В моëм шкафу есть кости(но ты все равно развешиваешь вещи)

Бан Чан останавливается на расстоянии, как только начинаются слезы. Он стоит неподвижно, и Феликс пытается втянуть панические вдохи, чтобы остановить жалкие звуки, вырывающиеся из его рта. Это только ухудшит его положение, но он как будто потерял весь контроль над собственным телом. Он не хочет этого. Он не хочет быть здесь. Он не хочет того, что должно произойти. «Ёнбок-а», — повторяет альфа. Он звучит нерешительно. Феликс не слышал, чтобы альфа звучал так уже много лет. Альфы уверены в себе и прямолинейны. Они не проявляют эмоций, которые можно было бы воспринять как слабость. Феликс знает ловушку, когда видит ее, и он не поддастся на эту уловку. Он наклоняет шею в сторону и обнажает там пахучие железы, предлагая этому альфе свое подчинение. Может быть, это его успокоит. Может быть, что бы ни случилось с Феликсом дальше, все будет не так плохо, если он покажет альфе, что не будет сопротивляться. Он пахнет горем и страхом. Его малиновый запах гнилой и плесневелый, когда он пропитывает воздух. Альфы любят запах омеги в беде. Он запускает их естественные инстинкты. Он заставляет их хотеть защитить — или наброситься. Омега в беде — слабый омега. Отправить, отправить, отправить, отправить. Это единственная мысль, которая звенит в голове Феликса. Его пальцы болят от того, с какой силой он прижимает рюкзак к груди. Его глаза зажмурены, потому что иногда лучше не видеть, что будет дальше. Одежда шуршит, шаги приближаются. Бан Чан уже близко, достаточно близко, чтобы Феликс знал, что сможет дотронуться до него, если протянет руку, сможет причинить ему боль. Ничего не происходит. Феликс ненавидит напряжение. Лучше покончить с этим, чем нервы будут натянуты и вымотаны, но альфа остается совершенно неподвижным рядом с ним. Это ужасное чувство, и он изо всех сил пытается сделать судорожные вдохи, пока время идет. Секунды, может быть, даже минуты — трудно сказать, сколько он ждет, когда его мир рушится. В конце концов, слезы утихают, и рыдания прекращаются. Дрожь сотрясает тело Феликса, но воздух снова начинает легче поступать в его легкие. Его нос забит соплями, а щеки мокрые. Он открывает глаза, и его взгляд падает на две миски с едой, которые все еще стоят перед ним. Наступает смирение, его страхи и тревоги смываются слезами. Он снова в ловушке, и он ничего не может с этим поделать. И что бы ни случилось дальше, его собственная глупость — причина того, что все станет еще хуже. Его дыхание начинает выравниваться. «Ты снова со мной, Ёнбок-а?» Феликс робко кивает. «Да, альфа». Его голос груб. Его глаза путешествуют в направлении Бан Чана, но никогда даже близко не приближаются к его лицу, и он вздрагивает, когда рука протягивается к нему. Он ждет удара, но его не происходит. Вместо этого его вялый мозг регистрирует, что альфа держит в руке салфетки. Он... предлагает их Феликсу? Омега нерешительно смотрит на них. «Все в порядке, можешь взять их, чтобы убрать», — уверяет его Бан Чан. Но Феликс не может этого сделать. Он не может просто так взять у альфы, хотя ему бы очень хотелось вытереть щеки и высморкаться. Когда становится ясно, что Феликс их не возьмет, альфа вздыхает. Феликс снова вздрагивает. Второй удар. Сначала он сломался, а теперь он делает альфу несчастным. Или он уже на третьем ударе за то, что не ответил на вопрос альфы раньше? Его сердцебиение снова учащается. Бан Чан кладет салфетки рядом с холодной едой, что только подтверждает подозрения Феликса. Это еще одно подношение, которое он не должен был принимать. Он принял правильное решение. «Давай отведем тебя в твою комнату. Уже поздно, и, должно быть, у тебя был долгий день, ты, должно