Пируэт "Ласточки"

В Зарнице Юле была отведена роль сотрудника Медсанчасти, поэтому почти всё время девушка провела в штабе. Но по большей части весь день она наблюдала за Володей, который пытался справиться со своими малолетними спиногрызами и, по всей видимости, не сойти с ума. К вечеру Володя увёл особенно активных своих подопечных в числе которых был тот самый неугомонный Пчелки в лагерь к старшим. К слову Пчелкин весь день вился вокруг Юли, задавая ей кучу различных вопросов по теме и нет. — Пчелкин! – после трёх часов «осады» мальчика над балетмейстером, вмешался Володя. – Ну что же ты пристаёшь к Юле? Работать ей мешаешь! Когда Пчелкин был временно «ликвидирован» Леной, второй вожатой пятого отряда, Володя тихо спросил: — Юль, а тебе Юра вчера ничего не говорил? – парень замялся, подбирая слова. — Нет. – повела плечом девушка. – Ну точнее, мы поболтали немного вечером на спортплощадке про разное. А потом я его три раза обставила в «Тридцать три». – Володя улыбнулся, но он, очевидно, был чем-то озабочен. – Володь, всё нормально? Вы не поругались? — Нет, не бери в голову! – отмахнулся он. Юля в лагерь к старшим не пошла, вернувшись к ночи в лагерь, и даже уговоры Семёна не смогли заставить юную балерину ночевать на земле в палатке. — Мне нельзя ноги студить, понимаешь? – в двадцатый раз проговорила Юля. – Я же балерина. — Ну Юль, ну мы тебе организуем там полный покой. И тебе и ногам твоим. — Семён! – строго проговорила девушка. – если ты не перестанешь, я тебе впорю укол! – мальчишки из пятого отряда захихикали. Зарничники вернулись на следующий день. Юрка шёл вместе с отрядом и был очень довольный. Видимо с Володей они помирились, Юля подмигнула ему, когда он проходил мимо, а затем, пошла готовиться к очередному занятию в танцевальном кружке.

***

После тихого часа Юрки снова нигде не было. Юля пришла в кинозал, где репетировал театральный кружок, но и там брата не обнаружила. Всю репетицию она помогала Володе «рулить» процессом, параллельно прикидывая наглядно фронт своей работы. Брат появился где-то спустя час. Он был задумчивым. Посидел немного рядом с ними, а затем пошёл туда-сюда слоняться по залу. Юля то и дело бросала на брата беспокойные взгляды, но решила не трогать его. Юрка, в итоге, поднялся на сцену и встал у пианино, задумчиво глядя на клавиши. Юля поймала Володин взгляд. Тот, видимо, тоже заметил Юрку и едва заметно кивнул в ту сторону, где стоял её младший брат. Юля вздохнула, поднимаясь со своего места и тихо пошла к нему. Тот, не замечая, казалось, никого вокруг, отошёл и вскоре скрылся где-то за кулисами. Репетиция закончилась, Володя распустил актёров, а сам подошёл к Юле, сидящей за пианино. Маша Сидорова затормозила в дверях, глядя на вожатого и балетмейстера. Юля тоже её заметила и громко спросила: — Маша, ты хотела что-то? – девочка качнула головой, постояла ещё несколько секунд и вышла. Юля удовлетворённо кивнула и развернулась к клавишам лицом. Девушка опустила пальцы на чёрно-белые полоски и стала наигрывать мелодию «К Элизе» Бетховена. Играла, она не так гениально, как Юрка, но всё-таки какое-то представление об игре на фортепиано имела. И на её скромный взгляд, играла она куда лучше, чем Маша. — Юля! – услышала она голос брата и мелодия прервалась. — Что? – невинно хлопнув глазами, спросила сестра. — Ничего. – буркнул Юра и стал показывать Володе свою находку. А нашёл он диафильмы и проектор, которые предложил показать пятому отряду вместо страшилок. Вечером Юрка ушёл укладывать с Володей малышей, а Юля ушла на дискотеку, где её ждал Семён. Семён был красивым, весёлым и активно ухаживал за ней, но особого интереса он у неё не вызывал. Он был простым, как три копейки и Юля, воспринимала его, никак иначе, как простую лагерную интрижку, которая вскоре забудется. Но сегодня, отчего-то его болтовня ей наскучила и Юля решила проведать мальчиков. Володя и Юра сидели на карусели рядом с корпусом. Володя раскачивал карусель, а вот Юрка был хмурым. Это было заметно даже в лагерных сумерках. — А девчонок принимают на эти карусели? – спросила она, подходя ближе. Младший брат и его друг синхронно повернулись на её голос. — Принимают, конечно. – кивнул Володя. Юля отметила, что спустя эти несколько дней Давыдов стал относиться к ней более дружелюбно. Может это было из-за Юры, а может из-за того, что она нет-нет, но старалась помочь ему со спектаклем, а может просто он «оттаял» своим пылким комсомольским сердцем и понял, что кляузы она на него в ОБКОМ Партии строчить не будет. Юрка же, опять был задумчивым и хмурым, что начинало Юлю очень раздражать. Она нутром чувствовала, что брат что-то недоговаривает, но никак не могла понять, что именно, решив, что в ближайшее время всё-таки выведет его на чистую воду. Володя напевал мелодию из её любимой «Спящей красавицы», а Юра сварливо его поправлял. — Ты, Володя, не обращай внимание, - хихикала Юля. – мой дорогой братец жуткий педант в вопросах музыки. Я до сих пор удивляюсь, как он Сидоровой пальцы не переломал. — Помолчала бы! – буркнул Юра, а Володя хохотнул. — А что? Скажешь, я не права? — Права-права, Спящая красавица ты моя ненаглядная! — В смысле? – не понял Володя, вопросительно глядя на Коневых. — Я танцевала в этом году партию Авроры на годовом отчётном спектакле. – с улыбкой проговорила Юля. – Так что любовь к Чайковскому у нас семейное! – Володя поперхнулся воздухом, когда она сказал это, но тут же подобрался. От Юлиного внимания это тоже не ускользнуло, но «допрос» вожатому, она точно оставит на потом, сначала нужно было вытянуть хоть что-то вразумительно из брата, а потом уже «казнить» или «миловать» Давыдова.

