делает Дин. Его руки спускаются вниз по груди альфы, затем слегка скользят по его соскам, татуировкам и мускулистому животу. Дин опускается на колени. Он думает, что Кастиэль собирается протестовать, на мгновение, но он, кажется, отбрасывает эту мысль и наблюдает за Дином, как его пальцы поднимаются и опускаются по его икрам и бедрам широкими движениями. Его взгляд становится немного темнее, и Дин думает — «это то, чего ты хотел, не так ли? Ты все время хотел, чтобы он тебя трахнул». Это то, что делают омеги. Вот что он делает. Он говорил, что боится получить травму, что предпочитает не торопиться, но теперь он бросается на этого человека. Он чувствует себя немного отвратительно, хотя делает то, что хочет.        Но он отталкивает эти мысли, потому что это не альфа, это Кастиэль, и поэтому он открывает рот и говорит:        — Мне очень нравятся твои бедра.        Ему они нравятся, они очень твердые. Он позволяет своим рукам разминать их, не слишком сильно, но эти мышцы заставляют его рот пересохнуть. Он может прикоснуться, альфа позволил ему, и он жаждал сделать это. Он смотрит вверх, и член альфы находится у его лица, не застрахованный от всех ласк. Он еще не встал полностью, но становится приятно пухлым.        — Дин…        — Могу я прикоснуться к тебе?        Он смотрит на лицо Кастиэля со своего места на фарфоровом полу ванны. Он знает, что какое-то возбуждение должно быть видно на его собственном лице, и он может чувствовать свой запах и чувствовать, что он мокрый внутри. Обычно он чувствовал бы себя униженным, но Кастиэль не удерживает его, не заставляет его делать это — во всяком случае, он выглядит так, как будто сдерживается, кусая губу, много противоречивых эмоций в его запахе.        — Да, — наконец разрешает он. Дин нежно обхватывает рукой его член. Альфа задыхается над ним, и Дин обвивает его осторожными пальцами. Он такой большой, и он никогда не касался члена таким образом. Работа рукой обычно была быстрой и грязной, и всегда с определенной целью. Но Дин не думает, что Кастиэль захочет…        — Не пытайся заставить меня кончить, Дин, — предупреждает он сквозь стиснутые зубы. — Я хочу сохранить это до того момента, когда войду в тебя.        Вау. Дин не может сдержать скулеж, который вырывается из его рта, и он чувствует, как поток смазки стекает по его бедру. Он не знает, когда в последний раз был так возбужден. Он пытается быть эффективным, когда он намыливает член альфы один… два раза… его рука задерживается, но отпускает, как только альфа издает сдавленный звук протеста, и встает, его колени болят, но не больше, чем его дырка.        — Тебе нравится?        Вопрос заставляет его поднять голову. Щеки Кастиэля снова красные, но и Дина тоже, и на этот раз между ними нет смущения.        — Что?        — Мой член.        Это слово странно звучит в устах Кастиэля, в его хриплом, серьезном голосе, как и проклятия до этого, но, святое дерьмо, что это делает с Дином. Альфа, кажется, тоже знает об этом, ухмылка дергает его губы.        — Э-э, он очень… удовлетворительный, — заикается Дин. Альфа самодовольно улыбается. — Почему ты вдруг стал таким похотливым животным?        Слова вырвались прежде, чем Дин закончил мысль, и он в ужасе отшатнулся. Это худшее, что он мог сказать альфе. Неуважительный и легкомысленный, а альфа уже возбуждён и опасен, Дин решил умереть?        Но Кастиэль выглядит равнодушным к непослушному поведению Дина. Он обдумывает вопрос, и когда он отвечает, его голос уязвим и немного потерян:        — Похоже, это то, что ты делаешь со мной.       