Tell me My Love

      Июньский день не был каким-то выдающимся. Это очередной обычный день, в котором Дазай стоял у плиты и пытался приготовить завтрак на двоих. За окном чирикают птицы, иногда пролетают самолёты, проезжают машины, палит солнце. В квартире на кухне — едва ли не подгорает сковорода с яичницей, или с её подобием, а в гостиной — переключаются каналы один за другим. Вообщем, как и всегда, как и любой их день — скукота смертная.       Этот день лишь выдаётся какой-то особой атмосферой, а знаете почему?       — Фёдор! — кричит Дазай с кухни, даже не подозревая о том, что тот самый Фёдор уже давно стоит на пороге кухни, упираясь одной худой рукой о косяк двери, и наблюдает за шатеном, у которого на лице эмоции скачут одна за другой. Пока что лидирует разочарование. — Какой отстой… — прошептал он себе под нос, пытаясь отодрать от сковородки пригоревшую яичницу. — Фёдо-ор! — снова заголосил Осаму, выключая плиту.       А Фёдор лишь улыбается, наблюдая за бедным парнем, который скоро будет в панике носится по кухне, потому что если квартира сгорит, то куда им идти?!       — Если квартира сгорит, то мы сгорим вместе с ней, — тихо заговорил брюнет, всё так же улыбаясь и подходя ближе к парню.       Осаму заверещал, подпрыгнув на месте. Достоевский дёрнулся и сделал маленький шаг назад, но не перестал улыбаться, забрав с плиты горячую сковороду и засовывая её в раковину под холодную воду.       — Придурок, — проговорил кареглазый, держась за сердце. Он отошёл к окну и начал смотреть через него, пока брюнет возился со сковородой, отдирая куски сгоревших яиц.       — Я так понимаю, тебе нужно подарить новую сковороду?       Осаму засмеялся, не отворачиваясь от окна. Там некоторые люди шли с зонтиками в руках, спасаясь от солнца, но, хаха, какие же идиоты! Он вас от него не спасёт!       — И пособие по готовке яичниц…       Дазай вздохнул: громко и устало.       — Готовь сам, — проговорил он, плюхаясь на стул стоящий за столом.       По итогу они выпили чёрный чай и съели печенье с кусочками шоколада, которое нашли в ящике с хлебом… И сколько уже времени оно там валяется? Только бог знает… а может, и не бог.       Оба сидели на диване в гостиной: Достоевский закинул свою руку на чужое плечо, а Осаму сидел закинув ногу на ногу, как и брюнет, и скрестив руки на груди. Свободной рукой брюнет щёлкал кнопкой пульта в попытках найти что-то интересное для просмотра, но и оно, как всегда, было скучным.       — Напиться бы сейчас, — проговорил Осаму, откинув голову назад, на что Фёдор лишь перевёл взгляд с экрана телевизора на чужое лицо. — Говно какое-то…       Парень издал смешок, а потом кинул пульт на кофейный столик, прикасаясь пальцами к щеке шатена.       — Как тебе идея поехать в караоке-бар? — спросил он, а потом оставил короткий поцелуй на линии челюсти парня.       — И ты там споёшь мне хэппи бёздэй? — он усмехнулся, повернувшись лицом к Фёдору.       Он улыбнулся:       — Это тоже.       Короткий поцелуй на губах — и у двоих розовеют щёки. Осаму вглядывается в чужие фиолетовые глаза и широко улыбается, падая лицом в чужую грудь.       — Чёрт, да я согласен с тобой на всё, Федя.       — Взаимно, Любовь Моя, — он поцеловал его в макушку и крепко обнял.

