Фальшивка

      В зале для приёмов стояла прохлада и гуляли сквозняки, а Гевельду Третьему всё равно было душно. Гости разошлись, слуг он отослал, но одиночество не принесло ожидаемого покоя. Корона, расшитые одежды из панбархата, позолоченный трон, многочисленные украшения мешали и давили. Гевельд Третий по возможности избегал всей этой церемониальной роскоши, но сегодня ему представляли нового посла, а ещё нужно было пообщаться с несколькими родовитыми девицами, которым предстоит стать фрейлинами при будущей королеве, и принять от них клятву верности. При мысли о Идриль Гевельд снова поморщился: приедет, и придётся окончательно смириться с ролью помешавшегося от любви идиота. Ещё и свадьба эта!       Вспомнилось, с каким трудом он в своё время отстоял коронацию: гнетущие, растаптывающие переживания. Ни малейшего ощущения радости и победы, только горькая боль утраты, которая и не думала проходить после смерти отца, и ответственность, повисшая на его плечах, будто свинцовые вериги. А ведь тогда он ещё ничего не знал о предстоящих королевству испытаниях. Ключ от сокровищницы, переданный отцом на смертном одре, он спрятал в секретном месте — не время было вести учёт ценностям. Он был молод, счастлив с красавицей женой, только что принесшей ему сына с магическим даром, и почему-то уверен, что полностью готов к предстоящему царствованию. Тогда его звали Вайном, и он, будто чувствуя грядущее, выбрал для коронации это проклятое и звучное… Гевельд Третий, тьфу, мерзость. Последний из рода Гевельдов. Тот, кто уничтожит королевство.       Трудно было сказать, что конкретно в нём переменилось, когда он узнал, что барьер, установленный Гевельдом Великим, вероятнее всего, исчезнет именно при его царствовании. Точная дата, установленная Гевельдом, истекала через тридцать лет, и тогда он счёл этот срок достаточным для того, чтобы хотя бы попытаться. Время, подлое время. Оно неостановимо, будто вода в ручье. И осталось его совсем немного. Многого не успел, но что-то получилось. Может, этого окажется достаточно? Его подданные перестали воспринимать эльфов исключительно как врагов, готовится династический брак, начался массовый исход магов из королевства. А ещё случилось сущее чудо: его Варно вырвался из лап смерти, смешав все карты на столе ушастых.       Гевельд искренне надеялся, что сыну хватит ума держаться как можно дальше и от эльфов, и от этого проклятого королевства. Чтобы не как с Марти… Очередной ужаснейший выбор, следующая неискупимая жертва. Подлые, мерзкие эльфы оказались куда отвратнее и коварнее карикатурных злодеев из старинных сказаний. И всё же он их впустит без боя и отдаст им власть. Другого выхода просто нет, что бы там ни говорило это клятое зеркало.       Он давно решил, что снимет барьер сам, как только родится наследник-полукровка. Пара лет всё равно ничего не изменит. Пусть лучше эльфы пересекут границу как равноправные партнёры, а не как враги, дорвавшиеся до мести. Все его военачальники и боевые маги твердили из раза в раз: силы несопоставимы, без барьера шансов нет, эльфы снесут всё войско, включая магов, за пару месяцев. Да пусть даже за пару лет. За эти пару лет королевство утонет в море пролитой крови, лучшие и храбрейшие падут, поля, сады и города будут сожжены, а процветание сменится нищетой и разрухой.       И всё же… почему это клятое зеркало упорствует, как оно может видеть шансы там, где их вовсе нет? Гевельд встал и грузной походкой пошёл в сокровищницу. За стеллажами с драгоценностями, мехами и фолиантами его ждал узкий лаз в крошечную тёмную комнатку. Гевельд привычными движениями снял корону, стянул камзол, сапоги, сложил все украшения на стол и взял плошку со свечным огарком. Пара ударов кремня о кресало, и сухой трут вспыхнул, осталось зажечь свечу и достать припрятанный перочинный нож. Гевельд Третий не был магом, но Гевельд Первый был. И он оставил после себя не только барьер, но и окаянное говорящее зеркало. Магическую вещь, знавшую куда больше, чем любой советник, подсказывавшую самые эффективные и неочевидные решения, спасшую его от нескольких покушений, предупредившую, что эльфы дают ему