my school love

Каково это — ходить в школу каждый день только ради него? Просыпаться утром и знать, что помимо скучных уроков и нескончаемой домашки ты получишь время на изучение каждой части его лица, которое так и манит; работать в группе, не для того чтобы просто выполнить задачу, поставленную учителем, а для того чтобы попытать удачу побыть вместе с ним, думать над одним заданием вместе, вместе искать решение; ходить в столовую, не потому что ты голодный, а потому что ты знаешь, что он всегда обедает именно в это время; скучающе изучать своих одноклассников во время проверочных работ или просто обычных уроков, чтобы хотя бы на секунду ухватиться взглядом за того, кто дарит твоему существованию смысл. Проводить вместе перемены, занятия, дни, недели, годы — всё время. Насколько это прекрасно? А что, если у тебя есть не только это — а больше? Симон подошёл к Вильгельму весь запыхавшийся: торопился. Сейчас у них один урок. Иногда у них занятия разнились, ибо профили выбрали разные, но большее количество времени — они вдвоём. — Меня ждёшь? Улыбка — ответ. Разумеется. — У нас математика, думаю, стоит поспешить, вот-вот начнётся. — Даже не начинай! Я знаю, что немного задержался, но мы всё равно не опаздываем. Забавный факт: Симон ни разу в жизни не опаздывал, но всегда этого боялся. Другой факт: Вильгельм любил опаздывать чисто из вредности (в основном то были опоздания на всякие светские встречи) — любил опаздывать несильно, чтобы, если что, серьёзно предъявить было не за что. Ещё один факт: Симон бы согласился впервые в жизни опоздать, если бы он опоздал с Вилле — только с ним. — Тогда с тебя сэндвич на перерыве. — Что? — Симон переспросил, чуть хмурясь, но не сдерживаясь от улыбки. — Говорю, ты мне должен сэндвич. — Мы не платим за еду, она включена в обучение, — напомнил, — это нелогично. Но Вильгельм был настойчив, и при этом игрив. — И ты всё равно мне его сделаешь. — Почему? — Симон не унимался, хотя скорее уже просто доставал в своё удовольствие. Он не мог это сказать. Вслух не мог. Тем более в школьном коридоре, вот так просто. Вильгельм тоже знал: и ответ, и невозможность его воспроизвести. Симон любил Вильгельма — вот так всё было просто. Любое слово — и оно выполнится. Так оно работает. Любовь так работает. Никто из них не жаловался. — Думаю, нам не стоит так долго стоять вот, — Симон на секунду опустил голову, не переставая улыбаться, — вот так. Выглядит подозрительно. Они действительно долго не могли оторвать взгляд друг от друга. Вроде до этого они куда-то там торопились? Да? А не всё ли равно? — Вдруг подумают, что мы встречаемся. — Боже упаси! Надо же такое придумать! — подхватил Вилле Симон, поправляя лямку рюкзака у себя на плече. Шаг назад — приглашение идти. — Пойдём скорее в класс. А то, что, помимо гляделок, они каждую минуту проводили вместе, они не учитывали. Довольно-таки сложно скрывать отношения, когда вы одноклассники, конечно, но прикрываться лучшими друзьями получается идеально, если вы друзья, — кто подумает, что два лучших друга на самом деле нечто большее? Никто. И дело даже не в гомофобии. Всем просто-напросто слишком параллельно до личной жизни других, чтобы такое предполагать. А те, кто всё-таки совали свой нос не в своё дело, оставались проигнорированными (Вильгельм с Симоном умели специально не замечать такого рода вещи) — и их интерес пропадал. Даже принц Швеции может не иметь вокруг себя миллион слухов и сплетен. Не верится, но это правда. Кто бы мог подумать, что местом, где Вильгельм вдохнёт полной грудью и почувствует себя свободным, будет Хилерска? Та самая школа-интернат, в которую он так сильно не хотел. Сложно было раньше представить себе отношения. Сложнее — представить отношения с парнем. Ещё сложнее — представить отношения с парнем, который учится с тобой на одном курсе. А в жизни это оказалось так красиво и просто. Они спокойно готовились к урокам вместе, рядом сидели за партой и вдвоём брали проекты, где надо было разделиться на пары. Приятно делать что-то с умным человеком, ещё приятней — когда ты этого умного человека любишь до потери пульса. Сбивает ли от физики их химия? Ни капли. Вдохновляет ли что-то делать? Вот здесь да, определённо. Вдохновение учиться — звучит странно, не правда