Наколочки, оп, татуировочки

Миша не находил себе места. Не знал, как подступиться к пацану, но и оставлять его одного боялся. Каждый день, словно на работу, ездил к его окнам. Стоял там целыми днями и писал смски, чтоб Андрей вышел с ним поговорить. Не хотелось больше вторгаться в личное пространство, Миша понимал, что своими действиями перешел черту. В памяти четко отпечатался испуганный дикий взгляд жмущегося в угол кровати пацана. Миша не хотел больше видеть этого взгляда, но больше всего не хотел верить, что он стал его причиной.  Выхода из ситуации МихЮричу не виделось. Раньше, с другими, достаточно было состроить жалостливую моську и поклясться, что все будет хорошо. С Андреем походу так не работало. Даже с тем же Шурой за столько лет дружбы бывало разное, за многое Миха бы и сам не простил, но каждый раз прокатывало. Сколько раз он предавал доверие близких, неужели сейчас карма наконец-таки догнала расплатой? Хотелось, чтобы Андрей доверял. Но, кажется, Миха это доверие бесповоротно проебал, сам не заметив как. Отношение к Андрею “как к должному”, какие-то дурацкие обиды и требования. Ох, если бы Миша знал с самого начала… Но он прекрасно понимал, что и сам бы не рассказал о подобном с самого начала. О таком вообще не рассказывают. Черт, или все-таки поехать и найти хотя бы этих отморозков, что возле репточки на него напали? Нет, нет, Миша же обещал. Нарушением обещаний ты его доверие точно не заработаешь. Да и сделает он это скорее для себя, для удовлетворения собственной тревожности и чувства справедливости. Но не для Андрея. А что он может сделать конкретно для Андрея? Ничего толкового в голову не приходило, поэтому Миша просто продолжал ездить на свою “вахту”, чтобы хотя бы следить, что свет в окнах горит и пацан больше не сбегает в клубы.  Присутствие наркотиков тоже пугало Горшенева. Он не понаслышке знал их разрушительное действие, и то, что Андрей так легко к ним отнесся – не сулило ничего хорошего. Интересно, у него оно на постоянной основе? Нет, Миша бы заметил. Наркомана на самом деле видно невооруженным взглядом, а у МихЮрича ой как глаз наметан.  “Андрей, поговори со мной. М.Ю” “Пацан, я переживаю, ё-моё. М.Ю” “Выйди хоть по морде мне дай, что ли. М.Ю” Все тщетно. Смски десятками оставались без ответа, трубки Князев так и не брал, и МихЮрич прибегнул к последнему логичному, что было в его голове: начал таскать Андрею еду. Он не думал, что это сработает как-то, но прекрасно помнил холодильник пацана в последнюю их встречу и сомневался, что тот как-то ответственно затарился перед началом своего запоя. Миша еще пытался думать рационально. В его депрессивные эпизоды ему самому было плевать на еду и гигиену. Подтверждение второму он отчетливо видел в квартире Андрея, значит, и первое скорее всего так. Мише в память врезались отчаянные глаза Балунова на пороге его дома и тоскливое: “Ты хоть иногда чёт жри”.  Вот Миша и подумал так же проявить участие. Вообще ему правда важно было, чтобы Андрюха потреблял хоть что-то помимо сигарет и бухла, за которыми выходил из дома периодически.  Миха, не особо сведущ в бытовых вопросах, просто покупал какие-то свои стандартные наборы подростка, которого мать отправила в магазин: хурма, селедка, шоколадные яйца, кефир, зачем-то наборы детского питания с индейкой и болгарские перцы. Иногда покупал шавуху в ларьке. Свои пакеты продовольствия Миха просто вешал на ручку входной двери и скребся, в надежде, что Князев хоть в этот момент откроет пообщаться. – Андрюх, ну ё-моё, давай поговорим. В ответ всегда было молчание. Иногда Миша задерживался на лестничной площадке, меряя ее шагами, или сидел на ступеньках, но никакого результата это не имело. Мише хотелось обратиться к Андрею как-то ласково, назвать его Андрюшей или “малышом”, как если к нему в плохие и грустные моменты обращались Мишка или Мишута – всегда становилось легче.  Но Андрей был другим. Он скорее несколько раз бы съездил Михе по морде за такие нежности. По крайней мере МихЮричу так казалось.  