Виды кровожадности

Илай сел на корточки, уткнулся в плечо сира и загрустил. Ему был безразличен красивый вид на многомиллионный город, открывающийся с крыши многоэтажки. Он видит его каждую ночь. Была безразлична и свобода от счетов и кредитов. Он никогда не мечтал об этой свободе. Голову Илая гладила сухая женская рука в кожаной перчатке без пальцев. Приятно. Но так тоскливо… — Я же всё сделал прравильно, да?.. — не унимался парень. — Всё, как ты сказала… Мне было так стррашно! Но я нашёл в себе силы, и меня выслушали… Это ведь всё, что от меня трребовалось, да? — Да, Дитя моё, да. — Инна начала перебирать чёрные вьющиеся пряди, проверяя, не завелись ли на Илае паразиты. — Ложись на колени, мне так будет удобнее тебя смотреть. Он привычно положил голову на её колени. Но грусть никуда не уходила. — Наверрное, Маррку уже прредложили Узы… — вздохнул гангрел. — А вдрруг уже посадили? Прредложили, напрримерр, денег, или ещё что-нибудь… — Этого мы уже не узнаем, — её голос хорошо успокаивал. — Волнуешься из-за того, что это не по-человечески? — Да. Не прредставляю, на что я его обррёк. Я же чувствую, что люблю тебя, сирр, ничего не могу с этим поделать. Не могу тебя оставить здесь наедине с Князем. Хочу, чтобы тебе было интерресно путешествовать в прределах Москвы. Мне кажется, что это настоящие чувства. Ты же спасла меня от голодной смеррти! Научила стольким вещам… Поддеррживаешь меня. Выслушиваешь моё нытьё. Я так жалок… Но что было бы, если бы такие же чувства я стал испытывать к нескольким Сорродичам? Да я бы чувствовал себя кобелем! Мне кроме тебя, сирр, никто не нужен. Я больше ни с кем не дрружу и дрружить не собирраюсь. И я бы возненавидел того, из-за кого мне прришлось бы сесть на Узы ещё к кому-то. Ууу… — Ты хороший мальчик, Илай. Но не все такие хорошие, как ты… А тореадоры по своей природе те ещё кобели. Какая разница, по какой причине Марк будет признаваться кому-то в любви? Может, он и так бы это сделал, даже без Уз. А может, он и без тебя бы сел на Узы к нескольким Сородичам. Ты этого не узнаешь наверняка. — А вдрруг кто-то его на полные посадит? — вскинулся Илай. — Тише, тише, — Инна почесала ему голову за ухом. — Ну и пусть себе сидит. Терпимо. Мне же вот тоже не повезло. Но никто против меня интриг не строил. Просто так получилось, что Князь предложил занятие… Ну и да, чего уж там, обаял он меня, как какой-нибудь торик. Я хоть и люблю всяким тварям головы откручивать, но всё равно же женщина… Я почему-то не смогла ему отказать. А где первые узы, там и вторые, и потом и третьи как-то сами собой образовались… Зато никто не подумает, что я шпион Шабаша. И боятся меня. Я чувствую определённую безопасность и не одинока… И пока Князь жив, ничего не изменится. Это ведь хорошо. — Но какой Маррку толк от Уз к обычным Сорродичам? У него же и убежище есть, и внешние данные, и одиноким он себя точно не чувствует. — Таким, как этот тореадор, недостаточно просто иметь что-то. Ему нужно занять место среди своих. А там большие деньги нужны, хорошее убежище и одежда. Это нам с тобой достаточно просто быть. В нашем клане от нас никто не ждёт каких-то особых достижений. «Может, он и правда нуждался в Узах от своих?» — подумал гангрел и немного расслабился. — Хоррошо, что я не торреадор. — Это точно, Дитя моё. Ты свободная пташка, в прямом и переносном смысле. Илай поудобнее устроился и обнял сира. Не хотелось её отпускать. И плевать, что для неё нет никого важнее, чем Князь. Это же не по-настоящему. Это как болезнь. Вон, есть же много жертв стокгольмского синдрома. Их бьют, насилуют, оскорбляют, игнорируют, изменяют им, ни во что не ставят. Но иногда им дарят цветочки и просят прощения, и плохих людей почему-то прощают и остаются жить с ними, хоть и Уз никаких нет. По сути, именно это и есть медленная смерть в аду. Так что бывает и хуже, чем сир с Узами к Князю. — Какие у нас ещё планы? — спросил Илай. — Князь собирался на какую-то деловую встречу, хотел, чтобы я его подстраховала. Богдана же не спрячешь… «А вот тебе и «хуже». Опять