быть, устал». Альфа все еще звучит дружелюбно. Феликс ненавидит это. Он ненавидит ждать, пока упадет другой ботинок. Это правда, он измотан. Но он не помнит, когда в последний раз не был, и сон в любом случае исключен. Он не будет таким уязвимым в новой обстановке, не зная, чего ожидать, поэтому, встанет ли он на колени здесь или в другой комнате (в своей комнате, какая гребаная ложь), для него не имеет большого значения. Он подчиняется и встает, когда альфа тоже встает, трясясь на ногах от недостатка еды и воды, а также покалывания и боли в коленях из-за такого неудобного положения. Альфа тянет к нему руки, и Феликс как раз собирается отступить, когда Бан Чан останавливает себя. Он неловко следует за альфой по квартире, пытаясь понять место по тому немногому, что видит. Оно современное, но уютное. Вещи разбросаны повсюду — обувь и куртки у входной двери, кабели для зарядки на обеденном столе, а когда они проходят мимо того, что выглядит как гостиная, одеяла, подушки, книги и игровые контроллеры разбросаны по всему дивану. Это почти... уютно. В прошлом Феликс думает, что ему бы понравилось жить в этой просторной квартире. Он также замечает рамки картин на стенах и отводит от них взгляд как можно быстрее. Они идут по коридору с множеством дверей, и запах волков становится все сильнее. Остальная стая уже близко. Руки Феликса начинают дрожать еще сильнее от осознания этого. Показать ему его комнату, должно быть, было приманкой, чтобы заставить его последовать за собой, не устраивая сцен, — вот что значит распознать ловушку, когда он ее увидит. Должно быть, из-за усталости он потерял бдительность, и у него перехватывает дыхание, когда паника снова охватывает его грудь. Бан Чан собирается в буквальном смысле бросить его на растерзание волкам. «Этот коридор ведет во все наши спальни», — говорит альфа ровным голосом. Никаких следов озорства или насмешки, никаких намеков на то, что должно произойти. Но запахи теперь безошибочны, встревоженные волки, по крайней мере еще пять, и голова Феликса начинает кружиться, и, может быть, ему это мерещится, но он думает, что слышит приглушенные голоса, но нет, ему это определенно не мерещится, за одной из этих дверей приглушенные голоса, ждут его, манят его... Он выходит из этого состояния, когда альфа открывает одну дверь и отходит в сторону, жестом приглашая Феликса подойти поближе. Это ведет внутрь в... пустую комнату? Феликс в замешательстве переводит взгляд с груди альфы на комнату, и голоса, которые он слышал, стихли, но, возможно, это потому, что единственное, что он сейчас слышит, - это громоподобный стук собственного сердца. «Вот здесь ты и остановишься. Обычно это наша гостевая комната. Мы всегда проветриваем ее, чтобы наши запахи не были слишком сильными. В номере также есть ванная комната. Там ты найдешь полотенца, зубную щетку и все остальное. Пожалуйста, не стесняйся пользоваться всем, что тебе понадобится. Мы не знали, возьмешь ли ты с собой пижаму, поэтому пока повесили пижаму Хенджина в твой шкаф.» Это... много. Его личное пространство? Как будто по-настоящему, комната для него? Даже ванная только для него? Должна быть какая-то загвоздка, и живот Феликса скручивает, когда его взгляд падает на кровать. Изголовье сделано из дерева, никаких перекладин, а под кроватью есть ящики — ничего, к чему они могли бы его привязать. Но это ничего не значит. За последние пару лет Феликс усвоил, что люди могут быть ужасно изобретательны, когда хотят тебя связать. «Если тебе что-нибудь понадобится, ты найдешь меня в комнате в конце коридора направо. Пожалуйста, просто постучи, прежде чем войти.» И Феликс, и Бан Чан оба знают, что этого никогда не