Лучшие годы

Ты не заметишь, как пролетят года, (пролетят).

Меняются люди и Боги их судьи, - они (все простят).

Ты не заметишь, как пролетят года, (пролетят).

Меняются люди и Боги их судьи, а мы -

Мы пути одинаково чертим, выбрав разные корабли.

И несут нас похожие черти по просторам чужой земли.

Мы пути одинаково чертим, выбрав разные корабли.

И несут нас похожие черти по просторам чужой земли.

Фары. PIZZA

      2018 год. Сенвол-Крус.       Стука колёс не было слышно. Всё потому, что Лидии они реалистично прислинились. В тихом вагоне была прекрасная звукоизоляция и ни о каком стуке, тем более с качественными наушниками речи быть не могло.       Открыв глаза, она изучала взглядом людную платформу через окошко. Много семей, молодых людей. Разгар лета. Подростков провожают в деревни и летние лагеря. Лидия с улыбкой наблюдала за родителями, которые по сто раз переспрашивают у сына или дочку про зарядку, телефон и таблетки от головы. По одиночке практически никто сюда не пришёл.       Кроме одного человека. Лидия увидела его сразу же, как только сошла с поезда.       По груди растеклось тепло. Она словно увидела зеркало с очень своенравным отражением, которое спортивному костюму предпочло джинсы и красное пальто.       — С приездом, — поприветствовал высокий, добродушный голос. Лидия сделала шаг вперёд, обвивая шею человека, который её встретил. Объятия были долгими. Без криков восторга от встречи после долгой разлуки, счастливых слёз и переполняющих эмоций. Они оба уже слишком взрослые для всего этого, но любят также сильно.       Всё осталось внутри. Лидия знала, что скучали они одинаково сильно и чётко.

***

      — Глэм, а нам там чё-нить светит?       За окном проносились ненавистные улицы, которые Лидия никак не могла выбросить из головы. Когда она уже решила, что забыла их, каким-то образом находила дорогу до магазина или парка.       — Не думаю, — с задержкой отозвался Глэм, не меняясь в лице.       — Тогда нахрена нам переться на эту унизительную церемонию? — негодовала Вики, хмуро смотря на мужа. Вся её поза чем-то напоминала злую собаку, которой только кости покажи — разорвёт.       — Чистая формальность. Члены семьи обязаны присутствовать на этой церемонии.       — Члены семьи... — громко фыркнула Лидия. Она оторвалась от телефона, чтобы расхохотаться. — Члены семьи?! Осторожно. Папочка в гробу перевернулся после этих слов. Слышишь, как проклинает нас?       Лидия подняла палец, указывая вверх. Глэм хмыкнул, а Виктория разразилась смехом.       — Что он забыл в Сенволе? Я думала, он уехал в Берлин после тюрьмы.       — Ему было уже под семьдесят. Сама подумай, какой толк уезжать на старости лет?       Это был веский аргумент.       Пусть Лидия идти в их старый дом категорически не хотела, Глэм уговорил её поднять задницу и хотя бы послушать ради приличия.       Цокая каблуками, она прошла в зал, недоверчиво оглядываясь. Здесь всё было по-прежнему. Лидия спешно отогнала от себя воспоминания, чтобы не погружаться в них. Слишком дорого ей это обходилось.       — Должен сказать, что ты отлично выглядишь, — улыбнулся Глэм, кивая на короткое, чёрное платье Лидии и наброшенный на плечи красный пиджак. Такой образ виден издалека.       — Да-а, Лидс, королева, — улыбнулась Вики, закидывая на плечо Лидии локоть. — А как ты на каблуках так легко ходишь? Ты вообще кто?       Лидия широко улыбнулась.       — Я киборг.       — Ах, я так и знала! — Вики стукнула её по плечу, за что поплатилась тем же.