ли? Раньше у Симона была одна сухая мотивация: хороший средний балл вытащит его в другой мир, где он почувствует себя намного более значимым, чем мог быть в Бьерстаде; у Вильгельма всё было тоже предельно просто: хороший принц хорошо учится. А здесь вдруг появилась тяга к самому процессу. Как? — всё тот же вопрос от вас. Странные вещи делает любовь, — вот вам ответ. Вильгельм ни черта не понимал в обществознании, считая этот предмет довольно-таки скучным, будто он не живой — построен на терминах, как ему казалось; но этот предмет обожал Симон — скрывал любовь, но обожал. Вилле обожал слушать то, с какой страстью его парень мог отвечать на занятиях или объяснять какой-то вопрос, заданный учительницей на уроке. Пленили знания другого человека. Вскоре и сам Вильгельм понял, что интересоваться в этом предмете есть чем; вскоре и сам Вильгельм начал не менее часто тянуть руку вверх, понимая, что ему есть, что сказать, и он хочет говорить. Тем временем самому Вилле волшебно давалась история. Симон был в шоке, когда узнал это — когда увидел воочию. Странно видеть перед собой учебник с зарубежной историей, смотреть на учителя, смотреть на Вильгельма и понимать, что знаний в книге и в этих двух людях одинаковое количество. Ну странно же, правда! А главное: зачем это знать? Но в итоге так рассказы увлекают, что слушаешь без перерыва с открытым ртом и впитываешь всё, как губка, хоть и бóльшую часть не запоминаешь. Чуть больше месяца — и Симон полюбил историю, без особых усилий получая за все проверочные пятёрки, которые ранее давались с трудом. А математика — о, этот дивный предмет, который не понимали они оба! Зато на всех самостоятельных присутствовала максимально командная работа, где они вытягивали друг друга за уши, чтобы не потонуть. И если тонуть, то только вместе. А ещё Вильгельму нравилось ночью сидеть над учебниками и разбирать какую-то тему, чтобы на следующий день с умным видом объяснить её Симону. Вилле так нравилось помогать ему!.. Душевное спокойствие обреталось в такие моменты, и пусть за плечами стояли бессонные ночи и ненавистные конспекты, которые записывались по принципу «пишу то, не знаю что». Вот на английском им дали сделать вместе презентацию про Шотландию. Сразу же, как они вышли из кабинета, Симон спросил у Вильгельма: — К тебе или ко мне? — К тебе. И это «к тебе» согревало сердце. Мама Симона всегда так мило встречала Вилле, а как она вкусно готовила — это обожали все, кто когда-либо гостил у Эрикссонов! Не только у Вильгельма их дом ассоциировался со словом «уют», но только Вильгельм по-настоящему ощущал это восхитительное слово «дом». У них — его дом. Потому что больше любви, чем там, ему нигде не давали. Мама Симона каждый раз добродушно смеялась с того, как после слов «Мам, ко мне придёт одноклассник после уроков» её сын приводил в дом своего парня. Что уж там, сам Симон с этого тихо хихикал — и каждый раз отмахивался тем, что Вильгельм действительно его одноклассник! Подумаешь… встречаются, целуются, с кем не бывает? — Ты взял с собой химию? — Наша с тобой считается? Симон закатил глаза, молясь, чтобы его румянец на щеках не был сильно заметен. — Значит, не взял, — подытожил он. — Тогда ты мне должен будешь отписаться, что ты её сделал. Сегодня. — Да, мам, — закатил глаза Вильгельм. Они быстро разобрались с презентацией, доделали ещё пару предметов и балдёжно лежали на кровати Симона у него в комнате, свободные от всего. Им безумно нравилось так лежать — просто на кровати, просто в обнимку. Так просто, что могли бы так вечно. Вдвоём. Было хорошо. Взгляд ухватился за электронные часы на столе. Вильгельм тяжело вздохнул, прикрывая глаза и сжимая руку Симона ещё сильнее. А можно никогда не отпускать?.. — Время, — короткое и грустное. Уходить так не хотелось — каждый раз не хочется. — Тебя проводить? — До двери или до автобуса? — И пока ему не ответили «до постели», он улыбнулся, перевернувшись на живот и поднявшись на локти: — Я сам дойду, отдыхай, солнце. И поцелуй, такой привычный, такой обычный, такой приятный… А потом просто смотрят на друг друга, никак не понимая, как можно перестать любоваться любимым человеком. Симон лежит, довольный, лыбится, а позже говорит лишь: — Увидимся в школе. И ничто этому не помешает.