яд… Стекляшку, потребовавшую избавиться от любимой жены, с которой Гевельд по глупости поделился страшной тайной, не снеся пребывания наедине с мыслями о грядущем ужасе. Принёсшую в жертву Мартина, ради того чтобы интрига не была раскрыта. Кто приговорил их к смерти? Он сам? Гевельд Великий? Зеркало? Рок? Гевельд окончательно запутался, а ещё давным-давно пообещал себе, что больше не придёт в эту проклятую комнату, не будет слушать вкрадчивый голос, а будет править, полагаясь только на самого себя. Так что же он делает сейчас? Почему режет ладонь и повторяет вслед за бередящим душу жутким голосом непонятные слова неведомого ему заклинания, зачем размазывает кровь по идущей волнами, светящейся красным поверхности?       Из комнатки Гевельд Великий вышел абсолютно обессиленным, поискал глазами какую-нибудь чистую тряпку, убедился, что такого добра в сокровищнице не водится, и просто зажал рану посильнее, закрыл дверь на несколько замков и, пошатываясь, вывалился в коридор. Казалось, воздух вокруг стал затхлым и смердящим, по крайней мере, вдохнуть полной грудью никак не удавалось. Гевельд распахнул ставни и высунул гудящую от боли голову во двор. Ему определённо было сейчас не до крошечной зеленовато-оливковой птички с тонким клювом, большой головой и коротеньким огненным хвостом, соскользнувшей с его плеча и улетевшей куда-то во мрак ночи.

***

      Очередной их вечерний совет затягивался, и Варно чувствовал, что раздражается всё сильнее. Почти неделю он слушал доводы троих самых значимых в его жизни людей, на помощь которых буквально несколько дней нельзя было даже рассчитывать, и всё яснее понимал, что того самого единственно верного, отлично разработанного плана ни от кого из них не услышит. Бежать в Берес было глупо, в лучшем случае это будет временной передышкой, в худшем он навлечёт на своих родных по матери неминуемую гибель. Собирать коалицию магов тоже казалось делом неблагодарным: практически ни у кого из них не было не то что боевого опыта, а даже маломальских знаний в области магических войн. Варно посмотрел на Вилтиса и Фидеса и вздохнул. По хорошему, их самих нужно было беречь и охранять, а не опираться на них как на реальную силу. Чтобы выстроить армию из магов, способную противостоять эльфийскому войску, понадобились бы десятилетия. «Нет, всё равно не вышло бы», — сам себе возразил Варно. Людей со способностями ничтожно мало, а уж тех, кто способен противостоять в магическом бою эльфам…       Был и ещё один факт, такой странный и не укладывающийся в голове, что признаться в происходящем кому-то из друзей казалось постыдным. После их первого страстного раза с Пирамиром Варно стали преследовать диковинные, фантастические в своей яркости сны. Синие воды озера, яркие, шепчущие о любви губы, вернувшаяся магия, наполняющая его с невероятной, неведомой ранее силой, склонившиеся перед кем-то невидимым эльфы, мерцающие и таинственные волны, накрывающие его с головой. Он чувствовал, что Мелинас зовёт его, манит и обещает невиданные награды. О, Варно как никто другой, отлично понимал, что эти сны приходят к нему не просто так. Скажи он хоть слово об этом, и каждый в комнате станет повторять одно и то же по кругу: Анкалион, ловушка, эльфы, фальшивка. Как он сможет их переубедить? Сердце кричало, что в этот раз всё иначе, что Пирамир любит его, а Мелинас зовёт, потому что само нуждается в помощи. Но сердце уже ошибалось, доверяло предателю. Почему же он так упорно надеется, что в этот раз будет иначе? Может, просто потому что надеяться больше не на что?       — Значит, так. — Беседа его друзей давно ходила по кругу. Не находя новых аргументов, Фидес и Вилтис раз за разом повторяли сказанное, будто так, одной настойчивостью, могли его переубедить. — Я иду в Перелесье, к озеру Мелинас. Мне нужно окунуться в его воды. Пока я не вижу другого способа вернуть себе силы, а без них я буду обузой, не более. Я решил это для себя окончательно и теперь прошу вас помочь при переходе через барьер. Если я снова прибегну к магии крови, боюсь, до озера просто не доберусь.       