***

      Вообщем-то, да, у Осаму сегодня день рождения.       Поэтому они сейчас сидят в караоке-баре и попивают купленные коктейли. Осаму с любовью во взгляде скользит по чужому лицу, разглядывая каждую часть кожи. Такой красивый… Фёдор смыкает губы на розовой соломинке, потягивая алкогольный напиток, и рассматривает находящихся здесь некоторых людей: и все они здесь отдыхают. Его взгляд сразу же возвращается на Осаму и они смотрят друг другу в глаза, тепло улыбаясь. Дазай подпирает свой подбородок ладонью, слегка щуря глаза.       В разноцветном освещении Дазай выглядит ещё красивее. У Фёдора пропадает дар речи, когда Осаму ему улыбается широкой улыбкой, подпирая свой подбородок уже двумя ладонями. Как же отпадно он выглядит в этой белой рубашке с закатанными рукавами… и совсем не важно, что кожу скрывают бинты, это не делает его менее привлекательным.       — Хэппи бёздэй ту ми? — усмехнулся он, на что брюнет кивнул, улыбнувшись, и поднялся со стула, заставляя Осаму заинтересованно скользить по его телу одетым в чёрную водолазку, заправленную в такого же цвета брюки, и чёрный пиджак.       Фёдор повозился у экрана пару минут, заказывая песню, скорее всего. Шатен в предвкушении закусил губу, потом отпил своего коктейля, съедая дольку апельсина. А когда брюнет взял в руки микрофон и началась мелодия песни, Осаму застыл, внимательно смотря на своего парня. Сначала — будто шум ветра, потом игра гитары, барабаны…       — Empty hearts I can hear them talking, I close my eyes and I keep on stalking, — зазвучал голос парня, отчего у Осаму засияли глаза и рот слегка приоткрылся в восхищении. И, подождите, Фёдор включил только мелодию?! О господи! — My love, — Фёдор сверкнул фиолетовыми глазами, посмотрев на Дазая. — My love…       Парень оттянул микрофон и вдохнул немного воздуха, чтобы продолжить петь, в то время как Осаму не знал куда деть свои руки, ноги и, вообще, всего самого себя, ведь его распирало от бури чувств внутри.       — No one's aware of the hunger I feel, it's something you or time cannot heal, I need someone to help me rise above.       Дазаю казалось, что весь воздух из лёгких выбивается с каждым пропетым словом парня и он не понимал, почему дышит всё ещё. Проигрывала мелодия, Фёдор опустил голову, отчего опустились и его волосы, слегка постукивая носком туфли в такт музыке.       — Eternal bliss is something I can show you, spread your arms and let my wings enfold you, — Достоевский обернулся к экрану, на котором летели лишь слова песни, но они ему были не нужны. Он знал её наизусть с самого первого дня их отношений, ведь считает, что она полностью их описывает. — My love… My love.       Снова их взгляды столкнулись. Достоевский растянул губы в улыбке, но не разрешил ей просочиться в его пение, а Осаму сделал глоток алкоголя, чтобы смочить пересохшее горло.       — In the darkness shades of crimson rapture, the world is ours alone to capture, My love… My love.       Парень снова отодвинул микрофон от своих губ на секунду, вдохнул горячего воздуха и продолжил петь, смотря на Осаму:       — Come over here and let me tell you something: nothing ever comes of nothing — we pay a price for all our choices made, — Фёдор подошёл к Осаму и протянул ему свою ладонь, слегка щуря глаза от улыбки: глаза Дазая сияют так, что, кажется, даже эти разноцветные лампы ничто против них. — Come along now and take my hand, I'll lead you to a promised land, — парень улыбнулся шире, когда Осаму прикрыл свой рот рукой и сильно сжал чужую ладонь, что та аж слегка побелела. — The morning after may never come again… Never be the same…       — Какой же ты идиот, — тихо прошептал Осаму, заставляя Фёдора отодвинуть микрофон, чтобы издать тихий смешок.       — Never be the same…       Музыкальный проигрыш. Фёдор подошёл к парню ещё ближе и погладил его по щеке, чтобы нагнуться слегка и поцеловать в неё. Дазай смутился, отвернулся, что заставило покраснеть вместе с ним и брюнета. Он всматривался в этого неземного и улыбался, потому что был счастливым с ним.       — Come over here and let me tell you something: nothing ever comes of nothing — we pay a price for all our choices made… Come along now and take my hand! I’ll lead you to a promised land… The morning after will never come again — never be the same… Never be the same… My love…       Дазай ухватил его за ладонь вновь, видя как его собственные карие глаза застелила пелена счастливых слёз.       — Tell me My Love… Tell me, tell me My Love…       Песня закончилась. Фёдор огладил костяшки чужой ладони, поднял её и поцеловал, ловля на себе различные взгляды.       Но самый нужный, самый родной, самый красивый и самый счастливый — был прямо перед ним.       — Фёдор… — прошептал Осаму, уже хотя подняться и поцеловать его как следует, но тут…       Но тут начала играть следующая мелодия.       — Happy birthday to you-u, — пропел он в микрофон, довольно улыбаясь. Как кот наевшийся сметаны, честное слово.       Но Дазай встал и забрал у него микрофон, положив его на стол. Он притянул брюнета к себе за шею обеими руками и поцеловал в сухие губы, закрывая глаза. Он сразу же почувствовал нужные руки на своей талии, почувствовал чужую улыбку в поцелуе. Почувствовал, как трясутся собственные колени и стекают слёзы по горячим щекам.       — Ну, чего ты, — оторвавшись, прошептал Фёдор, утирая своими пальцами чужие слёзы.       — Это лучший день рождения в моей жизни, ты в курсе? — прошептал он ему в губы, ловя своими очередную довольную улыбку. — Спасибо тебе… за всё.       — Любовь Моя, — он погладил его по голове, целуя в лоб. — Хочешь спеть ещё песенку?       Осаму засмеялся, прижимая парня к себе ещё сильнее. Господи, как же они влюблены. Им всё равно на чужие взгляды, пусть и одобрительные, всё равно на, абсолютно, всё, что происходит вокруг. На фоне всё ещё играла песня «happy birthday to you», что заставляло Осаму по-дурацки смеяться.       — Давай попробуем испечь торт сами? — вдруг отлип от брюнета парень, заглядывая в фиолетовые глаза.       — Боюсь, на новую духовку я не потяну, Душа Моя, — проговорил он, погладив его щеку вновь.       — Тогда купим? — не унывая, спросил Дазай.       — Купим.       Очередной сладкий поцелуй, говорящий о том, что они оба нужны друг другу.       А торт, кстати, купили клубничный с карамелью.       С днём рождения тебя, Осаму.