Когда же в этом мире мы останемся вдвоём

      Чем дальше Каваки находится от больницы, тем легче ему дышать. Он всё ещё не может поверить, что так легко отделался. Он видел, как люди получали от Сакуры возмездие и за меньшее, ему фантастически повезло.       Но вот в остальном получается какая-то дичайшая лажа — лучше бы его отпиздили, чем сказали не приближаться к Седьмому.       Каваки тащится по улице и страдает. Немного размышляет и достаёт телефон. Иногда ему хочется, чтобы вместо телефона у него был ручной посыльный сокол или голубь, только для того, чтоб тот мог нагадить на адресата, или заклевать, выражая всё негодование. Никакие стикеры не выскажут его ярость на полную.       «что я тебе сделал» — это улетает Сараде. Каваки немного думает, и следом пишет ещё и Боруто.       «сакура думает, что ты тупой и без фантазии» — не совсем правда, но Боруто реально уже заебал.       «тётушка любит меня, а ты — лесное уебище» — отвечает ему Боруто и, судя по всему, блокирует.

***

      Сегодня у него нет уроков в Академии, но есть пара дел в учительской.       На ступеньках главного входа в Академию он видит Шикадая. Тот на карачках, почти уткнулся лбом в пол и что-то делает. Каваки не видно, так что он подходит ближе и даёт своей тени упасть на Шикадая сверху, загораживая свет.       — Ты что делаешь?       Шикадай дёргается и вскидывает голову, щурясь, он рассматривает Каваки и молча показывает ему толстую кисть в своих пальцах. Теперь понятно, почему он был так погружён в дело, что даже не заметил подошедшего Каваки.       Уже несколько недель он и Иноджин разрисовывают Академию печатями. Последние экзамены на чоунина, три как минимум, показали, что чужаки принимают экзамены за приглашение на погром деревни. С тех пор, как Каваки стал учителем, каждый экзамен превращается в ебаное шапито и анал-карнавал.       Идея была не нова, опечатать какую-либо территорию здравое решение, и превратить Академию в убежище в случае чего — тоже умно. И раз Шикадай уже на улице, значит с помещениями покончено. Это успокаивает, новый экзамен не за горами.       — Мы почти закончили, — хрипло говорит Шикадай, подтверждая мысль Каваки, и крутит кисть в пальцах. — Иноджин где-то на крыше.       — Перерыв не хочешь сделать? Выпьем чаю в учительской, — предлагает Каваки и тянет на себя дверь. Шикадай кивает и заходит следом за ним.       В Академии как обычно шумно. Толп по коридорам не видно, видимо ещё идут уроки у старших учеников.       Мелких Каваки и ещё пару классов в этот день недели забирают на факультативы вне Академии, и у Каваки есть время передохнуть среди недели. Ему искренне нравится преподавать, но дети шумные и надоедливые, он сомневается, что когда-то заведёт своих. Не только поэтому сомневается, но по большей части.       С Шикадаем спокойно, он во многом похож на своего отца, от него так же пахнет сигаретами и мхом, немного мокрой шкурой, будто он до этого валялся среди своих оленей, а потом отряхнулся и пошёл по своим делам.       — Боруто психует, — с усмешкой тянет Шикадай за его спиной, когда они заходят в учительскую.       Каваки видит, как он прячет телефон в карман. Уже пожаловался, кто бы сомневался. Боруто известная истеричка, и любит это доказывать, хоть и отнекивается.       — Задолбал, — честно говорит Каваки и щёлкает кнопку электрического чайника. Он показывает Шикадаю где можно сесть, а сам идёт к своему столу.       Помимо нужных ему папок с учебными планами, он видит там белый конверт. Сердце на мгновение сжимается, но Каваки берет себя в руки. Эти тоже задолбали.       — Ого, — сочувственно говорит Шикадай. Не выдержал и подошёл посмотреть, от чего Каваки врос в пол. — Они всё ещё держат тебя на поводке?       Каваки кривится и сметает конверт в урну под столом. В нём ничего нет, он знает, сам конверт является посланием.       — Как видишь, — с деланным равнодушием отвечает Каваки и лезет в стол за печеньем.       Похоже, с планами придётся возиться дома.

***

      Белый конверт означает ждать вечером. Они бы ещё белую лилию ему на стол подложили, честное слово.       Каваки дал себе спокойно выпить чаю с Шикадаем и разжиться новыми сплетнями. Кто, зачем, насколько, какой ранг. Миссий меньше не становилось, и требовались исполнители. Местами всё упиралось в законность или этику, но работа была всегда. Но не для Каваки. Основной и единственной работой для него было преподавание.       Он бы и рад был сходить на хоть какую миссию, даже ранга D, но его участь — белый билет и анбу в окне. Явился, наконец.       На этот раз с маской хорька. Хоречья морда слепо пялилась на Каваки с глянцевой поверхности, пока анбу втек в его комнату и встал посреди неё. Он чуть выше самого Каваки и на удивление молчалив, прошлый анбу сыпал всратыми шутеечками обезличенным голосом из-под маски пучеглазой лягушки, пока обыскивал его комнату и бумаги. Возможно, это был кто-то, кого Каваки знал лично. Легче от этого не становилось.       Каваки не отступник, но он всё ещё на карандаше и это изумляло, учитывая, что в остальном деревня доверила ему самое дорогое — обучение своих детей, но возможно это были странные выверты логики, недоступные самому Каваки.       Хорёк заканчивает обыскивать его комнату, бросает пару печатей, ища скрытые тайники. Не найдя их, протягивает к Каваки руку. Тот понятливо протягивает в ответ левую. От касания на его коже загораются символы, реагируя на чужую чакру.       Чакра ощущается абсолютно нейтральной, лишённой личности её обладателя, и Каваки снова поражается тому, какой уровень секретности приходится соблюдать.       Он может знать и этого Хорька, но так ли это, он даже не поймёт.       — Не покидайте деревню, — напоследок глухо произносит Хорёк и исчезает в окне, проследить за ним не удаётся, будто и не было никого. Панорама за окном третьего этажа точно такая же, как и обычно.       Настроение портится, и с тяжёлым раздражением Каваки садится за план уроков на следующий семестр. Анбу, конечно, та ещё заноза в заднице, но вот Ирука в бешенстве — вполне реальная опасность.