Переключение между удивительно грязными-грязными разговорами и его честными, любящими признаниями — это то, что действительно помогает Дину. Он никогда не встречал никого подобного… кого-то, кто будет вести себя с ним как альфа, но также заставил бы секс что-то значить, сделать его таким личным. Дин думает, что он был неправ. Он думает, что даже когда инстинкты Кастиэля возьмут верх, он все равно останется его добрым, невежественным «я», сбитым с толку омегами и Дином. Что он никогда не зайдет так далеко, чтобы потерять себя и настроиться на него, преследуя свое собственное удовольствие. Это заставляет его чувствовать себя в безопасности.        — Ты тоже делаешь со мной всякое такое, — признается Дин, немного смущаясь, но не слишком, чтобы отдать альфе бутылку и повернуться к нему спиной. — Моя очередь?        Это одна из самых смелых вещей, которые он сделал за последние годы, и хотя он хочет этого, он не может перестать вздрагивать, когда руки альфы расходятся по его спине. Но он терпит это, потому что альфа нежный и медленный, и потому что он делает этот маленький шокированный вздох, когда обнаруживает, как сильно Дин уже течёт.        — Ты такой хороший для меня, милый, — говорит он, массируя лопатки, и Дин расслабляется, это очень приятно. Он справляется с этим быстрее, чем Дин, вероятно, стремясь добраться до постели. Но когда он доходит до его передней части, он колеблется, и Дин вспоминает свое вчерашнее волнение. Он поворачивается к нему лицом.        — Ты можешь, — тихо говорит он, — Просто… ты остановишься, если я попрошу?        Он смотрит Кастиэлю в глаза, сворачиваясь в клубок, ненавидя то, насколько он, должно быть, беззащитен. Но у Кастиэля есть это любящее выражение на лице, и он серьезен, когда говорит:        — Всегда.        Итак, Дин кивает, и он напряжен, наблюдая, как рука Кастиэля обхватывает его член. Сначала он вздрагивает, но заставляет себя не уклоняться от прикосновения. Он хочет этого. Кастиэль очень, очень осторожен, и его пальцы едва скользят по длине, по головке, не нажимая и не задерживаясь нигде. Дин вздыхает и немного расслабляется. Это не больно. Альфа выглядит сосредоточенным, его глаза бегают между лицом Дина и его членом, и Дин ненавидит внезапное напряжение, которое он знает, что создает. Итак, он спрашивает:        — Ну, тебе нравится?        Он имел в виду это как поддразнивание, шутку, но это выходит болезненно застенчиво. Рука Кастиэля минимально сжимается вокруг него, и он дает его члену полноценный толчок, который заставляет его выдохнуть, как будто его дыхание было выбито из него. Это не больно, ничего из этого не болезненно, это только заставляет его чувствовать себя хорошо, и он также становится все твёрже. Альфа выглядит задумчивым, держит член Дина в руке, как будто оценивает его, и Дину это нравится, даже если он немного извивается.        — Это очень красиво, — наконец говорит Кастиэль. — Тонкая форма. Как и весь ты.        Дин фыркает, его щеки пылают. Он хотел развеять атмосферу, но теперь он чувствует себя еще более неловко.        — Я большой, — отвечает он, глядя куда угодно, только не на альфу. — Но это… он маленький, это выглядит глупо.        Каждый альфа раньше тоже любил комментировать это. Дин большой для омеги, но член меньше пальца, говорил один из них, и он смеялся, когда Дин пытался спрятать лицо в подушке, стыдясь. Его член не был таким уж маленьким для омеги, но в то время как телосложение Дина больше походило на альфу, контраст всё портил, просто еще один кирпич в стене ненависти к себе, которую Дин возводил с годами.        Кастиэль хватает его за руки, и это пугает его.        — Если бы это было глупо, я бы так себя чувствовал? — решительно спрашивает он, прижимая руку Дина к своему стояку. Дин не знает, что ответить на это, кроме как принять предполагаемый комплимент, поэтому он пожимает плечами и горько улыбается.        — Может быть, ты просто неравнодушен к уродам, — заканчивает он, глядя на свои ноги, на воду и пену, плещущуюся на дне ванны. Руки Кастиэля покидают его тело, и он чувствует себя глупо, но этого следовало ожидать. Он пересек так много границ сегодня, он удивлен, что альфа не разозлился раньше. Он просто хочет…        — Нет, — протестует Кастиэль, и внезапно его руки обхватывают его, и он поднимает Дина. Дин пискнул от удивления — не очень мужественно, он должен признать — и инстинктивно обхватил ногами тело альфы. Глаза Альфы темные, злые и настойчивые. Дин обнаруживает, что не может отвести взгляд. — Я неравнодушен к тебе, и только к тебе.        — Хорошо, — выдыхает Дин, и Кастиэль заходит под воду, позволяя ей смыть пену с них обоих. Дин прижимается к нему, осознавая, что их обнаженные тела так плотно прижаты друг к другу, но он не испуган, просто немного ошеломлен. Кастиэль может быть очень интенсивным, но он не пахнет злостью, и Дин не… он не против того, чтобы альфа был таким. Вовсе нет. Его руки сжимают бедра Дина и держат его близко и твердо.        — Я не заметил особых повреждений раньше, — говорит ему Кастиэль, выключая воду и выходя из ванны, все еще держа Дина. Черт, он сильный. — Несколько царапин, как ты сказал, но не глубоких. И два синяка. Если будут болеть, мне нужно, чтобы ты сказал мне, я куплю для них крем.        Только тогда Дин понимает, о чем он говорит — о мудаке из прошлого, из магазина. Дин уже забыл об этом, слишком потерявшись в странных, новых чувствах, которые он испытывал несколько мгновений назад, но Кастиэль помнил. Он вспомнил и проверил, не пострадал ли Дин, даже не сказав ему. Несмотря на то, что они оба были возбуждены. Иисус Христос.        — Спасибо, что посмотрел, — серьезно говорит Дин, когда Кастиэль медленно опускает его и берет полотенце, чтобы вытереть их обоих. — Я… Мне очень понравился душ.        Он не будет придумывать никаких других фактов, не сейчас, не когда он все еще щеголяет стояком и в значительной степени думает только о сильных руках альфы, когда они держали его.       — Я рад, — улыбается Кастиэль и заворачивает его в полотенце, энергично растирая, чтобы избавиться от воды. Он все еще тверд, и он все еще пахнет возбужденным. — Я хотел бы повторить это в один день.        — Каждый день, — искренне поправляет его Дин, его глаза загораются, когда Кастиэль тихо смеется.        — Как пожелаешь, муж, — говорит он, бросая полотенце на стойку и сжимая руку Дина. — Каждый день.        Он выводит Дина в коридор и в их спальню, и как только они переступают порог, начинает целовать его. Сначала губы, затем челюсть и шея, и вниз, вниз, к ключице. Дин вздрагивает и отступает вместе с ним, пока они не достигают кровати и не падают на нее. Дин двигается, чтобы взять подушку, в то время как Кастиэль все еще целует его грудь, он хихикает, когда альфа издает протестующий звук, и отталкивает его бедрами.        — Мы должны подготовиться, — говорит он со смехом в голосе.        — Ты все еще хочешь сделать это на спине? — спрашивает Кастиэль, останавливая поцелуи и глядя вверх. Он нависает над Дином, но Дин кивает. Он не боится, он действительно не боится, на этот раз. Он возбужден.        Кастиэль встает, приносит смазку. Дин кладет подушку под ягодицы и устраивается так, чтобы ему было удобно. Альфа сидит на пятках, как и прошлой ночью, и наблюдает за ним мгновение. Член Дина прижат к животу и истекает предэякулятом от поцелуев и голодного взгляда альфы. Дин задается вопросом, сможет ли он когда-нибудь кончить нетронутым с этим альфой.        Кастиэль начинает нежно, как всегда, раздвигая ягодицы и вставляя палец, и внезапно его кровь стынет в жилах. Это была любимая часть Дина, но теперь все, что он может чувствовать, это пальцы человека из магазина, и он закрывает глаза, слегка вздрагивая. Он чувствует, как Кастиэль останавливает движения.        — Продолжай, я в порядке, — говорит он ему и сосредотачивается на обуздании своего запаха. Он не может выдать, что боится, он не хочет. Он не позволит какому-то мудаку разрушить то, что ему нравилось больше всего в сексе до сих пор.        