своей жизнью будет рисковать из-за этого вентру!» — нахмурился парень. — Сирр! Ты же говоррила, что Князь силён. Зачем ты опять ему нужна по такому поводу? — Я должна. — Её интонации обесцветились, и речь стала похожа на мантру. — Я должна делать всё, что он говорит. И не важно, почему. Если он так сказал — я должна это сделать. — А если он пррикажет тебе убить меня? Она печально свела брови к переносице и прошептала: — Боюсь, я не смогу ему отказать. Но ты же не дашь ему повода приказать мне это? Пожалуйста… — Сирр… — Прости меня, Илай… Инна выглядела такой несчастной. Сердце защемило от грусти. — Я делаю всё для этого, сирр, будь уверрена. Соблюдаю Маскаррад, помогаю борроться с Шабашем, в его политику не лезу, да даже в Элизиуме не свечусь особо. Зачем мне там вообще появляться, если у Богдана есть свой приличный домен? Я там даже с носферату могу пересечься. — Ох, совсем забыла. Помнишь, ты как-то раз узнавал у одного из них про пару олигархов для Князя? Я услышала, что он очень доволен, так что… считай, что он передаёт тебе спасибо. «Спасибо?! Просто «спасибо?!» Да тот урод мне столько вопросов задал! Почему меня не предупредили, что денежного вознаграждения будет недостаточно? Я бы хоть проконсультировался, как и на что отвечать! И ведь не пожалуешься на это никому, я ж там много лишнего ляпнул». — А можно к этому «спасибо» будет прриложена хоррошая кварртирра? — заворчал гангрел. — Мой гуль сдавал бы её и жил лучше. — Я не сплю с Князем, чтобы такие подарки у него просить. — Ещё скажи «а жаль»! — А ты скажи «р-р-р-р». — Гхрр-рр! — проурчал Илай горлом, строя вредную мину, и пихнул Инну кулаком в плечо. Гангрелы немного подурачились, толкая друг друга с задорными оскалами. Вдруг Инна смолкла на несколько секунд и упёрла руки в бока: — А я скажу! «А жаль»! — и рассмеялась. — Да ну тебя! — парень махнул рукой и встал. Как же хочется иметь высокий рост! Может, Инна не относилась бы к Илаю как к ребёнку, если бы тот выглядел взрослее. Даже те мужчины, которые тоже имели низкий рост, внушали своей внешностью больше уважения из-за взрослых черт лица. Хочется кушать. Инна встала следом и размялась. — Знаешь, Илай… Наверное, если бы я была мужчиной, всё сложилось бы иначе. Может, Князь и не подумал бы обольщать меня, чтобы сделать ручной… И я была бы свободной от его влияния. Мы бы путешествовали с тобой по дикой природе, где много животных. Но… Если бы я родилась мужчиной, меня бы не похитили, когда я была смертной, не пытались бы изнасиловать, и я бы не бежала от них через поле, где встретилась с моим сиром. Скорее всего, я бы так и не выбралась из села и умерла ещё до твоего рождения. А ты бы умер от голода или болезней… Или стал бы обычным бомжом, пил бы водку, чтобы забыться… Но всё случилось так, как случилось. Мы всё ещё в этом мире, и даже наше проклятие не лишает нас будущего. Порывы ветра рывками трепали волосы. Илай поднял голову и отыскал половинку луны и одну звезду. Здесь, в огромном мегаполисе, небо напоминало купол, за пределы которого выбираются только смельчаки. — Ты пррава. Если бы ты путешествовала, а не торрчала здесь десятилетиями из-за Князя, мы могли бы и не встрретится. Этот разговор имел большое значение для гангрела-неоната. Он тревожился из-за того, что мог своими действиями создать ситуацию, похожую на ту, в которой находилась Инна. С тех пор, как он узнал про её узы, он неприкрыто осуждал Князя. Как можно так легко и бессовестно присвоить чью-либо возможность любить, думать, желать? И вот — у самого Илая теперь тоже рыльце в пушку. Может, никто и не хотел сажать приезжего тореадора на Узы, пока помощник Чистильщицы не рассказал о поимке залётного шабашита. А для Златы ещё и добавил, что Марк познакомился с богатыми детишками, которые могут принести его будущему домену немалую прибыль. А то показалось, что ей не хочется отягощать узами малоизвестного сородича из-за какого-то там предположения. Или Илай просто захотел выложить все карты на стол перед ней из-за её обаяния? Но что, если именно наложенные