Обессилевший из-за долгого разговора и словно забывшийся в дрёме Морн дёрнулся, открыл глаза и резко возразил:       — О чём ты? Это самый глупый способ умереть. Мелинас — проклятое озеро. Все эльфы его панически боятся. Считается, что там таятся древние, непредставимо жуткие магические создания. А тот, кто в него окунётся, не просто погибнет, но обречёт весь мир на уничтожение, поскольку выпустит весь этот ужас на волю.       — Если бы так, то, возможно, это имело бы смысл. — Голос Фидеса был полон жёлчи и обиды. — Из ваших уст, Ваше Всемогущество, это звучит как прекрасная сказка: Варно обретает силу, а чудовища из озера сцепляются с эльфами, и они уничтожают друг друга. Великолепный вариант, жаль, неосуществимый. Но мы-то все понимаем, что, как только проход откроется, эльфы будут точно знать, где именно это произошло. А значит, Варно пойдёт прямо в руки обученных ловцов. Схваченного, его приволокут к Анкалиону, и тот объяснит, как именно его собираются использовать. Ты, Варно, надо думать, гордо откажешься? Боюсь только, эльфы окажутся настойчивыми и ты, брат, будешь долго страдать, а после умрёшь, так и не увидев это клятое озеро. Я отказываюсь помогать тебе в этом. Вилли?       Фидес вышел на середину комнаты и выразительно посмотрел на Вилтиса. Тот опустил глаза и пробормотал почти неслышно:       — Варно, это безумие, ты и сам понимаешь. Вот и господин Морн…       Варно вздохнул. Ответ друзей не был такой уж неожиданностью. Они боялись за него, в полной мере осознавали опасность и хотели его защитить. Будь они рядом тогда, в лесу, так же бы упирались, не позволяя ему попусту рисковать. Они ведь не настолько наивны, как Пирамир и Тикари. Это для неопытных мальчишек он всемогущий маг. А для Фидеса и Вилтиса он всего лишь сбрендивший или, того хуже, обманутый эльфами друг, утративший магию и оттого цепляющийся за любую нелепую идею в попытках её вернуть. Сейчас они не слышат его, не верят его чутью, не готовы идти за ним: объяснять и уговаривать бесполезно. Что ж, достаточно того, что в его венах пульсирует кровь Гевельдов, а в Пирамире живёт магия — вдвоём они смогут преодолеть барьер и попытаться самостоятельно добраться до озера. Что будет дальше? «Увидим, если выживем», — подумал Варно и толкнул дверь; ему хотелось скорее разыскать Пирамира и обсудить их дальнейшие планы.       Дверь распахнулась, в темноте коридора мелькнуло что-то яркое, и Варно почувствовал резкую боль, раздирающую запястье: к нему будто прижали раскалённый огонёк. Сообразил Варно не сразу, вскинул руку, развернув её ладонью вверх, и посмотрел на крошечную птаху, вцепившуюся в его запястье острыми раскалёнными коготками. Это был королёк, махонькая птичка, на которой обычно подростки учатся отправлять вестников. Вёл он себя странно; вестники не садятся на руки, они лишь бросают на землю записки или руны. Что там отправил тот, кто хотел передать послание? Птичка издала странную трель, с усилием подняла тельце на тонкие лапки, стряхнула на ладонь Варно массивный золотой перстень с рубином, а после, как и полагалось вестнику, исполнившему своё предназначение, истаяла, превратившись в сизый дымок. Подбежавший Фидес уставился на перстень, не решаясь коснуться его, Варно тоже стоял, смотря на принесённое птичкой в полном недоумении. Подарок он узнал сразу: фамильное украшение Гевельдов, которое отец не снимал с себя ни разу на его памяти. Развеял оцепенение Вилтис, спокойно взявший перстень и осмотревший его со всех сторон:       — Здесь явно что-то нацарапано. Не пожалели золота, царапали от души. Смотри, Варно.       На гладкой, отполированной поверхности действительно виднелись грубые и глубокие борозды, сложившиеся в то самое слово, что не покидало его мысли уже несколько дней.       Мелинас.       Удивительно, но разговор после произошедшего не клеился. Все будто потерялись и задумались. Морн внимательно осмотрел рубин и надпись и подтвердил, что это перстень Гевельда. Вилтис уточнил, что дополнительного магического послания в перстне нет, и устроил с Морном научный диспут на тему того, мог ли каким-то удивительным образом король отправить это странное послание. По всему выходило, что нет. Чего-чего, а магических талантов у Гевельда Третьего никогда не водилось. Дольше всех сдерживался Фидес; молчал он ровно до того момента, пока они с Варно не вышли в лес на знакомую уже поляну.       — Это западня, не будь дураком. Выманили или украли у короля перстень и прислали тебе вестника. Ждут тебя за барьером, а ты всё не идёшь, вот и решили тебя поторопить.       Варно откинул манжет: на запястье красными метками виднелись ожоги, оставленные корольком. У Вилтиса не осталось сил после обычных процедур с Морном, и Вельга смазала повреждённую кожу деревенским средством из воска, куриного желтка и облепихового масла. Фидес протянул было руку, вспоминая то немногое, связанное с целительством, что осталось в голове, но Варно тут же прикрыл рану манжетом и сказал, будто размышляя и делясь сомнениями:       — Помнишь своего первого вестника, Фидес? Обычно выходит призвать его в четырнадцать или пятнадцать, так? Мне должно было исполниться тринадцать. Я жил отдельно, в дальнем закрытом пансионе, и виделся с отцом только в свой день рождения. Меня приводили в его кабинет, он говорил, что я очень вырос за год, спрашивал о моих успехах в учёбе и дарил деньги, всегда только деньги, небольшую сумму, ребёнку на карманные расходы. Я был дерзким мальчишкой, очень хотел поразить отца и решил, что смогу вызвать вестника. Снова и снова повторял слова заклятия, копил энергию, настраивался. Когда мы встретились, я был будто не в себе, руки подергивало, меня колотило словно в лихорадке. Магия вырвалась сама. Я не успел даже поздороваться, как появилась птичка. Тоже королёк, кстати. Никакого послания я с ней не передал, поэтому она пролетела по комнате, села отцу на руку и запела. Маг, приставленный для охраны, не сразу опомнился и прихлопнул её. У отца остался сильный ожог на запястье, все забегали, стали его лечить, а меня просто увели из кабинета. Я ждал, что меня накажут, как-нибудь страшно и жестоко, ведь я навредил королю. Но меня просто отвезли назад в пансион, а через три дня принесли мой подарок: ученический перстень. Я стал носить его только в шестнадцать, слишком большой он был для моих детских пальцев.       — Тоже с фамильным рубином, — выдохнул Фидес, видевший этот перстень сотни раз и множество раз надевавший его на безымянный палец Варно. — Но Морн считает, что король отравлен тем нектаром, и это всё ещё может быть ловушкой, только очень подлой и коварной.       — Он на многое способен, Дес, на жуткие вещи, но чтобы так… Он всё-таки наследник Гевельда, а не остроухий. Скажешь, что он и сам может быть введён в заблуждение? Или подберёшь другие доводы, чтобы удержать меня здесь?       Варно шагнул ближе, Фидес оказался в его объятиях и тут же потянулся навстречу, пальцы одной руки привычно зарылись в густую, волнистую шевелюру Варно, вторая ладонь прошлась по спине, а губы сами собой потянулись за поцелуем. Но поцелую не суждено было состояться: Варно выскользнул, схватил Фидеса за руки, посмотрел в глаза пристально и напряжённо и сказал тоном, не предполагающим возражений:       — Просто отпусти меня, Дес. Отпусти к озеру, и вообще… Так будет правильно, поверь.       Чтобы почувствовать боль близких, магия не нужна, и Варно почти захлебнулся в чужих, тщательно скрываемых страданиях. Хитрый стратег и опытный маг посчитал бы, пожалуй, что Варно сглупил. Время ли сейчас рисковать, отталкивая преданного и проверенного человека, такого нужного сейчас, такого важного для его планов? Что там говорят об обиженных бывших? И всё же Варно выбрал правду, не стал играть чужими чувствами и не позволил себе засомневаться в друге во второй раз. И не ошибся, как выяснилось буквально через несколько минут. Если Вилтис был готов лечить даже своих палачей, то Фидес, отойдя от него на несколько шагов и сделав несколько нервных кругов вокруг сосны, стал излагать довольно чёткий и, главное, вполне реальный план, который, по его мнению, даст Варно хоть небольшой шанс добраться до озера. План этот требовалось обсудить с Гертом и Ридией, так что Фидес собрался и ушёл, прихватив с собой Тикари в качестве провожатого. В комнате, где спали Морн и Вилтис, к возвращению Варно из леса было темно и тихо. Вельга устроилась на сеновале, после нашествия в её избушку толпы мужчин она обычно ночевала там. Варно бросил взгляд на приготовленную для него на террасе постель и решительно пошёл дальше. Нужно было обсудить произошедшее с Пирамиром.       