***

На следующий день после полдника Юрка сломя голову нёсся к эстраде, в надежде найти там сестру. И не ошибся. Юля старалась придумать балетные связки для спектакля, но под «Лунную сонату» на ум вообще ничего путного не приходило. — Юля! Юля! Юлечка! – раздался громкий голос брата. От неожиданности Юля почти потеряла равновесие и чуть не упала с высоты своих пуант. — Ты чего на весь лагерь вопишь, малахольный?! – удивлённо взглянула на него девушка. — Володя хочет взять в спектакль «Колыбельную»! – выпалил он, сверкая глазами. Юрка был взволновал. Щёки его были красными, глаза лихорадочно блестели, а руки слегка потрясывались. — Ты серьёзно? – Юрка кивнул. — Серьёзнее некуда. – он передёрнул плечами. – Мою «Колыбельную». — Юр, ты мне ничего больше рассказать не хочешь? – Юля во второй раз задавала ему этот вопрос. — Нет, наверное, нет… - качнул головой Юра. Юля кивнула, чуть дёрнув подбородком. Догадка, которая поселилась в его голове уже несколько дней как, а вчера вечером укрепилась ещё сильнее, теперь прочно встала в её глазах, а точнее в сверкающих, словно два фонаря Юркиных глазах. «Да быть этого не может» - пронеслось в голове у Коневой. Но почему же не может? Хоть в СССР секса не было, а покупать презервативы было позорно, это же не означало, что детей они и вправду находили в капусте. Юля узнала, что секс СССР есть в семнадцать лет, когда без памяти влюбилась в третьекурсника Олега, который благополучно воспользовавшись юной и наивной Коневой, бросил её, получив своё. Прогрессивное танцевальное общество всегда диктовало свои правила. В слух их никто никогда не озвучивал, но все их знали. Знали что сексом заниматься можно, а любить друг друга не стыдно. А любовь у танцоров тоже была весьма специфической и не всегда отвечала святым советским правилам. Юля не раз уже видела, как любят друг друга не только мужчины и женщины, но так же и просто мужчины или просто женщины. У них на потоке учились как минимум три парня, которые не стеснялись своих необычных любовных пристрастий. Но если её догадка верна, то её брат очень сильно рискует вляпаться в крупные неприятности. Он в балетном училище не учится, он учится в школе, в обычной советской школе, а там всё намного сложнее.