Кастиэль чувствует нерешительность, но продолжает. Это не очень хорошо. Дин пытается расслабиться, но его тело напряжено, и он чувствует, как его член медленно смягчается. Он не сможет продолжать в том же духе, и это так расстраивает, что ему хочется плакать. «Немного не повредит», сказал тот альфа, но это навредило, если не физически, то внутри, и теперь он не может из-за этого заняться сексом.        Когда Кастиэль вставляет третий палец, количество, прикосновения, всего этого слишком много, и Дин не может скрыть свою реакцию.        — Остановись, — умоляет он.        Кастиэль замирает. Его пальцы мгновенно покидают дырочку Дина, ранее сдерживаемый запах страха высвобождается, как волна, и альфа нависает над ним, беспокойство настолько густо в воздухе, что Дин дрожит.        — Тебе больно?        Слова тихие и тяжелые от вины.        — Прости, я зашел слишком далеко, — лепечет Кастиэль, что Дин видит нечасто. — Я не хотел быть таким настойчивым.        Несмотря на страх, Дин находит это слово веселым: мужчина только что засунул пальцы ему в задницу, но он не хотел быть настойчивым. Кастиэль и его очаровательная вежливость, даже в разгар секса.        — Я должен был спросить тебя, действительно ли ты этого хочешь. Я думал, что ты хочешь, но теперь я причинил тебе боль, пожалуйста, скажи что-нибудь, Дин.        Дин понимает, что он просто лежит там, смотрит, даже не двигаясь, чтобы прикрыться или скатиться с подушки.        — Это был не ты, — признается он. Больно признавать это. Больно показывать, насколько случайный альфа, облапавший его, повлиял на него. Это не вина Кастиэля, что это произошло, и он действительно хотел угодить Альфе. Кастиэль так добр к нему, и они оба могли бы хорошо провести время в постели, что является новой, освежающей перспективой в жизни Дина. — Сегодня в магазине.        Он больше ничего не говорит, но на лице Кастиэля появляется понимание. Он хватает один конец одеяла, на котором они лежат, и накрывает им Дина. Дин благодарен за слой, под которым он может спрятаться.        — Ты казался очень… нетерпеливым, сегодня, — говорит Кастиэль, ложась рядом с ним, но не прикасаясь. — Сначала я пытался не торопиться, чтобы посмотреть, не чувствуешь ли ты себя плохо из-за этого. Я знал, что тебе понравилось то, что мы сделали вчера, поэтому я подумал…        — Я тоже так думал, — перебивает его Дин, злясь на себя. — Мне очень жаль.        — Это не твоя вина, — предостерегает его Кастиэль. — Я должен был подумать об этом больше. Просто… — он выглядит таким же расстроенным, как и Дин, его брови хмурятся, когда он ищет правильные слова. — Я никогда не вел себя так раньше. Ты заставляешь меня хотеть так, как я никогда не хотел.        Ох.        — Наверное, альфа-омега фигня, — догадывается Дин, потому что он также намного больше возбуждается, когда Кастиэль рядом, и не все это потому, что мужчина милый и горячий. Это похоже на чувства из прошлого с Аластером, но умноженные в тысячу раз. И на этот раз он знает, что безопаснее принять их.        — Мне так жаль, что тебе сегодня причинили боль, Дин, — говорит Кастиэль, и это правда. — Я позабочусь, чтобы ничего подобного больше не случилось…        — Ты не должен, — обрывает его Дин: он не хочет этого слышать, это обещание Кастиэль не может сдержать. — Ты не можешь. Но достаточно того, что ты пытаешься быть рядом, Альфа.        Альфа выглядит так, как будто он собирается спорить, но затем решает не делать этого. Он двигается, чтобы встать, и Дин понимает, что именно так закончится их вечер. Он этого не хочет. Это несправедливо, это несправедливо, что он не может получить что-то хорошее сегодня вечером, и что Альфа тоже не может, потому что какой-то мудак попытался попробовать товар. Дин не хочет, чтобы он победил.        — Мы всегда можем попробовать завтра снова, если ты захочешь. Я постараюсь быть осторожнее, — говорит Кастиэль, сползая с кровати. Нет, нет, нет.        — Нет, — протестует Дин и решительно протягивает руку, чтобы схватить Альфу за запястье. — Давай продолжим. Я серьезно. Я хочу, чтобы тебе было хорошо, — он видит, что Альфа начинает выглядеть грустным и смиренным, но дело не в этом, это не так, и ему нужно, чтобы Альфа знал, что он не просто хочет угодить, — …И я хочу, — он останавливается, перефразирует, — Я бы, я бы хотел, чтобы ты тоже заставил меня чувствовать себя хорошо, если хочешь.        Это первый раз — вероятно, когда-либо — когда он требует чего-то от альфы, и это пугает его до чертиков, но он это делает. Несмотря на свои переживания, он все еще возбужден. Дин не знает Кастиэля так хорошо, как хотел бы, но этот альфа старается для него больше, чем кто-либо другой, и это должно что-то значить, просто должно.        — Я же говорил тебе, что мне все время страшно, — продолжает Дин, потому что после того, что он сказал, он может только идти вперед. — Но я не хочу испортить этот вечер. У меня был потрясающий день, Альфа, без шуток. И я не хочу, чтобы все закончилось так, потому что я… я. Я не… я не боюсь, что ты причинишь мне боль.        Может быть, он должен бояться. Может быть, это просто его омега-часть, реагирующая на сильного альфу, который заботится о нем, заставляя его отбросить годы настороженности и недоверия. Но сегодня он хочет только быть рядом с ним, он хочет забыть о нежелательном, страшном прикосновении.        «Пожалуйста, прими это», — молится он. Дай мне этот полный день хороших вещей, и я никогда больше не буду жаловаться.        Он ждет с тревогой. На лице Кастиэля так много нерешительности, что Дин почти уверен, что ничего не случится.        — Ты действительно этого хочешь? — наконец спрашивает он с сомнением.        — Да, — клянется Дин, глядя на него без колебаний.        — Хорошо, — Альфа смягчается, но его голос звучит не так, будто он убежден, он звучит… отстраненно. Дин хмурится, изучая его лицо, но впервые Альфа не хочет смотреть на него. Он посылает Дину вымученную полуулыбку, опускает глаза и хватает свой собственный член, который стал мягким (когда? Дин не заметил). Он начинает гладить его. — Просто дай мне минутку, чтобы подготовиться.        Он напряжен, его тело напряжено, и Дин получает ужасающее чувство неправильно, неправильно, неправильно, когда смотрит на руку Кастиэля, двигающуюся вверх и вниз. Его член остается мягким, несмотря на стимуляцию.        Присутствия омеги рядом всегда было достаточно, чтобы возбуждать альф в прошлом, но сейчас… Он думает, что Кастиэлю тоже может понадобиться немного больше внимания, чтобы по-настоящему наслаждаться тем, что они делают. Дину никогда не приходилось спрашивать ни у одного альфы, чего они хотят от него, чтобы чувствовать себя хорошо, но это потому, что они просто брали это, приказывали или кричали на него, и они все равно это получали. То, как Аластер прикасался к нему, засовывал язык ему в рот и завязывал его узлом, было похоже на то, что он был просто предметом, созданным для его удовольствия. Когда Кастиэль прикасается к нему… или целует его… или спаривается с ним, это как будто он человек. Человек со своими собственными потребностями и желаниями, и как будто Альфа заботится о том, что он чувствует. Он все еще может делать все, что захочет, но он… кажется, вместо этого решает дарить удовольствие Дину. И Дин поражен, когда до него доходит, что он тоже так сильно заботится о том, что чувствует Альфа, и не только потому, что это его долг или что-то в этом роде. Раньше он просто предполагал, что Альфа будет получать удовольствие от его тела, хотя он и пытался заставить его тоже испытывать это удовольствие. Но, может быть… может быть, он заботился только о Дине. Может быть, он сделал это… для него?        