В каморке у Пирамира горела свеча. Варно не знал, ожидал Пирамир его прихода или привычно коротал время за плетением браслетов. Хотелось верить, что он научился проникать взглядом сквозь опостылевшую маску и ловить истинные эмоции; сейчас Варно видел в голубых глазах воодушевление и нетерпение. Как только двери закрылись, Пирамир вскочил, приложил ладони к стене и стал бормотать заклинание тишины, которое гарантировало, что сказанное не услышит никто за пределами комнаты. Варно улыбнулся: успехи начинающего мага не могли не радовать. Поневоле вспомнился их первый день после появления в избушке всей магической братии. Потрясённый появлением магов Пирамир снова стал перемещаться по дому безмолвной тенью. Старательно ухаживал за Морном, помогал Вельге, о чём-то шептался с Тикари, но моментально исчезал, стоило только Варно задержать на нём взгляд. Просьбы отойти куда-то подальше в лес для разговора Пирамир игнорировал, и Варно ничего не оставалось, как вечером нагрянуть к нему в каморку.       В ответ на испуганный взгляд Варно ласково взял его за руку и посокрушался, что не может поставить глушащий полог.       — Может, ты попробуешь? — вырвалось скорее из вежливости, но Пирамир так явно обрадовался, что Варно, который совершенно не планировал проводить в этот вечер магические уроки, сдался и стал объяснять.       В успех не особо верилось, Варно никогда до этого не сталкивался с ситуацией, когда магии учит человек, не обладающий даром, но, на удивление, у них получилось. Нужно отдать должное, дело было отнюдь не в выдающихся педагогических способностях Варно. Пирамир моментально собрался, быстро запомнил достаточно сложную формулу заклинания, старался вслушиваться в себя, пытаясь уловить потоки силы, щупал пальцами невидимые нити и задавал очень толковые и уместные вопросы. С пологом они возились почти три часа, пока наконец не вышло: оставшийся внутри Варно кричал во всё горло, его почему-то разрывало от восторга, а вышедший наружу Пирамир через пару минут вернулся, подтвердил, что за порогом ничего не слышно, и посмотрел на Варно с благодарностью, которую не могла скрыть ни одна маска. Вместо разговоров и выяснения отношений они накинулись друг на друга с поцелуями и ласками, и через полчаса Варно ушёл спать на террасу абсолютно счастливым и расслабленным. Даже колючий взгляд, которым его проводил вышедший из комнаты Морна Фидес, не расстроил Варно, а только подтолкнул к окончательному решению.       Пожалуй, любые слова Варно о том, как Пирамир ему дорог, важен и нужен, не смогли бы убедить парня лучше, чем тот нехитрый урок. А ещё Варно каждый вечер делился с Пирамиром итогами их бесплодных закрытых совещаний, абсолютно уверенный, что никаких тайн не выдаёт. Собственно, главный секрет состоял в том, что они вчетвером живы и прячутся в деревушке неподалёку от Дремлейна. Его Пирамир знал и так, а всё остальное, к сожалению, было пустой болтовнёй.        Причину сегодняшней своей радости Пирамир объяснил сразу:       — Я думаю, у меня получится провести тебя. Я уверен, весь день пробовал сегодня и ощутил всё, что ты перечислял тогда, я даже смог разглядеть у Тикари эти родовые магические нити. Честно!       Пирамир чуть не прыгал от восторга, и Варно поспешил его успокоить.       — Это здорово, что вышло. Когда-нибудь мы обязательно попробуем, но не в этот раз. Тебе больше незачем рисковать. Я уговорил их, понимаешь? Они согласились помочь. А Фидес даже придумал план. Я обязательно расскажу тебе, когда буду знать все подробности. Я пойду сам, ты ведь в курсе, что у меня нет другого выхода. А тебе к озеру больше не нужно, ты же сам говорил, что можешь постепенно убрать личину здесь, не рискуя жизнью. Тем более Вилтис, он поможет тебе, и к моему возвращению…       — Я пойду с тобой, и Тикари тоже. Помнишь, как мы раньше собирались втроём искупаться и встретить свою судьбу? Если твои друзья помогут, то и отлично, мы тоже пригодимся. Помнишь, тогда, в лесу? Разве мы с Тикари были тебе в тягость?       