Вот и раз ничего другого не оставалось, Миша продолжал нести свою вахту и смотреть, чтобы Князев “хоть что-то ел”, продолжая околачивать пороги его квартиры. Андрей жил в своих демонах. Все то, что так много лет пряталось и старательно складывалось в глухие коробки на антресолях, вырвалось и в полной мере нападало на Князя. Броня, расковыренная Мишей, пала, и на ее месте осталось обнаженное розовое тело, мерзнущее от ледяных стрел собственного сознания. Защитные механизмы сломались. Андрей не мог спать, потому что во снах приходил ОН. Не мог вести связные диалоги. Не мог внятно осознавать происходящее. Ему казалось, будто бы стоит только выйти из дома, как тьма сгустится и поглотит его полностью, потому ограничивался лишь мелкими перебежками до ларька и обратно. Единственное, что дарило хоть каплю облегчения – забытье от алкоголя. Андрей не трезвел уже вторую неделю. Напивался, злился, швырял коробки портвейна по квартире, зарывался в одеяла и затихал. Отключался днем, очухивался почти что каждый раз в душе, снова до боли натирая кожу. Было мерзко и стыдно за себя. Он наказывал себя морально и очень много злился, ломаясь с каждым днем. Еще больше злил Миха, который словно бы караулил его за дверью. Чего ты ждешь, дядь? Что я сломаюсь? Куда уж больше. Тачка его под окнами как огромный красный зверь сулила опасностью и враждебным вторжением. Очередной раз наткнувшись на пакет с едой на своей двери, Князев решил выйти.  – Че ты, блять, ездишь сюда? – Миха аж подпрыгнул, не ожидая такого внезапного контакта. Он открыл дверь машины, уставившись на пацана. Он что, с мокрой головой? Блин, на улице, конечно, конец марта, вроде как весна, но сугробы-то все еще лежат, а обманчивое дневное солнце поулыбается пару минут в день, а остальное время ледяной ветер пробирается под одежду. – Андрюх. – Я тебе калека что ли? – Не стал слушать Князь. Он был пьян и зол. Пнул по колесу Мишиной тачки, но промахнулся. – Не надо ко мне сюда ходить.  МихЮрич даже не нашелся, что ему ответить, тупо пялясь, как пацан кривыми шагами направился к ларьку. Как же сильно от него разило сигаретами. За время своих “дежурств” Миша понял, что либо у Андрея нет друзей, либо правила “иди нахер” и “не надо ко мне сюда ездить” распространяются не только на него. Потому как никаких гостей у пацана он не видел. Миша знал немного про родителей, знал, что живут они в Купчино, но в целом во взрослой жизни родители не так часто ездят к тебе, особенно к такому самостоятельному сыну. Но ведь должен же быть кто-то еще. Та же самая Оксана почему ни разу не пришла к Андрею за последние две недели? А она вообще знает, где он живет? Наверняка…  А кроме Оксаны есть кто-то еще? Миша много думал об этом. У него по крайней мере всегда был Балу. А у Андрея? Он никогда не видел его с кем-то даже отдаленно напоминающим друга. Очередной поход в магазин и оставленная “посылка” у двери напомнили времена, когда они встречались с Анфиской и та водила к ним домой всех мало-мальских фанатов, практически школьников, кормила пирожками с печенью. Миша с печенью не любил, поэтому она ему отдельно пекла с капустой. Еще Муся делает потрясающие пирожки с капустой, а еще блинчики с сыром. Может, ее попросить что-то приготовить и привезти Андрею? Домашняя еда в целом всегда по-другому воспринимается. Более тепло, что ли. Миша размышлял обо всем, пока мерил шагами лестничную клетку, сидел на ступеньках и смотрел в широкое пролетное окно. На самом деле если бы Андрей дал ему хоть пару минут поговорить, он бы непременно нашел, что сказать. Как-то бы объяснил, что он ему не враг и они вместе справятся. Лестница была широкой и перекладины витиеватые, кованые. Похожие были в Шуркином подъезде. Мишка в детстве бывало приходил к нему и по несколько часов ждал вот так на ступеньках, чтобы показать новые стихи или продолжение рассказов, что они писали вместе. Миша подцепил ногтем краску на балясине и сковырнул, кроша на пол. Внутри показалось светлое дерево. Зачем, интересно, эти лестничные перекладины покрыли уродливой салатовой краской? Они и сами по себе вроде красивые. А так живут тут будто в скорлупке, на самом деле не показывая миру свою истинную красоту. Спина затекла от долгого сидения на каменных ступенях. Как подросток, ё-моё. Надо бы пойти в машину. У него там чай в термосе и на телефоне можно в змейку поиграть, пока в окнах свет не зажжется. За спиной по полу шаркнула дверь и Мише на плечо легла миниатюрная ладонь.