ТОМ.1_Всех наших вчерашних дней: Когда заканчивается завтра

***

Я: Спасибо, что пришёл на ужин вчера, это действительно много значит. И постер был фантастическим, и мне жаль, что я не смог как следует поблагодарить тебя. Шинсо: Спасибо, что пригласил меня на свой день рождения. И, конечно же, подарок был фантастическим, я же говорил тебе, что я лучший даритель на свете. также внешние обстоятельства помешали тебе поблагодарить меня, так что это нормально Я: Да, извини, я не знал, что он там будет. Шинсо: серьёзно, какого чёрта Сотриголова был на твоём дне рождения? Я: Да. Понятия не имею.  Шинсо: Кого ты принес в жертву?  сколько денег потребовалось, чтобы подкупить его? Я должен знать, сколько украсть из банка, когда пойду Я: Честно говоря, я всё ещë, наверное, в таком же шоке, как и ты. Я действительно понятия не имею, почему он появился. Шинсо: чувак, он принес тебе шарики.  Я: Я в курсе. Я сохраню их у себя навсегда. В медальоне. В кармане. В рамке на стене. Шинсо: Ладно, будь со мной честен. ты тайный сын Ластика? Я: плралисплмоалрмр НЕТ Боже, как бы мне хотелось. Шинсо: это не правда? ну, если ты не скрываешь никаких больших темных секретов, то все в порядке, лол   Изуку откидывается назад и разворачивается на стуле. У него есть секрет, своего рода. Он не сказал Шинсо, что у него нет причуды, просто намекнул на то, что у него нет боевой способности. Даже тогда он был очень расплывчатым, просто как бы танцевал вокруг сути, типа, несколько предложений тут и там.  Всю свою жизнь, с того момента, как ему поставили диагноз, "без причуды" было настолько заклеймено в нем, что это звание неотделимо от его личности. Оно было отпечатано в его медицинской карте, на его медицинских осмотрах, в его студенческих файлах, на его удостоверении личности. Чувствуется практически отпечатанным на его лбу. Оно преследовало его, маленькое слово красным, отсканированное в отчёте учителя, и выжженное на его коже глазами, которые следят за ним, ждут момента, чтобы понять, насколько отсталым может быть без причуды. Оно следует за ним в форме шёпота, иногда за его спиной, так что он едва может уловить слово, проскальзывая в слышимом диапазоне и выпадая из него. Иногда оно шепчется тоном, который больше похож на устные предложения, прямо перед ним, от одного человека к другому, как какая-то смертельная, заражающая болезнь, пока не отравит весь студенческий коллектив против него. Иногда это слово вбивается в него, пока оно не звенит в ушах, и подросток не становится причудливым. Иногда оно выжигается в нём, по одной букве за раз, в шипящей коже и пахнущих карамелью взрывах, когда его кожа покрывается волдырями. Иногда оно врезается в его кожу, испещрённое зелёно-сине-фиолетовыми пятнами лопнувших капилляров, кровью под кожей, которая скапливается, набухает и поднимается. Иногда кажется, что оно вырезано в его костях, каждый взгляд, свирепый взгляд и слово срезают с него кожу и мышцы, сдирают вены, когда они цепляются за его кости, высасывают кровь, пока всё, что от него не остается, — это жемчужно-белые кости и это чернильно-красное слово, выжженное на нём. Отсутствие причуды — это его часть, это клеймо и титул, которые преследовали его в детстве. Он никогда не был лишён причуды, с того дня в кабинете врача. Не было ни одного момента, когда он бы получил передышку от этого титула — если бы его одноклассники не считали нужным напоминать ему о его статусе причуды изо дня в день, титул настолько въелся в его личность, что Изуку никогда не освобождается от него, даже когда он один. Он лишён причуды, он всегда был её лишён. Он никогда не освобождался от этого титула. Но теперь он понимает, что он на полпути к Шинсо. Другой парень не знает, что он без причуды. Он провел недели, разговаривая с ним, подшучивая друг над другом и обмениваясь подробностями их жизни, но никогда этого. Мидория никогда не поднимал эту тему. Он просто. Не думал об этом, честно говоря. Но теперь зелёный сталкивается с дилеммой, с которой ему никогда не приходилось сталкиваться раньше. Теперь он может выбрать, рассказать ли своему новому другу — своему единственному другу — о статусе причуды. Этот выбор вызывает пьянящий прилив власти, который сильно сдерживается страхом последствий любого из этих выборов. Очевидный выбор — молчать. Это безопасный выбор, который не рискует, что Изуку окажется в синяках, кровоточащим и сломанным где-нибудь, который не рискует его единственной дружбой. Он не окажется брошенным, выброшенным на обочине, как какой-то бесполезный мусор.  