Варно тут же согласился с Пирамиром: к чему лишние споры? Очевидно же, что здесь Пирамир ни за что не уступил бы. Пусть помогает вместе с Тикари. Тем более что в плане Фидеса для этих двоих вырисовывалась задача. Лёгкая, быстрая и безопасная. Как раз подходящая для того, чтобы парни не чувствовали себя отстранёнными, но в то же время обошлись минимальным риском.       Предложенная Фидесом хитрость требовала времени и сил, так что Тикари окончательно обосновался в Дремлейне: цирковым, чтобы всё приготовить, нужны были свободные руки. Вилтис, на удивление, отлично сошёлся с Пирамиром, и они вдвоём лечили Морна какими-то странными заклинаниями и воздействиями, в результате которых того бил неуёмный кашель, а в комнате надолго повисал омерзительный, тошнотворный запах цветочного мёда, перемешанного с кровью. После подобных процедур Морн практически всё время спал, и Варно оставалось только верить, что в назначенный день он будет в наилучшей форме. Сам же Варно по большей части общался с Фидесом и военачальниками, которых присылала бабушка. Вряд ли у Варно повернулся бы язык назвать так Ридию в лицо, но про себя он называл её именно так, будто примериваясь к тёплому, но такому непривычному для него слову. Военное искусство — дело нелёгкое, поэтому они до хрипоты спорили об удобных местах для засад, о порядке дежурств и о том, сколько воинов нужно оставить в резерве на случай прорыва эльфов в одном из проходов. Главной же новостью было, что Варно почувствовал вдруг исходящее от окружающих воодушевление. Даже его ненадёжный, заранее обречённый на неудачу план был им, судя по всему, по сердцу. Они выбирали бороться с сомнительными шансами, а не просто сдаться на милость эльфов, и это очень обнадёживало.       Наконец назначенная дата наступила, лес вокруг избушки закипел от возникших будто из ниоткуда вооруженных людей, одетых уже привычно в чёрный. Цирковые тоже подтянулись. Из пёстрых кибиток было выгружено всё необходимое, и Фидес методично обходил разложенные в траве предметы, даря им частичку магии. Из избушки достаточно бодрым шагом вышел Морн. Вилтис и Пирамир шли рядом, страхуя Его Всемогущество. Пирамир впервые за долгое время снова надел на себя эльфийскую одежду. Варно не стал спорить, посчитав, что так будет даже безопаснее. Может быть, какой-нибудь случайно наткнувшийся на парня эльфийский дозорный купится на его фальшивые уши.       Самое начало Варно пропустил, конь под ним слишком разволновался. Всё же животные магию не любили, а то, что собирался сделать Морн, требовало невообразимой концентрации магической энергии. Так что Варно в очередной раз проклял отобравших у него магию эльфов и поскакал в один из открывшихся в вибрирующей радужной пелене проходов. Судя по воплям и радостно ринувшимся вместе с Варно в проход всадникам, у Морна всё вышло так, как было задумано. В барьере одновременно появились десятки проходов вдоль всей границы с Перелесьем. И прямо сейчас в каждый из проходов скачут снаряжённые шутихами, фейерверками, ловушками и самострелами цирковые. А вслед за ними скачут и скачут липовые войска, создаваемые Десом и Вилли из воздуха и пыли. Эльфов не так легко запутать и обмануть, конечно, подделка очень быстро вскроется, а иллюзии развеются. Но ведь и задача у преодолевших барьер самая простая: привлечь к себе максимум внимания, заставить эльфов гоняться за несуществующими всадниками, ловить пылающие колёса, поджигающие траву, тушить последствия фейерверков и отвлекаться на звуки шутих. «А если с десяток эльфов свернёт себе шею или поймает стрелу самострела, то никто горевать не станет».       