узы дадут этому тореадору приятные возможности? Может, он тоже останется в Москве навсегда и поможет кому-то нуждающемуся? Даже плохие события ведут к чему-то хорошему. Если бы родители Илая не погибли, он бы не помог тем животным, которым помог, будучи вампиром. Конечно, он бы и не убил ещё большее количество других животных, но они умерли с наслаждением! А не как наивный домашний скот, плоть которого лежит в каждом супермаркете. «Я обязан поступать правильно. Обязан. — Илай сжал кулаки. — Родители не гордились бы мной, если бы я превратился в отброса общества. А я ведь чуть было им не стал, когда попрошайничал… Так и тут. Легко не заметить, как становишься мразью. Всем поступкам можно найти оправдание, но зачем? Чтобы легче воспринимать последствия? А потом снова делать плохие вещи? Я не смогу так легко простить себя. Мне нужно знать, чем закончилась эта авантюра. Но как узнать, посадили ли Марка на узы или нет? Просто так он ведь не скажет. Хм…» — Ладно, Илай, пойду я дальше патрулировать район. Надеюсь, найду что-нибудь интересное, и тогда снова встретимся здесь. Бывай! — Инна помахала рукой, превратилась в воробья и полетела прочь. — Пока! «А мне бы поесть не мешало. Нормально». Сколько ни бегай от Зверя, но в какой-то момент диета из городских животных и птиц заметно начинает подбешивать. Пить эту гадость только ради того, чтобы не опьянеть или словить наркоманские глюки от бомжей — не слишком сильное оправдание. Человеческая кровь вкусна и приносит радость. И кусать человека приятнее, чем шерстяные или перьевые вырывающиеся тушки. Тянуть в рот грязную, покрытую клещами или клопами шкуру — сомнительное «удовольствие». Придётся снова давить на жалость хороших людей. Гангрел дошёл до спуска вниз и стал проверять двери — закрыты или нет. К счастью, закрытой оказалась только дверь-решётка. Повезло! И расстояние между прутьями обнадёживало. «Надеюсь, пролезу». Илай сосредоточился, вспомнил и прочувствовал свои любимые охотничьи инстинкты, нагнулся и представил себя атакующим хищником. Кусать, царапать, шипеть! Вот его идеальный стиль боя. И Превращение подарило юному гангрелу соответствующую форму. Чёрные лапы и длинный пушистый хвост подсказали, что смена форм вновь прошла успешно. Человеческое тело, одежда и мелкие вещи остались где-то в подпространстве, иначе куда они деваются каждый раз? Загадка. Коту удалось просунуть голову между прутьями. Вновь повезло! После того, как Илай пролез целиком, он засеменил по лестнице вниз. «В этом доме я ещё не был. Значит, никто не узнает меня! Опять подумают, что кто-то выгнал классного мейн-куна за то, что он насрал в тапки или на кровать. Или что кто-то пропустил меня внизу, а хозяин не вернулся. Нужно прислушаться, где люди есть, а где пусто. И помяукать перед дверью, за которой никого не слышно. Соседи услышат, позвонят в дверь, и либо заберут к себе на ночь, либо нет, и придётся мяукать на другом этаже». Начиная с жилого этажа, спуск замедлился. Незнакомцы пугали. Они же и пнуть несчастного котика могут. А если с ними собака — так ваще! Загавкает так, что мало не покажется. Но всё равно — идти лучше на первые этажи, так как там проходимость чаще, ну и убегать проще. Пока Илай спускался по истоптанным ступенькам, он услышал тихий беспокойный плач грудного младенца. «Ха, он ещё не знает настоящих проблем… А когда узнает, перестанет даже морщиться. О, его успокоили. Есть родители, значит… А может, только опекун. Зачем люди рожают детей в такой дыре? Сраные эгоисты, неспособные перетерпеть одиночество». Где-то этажом ниже хлопнула внутренняя дверь. Возможно, кому-то приспичило в туалет посреди ночи. «В принципе, ребёнок может здесь выжить… — пробило Илая на размышления. — Он будет ходить в школу и дополнительные занятия, кушать что дают, и развлекаться так, как позволяют. Я ведь рос в такой же квартире… И даже чувствовал себя счастливым. Может, тогда я этого и не понимал… Но я же ни разу не был в шаге от смерти. Однако… Для чего? Для чего мои родители старались? Они же умерли в итоге. А я