~Исключение из правил~

      — Ну вот, заживление идёт хорошо. Нет нагноений, хорошая ровная корочка, сосуды тоже в норме. — мягко проговорил Стив, аккуратно провёл смоченной антисептиком ваткой, что была зажата в пинцете по зажившей ране. Затем глубоко вздохнул, спешно отводя воспалённые глаза, откладывая в сторону инструмент. Летисия же глядела перед собой с абсолютно отрешённым видом. Надо же как споро они поменялись местами — она выплакала все слёзы, опустошив израненную плоть вместе с душой досуха, а он только начинает познавать какого это, задыхаться и плакать. Жить с тем, что сделал. Наверняка она собственной рукой определила ему самое страшное наказание из всех возможных — простила. Простила, вверила его богу и смирилась. Она не бунтовала, не противилась когда он приходил, чтобы отвести наверх для принятия пищи, когда отводил в туалет и осматривал стабильно её рану. Для неё это небыло проблемой, как раз наоборот, было всё равно. Лишь его руки, всё такие же заботливые и нежные иногда всклокочивали в груди воспоминания, легонько так теребившие душу, но ненадолго совсем. Потом всё это куда то исчезло. Не удивительно, дыра внутри ещё слишком велика — засасывает всё, что только возможно, не оставляя ничего взамен. Абсолютное ничего — ничего внутри, ничего позади и ничего впереди. Любовь? А её нет, есть лишь тупая, тлеющая боль от предательского укола транквилизатора в шею. Сзади, со спины, обманом. Это наказание — для неё. Только вот за что? Какой прок вопрошать? Уже неважно, свою зиму она пережила. А вот он… Он ещё только в самом начале пути. Они виделись чаще, чем следовало бы и в этом опять же его жалкая попытка утолить по ней тоску. Видеть, касаться даже просто осматривая рану, вновь переживая боль, что потоками, волнами затапливала сердце, напоминая о содеянном. Лишний раз прикоснуться — всё, что ему надо для простого, обычного вдоха. Задыхаться, медленно умирать от осознания, что сам собственноручно уничтожил всё, что было в ней хорошего и светлого. Всё, чем он жил и так любил. Она холодна, безразлична и нема к его мольбам, слезам, глупым попыткам дотянуться до неё, словно утопающий до спасательного круга. Он не видел красок в жизни, потух для него свет и исчез смысл. Он плакал. Горько, надрывно, истерично, до полуобморочного состояния, лишь бы хоть немного унять эту боль, что забирала последние силы, ломая изнутри кости, словно болезнь. Так и есть. Он был болен… он и сейчас болен своей Лети, жил ею, дышал ею, а теперь всё закончилось. Он сам всё закончил. Сам себя не простил. Снимает с головы медицинскую шапочку, проводит ладонью по волосам и измождённо трёт переносицу. Он обессилен, даже вдохнуть тяжело, а сказать хоть что то, и подавно. Летисия сидит всё так же безмолвно и это сводит его с ума. — Ты голодна? Я приготовил завтрак. — едва слышно, глотая слова прошептал он, всё же найдя силы поднять на неё взгляд. У девушки вырвался тихий смешок: — Знаю я что за завтрак. Так что нет, спасибо. — — Вовсе нет, — качнул головой Стив в ответ, болезненно сомкнув губы. — обычные панкейки с сиропом. — Летисия долго не раздумывала, просто молча кивнула, позволяя ему мягко взять себя под руку, помогая опереться на костыль. Его руки всё ещё разрядом тока по венам… *** Летисия обескуражена и шокирована, когда после завтрака Стив вместо ожидаемого направления в сторону подвала, повёл её к выходу из дому. Они подошли к машине, он усадил её вперёд, заботливо пристёгивая ремень безопасности. Сел следом за руль, завёл машину и они выехали за пределы территории особняка. Дорога была ей смутно знакомой. Именно по ней они ехали, когда Стив её сюда привёз. Это и выбивало её из колеи — непонимание того, что он задумал. Он молчал, а нервное напряжение выдавали лишь сжатые на руле руки. Она долго не решалась заговорить, но увидев табличку с названием города, сглотнув вязкую слюну произнесла: — Что ты задумал? Куда мы едем? — Он не ответил. Лишь взглянул на неё взглядом полным бесконечной боли и… любви. *** Они остановились прямёхонько возле дома её бабушки и Летисия едва чувств не лишилась. Брызнули слёзы, задрожали руки, сердце пустилось в бешеный галоп. Она повернулась к нему и заметила, что у него тоже на глазах слёзы. — Лети, любимая моя. Я не жду прощения, не жду лёгкого отпущения греха и избавления. Со мной всё кончено в тот миг, как потерял тебя, — он нежно провёл ладонью по её круглой щеке, будто спрашивая дозволения. Прижался к её губам с поцелуем. — но ты… ты должна жить, несмотря ни на что. — А его губы всё ещё ударами молний по всему телу. *** Он передал Летисию её бабушке. Выдумал легенду, что якобы всё это время она провела в реанимации, после тяжёлой аварии. Летисия всё подтвердила, бабушка долго кланялась в ноги, пророчила здоровье его золотым рукам, а у него разрывалось на части сердце. Он покинул их дом вопреки всему с тяжёлым сердцем. А есть ли оно у него теперь? *** Прошло полгода. Снова всё по отточенной схеме. Любимое дело, самая верная отдушина. Всё аккуратно, постепенно, курочка по зёрнышку. Снова кафе и будущая кандидатка на роль жертвы. Не высокого роста, красивая, много говорит и улыбается. Ноа. Что ж, добро пожаловать. Только работа и холодный, жестокий расчёт. ***