Но если он никогда не скажет, то он никогда не узнает. Это всегда будет грызть его, этот риск того, что Шинсо узнает, на полпути к дружбе. Это будет кусать, нашёптывая на ухо беспричудному, что он что-то скрывает, что он хранит секреты и скрывает какую-то часть себя от друга. И если другой подросток никогда не узнает, то Изуку никогда не узнает, является ли другой парень на самом деле его другом. Настоящим другом Мидории. Не какой-то поддельной версией его, какой-то идеальной и странной версией Изуку. И если он никогда не скажет Шинсо, то он никогда не узнает, был ли у них шанс стать настоящими друзьями, со всеми картами на столе, кем-то, кто любит его, несмотря на недостатки.  Но если он расскажет фиолетовому, то он рискует всеми этими негативными вещами, потерять ночные разговоры, дружеские шутки, своего единственного друга. Он может потерять друга, который присылает ему ужасного качества фотографии кошек... друга, который рассуждает с ним о героях... друга, который позволяет ему болтать о странностях до полуночи. Его первый друг за много лет. Он может потерять всё это. Но если он позволит этому продолжаться, это будет не по-настоящему. И кудрявый не хочет лгать Шинсо, обманывать его. Это просто кажется неправильным.  Я: Привет, хочешь как-нибудь встретиться лично? Шинсо: Конечно! В любом случае, мы не особо ограничены школьными часами.  хочешь кофе? Я люблю кофе. это то, что люди действительно делают правильно. Я: Звучит фантастически! Когда ты свободен? Шинсо: я могу быть готов через 20 минут. Я: О! Сегодня!  Изуку делает вдох. Он... определенно думал, что у него будет больше времени, чтобы привести слова в порядок, подготовиться, может быть, немного покричать. Может быть, составить несколько планов на случай непредвиденных обстоятельств, как сбежать из страны, если всё пойдет совсем плохо.  Шинсо: куда бы ты хотел пойти? в нескольких кварталах от прекрасного парка есть кошачье кафе  если тебе не нравятся кошачьи кафе, то мне, наверное, придется с тобой расстаться Я: Хорошо! Можем ли мы встретиться, скажем, в 13:00? Чтобы я успел туда приехать. Шинсо: Конечно Собеседник отправляет адрес, и зеленоглазый сохраняет его в своем телефоне. Затем он крутится на своем стуле столько раз, что стены начинают сливаться вместе, и он может притвориться, что причина, по которой его желудок чувствует себя вверх дном, заключается в инерции. Как будто головокружение — единственное объяснение того, как его зрение плывёт, а его сердце так сильно бьется о рёбра, что они могут просто треснуть, как желчь, кислая и острая, жалит в задней части его горла. Он кашляет, как будто уплотнение в его лёгких и горле так легко вытесняется. Изуку хороший маленький притворщик, лучший в прятках, даже когда никто не знает, что он играет. Он похоронит всё, о чём сейчас думает, под позитивными и пустыми банальностями и даст каждой боли в животе другое объяснение. Он знает, как натянуть маску и надеть еë на глаза, закрыть нос и рот, пока она не начнёт душить его, разрывать губы, чтобы обнажить улыбку. Пластиковые зубы и фальшивая улыбка, и он может притворяться, что с ним всё в порядке, что страха не назревает. Он боится, но, может быть, может быть, если он притворится, что не боится, тогда всё будет просто отлично, тогда он сможет добраться до кафе, не сделав ничего глупого, например, не сломавшись в поезде. Потому что он боится, он так боится того, что может подумать Шинсо, того, оставит ли тот или причинит ему боль, присоединится ли его друг к тем многим, кто отвернулся от Изуку, к длинной очереди людей, которые ждут и наблюдают, как он падёт. Или, может быть, Шинсо повернётся к Мидории выплюнет яростные слова, будет плеваться ядом, пока тот не разъест кожу Изуку, ненавистные слова, которые эхом отзовутся у него в мозгу, резкие, жестокие слова, правдивые... Может быть, фиолетоволосый не будет одним из многословных. Может быть, он будет тем человеком, который бережёт свои слова и использует свои руки, который будет бить, набрасываться, тянуться и причинять ему боль.  Или, может быть, Шинсо не сделает ничего из этого. Может быть, он такой же хороший, каким кажется, и он не будет чудаком, не будет осуждающим, обидным или вредным. Может быть, Хитоши не будет заботиться о причуде Изуку или о том, что у него вообще нет никакой способности. Может быть, Шинсо — это всё, о чём подросток мечтал в детстве, этот идеальный друг, который никогда не посмотрит на него свысока, который никогда не накричит на него, который никогда не причинит ему боль. Та фантазия о друге, который будет любить парня таким, какой он есть, а не за то, что он может или не может сделать.  