случится. Альфа жестом приглашает его войти в комнату, и Феликс нерешительно подчиняется. Его плечи напрягаются, когда он вынужден проходить мимо альфы, и он задерживает дыхание, чтобы снова вздохнуть, только оказавшись внутри. Он оборачивается, и в этот момент его взгляд падает на дверную ручку — и, что более важно, на замочную скважину под ней, которая вызывающе пуста. Конечно, черт возьми. Альфа быстро соображает, проследив за взглядом Феликса. «С нами ты в безопасности, » говорит он, и если бы Феликс не был так напуган, он бы посмеялся над этим, « но мы должны убедиться, что ты в безопасности и с самим собой. Получение ключа от твоей комнаты - это доверие, которое нужно заслужить. Мы усвоили это из прошлого опыта. Но я обещаю, что никто не войдет к тебе без твоего разрешения, если только мы не заподозрим что ты в опасности.» Феликс слишком хорошо знает, как заслужить благосклонность. Он также слишком хорошо знает, что обещания могут быть нарушены, и что нет ни единого шанса, что кто-то воспримет « нет» от омеги всерьез. Как будто ему изначально разрешалось говорить «нет». «Тогда я тебя оставлю», — говорит альфа. «Постарайся немного поспать. Спокойной ночи, Ёнбок-а». Он ждет несколько секунд, словно надеясь на ответ, прежде чем закрыть дверь. Феликс стоит, приклеенный к месту, ожидая. Он слышит, как уходит альфа, и впервые с момента прибытия в это место он осмеливается на мгновение ослабить бдительность. Совсем немного, но он знает, как быстро все может измениться. Он знает, что это может быть не более чем уловкой, чтобы застать его врасплох. Нет, он не настолько глуп, чтобы позволить это, но приятно вздохнуть спокойно на минутку. Он оборачивается и осматривает комнату. Слева большой шкаф, тумбочка и кровать. Окна идут вдоль стены прямо перед ним, а справа дверь, которая, должно быть, ведет в ванную, стул и стол. Все просто, в комнате не так много индивидуальности по сравнению с остальной частью квартиры, которую он видел до сих пор, но это больше, чем Феликс имел для себя за долгое время. Вернувшись к старой стае, омеги делили маленькую комнату с двухъярусными кроватями и... Нет. Феликс не хочет думать об этом сейчас. Не может думать об этом сейчас. Опасно сравнивать два места. Здесь комната может быть лучше, но все остальное может оказаться намного хуже. Феликс ставит свой рюкзак на пол, его руки сводит судорогой от того, что он наконец отпустил его, и делает осторожные шаги к другой двери в комнате. Он открывает ее, затаив дыхание. За ней ванная, как и сказал альфа. Туалет, раковина и просторная душевая кабина. Еще в одном маленьком шкафу хранятся полотенца, разные марки гелей для душа и шампуни. Над раковиной висит зеркало. Феликс быстро отводит глаза. Он не хочет знать, как он выглядит. Первое, что он делает, это пользуется туалетом. Он вздрагивает от громкого смыва и задерживает дыхание, ожидая, не войдет ли кто-нибудь, наказывая себя за то, что он даже подумал о том, чтобы воспользоваться туалетом. Проходит некоторое время, и как раз в тот момент, когда Феликс собирается снова двигаться, он слышит приближающиеся шаги. Он знал это. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но прежде чем он успел довести себя до исступления, послышались шаги по другой стороне коридора, которые, должно быть, вели в спальню, о которой Бан Чан упоминал ранее. Феликс выдыхает, сдерживая дыхание. Ладно, пока все хорошо. Тогда, должно быть, действительно разрешено пользоваться туалетом. Он с тоской поворачивается к душу, но знает, что не должен испытывать судьбу. К тому же, он чувствует себя слишком уязвимым, чтобы раздеться и зайти в душ прямо сейчас. Он мог бы принять душ в одежде, но тогда он