***

      Сели все трое на последний ряд. Вики с Лидией делились последними новостями и заодно комментировали ленту в социальных сетях. Не виделись они довольно долго и разговоров набралось на десять часов вперёд. Вики вещала об идиотах-клиентах, с которыми нередко приходилось выяснять отношения, а Лидия рассказывала о своих студентах, что были теми ещё сорванцами. Группа, конечно, в этом году ей досталась тяжёлая. Прошлая выпустилась легко, без происшествий и всего лишь с одной докладной от мерзотного преподавателя, которого Лидия ещё со времён своей учёбы на дух не переносила. А в этот раз придётся постараться, чтобы сделать из буйных подростков нормальных людей. Хотя бы проконтролировать это. Ведь это и есть задача добросовестного декана.       — На этом я заканчиваю...       Глэм с Лидией подняли головы. Вики вскочила первая и уже приготовилась бежать из зала в магазин за какой-то вкусностью. Имён детей умершего бизнесмена не произнесли ни разу.       — Всё, как я ожидал. Никаких сюрпризов, — Глэм поправил воротник пиджака, развернулся, как вдруг...       — Лидии и Себастьяну, моим детям, я завещаю коробку «тридцать семь».       Мир затих. Лидия вытаращилась на брата. Его взгляд был не менее удивлённым.       — Так вот, зачем он её хранил... Гадина.       Лидия видела эту коробку дважды: в помойном ведре и кабинете отца. Ни то, ни другое не объясняло, каким образом спустя двадцать лет она оказалась ей.

***

      Глэм смотрел на коробку с тоской, а Лидия — с яростью.       — Даже перед смертью поднасрал, вы посмотрите!       В коробке лежал безжалостно уничтоженный макет. Десятки крохотных домиков развалились, смешиваясь с остальными элементами города. Лидия краем глаза следила за реакцией своего брата. Её взбесило до глубины души, что даже сейчас отец нашёл способ его задеть. Убить второй раз человека нельзя, а так Лидия бы воспользовалась этой возможностью. Как два пальца об асфальт!       Вики держала за плечо Глэма. Ему становилось от этого легче. А вот Лидия продолжала закипать. Она подняла в руки верёвочку из коробки, с которой падали разноцветные бусины. В центре висел ржавый ключик. Лидия подняла украшение и медленно вспоминала, как оно оказалось у неё.       — Помнишь, как мы сделали его для тебя вместе? — Глэм выдал слабую улыбку. Лидия улыбнуться не смогла. Она с жалостью рассматривала бусины, которые много лет назад нанизывала на ниточку. Эта частичка искалеченной души навсегда осталась с отцом. Интересно, о чём он думал, смотря на эту коробку? Жалость, горечь, сожаление? Что?       Лидия взяла в руки конверт, где идеальным почерком отца было выведено её имя.       Для Лидии.       — Вики, дорогая, у тебя не будет зажигалки?       Глэм с подозрением покосился на Лидию. Вики с любопытством ей зажигалку, намереваясь понаблюдать, что не курящая подруга собралась с ней делать.       — Это представляет какую-то ценность для тебя? — спросила Лидия, смотря в коробку.       Прямые волосы подхватил ветер, потянул их куда-то и отпустил, будто смилостивился над аккуратной укладкой.       — Нет, — после этого Глэм отвернулся, предпочитая не смотреть, как сестра чиркает зажигалкой и подносит пламя к конверту, даже не прочитав его. А потом бросает его в коробку. Через секунду всё содержимое вспыхнуло. Ветер уносил в неизвестность пепел. Догорали остатки изуродованного детства. Лидия холодно смотрела, как ровные буквы, выведенные старой рукой отца, исчезают в пламени, а потом стираются вовсе.       — Надеюсь, ты горишь в аду, — прошипела Лидия, представляя, что отец стоит напротив. Живой. Хмурый. Такой ненавистный. Лидии было по-настоящему жаль, что именно этот человек принёс ей так много боли. — старый ублюдок.       Лидия развернулась и села в машину. Ей было плевать, что написал отец в этом грёбаном письме. Что бы там ни было, она не примет это близко к сердцу.       Машина неслась по улицам в сторону готического дома, где жили Глэм и Вики уже много лет. Лидия всегда удивлялась их фантазии и нередко хвалила выбранный интерьер.       — Лидия! — с лестницы спрыгнул Хэви. Он подбежал к Лидии, обнимая её.       — Привет, малыш, — в ответ она растрепала его волосы. Следом за братом спустился Ди.       — Приятно видеть тебя, — подойдя к тёте, он ограничился ударом кулачками. Следующие часа два Лидия была вынуждена слушать на кухне болтовню детей, кивая и комментируя. Вики, кажется, заметила, что та утомилась.       — Так, пиздюки, пошли вон! Взрослым тётям надо попиздеть!       Лидия хихикала под строгий голос Вики, когда та уселась рядом, подхватив банку пива.       — Ну чё, остаёшься у нас на ночь?       — Если не выгонишь. Знаю я тебя, Вики. Слушай, не дай Бог ты в этот раз меня подушкой ударишь ночью. Я тебя удавлю!       Вики начала хохотать. На её смех пришёл Глэм. Уже в своей любимой рубашке, джинсах и аккуратным хвостиком вместо строгого костюма.       — Я что-то пропустил?       — Скажи своей жёнушке, что если она опять попробует придушить меня подушкой, я за себя не ручаюсь.       — Вики, — Глэм мягко положил руку на плечо супруги, — убивать незаконно.       — Законы созданы для того, чтобы их нарушать!       Лидия фыркнула и показала ей средний палец.