Изуку обувается у двери. Я: Привет, мам! Шинсо пригласил меня выпить кофе в кафе. Я закончил работу на сегодня, ничего, если я выйду? Мама: Конечно, дорогой! Просто пришли мне адрес и не стесняйся принести дополнительный мейс на стойку. У тебя есть номер Сотриголовы, ты всегда можешь позвонить ему, если у тебя возникнут какие-то проблемы! Или мне, милый. Я: Мне кажется, что мейс — это уже перебор, мам. Мама: Это не так, дорогой. Я уже трижды пользовалась этим в этом месяце, это невероятно эффективно.  Я: мама, кто тебя ударил? Мама: Детали не важны, дорогой! У тебя есть номер Ластика? Я: Нет? Мама: Хочешь, я тебе его отправлю? Я: Откуда у тебя номер Ластика? Мама: Я попросила его передать мне это на твоей вечеринке, дорогой, и он согласился. Я: Пожалуйста, скажи мне, что среди людей, которых ты избила, не было Сотриголовы. Мама: Нет, милый. Я: Я сейчас пойду сяду в поезд. Мама: Развлекайся, дорогая! Дай знать, если что-то понадобится! Я: Ладно, пока, мам!    Изуку крадётся по коридору к двери, только чтобы на мгновение остановиться. Ха. Он пробирается по коридору, следуя точно такому же маршруту на цыпочках, по которому он уходит, чтобы заняться самосудом. Это как мышечная память, и он наслаждается тем, как тихо он пересекает пол, даже если это совершенно не нужно в середине дня. На самом деле, ему, вероятно, следует остановиться к тому времени, как он выйдет наружу, учитывая, что скрывание в тени больше похоже на то, что он готовится ограбить магазин, когда он не в своей экипировке самосуда.  Всего несколько кварталов отделяют его от железнодорожной станции, и подросток дважды проверяет адрес — ехать 30 минут, а следующий поезд придет только через шесть минут. У него определённо есть время, которое нужно убить. Но что он должен делать в это время? Он мог бы сделать что-то полезное, например, провести исследование или обновить свой растущий файл заметок о целевых аптеках и ограблениях, связанных с наркотиками. Но его мозг не чувствует себя достаточно функциональным, чтобы полностью справиться с этим плохим парнем. Или со многими плохими парнями. Или с любыми плохими парнями в частности.  К чему он клонит? Правильно... Он не чувствует себя готовым к сложным мыслям, когда его мозг гудит о различных способах, которыми может отреагировать Шинсо. Он очень хорош в катастрофизации. Есть много способов, которыми вся эта поездка может пойти не так. Веснушчатый трус, и он напуган. Если он продолжит думать об этом, то для его мозга ничего не станет лучше, он уже чувствует, как начинает сползать в кроличью нору, в страну чудес. Сложные загадки, перепутанные слова, умы и мир. Но только если Страна чудес не будет причудливой, а наоборот, очень острой, и если Изуку будет тем, кому насильно оторвут голову от шеи.  Чем ворон похож на письменный стол? У обоих перья, обмакнутые в чернила. У обоих есть "р". Они оба могут делать заметки. Люди тратят слишком много времени на размышления о них и толкование смысла там, где его нет. Он не знает. Чем Ворон похож на письменный стол? Как Шинсо отреагирует на его признание? Он не узнает, пока не скажет ему, пока не будет там, но он действительно не может перестать думать обо всем этом прямо сейчас. Он сейчас немного в замешательстве, и это проблема. Изуку решает посчитать лепестки на одуванчике у своих ног. Это хорошее занятие, потому что там много лепестков, и он не уверен, что именно представляет собой лепесток на цветке. Поэтому каждый раз, когда он останавливается, чтобы подумать, считается ли что-то лепестком на одуванчике, он сбивается со счета и ему приходится начинать подсчёт заново. Это очень поглощает. Приятно и отвлекает, в некотором роде. Он дважды добирается до 231, прежде чем мигают предупреждающие огни, возвещая о прибытии поезда. Зеленоволосый считает полсекунды между вспышками огней. Скрежет, когда поезд останавливается, режет ему уши, поэтому он теряет счет последней цифре, которая была у него в голове. Вместо этого он пытается отсчитать секунды до того момента, как откроется дверь поезда, когда транспортное средство остановится. Мидория спотыкается о поезд, когда двери со скрипом открываются. Он довольно открыт, поэтому он просто садится на первое сиденье, мимо которого проходит, просто плюхается. Поездка занимает всего 30 минут. Ему нужно что-то сделать, отвлечься от своих нервов, но он действительно не может заставить свой мозг сосредоточиться на телефоне. Школа, или самосуд, или что-то ещë кажется ему подавляющим. Поэтому Изуку просто предпочитает смотреть в окно на проносящиеся мимо здания. Это здорово, он может фокусировать и расфокусировать взгляд, и мир вокруг него размывается до серого. Просто город, затем размытость, когда движение и отсутствие фокуса преображают ландшафт. Он прослеживает линии крыш и представляет себе путь, который он бы выбрал, если бы бежал по ним, прыгая, карабкаясь и катясь. Он как бы хотел ехать на крыше поезда или хотя бы открыть окно, почувствовать, как ветер проносится и развевает его кудри, позволить силе тянуть его веки и дёргать кожу на лице, заставляя его отступить. Пусть звуки его мозга и мира затихнут под волнами ветра, когда тот ревёт в его ушах и обгоняет все под белым шумом. Лучше, когда он движется, как будто он может притвориться, что летит, как будто ветер может нести его и мягко нести над городом.  