натворит беспорядок, и это повлечет за собой свои последствия. Нет, пока не будем принимать душ, хотя он бы с удовольствием избавился от запаха дезинфицирующего средства из больницы. Так что же ему делать дальше? Побег — не вариант. Альфа не сказал этого вслух, но Феликс знает, что у него нет возможности выбраться отсюда. У них должна быть система безопасности. Какой-то способ предупредить их, как только он попытается уйти через парадную дверь. И они на восьмом этаже, а это значит, что прыжок — тоже не вариант, если он хочет выбраться отсюда живым. Тогда укрытие. Он не может заснуть, но, возможно, он сможет почувствовать себя в безопасности в течение некоторого времени, чтобы хотя бы расслабиться . Он выходит из ванной и его взгляд устремляется на шкаф. Он не огромный, но достаточно большой. Он сойдет. Он пересекает комнату и осторожно открывает дверцы шкафа. На верхней полке лежат простыни, и, как и сказал альфа, там также есть аккуратно сложенные пижамы. Они серые и мягкие, и Феликс осторожно берет их и подносит ближе, чтобы понюхать. Запах моющего средства щекочет ему нос, но под ним он распознает травянистый и свежий аромат дикой ромашки. Судя по запаху, Хёнджин, должно быть, бета. Феликс кладет пижаму на стол и возвращается к шкафу. В то время как правая сторона заполнена полками, с левой стороны есть только штанга для вешалок с пустыми вешалками. Она немного тесновата и не будет удобной, но сойдет. На секунду Феликс тоскует по подушкам и одеялу на кровати, но быстро отбрасывает эту мысль. Он не собирается трогать кровать ни при каких обстоятельствах. У него были и худшие места для отдыха, чем пустой шкаф. Этого будет вполне достаточно. Он заходит внутрь и опускается на пол, прежде чем протянуть руку, чтобы закрыть дверцы шкафа. Тьма поглощает его, за исключением небольшой полоски света, которая пробивается внутрь через щели. Это узкое пространство, но это также безопасное место — или, по крайней мере, настолько безопасное, насколько это возможно. Если кто-то войдет в комнату, у Феликса будет элемент неожиданности и еще несколько секунд, чтобы подготовиться, прежде чем его обнаружат. Это немного, но этого достаточно, чтобы мысленно подготовиться. Его шея и спина болят от того, как он был напряжен, и он закрывает глаза и позволяет голове откинуться назад. Он прибыл в квартиру далеко за полночь, и он совершенно не представляет, сколько сейчас времени. На улице еще темно, но рассвет не может быть слишком далек. Если ему повезет, он сможет отдохнуть так несколько часов, прежде чем эта стая придет за ним. Первое, что делает Чан, закрыв дверь в комнату Ёнбока, это возвращается в столовую и открывает все окна, чтобы выветрить вонь гнилой малины и омеги в беде. Его эмоции выходят из-под контроля, и он подавляет свои альфа-инстинкты так сильно, что это причиняет боль. Он ждет пару минут, пока худшее не выветрится, беспокойно шагая у открытых окон. Как только он снова их закрывает, у него в голове только один пункт назначения, и он едва удерживается, чтобы не побежать по коридору, чтобы попасть туда: в спальню стаи. Его альфа кричит, чтобы заботиться, обеспечивать безопасность, и хотя Чан знает, что в их квартире нет никакой опасности, запах испуганного омеги активирует все его защитные инстинкты. Ему нужна его стая. Он должен убедиться, что они в безопасности. Это единственное, что сейчас имеет значение. Он чувствует, как напряжение покидает его в тот момент, когда он входит в спальню стаи. Их запахи ошеломляют его, и его сердце смягчается, когда он замечает кучу вещей на их кровати. Не часто случается, что все они спят в спальне стаи — у них разное расписание, и иногда одному или двоим из них