Это что-то новое. Так же как и Кастиэль, альфа, который выглядит и пахнет нервным и извиняющимся, безнадежно пытаясь возбудить себя для Дина. Это похоже на то, что они поменялись местами, это Дин должен сделать это, даже если он не может, это он должен всегда быть готов к обслуживанию, а не…        — Ты не хочешь этого, — говорит он, его губы онемели, когда он смотрит на Кастиэля в шоке и понимании.        — Нет, — стыдливо уверяет его Кастиэль. Стыд. — Прости, что так долго. Мы вернемся к этому, дорогой, я знаю, ты сказал, что хочешь этого.        О Боже, Альфа действительно делает это для него.        — Прекрати, — Дин хватает его за руку и отдергивает. Член Кастиэля красный от трения и блестит от того, что было раньше, но далеко не твердый. Дин морщится. — Пожалуйста, остановись.        Щеки Кастиэля пылают, и он отказывается смотреть на Дина.        — Я прошу прощения, — говорит он тихим голосом. — Я разочаровываю тебя.        — Эй, нет, — голос Дина срывается, и его грудь болит, действительно болит. — Я не знал, что ты делаешь это для меня. Это именно то, чего ты не хочешь, чтобы я делал. Мы на одной волне? Мы оба хотим, чтобы это нравилось обоим, верно?        На этот раз губы Кастиэля образуют настоящую улыбку, и он немного поднимает глаза.        — Верно, — соглашается он. — Я верю тебе, Дин, когда ты говоришь, что хочешь продолжать. И я… ты заслуживаешь этого. Я думаю, что ты будешь в порядке, если мы продолжим, и мне это тоже понравилось, но… когда ты так напуган, я не могу оставаться возбужденным.        Его страх отключает Кастиэля. Это, это изменение игры. Альфа мог бы подделать привязанность, мог бы продолжать говорить, что он не собирается причинять ему боль, но действия говорят громче слов. Это невозможно подделать.        — Мы попробуем завтра, — с надеждой обещает Дин, застенчиво хватая Кастиэля за руку и обнимая его. Он скучает по объятиям. Настроение для секса может исчезнуть, но это не значит, что никаких объятий, и он думает, что Кастиэлю это тоже может понадобиться.        Альфа уверен, что он разочаровывает его. Он.        — Что тебе нравится, когда мы спариваемся? — спрашивает он, волнуясь, потому что он перешел все границы, в которых обычно остается. Просто реакция Альфы была, возможно, одной из самых неожиданных вещей, которые когда-либо случались с ним. Альфа продолжал говорить ему, что он действительно заботится о нем и обо всем, но это… это было просто странно, и это было доказательством.        — Ну, твои прикосновения определенно приветствуется, — вздыхает Кастиэль, крепко обнимая его. Дин кладет голову ему на плечо, вдыхает запах безопасности, который он так полюбил. — Твое лицо, Дин, ты такой красивый.        Дин краснеет и закрывает глаза, прячет лицо в шее Кастиэля. Какого хрена.        — Нет, — смущенно бормочет он. На самом деле это не так.        — Да, — Кастиэль, кажется, не согласен, и он звучит удивленно, когда продолжает: — Вчера… я видел твое лицо, когда вошел в тебя, видел, что тебе это понравилось… ты реагируешь на все, что я делаю: и знание, что я приношу тебе удовольствие — вот что мне нравится, когда мы спариваемся, мой прекрасный омега.        Говоря это, он гладит Дина по спине, его руки под одеялом, и Дин дрожит. Ладно, значит, Альфе нравятся прикосновения. Он запомнит. Если им обоим нравится обниматься, Дин никогда его не отпустит.        — Ты был таким сильным сегодня, — удивляется Кастиэль. — Ты был напуган, но сделал то, что хотел. И в магазине, и… все время. Это невероятно, Дин, я хочу, чтобы ты это знал.        — Я не невероятный, — отвечает Дин. — Ты тот, кто получил сломанного омегу, и я знаю, что ты никогда не хотел меня здесь, я не слепой. Но… боже, ты знаешь, что делаешь для меня? Это ненормально. Ты не должен. Я знаю, что ты не знаешь, как действуют омеги и альфы, я знаю, но ты можешь избить меня. И ты можешь трахнуть меня, не спрашивая, в порядке ли я, и ты можешь навредить мне, или заставить меня ходить голодным или голым, ты можешь. Никто не остановит тебя.        Он чувствует, как Кастиэль напрягся под ним, но он не злится.        — Это очень плохо, — говорит он, притворно обеспокоенный, и Дин хмурится. — Потому что, как оказалось, все, что я хочу сделать с тобой, это сделать тебя счастливым. Ты думаешь, мне разрешено это делать?        Дыхание Дина прерывается, он приподнимается, чтобы посмотреть Альфе в глаза.        — Ты можешь делать все, что захочешь, — шепчет он, глядя в голубую глубину, как завороженный. Добрый добрый добрый.        — Хорошо, — заключает Кастиэль, наклоняясь, чтобы поцеловать его в лоб. — И мы едва знаем друг друга, Дин, но я хочу, чтобы ты был здесь. Я просто волнуюсь, что поступлю неправильно с тобой.        — Ты поступаешь правильно со мной, ты даже не представляешь, — выдыхает Дин.        — Ты хочешь быть здесь? По крайней мере сейчас?        Вопрос более серьезный, и Дин чувствует, как Кастиэль напрягается под ним, ожидая ответа.        — Я хочу быть здесь чёртову вечность, — отвечает Дин, все еще глядя на него, их лица всего в нескольких дюймах друг от друга.        Кастиэль улыбается.

***

       Они прибирают за собой, готовятся ко сну. Они оба устали, но продолжали лежать в темноте бок о бок, глядя в потолок.        — Мы оба умрем от синих шаров, — наконец шепчет Дин, и Кастиэль начинает смеяться. Дин тоже улыбается, но не понимает этого. — Что?        — Дин, мы занимались сексом почти все время с тех пор, как я забрал тебя. У меня никогда в жизни не было столько секса.        — Вау, — Дин хмурится. — Но ты альфа?        Но он не обычный, и они оба это знают.        — Я встречался с некоторыми партнерами раньше, — говорит он. — Но не с омегами. Я никогда не был… до тебя, я никогда не был с омегой.        — Это не заметно, — говорит ему Дин. — Может, ты и не очень много знаешь об омегах, но ты знаешь, как обращаться со мной в постели.        — Я читал брошюру, — вздыхает Кастиэль. — А потом несколько книг и несколько веб-сайтов.        Сердце Дина снова согревается от осознания того, сколько усилий Альфа приложил, чтобы подготовиться к его прибытию.        — Значит… ты никогда не был с кем-то, например, надолго?        Теперь легче говорить о личных вещах, когда темно, и они оба очень близки, после всего, что произошло сегодня.        — Нет, — отвечает Кастиэль. — У меня были некоторые отношения, которые длились в лучшем случае месяцы, но это никогда не было тем, что можно было бы назвать настоящей любовью. Ничего просто никогда не получалось. Я не думаю, что я самый интересный партнер.        — Я думаю, что ты самый интересный человек, которого я встречал, — честно говорит Дин, хмурясь, и поворачивается в сторону, чтобы посмотреть на альфу. — Я серьезно. Тебе нравится очень много странных вещей, и еще ты смешно говоришь, и это действительно круто. Я никогда не знаю, что ты собираешься делать дальше, и не в каком-то жутком смысле. Ты просто всегда… удивляешь меня.        Он не знает, звучит ли это убедительно, потому что Кастиэль не выглядит так, будто слова влияют на него. Но он мягко улыбается.        — Спасибо, — отвечает он. — Я рад, что ты не находишь меня скучным.        — Аластер тоже не был предсказуем, — говорит Дин, ложась обратно. — Но это никогда не было приятно, что бы он ни делал. И он никогда не был смешным, как ты. И он был хорош в мошенничестве и прочем дерьме, но он никогда не мог сделать и половину тяжелой работы, которую ты делаешь.        Кастиэль вздыхает рядом с ним.        — Ты разбудишь меня, если тебе будут сниться кошмары?        — Да, — подтверждает Дин, и на этот раз, как ему кажется, ему это удастся.