***

Юля снова пришла на репетицию спектакля. Новость о том, что в спектакле будет «Колыбельная» всё очень изменила. С ней-то ей будет, где развернуться, произведение было не таким «замыленным». Свои «догадки» по поводу Юркиного настроения она решила отложить до вечера. Поэтому она устроилась рядом с Володей, и стала наблюдать за репетицией, хотя мысленно она рисовала в голове балетные пируэты, как вдруг из размышлений её вывел крик брата: — Перестань! — кричал он на Машу. — Хватит играть, говорю! Маша убрала руки от инструмента и испуганно уставилась на Юрку. В зале воцарилась напряжённая тишина. Все повернули головы и теперь пристально наблюдали за Юркой. Юля было дёрнулась в тут сторону, но Володя её удержал. — Маша, это отвратительно! — раздражённо кричал брат. — Ты играешь «Колыбельную» как какую-то польку! Куда у тебя аккомпанемент летит? Почему он заглушает основной мотив? А дальше что? Вот тут, — он ткнул пальцем в ноты, — должно быть нежнее. А педаль, почему не жмёшь? Ты вообще музыку не чувствуешь? Совсем не понимаешь, каким должно быть это произведение?! — Он перевёл дыхание и чуть тише, но куда злее процедил сквозь зубы: — Маша, ты полная бездарность! Первые пару секунд она, замерев, переваривала услышанное, затем губы у неё задрожали и она тихо заплакала. — Реви сколько хочешь, это не меняет дела! — зло заявил Юрка — Юра! – так же зло крикнула Юля на весь зал и только сейчас заметила, что Володи рядом с ней нет. Он уже был рядом с Юркой, взял его под локоть и потянул в сторону, а затем и вовсе вывел из кинозала. Все присутствующие ещё несколько секунд оставались в ступоре. Лишь Маша всхлипывала у пианино. Юля подошла к ней и протянула носовой платок. — Прекращай реветь. – холодно проговорила она. – Если уж ты выбрала творческую профессию, будь добра, привыкай, жестокая критика в этом деле основа основ. – Маша подняла на Коневу-старшую заплаканные глаза. — Ты так говоришь, потому что ты его сестра. — Я так говорю, потому что я с тринадцати лет выживаю в суровых балетных условиях. И поверь, я слышала вещи и похлеще. Юля спустилась со сцены и пошла к выходу. У дверей она обернулась и проговорила: — Всем оставаться на месте. Без Володи никуда не расходиться. Конева вышла и огляделась по сторонам. Юра и Володя стояли у эстрады. Юля осторожно ступая, направилась к ним и вдруг замерла, услышав Володин вопрос: — А что ты потеряешь, если признаешься? — Всё. Конева продолжала стоять на месте, прислушиваясь к их разговору. Володя пытался успокоить его, унять пыл, но Юрка, кажется, успокаиваться не собирался. — Ну не стоит мыслить так категорично. — Я не мыслю категорично, всё так и есть. Если она узнает, то её отношение ко мне изменится и ничего не будет как прежде. А это значит, что я потеряю то, что имею сейчас. А лучше того, что есть сейчас, у нас никогда не будет. — Всё настолько безнадёжно? — Совсем, — проговорил Юрка, глядя на Володю, стоявшего к Юле спиной: — Ну так как бы ты поступил? Юля решила, что всё-таки подслушивать не правильно, пусть и разговор родного брата с его другом, потому она вернулась в кинозал и села в кресло, устало потерев глаза. Она совсем запуталась в своих догадках. А Юрка только всё усложнял своими психами. Володя вернулся ещё минут через семь. Он кивнул в сторону выхода и Юля вышла к нему. — Он пошёл «проветриться». – сообщил ей вожатый. — Володь, что у вас происходит? – «в лоб» спросила Конева. Вожатый пятого отряда удивлённо раскрыл рот, а затем закрыл его. Он вздохнул и тих проговорил: — Ничего не происходит, Юль, не волнуйся. — Володь, ты хороший товарищ, но если Юрке будет плохо, я камня на камне не оставлю...я его очень люблю и не хочу что бы он мучился. – тихо закончила Юля. Володя взял её за руку. Его пальцы слегка подрагивали, он волновался, но очень старался скрыть это. Они встретились взглядами и Володя проговорил: — Я тоже…тоже волнуюсь за него, правда. И уверяю тебя, что всё под контролем. – сказав это, Володя вошёл в кинозал, оставляя Коневу одну. Не мгновение ей показалось, что они и вправду друг другу поняли правильно. Но так ли это, ей оставалось лишь гадать, потому она пошла на поиски брата.