как был в рабстве системы, так в ней и остался». На ещё одном этаже не раздалось ни звука. Но Илай продолжил спуск вниз. «Если бы они не умерли, я закончил бы школу, поступил в университет, устроился бы куда-нибудь… А потом работал до старости для следующих поколений. Я отказался бы от радостей детства, порвал связи с друзьями, заводил бы новые связи только из-за какой-то выгоды, ссорился бы с девушкой из-за пустяков… Угробил бы своё здоровье на работе и снимая стресс из-за работы… Как Фёдор Матвеевич. Вот к чему он пришёл? Ему уже не надо слушаться родителей и ходить в школу или университет. Теперь ему можно вдохнуть полной грудью и заняться тем, чем ему хочется заниматься. Но он так долго отказывал себе в праве заниматься любимым делом, что уже и не знает, что такое любимое дело… Лечит животных, потому что больше ничего не умеет. И отдыхает так, как запланировано системой. Бухать, смотреть телик, разгадывать кроссворды, жрать полуфабрикаты… Вот она — Россия. Страна добровольного рабства». Илай очень хотел выбраться из родного города и узнать, живут ли люди где-то по-другому. Он не мог верить книгам и телевизору: пока своими глазами не увидишь лица людей, думающих, что они могут побыть самими собой, правды не узнать. Он сполна вкусил свободу от системы в пределах Москвы, видел систему со стороны, и то сочувствовал москвичам, то злился, что ничего не меняется уже двадцать вампирских лет. И чем эта Россия отличается от Советского Союза? «А хорошая старость светит лишь ворам в законе… Старики этого дома смогут разве что огород в пригороде выращивать, чтобы экономить на магазинах. Жаль, что я не могу ничего изменить в одиночку. Блин, и ведь другие тоже так думают! В одиночку можно только убежать в поисках лучшей жизни. Но где гарантии, что система иного плана не будет иметь других недостатков? Эх… Так хочется попутешествовать и узнать это… Но в лесах поджидают люпины, а в провинциальных городах — анархи или Шабаш. Анархи — тупое быдло, Шабаш — сборище психопатов, а люпины просто порвут потому что ты вампир. Страшно! Чтобы путешествовать, мне нужно не только как-то уладить проблемы сира, но и стать ещё сильнее, чем я есть». А вот и один из нижних этажей, но не первый, на окнах которого обычно стоят решётки. Что там за дверями? Где-то шумел телик. Где-то слышался топот беспокойных ног. Где-то царила тишина. Вот в третью дверь и надо говорить «мяу». «Брр… Если мне страшно даже вторгаться на территорию незнакомцев, то что уж тут говорить о путешествиях?! Но делать нечего, сегодня придётся охотиться на людей». — Муау! Муау! Муау!— жалобно замяукал Илай, садясь перед дверью. Если там всё же кто-то есть, то жильцы могут проснуться и проверить, что за котяра мешает спать. В лучшем случае — возьмут к себе, в худшем — пшикнут водой или пнут. Хотя, если возьмут, то, скорее всего, попытаются напоить и накормить. В любом варианте будет что-то неприятное. Идеальная жертва — это и не злобный, и не жалостливый человек, у которого есть проблемы с памятью. Но таких не бывает. Любая жертва утром будет искать кота, но обнаружит лишь открытую форточку или окно. Подумают, что либо кот сбежал, либо он приснился. А сбежать кот может по самым разным причинам: испугался незнакомой квартиры, увидел птичку или мышку, захотел в туалет, увидел хозяина, стало интересно спрыгнуть из окна… В общем — у жертвы найдутся объяснения такому повороту событий. И даже если все окна были закрыты на ночь, обычно никого не удивляет, что одна створка внезапно открылась. Люди имеют свойство забывать мелочи! Особенно взрослые и пожилые! В предыдущий раз к большому породистому коту привязались в тот же час. Те люди выглядели такими счастливыми… Они говорили о том, чтобы повесить объявление о найдёныше, а если хозяин не найдётся, то отвезти кота к ветеринару. Они были готовы взять на себя ответственность, потому что кот-то породистый, дорогой, умный и ласковый. Если бы Илай мог есть кошачий корм, пить воду, ходить под солнцем и не превращаться в самого себя каждый вечер, то ни за