Иногда он может представить себя на крыльях хищной птицы, летающим, парящим и пикирующим с ювелирной точностью, смертоносной силой и мощью. Или мчащимся со скоростью колибри, быстрее, чем может уследить глаз, двигающимся так быстро, что его мысли никогда не успеют за ним. Иногда он задаётся вопросом, не похож ли он больше на вялый полет бабочки, не зная, куда он вообще направляется. Или, может быть, он похож на семя одуванчика, дрейфующее по ветру и восприимчивое к капризам ветра.  Он прослеживает линию городского пейзажа так долго, скользя глазами по зданиям крошечными движениями. Когда у него заканчиваются здания, по которым его воображаемое "я" может пробежать, он прыгает. Но воображаемый Изуку не падает. Он парит, скользя над городом и используя весь импульс, чтобы нырнуть и сделать петлю, и летит, как будто гравитация никогда больше не сможет его коснуться. Как будто его никогда не вернут на землю. Ничто не может причинить ему вреда, пока он в небе. Может быть, он летает на крыльях насекомого, жужжа и проносясь с безумной энергией. У него нет грубой силы сокола, скорости колибри. Но он хотел бы иметь немного направления, немного больше контроля, чем тот, который мир хочет для него, больше контроля, чем просто семя на ветру. Он мог бы летать на жучиных крыльях, красивых сами по себе, когда они сияют на солнце, жужжа так быстро, что он наверняка попадёт туда, куда ему нужно. Он всегда мог бы убежать, что бы ни случилось, если бы у него были крылья. В конце концов, он Цикада... Поезд настойчиво звенит. Они подъехали к его остановке, и последние предупреждения раздаются перед тем, как он сошёл. Кудрявый ругается под нос, вскакивает на ноги и бронирует дверь. Он едва не сталкивается с поручнем, но, почти нырнув, Изуку удается сойти с поезда прямо перед тем, как двери захлопываются. Он приседает на краю платформы и пытается игнорировать несколько потрясенный взгляд стоящего рядом бизнесмена.       — Не волнуйся... — он на секунду запыхался, раздумывая, не лечь ли прямо здесь, на бетон. — Я так и хотел. — Нет, лечь было бы невежливо. К тому же он мог опоздать на встречу с Шинсо. Что было бы нехорошо. Бизнесмен просто смотрит на него ещë мгновение, прежде чем просто уйти, что справедливо. Изуку тоже ушёл бы, если бы увидел, как подросток выпрыгивает из поезда, а затем плюхается на землю очень оживлённой и не очень гигиеничной железнодорожной станции. Он встаёт, качает головой и достаёт телефон. Точно... Пора искать кошачье кафе. Он никогда раньше не был в кошачьем кафе! Они всегда казались чем-то вроде того, чем вы занимаетесь с друзьями, и, ну, у Мидории был дефицит таких. Но он действительно любит кошек, поэтому он всегда хотел пойти! Может быть, он мог бы положить кошку себе на колени! Он никогда раньше не клал кошку себе на колени, он всегда хотел узнать, каково это, когда кошка начинает мурлыкать у вас на коленях, они просто вибрируют или мурлыканье больше похоже на звук? Может быть, это может быть и то, и другое одновременно. Даже если все пойдет совсем ужасно, то, по крайней мере, он сможет погладить кошку, прежде чем все пойдет наперекосяк. Это приятный утешительный приз. Вот он. Фасоль. В окне греется на солнышке симпатичный серый полосатый кот, и Изуку видит еще больше кошек, некоторые из них спят, некоторые играют, некоторые прячутся по всему кафе. Это выглядит как приятное место... место, где обычный подросток проводил бы время, встречаясь с друзьями, занимаясь учебой или просто тусуясь. Выглядит мило. Так почему же Изуку не может заставить себя войти внутрь? Просто двигайся, парень... Один шаг, затем другой, подними руку, дёрни дверную ручку и потяни дверь на себя. Войди внутрь, переступи порог. Шагай снова, и снова, и снова. Подними голову и посмотри на фиолетового подростка. Подойди к нему, шагни, и шагни, и шагни. Сядь... Нужно сделать много шагов и вещей.  