***

      Благо, эту в ночь действительно никто не посягнул на жизнь и здоровье Лидии. Она сладко спала в гостевой комнате, отвлекаясь лишь раз на короткое пожелание сладких снов с эмодзи сердечка. Лидия ещё несколько минут смотрела в экран на немногословную переписку, улыбаясь.

***

      — Лидия-я-я, ты встаёшь?       Вместо будильника над ухом жужжал монотонный голос Ди. Лидия буркнула ему что-то и отвернулась, кутаясь в одеяло.       — Лидия, что за детский сад? Папа сделал завтрак.       — М-м... А что там? — заинтересовалась Лидия, выглядывая на племянника. Тот ехидно улыбался.       — Приходи и узнаешь, — голос был такой же хитрый, как у Глэма в своё время. Ди действительно был его маленькой копией. И Лидию это нередко умиляло.       — Маленький сучёныш...       — Как мило.       Ди удалился, чтобы не мешать Лидии собираться.       Ну, как собираться. Она просто надела сверху майки футболку «Пивозавр» и спустилась на завтрак, по пути подворачивая длинные штаны.       Конечно, как только она появилась, Хэви сразу же устремил взгляд на татуировку змеи, которая обвивала правое запястье.       — Лидия, а ты давно набила её?       — Давно, — она отпила кофе и мягко улыбнулась от вкуса. Брат делал кофе, конечно, отлично.       Только она об этом подумала, Глэм сел напротив и вопросительно глянул на Лидию, как бы спрашивая: «вкусно?». Она в ответ улыбнулась шире, с лёгким прищуром. Лидии раньше не была свойственна такая улыбка. Она нагло скопировала её у мужа.       — Больно было?       — Если честно, да, — учитывая что, что Лидия набила татуировку за несколько месяцев до того, как поступить, шрамы не успели нормально зажить и было адски больно. Но результат всё окупил.       — А где била? — подключился Ди, отрываясь от своего крепкого кофе.       Глэм усмехнулся в чашку. Дети вопросительно глянули на него. Лидия провела большим пальцем по своему горлу, не отводя от братца глаз.       — В салоне.       — В чей-то квартире. По-моему, мы этого парня даже не знали, — тут же улыбнулся Глэм.       — Где-где?! — Хэви начал хихикать, а Ди улыбаться. — Как ты до этого додумалась?       — Ну... Я даже не знаю. Мне было всего восемнадцать, я была маленькой дурочкой. Перебивать приходилось, к слову.       — А что-то поменялось? — снова подстегнул Ди. Вики тут же отвесила ему подзатыльник.       — Спасибо, Вики.       — Ой, да это шутка, шутка!       Через полчаса уютного завтрака всем вместе пришло время собираться. Работа не ждёт, а время поджимало.