что бы не убежал. Тяжело расставаться с приятными людьми. И вот — нужно начинать всё с начала. «Простите, простите, простите! На улице меньше шансов, что меня заберут в квартиру! А мне хочется кушать! Да, мне будет паршиво на душе потом, но я же никого не убью! И ничего не украду. Ну разве что кроме крови.» — Мя! Мя! Мя! — гангрел рефлекторно продолжал подавать голос. «Позор… Какой же этот кот пискля! — стыдливо отметил он про себя. — Это, конечно, умилительно, но я же парень! Даже грачиная форма каркает тоном пониже!» Раздался топот ножек за дверью, где до этого было тихо. Не по плану! Илай аж мяукать перестал, а его хвост непроизвольно задёргался. Но дверь открыли. Из щёлки высунулась девочка лет тринадцати в смешной ночнушке с мишками. Она посмотрела вниз и села на корточки. — Тише, бабуля спит! — грозно прошептала она и приложила палец к губам. — Как тебя зовут? Илай притворился тупым, но до безумия грустным и милым. Он ещё раз жалобно мяукнул и попытался проскочить внутрь квартиры. Но девочка не пустила его. — Да погоди ты! — шикнула она и взяла кота на руки. — Ух-х… Тяжёлый! Ну и котяра! Так. Если ты Баюнок, надо было сразу сказать. А раз не сказал, то на себя пеняй. Буду тебя на руках носить, чтоб ничего у меня не разбил. Ладно? Она пристально посмотрела Илью в глаза и нахмурилась. Её мордочка выглядела по-детски смешно и несерьёзно. Илай предпочёл бы пить из взрослого человека, а не из ребёнка или старухи. Но тёплые руки девочки и пульсирующая венка на её тонкой шее будоражили аппетит, и гангрел возразил самому себе: «Да ничего ей не будет от потери пары глотков». — Приму молчание за знак согласия. Только не мяукай. Она внесла кота в квартиру. Илай принюхался. Запахло лекарствами и травами. Девочка изловчилась, закрыла дверь и пошла вперёд по чёрному коридору, щупая стену. Но для гангрела темнота быстро рассеялась. Старая мебель, стены закрыты картинами или шкафами, узкое пространство… «Наверное, она идёт по памяти», — предположил парень. Девочка завернула в комнату, тихо закрыла за собой дверь и опустила Илая на пол. — Ты, наверное, пить хочешь… Сейчас, что-нибудь принесу. Только никуда не уходи, — шёпотом сказала она, проскользнула в коридор и прикрыла за собой дверь. Илай осмотрелся. В комнате горел ночник и кучки гирлянд. На стене висели школьные рисунки с изображением животных, пегасов, драконов, принцесс и волшебников. Одежда частично валялась на полу разноцветными кучами, а на столе пестрела россыпь карандашей, ручек, тетрадей, учебников и мелких штучек. Больше всего Илая заинтересовала полка с книгами, и он прыгнул на стул, чтобы прочитать названия на корешках. «Учебники, комиксы, фэнтезийные романы, сказки, энциклопедии… Удивительно, сейчас кто-то ещё читает? А я думал, что все дети давно на компы перешли». Девочка вернулась и поставила на пол блюдце с водой. — Смотрите, господин кот, я вам попить принесла, — в шутливой манере поклонилась она. — Спускайтесь. Илай спрыгнул и понюхал водную гладь. Пахло чем-то ещё кроме воды. Какие-то травы. Валерианка? Девочка хитро улыбалась и ждала, что сделает кот. Ну, чтобы не выходить из образа, пришлось помакать язык в воду. «Коту бы это не понравилось, наверное… Лишь запах». — Нравится? — девочка села на корточки. «Она что, реально ждёт, что кот будет с ней разговаривать?» — Ждёшь чего-то вкусного? Ну прости, мышек у меня в закромах нет. Только мышьяк… Но бабуля наругает, если я его возьму. В прошлый раз мне от неё досталось… Или хочешь, чтобы я тебя погладила? Иди сюда… От этой руки хотелось отпрянуть, но Илай позволил себя погладить, и даже почесать за ушком. — Хороший котик, умный котик… Кто же тебя выгнал и за что? Ладно, я разрешаю мяукать. Только скажи что-нибудь. Даже цветы и кровать и то разговорчивее тебя. Мама с папой, правда, не верят, что я с ними разговариваю, но они просто ничего не понимают! Мне становится так плохо, когда они пытаются меня в чём-то убедить… А с бабушкой хорошо, только скучно. Давай поиграем завтра! А то… — она зевнула, — я уже спать хочу. «Ладно, эту