Пируэт "Ласточки"

Юля открыла глаза в своей старой комнате и не сразу поняла, где она находится. Уже два дня, как они с Юркой вернулись из «Ласточки», а ещё через два дня ей уже предстояло возвращаться в Москву, что бы подготовиться к выпускному, последнему году в училище. Уезжая, она обменялась с Володей адресами, пообещав обязательно встретиться в Москве. Так же ей оставил адрес Семён, и Юля честно пообещала написать ему, хотя понимала, что этого, скорее всего не случится. Юрка первым делом, как приехал, разобрал завалы с фортепиано, и торжественно сообщив родителям, что возвращается к урокам и будет поступать в консерваторию, а затем тут же стал писать Володе письмо. — Что там с ним сделали в лагере? – удивлённо спросила мама вечером за чаем. Юля лишь пожала плечами, пряча улыбку в чайную чашку. Ведь причина, по которой брат так переменился, была за 647 тысячи километров от Харькова, от Юрки. Накануне отъезда, вечером Юля и Юрка прогуливались по улицам родного города. Они шли мимо Харьковского театра оперы и балета, где когда-то после выступления Юлю и пригласили в Москву на обучение. — Столько лет прошло! - с улыбкой проговорила Юля, глядя на здание, в котором проходили её первые большие выступления. – Я как будто вчера помню всё! Юля выбежала на площадь, становясь в третью позицию, и стала танцевать партию из балета «Алые паруса», в котором она играла маленькую Ассоль. Юрка с улыбкой смотрел на сестру, а потом, вдруг погрустнел. Юля остановилась, глядя на брата, который смотрел куда-то в сторону. Девушка подошла к нему, кладя руку на плечо. — Юр. – тихо позвала она. — Три дня всего прошло, а как будто вечность целая. – тихо прошептал Юра, грустно глядя в сторону. — Юрка, всё будет ещё, обязательно! Нужно только потерпеть чуть-чуть. – Юра кивнул, кладя щёку на руку сестры, всё ещё лежавшую на его плече.

***

Москва всегда встречала неприличным количеством людей. Их было всегда слишком много. Юля к этому давно привыкла, хотя мыслями она ещё была в «Ласточке». Первым делом Юля поехала за новыми пуантами и прочими танцевальными принадлежностями для нового учебного года. Казалось, что за полтора месяца, что её не было здесь, Москва изменилась. Перестроечный дух нового времени потихоньку проникал во все уголки столицы. В общежитии было уже очень шумно. — А вот и наша Конева! – пропел Андрей Сайков, студент с её потока, он тоже был с Харькова, они вместе в детстве приехали учиться сначала в интернат, а затем поступили в училище. — Привет, Андрюша! – парень звонко щёлкнул её в щеку в знак приветствия. Андрей был «из этих», слово, которое в Советском Союзе было стыдно и непринято произносить вслух. Все на потоке знали, что н втором курсе он стал «фаворитом» у их преподавателя по классическому танцу, который был «по мальчикам». На третьем курсе тот нашёл себе нового фаворита, и Андрей оказался «за бортом», но долго он не унывал и уже больше года встречался со Славой, который учился на курс младше. Словом, так называемых, «голубых» в училище, а тем более в общежитии было достаточно. Юля взглянула на друга, улыбаясь. Она и представить не могла, что теперь её брат станет таким же и что его предпочтения окажутся такими. Но всё теперь стало, как стало. Конева поздоровалась со всеми знакомыми ребятами, которые делились впечатлениями о летних каникулах. — Завтра заезжают перваки. – сообщила ей Катя Климова, когда они, и ещё несколько девушек с её курса сидели в курилке. — О! У нашей Юлечки появится соседка! – захихикала Алёна, а Юля лишь закатила глаза. Перспектива жить в одной комнате с первокурсницей ей не улыбалась. Все они были жутко амбициозными, склочными, плетущими интриги и норовящими испортить кому-нибудь жизнь или карьеру. А её соседка, Света, с которой она жила вместе три года, в прошлом году выпустилась и по распределению уехала в Ленинград, потому, теперь, Юле должны были подселить кого-то нового.