нужно пространство, и они спят в разных спальнях, или Джисон возвращается с ночной смены и не хочет будить своих товарищей, поэтому он выбирает диван. Но в такие дни, или, скорее, ночи, как эта, когда в их доме появляется новый омега, они находят утешение друг в друге, пока Чан заботится о новоприбывшем. «Как он?» — Спрашивает Минхо, как только за Чаном закрывается дверь. Он пытается сбросить руку Хенджина, которая лежит у него на груди, и садится, заставляя бету на мгновение надуться, а затем внимание всех шестерых его приятелей переключается на него. «Он... не совсем хорошо.» Это еще мягко сказано. Чан присоединяется к ним на кровати и тут же оказывается в объятиях — он догадывается, что это руки Чанбина, судя по их силе. Минхо проводит рукой по его волосам, а Хенджин утыкается носом ему в шею. Он вздыхает и, наконец, позволяет себе ослабить хватку, которой он сжимал своего волка. Сынмин, их единственный омега, скулит от запаха напряженного и взволнованного альфы, который наполняет воздух. «Прости, Минни,» бормочет Чан. Он всегда умел держать свой запах под контролем, при необходимости подавляя свои эмоции достаточно сильно, чтобы скрыть их на некоторое время. Вот почему он всегда отвечает за прием новых омег. Конечно, это еще и потому, что он альфа стаи, но тот факт, что от него не будет пахнуть опустошенным альфой перед испуганными омегами, тоже большой плюс. «Насколько все плохо?» — Нерешительно спрашивает Чонин. Они не новички в этом. "Стая Бан" работает в качестве приемной семьи уже четыре года, принимая омег, нуждающихся в безопасном пространстве, когда это необходимо, и помогая им снова найти дорогу в мир с вновь обретенным доверием. Это полезно, но не всегда легко. Они могли бы залечить физические раны, но травмы, которые некоторые из этих омег получают, присоединяясь к своей стае, иногда слишком тяжелы для них, а это значит, что их приходится отправлять в специализированные приемные семьи, чтобы гарантировать безопасность омеги и их собственной маленькой стаи. Но Ёнбок… Они уже принимали омег, спасëнных из жестоких стай, но из тех немногих подробностей, которыми Чансон смог поделиться с Чаном, это определенно один из худших случаев. Обычно омег с такой травмой отправляют в специализированные приемные стаи, стаи с психологами, с несколькими альфами и многими омегами, чтобы дать им шанс почувствовать себя в безопасности и исцелиться. «Я бы не звонил, если бы это не было экстренной ситуацией, но ему отчаянно нужно место для проживания, и ваша стая — единственная в настоящее время доступная для передержки, которая, как я верю, сможет о нем позаботиться», — сказал Чансон по телефону. Это был первый раз, когда Чан услышал, как социальный работник говорит так отчаянно. «Если освободится другое место в более подходящей стае, мы сможем немедленно перевести его». Чан понимает, что его друзья все еще ждут ответа. Он почти заснул под их нежными прикосновениями и успокаивающими феромонами, которыми Джисон наполнял комнату. Свежеобжаренные кофейные зерна. Чан не любит заводить любимчиков, но ни для кого не секрет, что запах Джисона всегда оказывал на него самое сильное влияние. «Он подчинился мне», - в конце концов отвечает Чан на вопрос Чонина. Он не удивлен, когда слышит, как некоторые из его приятелей ахают. Хенджин, все еще прижимаясь лицом к шее Чана, удивленно отстраняется. Подчиняться - значит быть уязвимым. Подчиняться кому-то - значит полностью доверять этому человеку и не злоупотреблять его властью. Трудно смириться с мыслью, что этот травмированный омега подчинился незнакомцу, к тому же странному альфе. «Он опустился на колени на пол, рыдая, и все же нашел в себе силы подчиниться»