часть я прошёл, осталось лишь подождать, пока она заснёт. Сделаю вид, что и сам хочу спать». Гангрел широко зевнул, демонстрируя острые длинные клыки, и тут девочка резко засунула ему в рот палец на секунду. Илай чуть не взорвался от гнева. Ещё одна секунда её промедления — и Зверь овладел бы гангрелом, после чего набросился бы на источник раздражения, впился в раздражающую руку и выпил бы жертву досуха, потому что Поцелуй почти любого Сородича парализует смертного. Но палец был засунут лишь на мгновение, и Илаю каким-то чудом удалось не впасть в Кровавое безумие. Он лишь щёлкнул пастью около руки девочки, недовольно зарычал и задёргал хвостом. — Да ладно тебе, я же просто шучу! — засмеялась она. «Дура! Я чуть тебя не убил только что!» — злостно подумал парень. — Думаю, мы с тобой станем друзьями. Я скажу бабушке, что соседка подарила тебя нам. Хорошо? А теперь давай спать. — Девочка встала и забралась на кровать под одеяло. — Я сегодня так много всего сделала… А завтра ещё к герцогу идти через болота… Надеюсь, мы сможем выиграть… Нас осталось так мало… Она уснула довольно быстро — куда быстрее, чем привык видеть Илай. Он даже ещё не отошёл от осознания, что едва не убил эту девчонку. Как будто бы из ниоткуда вылетел автомобиль и пронеся мимо него в пяти сантиметрах от его носа, обдав ветром. Убить девочку получилось бы слишком легко: кусь за ладошку — и всё, она бы обмякла и не смогла остановить потерю крови. Разозлённый Зверь не остановится на паре глотков. Хорошо, что Илай хорошо умел контролировать свои инстинкты и редко поддавался ярости Зверя! «Ладно, приятного мне аппетита!» Большой чёрной тенью мейн-кун подошёл к спящему человеку, положил на кровать передние лапы, нашёл маленькое запястье, пристроился поудобнее и очень сильно укусил. Тело дёрнулось. Форма кошачьего рта иная, нежели у человека, и сосать через рану, занятую клыками, неудобно. Поэтому пришлось укусить второй раз, чуть выше. Так-то лучше. «Какая странная кровь… Наверное, потому что здоровая? Или потому что молодая? Или…» Сложно описать дальнейшее как-то внятно. Спустя несколько недель Илай уже и не припомнит детали. Как только гангрел зализал ранки и огляделся, ему почудились лица в тенях, металлические пластины в стопке одежды, ржавые кинжалы на столе, следы лап на оконном стекле, мох на голых кирпичных кладках, слышался хохот в порывах ветра и чьи-то взгляды. Жилые здания преобразились, и деревьев как будто стало больше, чем раньше. Как только Илая понял, что пьёт не совсем обычную кровь, он испугался и прекратил это делать — возможно, именно поэтому её эффект исчез через несколько минут. Но этих минут хватило, чтобы дать дёру и чуть не сбить случайного прохожего. Гангрел не понимал, где он бежит и куда. Наибольшие изменения коснулись детских площадок и лицея — ранее на них не было ни плюща, ни цветов, осень же. Казалось, что изменился сам мир. И только магазины остались нетронуты растительностью. Через несколько этих невероятно странных минут Илью захотелось спать. Причём всё сильнее с каждой секундой. Он даже удивился. Как это, до рассвета ещё есть время! Но делать нечего, нужно искать кусок земли для экстренного дневания. Где-нибудь среди деревьев, чтобы никто случайно не запалил. Ох, как бы не наброситься завтра на прохожего с голодухи… Голод — это плохо. «Наверное, ребёнку дали наркотики…» — подумал парень перед тем, как слиться с землёй. Ему повезло. Он этого не знал, но ему действительно повезло, что он смог остановиться почти сразу, как только заподозрил неладное. Будь Илай чуть более голодным, то выпил бы больше и погрузился бы в оцепенение торпора на неделю, а то и две. А так… несколько суток… Могло быть и хуже, правда? Например, в том месте, где он задневал, могли начать ремонтные работы… Но не начали. Удивительное везение! Жаль, что за эти несколько суток в памяти остался только сам факт того, что взрослый парень чего-то сильно испугался после употребления крови девочки. Должно быть, наркотические галлюцинации в виде монстров, не иначе.