Было бы проще просто этого не делать, это было бы проще. Было бы больше усилий развернуться и бежать, бежать обратно на вокзал, бежать к поезду и бежать всю дорогу домой. Но это привычное усилие, привычное напряжение и стресс, бежать, и, может быть, это делает это более лёгким. Легче, по крайней мере, чем это. Изуку делает глубокий вдох и шагает вперед, направляясь к двери. Его сердце почти болит от того, как сильно оно колотится, и он знает, что он трус, раз боится этого. Ему просто... нужно покончить с этим, и тогда он почувствует себя лучше. Его рука на мгновение покоится на ручке. Его рука такая тяжёлая и еë трудно пошевелить, а ручка такая же непреклонная. Неудержимая сила встречает недвижимый объект. Ручка всё ещë не двигается, и он задаётся вопросом, двигалась ли она когда-нибудь. Еще не слишком поздно. Он все еще может убежать. Но разве они не хотели увидеться друг с другом?       — Мидория! Он поворачивается, и Шинсо идет по тротуару, одна рука полуподнята. В его шаге нет спешки, но и медленно он тоже не идёт. Веснушчатый не может прочитать выражение его лица, но, возможно, он не боится всего этого обмена, как он. Кто знает...       — Э-эй, Шинсо-кун! Подросток с волосами цвета лаванды останавливается в метре от него и чешет свою шею. — Ты меня ждешь?       — А-а, типа того? Его друг, по-видимому, либо верит ему, либо слишком добр, чтобы задавать ему вопросы, потому что он просто мотает головой в сторону здания. — Давай, я хочу познакомить тебя с котами здесь. Есть один зелёный. Он похож на тебя, но как кот. Изуку слепо следует за ними, пока они входят в здание, и Шинсо берёт им столик или что-то в этом роде, потому что следующее, что он помнит, он стоит на коленях на подушке, глядя вниз на меню. Он всё ещë немного застрял в своей голове, чтобы читать прямо сейчас, поэтому он усиленно моргает и пытается снова сосредоточиться. "Попытается" — ключевое слово здесь, потому что у него ничего не получается. Хотя эта неудача отчасти потому, что после того, как он моргнул, собеседник положил кошку на свое меню. Кошка быстро распластывается, растягиваясь по всему меню, шлёпая хвостом в довольной манере.       — А? Шинсо хрюкает, а затем плюхается на свою подушку. — Ты выглядел так, будто у тебя запор. Плюс я хотел показать тебе кошечку.       — Ох! — выдыхает кудрявый, — извини...       — Не нужно извиняться, — прерывает фиолетовый, и вдруг в его волосах оказывается кот. Он гладит его. — Просто погладь кота. Он грустит. Изуку обращает внимание на кота перед собой. Он действительно зелёный, с густой пушистой шерстью, немного похожей на его собственную. Как будто он был котом. Что странно. Изукот.       — Это Соба! — щебечет дружелюбный голос. Изуку вскидывает голову, смотрит вверх и видит... ничего. Ну, не ничего. Предположительно пустой комплект одежды и плавающую повязку на голове. Ладно. Так... причуда невидимости? У нее есть причуда невидимости или что-то еще?       — Ага! — щебечет человек и слегка подпрыгивает. — Я Хагакурэ, и сегодня я буду принимать ваши заказы! Изуку краснеет. Ему действительно нужно взять под контроль свою привычку бормотать. — Извини, что говорю о твоей причуде!       — Нет нужды! — отвечает официантка. — Я имею в виду, это довольно очевидно! Не то чтобы я мог это скрыть! В любом случае, ты уже знаешь, что хочешь заказать?       — Нет, — говорит Изуку, переводя взгляд на свое меню, которое все еще закрыто зеленым котом. Он осторожно поднимает руку, может, он сможет отодвинуть кота или стянуть меню? Вместо этого кот просто тыкается ему в руку — он действительно мягкий. Ого.       — О, ты ему нравишься! — воркует Хагакурэ. — Соба немного ворчун! С тех пор, как он сюда приехал, он дуется. Обычно ему здесь нравятся только сотрудники и Шинсо-кун!       — О-ох, — вздыхает парень и на пробу чешет щёку кота. Если возможно, Соба ещë сильнее вжимается в его ладонь. Он практически тает, как кусок пушистого мороженого. — Как долго он здесь?       — О, может, месяц или около того? — размышляет Хагакурэ. — Не очень долго, но немного дольше, чем обычно для кошек, которых можно приютить. Мы думаем сделать его полноправным резидентом.       — У них есть кошки, которые живут здесь постоянно», — объясняет Шинсо, наклоняясь вперед, по-видимому, не обращая внимания на серую кошку, которая, по-видимому, пытается заползти к нему в рукав. — И они берут некоторых кошек из близлежащих приютов и используют формат кафе, чтобы приютить их. Если кто-то из клиентов привязывается к подходящей кошке, то они могут забрать еë домой. Затем кафе получает еще несколько кошек и так далее. Это хорошая система для поиска хозяев для кошек.       — Ага! — отвечает невидимка. — Шинсо-кун на данный момент — фактически наёмный работник! Обычно кошек, которых можно взять, забирают в течение нескольких недель, потому что они очень дружелюбны! Но Соба здесь немного холоден к большинству людей, так что никто пока не хочет его брать.       — Ох… — выдыхает зелёный и чешет макушку Собы. — Но он такой милашка! Кто не полюбит такое лицо? — Лицо кота сейчас наполовину сплющено, но его точка зрения верна. Кот очаровательный. Нужно быть слепым, чтобы не увидеть всю прелесть этого кота.        — Я знаю! — ворчит Шинсо. — Но мой отец говорит, что мы не можем больше брать кошек. Это глупо.       — О, да, как Тост? — спрашивает невидимка.       — Прекрасно. Сегодня он пытался нырнуть головой вперёд в унитаз. Потом он заплакал, когда я ему не позволил.       — Ой! — опомнилась официантка. — Ой, извините, я сейчас вернусь со вторым меню для вас. Вы ведь не можете заставить кошку двигаться. Это преступление.       — Преступление? — паникует Изуку, поднимая глаза от того места, где он был, фактически пытаясь переместить кота. Его арестуют за это? Он не знал! Кот теперь его ненавидит? Он действительно сильно облажался?       — Нет, — говорит Шинсо, внезапно прерываясь на облачённого в смокинг...? кота, который обвивается вокруг его шеи. Изуку не уверен, хочет ли кот обнять или задушить подростка. — Просто шутка. Ты в порядке. Это просто, типа, вежливость… штука...        — Ты немного похож на Ластика, — замечает парень, когда второй серый полосатый кот пытается обвиться вокруг плеч Шинсо. Он слегка жестикулирует руками по шее, имитируя захватное оружие Стёрки. — За исключением кошачьего шарфа. Шинсо усмехается. — Вот мой геройский трюк. Я бросаю кошек в людей, чтобы компенсировать отсутствие боевых навыков. Они либо выцарапают кому-нибудь глаза, либо будут такими милыми, что злодеи просто остановятся.       — Кошачий дрессировщик, — размышляет зелёный. — Устрашающе. — Он снова гладит кота. Это хороший кот. Соба так глубоко забирается в его руку, что в итоге падает на его колени, хотя тот, кажется, не обеспокоен. Изуку переключается на поглаживание бока кота, наслаждаясь мягкостью его меха. — Эй, ты не думал о боевой подготовке? Если твоя причуда не очень ориентирована на бой?       — Хм, — выдавливает Шинсо. — То есть, нет, но мне, наверное, стоило что-то начать, а? Изуку пожимает плечами. Хагакурэ появляется снова с новым меню, и он с благодарностью принимает его, так как один из отряда Шинсо в настоящее время забрал его старое. Он просматривает его, затем понимает, что на самом деле не получал кофе или напитков раньше. Он понятия не имеет, что означают эти слова, не говоря уже о том, каковы эти вещи на вкус, или что он хотел бы.        — Шинсо-кун?       — Ага?       — Что ты берёшь? Я не знаю, что выбрать.       — Я понял. — лавандовый поворачивается к Хагакурэ. —Кофе Калико для меня, дополнительная порция эспрессо. Мокко с ванилью, малиной и взбитыми сливками для ботаника, всё. "Ботаник"... Это звучит по-другому на от Шинсо. Всякий раз, когда Изуку слышал это слово раньше, оно всегда было в полуотрицательном контексте, когда Бакуго презрительно называл его своим титулом, или одноклассники издевательски высмеивали его. Он просто решил, что быть ботаном — это плохо. Однако, когда высокий произносит это, оно звучит мягче, хорошо. Как прозвище, почти. Как что-то лёгкое и дружелюбное.       — Если тебе не понравится, я куплю его для тебя, — серьёзно говорит Шинсо, — но в противном случае возьми его для себя, потому что я не буду платить за твою выпивку, если смогу этого избежать. Этот парень не сделан из денег. Изуку фыркает и продолжает гладить своего единственного кота. Отряд Хитоши, по-видимому, размножается, так как почти каждый кот в кафе, по-видимому, притянут к нему. Трое дерутся за его колени, один наполовину в его рукаве, пыльно-серый в его волосах, двое на его плечах, а еще один распластался на столе. Изуку не знает, почему тот, похоже, не реагирует на множество кошек, дёргающих его. Может, это нормальное явление. Может, его причуда — влечение к кошкам. Он может призывать кошек себе на помощь.       — Вот, пожалуйста! — щебечет Хагакурэ, и две чашки как будто сами собой встают на стол. — Наслаждайтесь! Чашка Шинсо слегка дымится, сверху толстый слой пены. На поверхности нарисован кот, шоколадом и карамелью, и это очень мило. Веснушчатый изучает свою кружку, на которой нет никакого искусства, но есть крошечные посыпки в форме лапок сверху. Это очень мило. Кафе знает свою клиентскую базу. Он неуверенно отпивает, и его глаза расширяются.        — Как ты...       — Точно такое же сочетание, как у твоего праздничного торта, — пожимает плечами собеседник. — Я подумал, что тебе это может понравиться? Он делает ещë один глоток, но слегка обжигается. Но это того стоит, это потрясающе. Это как будто Шинсо заставил бариста положить в напиток кусочек своего торта. Шоколад и ваниль с ноткой малины и взбитые сливки? Это невероятно.       — Ну да... — отвечает фиолетовый, — Мне, наверное, стоит изучить основы драки. Так я хотя бы не сломаю себе пальцы, когда бью парня. Или, может быть, просто займусь физической подготовкой.       — Ты что, ничего не делал? — вопросительно бормочет Изуку. — Как ты собирался пройти тест, не имея никакого уровня физической подготовки? Шинсо пожимает плечами. — Ненавижу бегать. Изуку старается не подавиться напитком. — Ты... ты же знаешь, что тебе придётся много бегать, когда ты станешь героем, да? Фиолетовоглазый наклоняет голову набок. — Видишь, — полуспрашивает он, — это всегда казалось проблемой для будущего Хитоши, понимаешь? Изуку старается сосредоточиться на своём напитке, а не на грубых замечаниях о способностях своего друга к долгосрочному планированию.       — Кроме того, — подмечает Шинсо, — а что насчет тебя? Ты как жердь. Тебя бы сдуло ветром.       — Эй! — пытается парировать Изуку. — К твоему сведению, у меня отличное здоровье сердечно-сосудистой системы! Черт, он почти раскрыл себя, громко объявив себя мстителем. Ему нужно поработать над своей тонкостью. Он снова отпивает кофе. Шинсо слегка фыркает.        — Зубочистка, — поддразнивает он, — Ты что, тайно мельчишся? Или ты скрываешь от меня, у тебя какая-то сила?       — Привет! Они оба на мгновение усмехаются, а затем замолкают, украдкой отпивая из своих чашек. Он шутил о силе причуды, о близости, но как всегда, способности никогда не далеки от потока мыслей. Они всегда сноска, какая-то важная часть идентичности. Они так переплетены с культурой, что каждый разговор, кажется, возвращается к этому.  И он на самом деле не против, не на самом деле! Он любит причуды, любит узнавать о них и анализировать их, любит спорить и обсуждать их. Они такие невероятные, как тело перестраивается, чтобы соответствовать причуде, как биологические процессы могут быть переформированы, чтобы соответствовать сверхчеловеческой силе. И сами причуды удивительны, от силы до полета, мутанта, трансформации, ума и накопления. Причуды просто завораживают, и он действительно мог бы обсуждать их часами напролет, разбирая их и собирая всю информацию обратно. Ему действительно нравятся метаспособности. Но теперь он взвинчен, и разговор возвращается к причудам и его причуде в частности, даже если это не технически серьезный разговор, его собственная причуда была упомянута. Шинсо опасно близок к тому, чтобы спросить Изуку, какая у него. И Мидория пришёл сюда с целью рассказать ему, с целью быть честным, но он трус и он не уверен, что действительно хочет рассказывать другу.       — Эм, — начинает он и замолкает. Отлично... Невероятное начало. Теперь ему просто нужно сказать больше слов, и это, возможно, можно будет считать функциональным предложением. Ему просто нужно вытащить это, сорвать повязку и дать ей пощипать. Просто сделайте это.       — О моей причуде, — запинается он, и Шинсо напрягается. Знает ли он? Или есть вероятность, что причуды — это для него тоже чувствительная тема? Он ведь упоминал, что не подходит для героя, всё это время назад, он обижается на свою собственную причуду?       — Да? — спрашивает Шинсо.       — Я хотел бы... то есть могу ли я... могу ли я тебе кое-что сказать? Хитоши просто кивает, и Изуку бросается вперед, крепко зажмурившись, чтобы не смотреть в глаза своему единственному другу, пока он признается.       — У меня нет... у меня нет причуды. Я беспричудный. В воздухе тишина, и Изуку мгновенно начинает паниковать с каждой секундой, пока она тянется. Шинсо его ненавидит? Он все еще обрабатывает информацию? Он ждёт, что Изуку что-то добавит, что-то объяснит? Может быть, собеседник думает, что он шутит, и ждёт, когда он начнет смеяться и признается в розыгрыше.       — Хорошо... Кудрявый прищуривает один глаз. Более высокий парень просто сидит там. Он не смеётся и не улыбается, но нет ничего, что Изуку мог бы принять за гнев или что-то похожее на Кацуки. Он просто сидит там, лицо всё ещë нечитаемо для Изуку.        — Хорошо? — эхом отзывается Изуку, слегка сбитый с толку. Никто никогда не реагировал так безучастно, такого отсутствия настоящего ответа. Ни слёз, ни жалости, ни гнева, ни насмешек, ни стыда, ни страха, ничего. Это странно. С Хитоши всё в порядке?       — В смысле, да, — пожимает плечами Шинсо, — я ценю, что ты доверяешь мне настолько, чтобы сказать, но я не знаю. Как мне реагировать? Я действительно не очень хорошо лажу с... людьми...       — Гнев? — предполагает Изуку. — Предательство? Жалость? Отвращение?       — Какого хрена? — недоумевает Шинсо. — Зачем мне это делать? Забудь обо всём этом. Зачем мне вообще предаваться? Что это должно значить? Изуку тихонько хмыкает. — Не знаю. Обычно это похоже на то, что я потратил твоё время и обманул, заставив думать, что я нормальный, доразвитый и не никчёмный? Лавандовый отшатнулся, потревожив своих кошек. — Какого хрена? Нет! Ты не недоразвитый, Мидория-кун. Изуку пожимает плечами. — В смысле, я как бы? Лишний сустав и всё такое. Пока не догнал остальное человечество. Как бы определение неразвитого.       — Это чушь, — уверяет безгравитационной. — Если ты не эволюционировал, то половина всех, кого я знаю, неандертальцы. И бесполезный? Мидория-кун, ты закончил целый курс колледжа за два месяца и можешь проанализировать причуду злодея по десяти секундам видеозаписи. Ты научил меня, как работает тригонометрия. Это чудо. Ты не можешь быть бесполезным.       — Не знаю, — отвечают подросток крутя кружку. — Все всегда так говорят, я полагаю. Я думал, что большинство правит. Шинсо фыркает. — Как ты можешь быть таким умным и при этом таким глупым? Ты практически гений, Мидория-кун, как ты можешь быть бесполезным в любом контексте? Изуку пищит. — Я правда... не...       — Как бы то ни было. Я хочу сказать, спасибо, что рассказал, надеюсь, я не давил на тебя. И ты совсем не бесполезен. О... Парень смотрит на кота у себя на коленях и пытается все это осмыслить. Его мама опровергла эту точку зрения, но это его мама, он всегда считал, что это просто своего рода еë работа — повышать его эго. И Ластик и другие герои говорили, что у него есть шанс стать героем, что отсутствие причуды не помешало ему достичь своей мечты. Но сидеть здесь, когда друг говорит ему то же самое, это совсем другое. Когда сверстник убеждает его, что все остальные лгали ему, что он не бесполезен только потому, что у него нет способности, это другое. Это лучше, каким-то образом, и ощущается как немного шпатлёвки на дырах в его сердце. Ремонтная работа, начатая другими, но вот небольшой штрих, который просто сглаживает всё, помогает ему исправиться и стать лучше.  Он слабо улыбается в свою кружку и гладит кошку, сидящую у него на коленях. Его колени вибрируют, и от Собы исходит слабый звук. Он слегка наклоняется, чтобы уловить слабые отголоски гудящего мягкого тона, постоянного и ровного. Он мурлычет, и это звук и вибрация, и это очень, очень приятно. Подросток гладит спину кота.        — Эм, — начинает Шинсо, затем замолкает. Изуку переключает внимание на своего друга, глядя поверх его кружки. — Верно... Итак... Моя причуда.       — Тебе не обязательно рассказывать мне об этом только потому, что я рассказал тебе о своей, — поспешно заверяет его Изуку. — Или, полагаю, об отсутствии такового. В любом случае. Извини...       — Нет, — отвечает Хитоши, — я хочу сказать тебе, что то, что ты рассказал мне о своей, было просто стимулом или чем-то вроде того. Так что... Моя причуда, э-э, это Промывание Мозгов. Изуку наклоняет голову набок. Звучит круто. Его пальцы чешутся от одного из его блокнотов, но, наверное, было бы невежливо писать, пока Шинсо с ним разговаривает, верно?       — Это, э-э, я могу взять под контроль кого-то и его действия после того, как выполню требования активации.       — Ого, — восклицает Изуку. — Это так...       — И я знаю, что это звучит злодейски, но я клянусь, что никогда не буду использовать это ни на ком, даже на тебе! Если только это не для героической работы или чрезвычайной ситуации! Я обещаю, что не возьму тебя под контроль или что-нибудь еще!       — Шинсо-кун! — сияет Изуку. — Это такая крутая причуда!       — Гм.       — Это так идеально для работы героя! Я имею в виду, что любая причуда может быть хороша для работы героя, но у твоей так много применений! Ты можешь руководить ситуациями с заложниками, не рискуя чьей-либо безопасностью! Ты можешь привлекать крутых злодеев, которых нелегко задержать! Или вести переговоры или допросы! Ты сводишь к минимуму гражданский риск и ущерб имуществу в боях, потому что можешь просто заставить злодея остановиться! Это потрясающе! Шинсо просто моргает на Изуку несколько мгновений. Он снова жуткий? Наверное. Боже, какой он идиот, лепечет и лепечет о причуде фиолетового, когда другому подростку она, кажется, даже не особо нравится. И он жуткий, говоря обо всех применениях причуды, которая даже не его.        — Извини... — бормочет он, и Шинсо качает головой.       — Забудь об извинениях, — прерывает он, звуча ошеломлённо, — это была чертовски фантастическая воодушевляющая речь. Тебе следует заняться мотивационными речами.       — Ох, — краснеет Мидория. — Я не думаю, что это было так уж хорошо...       — Ты не ненавидишь меня за то, что у меня злодейская причуда? — перебивает Шинсо. Изуку пожимает плечами.       — Ты не ненавидишь меня за то, что у меня нет причуды? Хитоши качает головой, усмехаясь. — Мы идиоты, не так ли? Кудрявый улыбается своему другу. — Немного!

~~~**~~~

***