Перед глазами возникло лицо смеющегося и рассуждающего об их авантюре Герта. Уверенное обветренное лицо капитана тайной бабушкиной гвардии, задачей которого было стеречь открывшиеся проходы до возвращения всех людей Герта и не допустить, чтобы эльфы вошли на территорию королевства в погоне за беглецами. Сосредоточенный Морн, держащий проходы. Фидес и Вилтис, полностью погружённые в творимую ими магию. Ридия в чёрном мужском костюме, обсуждающая что-то с советниками. Пришпоривающие лошадей Тикари и Пирамир. Все те, кто вручили ему все имеющиеся ресурсы, доверили свою жизнь, готовы был помогать, жертвуя самым важным и значимым. Варно скакал во весь опор на доставленном из поместья Ридии в Бересе отличном скакуне, не отвлекаясь на царившие вокруг шум и хаос, пригибаясь, чтобы его не зацепили сыплющиеся с двух сторон стрелы, и думая только об одном: вернулись уже Пирамир и Тикари? Он очень просил Тикари не рисковать лишний раз, догадываясь, что просить о том же Пирамира бесполезно. И Тикари вроде бы обещал, но почему же на сердце так беспокойно? Знакомый голос послышался сзади, когда густой лес уже сменился перелеском. «Нет, — попытался успокоить себя Варно. — Их здесь не может быть». Так далеко углубляться во вражескую территорию не планировал никто из цирковых, здесь только эльфы и сам Варно. Как сильно хотелось в это верить! Топот копыт и крики эльфов слышались всё ближе, его догоняли, будто приговорённую дичь. Стрела влетела в глаз коня, вороной красавец тут же захрипел и стал заваливаться, так что Варно оставалось только спешиться и побежать.       Шелест и жалобные вскрики позади влекли его назад, будто кто-то тащил за петлю, затянутую на шее. И всё же озеро всё ещё оставалось последним шансом, так что Варно, не оборачиваясь, нёсся вперёд со всех ног. Он вылетел из леса и оказался на узкой дороге, ведущей к обрыву. Вдалеке блеснула водная гладь, Мелинас так близко сверкал синевой, что к Варно пришло второе дыхание и он на секунду поверил: успеет, но тут же услышал конский топот и увидел, как ему наперерез скачет отряд эльфов с принцем во главе.       — Стой, не смей приближаться к обрыву. Если ты осквернишь священное озеро, ты сдохнешь, Варно. Дай нам с тобой шанс. — Любимый когда-то по-мальчишески звонкий голос резанул уши.       Бежать было поздно, два десятка луков держали его на прицеле, а эльфы, как известно, не промахиваются. И всё же Варно пошёл дальше. Неспешно. Так медленно, будто он снова прогуливался с эльфийским принцем по цветущему весеннему саду, читая изысканные стихи. Вспомнилось, как язык и губы сводило от тщетных попыток говорить на эльфийском как можно чище. Чёрт, как же его самого тогда корёжило от собственного варварски грубого выговора, от невозможности признаться, прикоснуться.       Не к месту вспомнились тёплые, ласковые руки Пирамира, его отзывчивые губы. Грёбаные эльфы, проклятый принц. Варно велел себе не оборачиваться больше, не выхватывать взглядом связанные фигурки, перекинутые через лошадь. Он просто шёл, слыша перестук копыт всё ближе. Его нагнали перед самым обрывом, когда до края оставалась всего пара шагов. Анкалион, прелестный, как сама любовь, перегородил дорогу. Прямо перед Варно оказалась его изящная ножка в тёмно-синем мягком замшевом сапожке, знакомый аромат восточных лилий и нарциссов окутал Варно, и он наконец остановился, глядя на несбывшуюся мечту. Горячий белоснежный жеребец переминался под эльфийским принцем с ноги на ногу, готовый сорваться в галоп в любую минуту. Остальной отряд подтягивался ближе.       — Ну что же, я пришёл, Анкалион, — сказал Варно, глядя снизу вверх и облизывая пересохшие губы, — через три месяца в Перелесье, как ты и сказал, любимый.       — Ты упорный, Варно, — принц смотрел на него пристально и восхищенно, — и вреда от тебя может быть куда больше, чем пользы, но твоя страсть завораживает. Настолько, что я даю нашей любви шанс.       — Может, спешишься, Анкалион? Раз уж мы говорим о любви, давай говорить глаза в глаза.       Эльфийский принц пожал плечами и одним изящным движением соскочил с лошади на огромный, поросший мхом валун близ дорожки. Варно опустил подбородок и чуть не расхохотался, не к месту вспомнив обитый зелёным бархатом постамент, который таскал за собой Пирамир. Эта ядовитая змея красуется перед ним, как девица. Что, Варно? Каково понимать, что всё это лишь часть хитрого плана, где ты, словно марионетка, блестяще исполнил свою роль? А теперь тебя, как сломанную куклу, положат в тесный тёмный ящик. И те, кто доверился тебе, умрут тоже.       — Верни мне браслет, принц, — мелодично, нараспев сказал Анкалион.       — Я всего лишь недостойный бастард, ваше высочество. Что до браслета, то ты в своём праве, светлейший. — Варно потянул на запястье завязки из коричневой кожи.       — Я не имею обыкновения забирать подарки, — эльф обдал Варно презрением и холодностью, — я о своём брачном браслете. Том, что ты сплёл для меня.       — Он испорчен, Анкалион. Помнишь, через сутки после того, как ты принял моё предложение, ты передумал и я помог тебе снять браслет кинжалом?       — Ерунда. Можно починить. Давай его мне.       К Варно протянулась требовательная рука, пальцы дёрнулись так, словно заканчивались острыми когтями и хотели вспороть щёку.       — Нечего чинить. Ты отказал мне тогда. Я отказываю тебе сейчас.       — Э, нет, Варно. Так не будет. Ты лишён магии. Но даже со всей магией мира ты был бы бессилен против отряда эльфов со мной во главе. Будь послушен. Я забираю тебя в своё поместье, мы получаем благословение Совета и женимся. Я беру тебя в младшие мужья.       Варно снова чуть не рассмеялся: всё-таки образ надувшего губки Пирамира, который он теперь поневоле накидывал на эльфийского принца, портил весь пафос.       — В младшие мужья? Чего уж мелочиться, в наложники бери меня, тебе же вроде нравились мои ласки.       — У меня достаточно наложников, — сказал Анкалион так холодно и сухо, что Варно понял: шутки кончились. — Ты не забыл, что мне двести пятьдесят? Я пережил уже больше сорока младших мужей, в поместье ты будешь шестым. Речь не о ласках, Варно. Это моя милость по отношению к тебе, политический брак. У будущего наследного принца не должно быть конкурентов, даже бастардов. Как младший муж ты откажешься ото всех прав и перейдёшь под мою полную опеку. Если вдруг наследника у короля не получится, ты будешь запасным вариантом.       — С чего бы мне соглашаться на подобное?       — Иначе ты умрёшь. — Эльф был всё так же бесстрастен; на его прекрасном лице не отразилось ни эмоции. Анкалион поднял руку, и под ноги Варно бросили связанных Тикари и Пирамира. — И они тоже, само собой. Ты смешон, Варно. Нет, мне даже лестно, что ты таскаешь за собой эту фальшивку, жалкую пародию на мою красоту. Но я был большего мнения о твоих магических навыках, эта копия просто ужасна. У тебя хоть вставал на него?       Пирамир лежал в пыли без тиары и накладных волос, в порванном камзоле, его трясло от страха, но наложенная личина — всё та же аристократическая холодность — не давала прочитать выражение лица. Тикари пытался встать на колено, он был очень бледен, одежда испачкана в крови, а одно плечо странно вывернуто.       Варно отвёл глаза. Сейчас ему как никогда нужна была холодная голова, но вместо этого в душе поднималась огненная буря. Хотелось рвать когда-то любимое лицо в клочья и сломать нежную шею собственными руками.       — Простите меня, недостойного, Ваше Светлейшество, позвольте вернуть вам браслет. Я исправил его и мечтаю снова надеть на ваше запястье. Я трепещу от одной лишь мысли, что вы снова даёте согласие на наш союз. Обида говорила во мне, я решил, что вы предпочли другого, моего презренного брата или кого-то ещё. — Варно достал из потайного кармана белоснежный браслет и шагнул на валун под недоверчивым взглядом эльфа.       Что бы он сейчас ни сделал, парней не отпустят. Был лишь один шанс, и Варно не хотел его упускать. В мгновение ока он оттолкнулся от валуна и нырнул в озеро, не зная, чем его встретят синие воды Мелинаса. Шансы рухнуть на прибрежные камни и сломать себе шею были высоки, и прикосновение холодной воды ощутилось в первую секунду как благословение, но сильный водоворот тут же подхватил его и потянул вниз. Варно запрокинул голову вверх и увидел две изломанные, скрученные фигурки, идущие на дно вместе с ним. Вокруг одной расплывалось кровавое пятно. Всё таки он был бледен из-за кровопотери. Тикари, мальчик. Пирамир. Варно рванулся в тщетной попытке выплыть и спасти. Но водоворот только сильнее сжал его, и Варно ощутил вселенскую горечь. «Подвёл», — подумал он, прежде чем утонуть.