***

Вскоре дни вошли в привычное русло. Началась учёба, пары, репетиции, подготовка к итоговому спектаклю. Письма от Юрки приходили раз в неделю, как и всегда. В них он рассказывал про свою жизнь, школу, подготовку к экзаменам, рассказывал про Володю, спрашивал, не виделись ли они. Они не виделись. Володя однажды, в ноябре, прислал телеграмму в общежитие, в которой спрашивал, не сможет ли она с ним встретиться. Но Юля не смогла. Отослала ему письмо, в котором написала номер телефона общежития, попросила прислать свой и извинялась за отказ. Нужно было готовиться к зимнему смотру, в котором решалось, кто будет танцевать какие партии в выпускном спектакле, а так же принимались первые решения по распределению. А ещё в декабре должен был приехать Кристиан. Кристиан Губмайер – сын Австрийского посла в СССР. Высокий зеленоглазый шатен, с приятным бархатным голосом и добрым взглядом. Они познакомились два года назад, когда он с отцом был у них в училище на Рождественском концерте. Тогда Юля танцевала партию Жизель из одноимённой постановки. Они ставили отрывок, который в итоге был выбран одним из номеров балетной программы для иностранцев. После у них состоялась ещё одна встреча, уже в посольстве Австрии в СССР, через полгода. Там между ними завязалось общение, а затем и переписка, длиною в полгода. Кода Крис прилетел в Москву в следующий раз, они провели вместе почти неделю, гуляя по городу и говоря обо всё на свете. А затем ещё почти полгода переписки. Он даже стал ради неё учить русский язык. А в одном из писем он, даже, позвал её замуж. И тут всё рухнуло. Сначала её вызвали в деканат, затем в Совет Комсомола. Ей грозили отчислением, выгоном из комсомола и чуть ли не высылкой обратно в Харьков без права на возвращение и выступление даже в самой захудалой балетной трупе. И Юле пришлось расстаться с ним. Хотя, она этого не хотела, но понимала. Что просто так из страны её никто не выпустит, что даже если она вдруг сбежит, то никогда уже не сможет вернуться. А это означало, потерять связь с родными, с Юркой. И, если её отношения с родителями, давно были прохладными, терять брата она была не готова. Не так уж точно. Юрка продолжал писать, рассказывая о том, что происходит в его жизни. Юля, бессовестно пропустила две недели, падая от усталости, но затем исправилась, написав брату огромное письмо, почти на четыре страницы, в которых примерно страницу только и делала, что извинялась за пропажу.

***

Наступил 1987 год и в страну ворвался ветер перемен. Девочки порхали по общежитию, хвастаясь новыми яркими шмотками, трепались о новых богатых женихах и мечтали об иностранцах, которых стало раза в два больше в Москве. В Москве стала просто волной цунами катиться фарца, будто бы чума, смывая всё на своём пути. Юля с равнодушием наблюдала, как юные балерины совершенно наплевав на всё и вся, окунались в новую вольную перестроечную жизнь. — Ну а что? – хмыкнула Катя однажды в курилке. – Ты же у нас прима балерина! Тебе не обязательно замуж выгодно выходить. — Ага! – поддержала её Алёна. – Считай, ещё полгода и ты в Большом! — Вот вы сороки! - хмыкнул Ваня. – К тому же завистливые! — Да ладно, Ванька, мы не завистливые! Просто реально смотрим на вещи. За окном кружил февраль 87-ого, полным ходом шла Перестройка. — Кстати, у меня тут два билета есть на «Машину Времени». – проговорила Катя, как бы между делом. – Юля резко подняла на неё глаза. Юрка, в одном из последних писем жаловался, что Володя совсем не хочет с ним видеться, мол, поступишь в консерваторию, тогда и увидимся. У Девушки ещё и тогда закралось сомнение, что с Давыдовым опять что-то происходит. Сама она с ним практически не общалась, лишь иногда обменивалась короткими телеграммами. — Катька! Продай билеты! – тут же оживилась Юля, подходя ближе к подруге. — Ты чего? Ты же не любишь на концерты ходить! – удивилась девушка. — Катька, мне очень нужно! Продай, пожалуйста! Что угодно проси! – Климова сощурилась. — Помаду свою французскую давай и билеты твои. – Юля удивлённо хлопнула глазами. Помаду ей подарил Кристиан на прошлый Новый год. Расставаться с ней не хотелось, всё-таки французская, не чета советской косметике, но с другой стороны, а зачем она ей, если она практически не пользовалась ею? — Хорошо. – кивнула Юля, а Катя удивлённо вскинула брови.