***

      Для Лидии стало приятным сюрпризом, когда к дому подъехало такси, откуда выглянула Лу. Улыбалась также, как всегда улыбается её отец.       Лидия просияла, встречаясь с карими глазами девушки, что подбежала к ней забрать сумки и заодно обнять.       — Привет, Лидия!       — Доброе утро, пташка. А что это ты тут забыла? — Лидия погладила чёрные волосы, проходясь по их небольшой длине. Недавно Лу отрезала их под удлинённое каре.       — Мама сказала, что ты здесь. А я как раз по работе приехала. Решила встретить тебя, — Лу миролюбиво улыбнулась, однако горящие глаза выдали её истинную эмоцию — восторг.       — О, привет, Лу. Какой приятный сюрприз, — буднично поздоровался Глэм.       — Привет! Да, приехала за Лидией, — единственное, что резко отличалось в Лу от Крис — тактильность. Она подбежала к Глэму и сомкнула его в объятиях. Тот даже поперхнулся, но всё-таки положил руки на тонкие плечи, прижимая «пташку» к себе.       Такси за ней просигналило. Лу кивнула Глэму и требовательно потянула Лидию к машине.       — В универе твои пары ведёт какая-то вредная тётка.       — Валит?       — Не то слово! — Лу поправила складки на чёрных джинсах, натягивая футболку с логотипом какой-то группы ниже. Выглядела эта девчонка как подросток, с ярким макияжем и выбритыми висками, которые будет видно, если она завяжет волосы в хвосте.       — Не волнуйся, завтра пары буду вести я.       — Это хорошо.       — Как мама? Выпросила отпуск?       Лу цокнула. Когда машина начала подъезжать к вокзалу, она проверила свои билеты и сверила с билетами Лидии.       — Ага, щас. Она не хочет дома сидеть. Всё бухтит и бухтит, что ей скучно. Даже папа сделать ничего не может. Хочет работать — хоть убей.       Лидия тепло улыбнулась. Открывая мессенджер, она нашла страницу Крис и написала ей, что через несколько часов будет у неё. Хорошо, что у них пустили скоростные поезда и теперь дорога занимала каких-то пять часов.       — В этом вся она. Сколько себя помню, она не отказывалась от университета, чего бы ей это ни стоило.       — Ты такая же, — заметила Лу. — Иногда мне кажется, ты похожа на неё больше меня.       — Тебе кажется. Ты её копия.       Лидия посмотрела на своё отражение, чтобы убедиться, что выпрямленные волосы не распушились на ветру, а тушь не слезла.       Лу до самого вокзала напевала какую-то песню, неустанно забывала даже с прохожими, умудряясь втянуть в разговор названную "сестрёнку".       Шум, чьи-то разговоры, контроль билетов. Всё это быстро выбивало из сил. Лидия первым делом выпила две пачки сока, утоляя жажду. А Лу всё трещала о своей учёбе. На третьем курсе начиналось самое интересное: практики, репетиции, мероприятия. Лидия внимательно слушала, тепло улыбаясь. За двадцать лет, что она знала эту девушку, они действительно сроднились. Лидия помнила, как брала Лу нянчить к себе, знакомила её с братом и потом они все втроём гуляли по паркам и кафешкам, чтобы Крис с Домиником отдохнули.       К этому ребенку легко было проникнуться любовью. Может, это потому, что Лидия очень любила Крис. Даже записала её контакт как «Ма» или дала подобное забавное сокращение.

***

      Поддавшись приятным воспоминаниям, Лидия начала засыпать. Жизненные эпизоды начинались и заканчивались группой «ЧёЗаУродыНаСцене», гулянками и шумной учебой в университете. Ну и семейные эпизоды, конечно.       Лидия никогда бы не поверила, что выйдет замуж на полицейского, которого видела от силы несколько раз при ужаснейших обстоятельствах. Видела и забыла. А потом Томас появился в Темплейте во время командировки. С того момента Лидия поверила в судьбу. Она с самого начала должна была носить фамилию Аддинктон, правда не с Томасом...       Лидия изо всех сил пыталась вспомнить подробности своего детства. Безуспешно. До десяти лет она себя не помнила, а подростковая жизнь была, как в тумане. Особенно смутными оказалась первая зима и весна совершеннолетия. Лидия не нашла в памяти. Только несколько важных эпизодов заполняли этот жизненный блок. Например суд.       Казалось, что жизнь началась только с момента поступления. Это Лидия помнила отчётливо.       — Нам скоро выходить, — Лу потрясла плечом, на котором Лидия дремала.       — Угу... Я не сплю.       За чистым стеклом проносились бескрайние границы столицы. Новостройки, леса, огни города. Дело шло к восьми вечера. Лидия с улыбкой смотрела на опадающие жёлтые листы.       Добро пожаловать домой.

***

      От ошибок больно. Когда ты их не исправил, проворонил момент, когда надо извиниться или поправиться.       Принципы нужно было поставить ниже любви.       Может, тогда сейчас бы Густав сидел не в пустой комнате, в полном одиночестве.       Может, тогда бы рядом крутились внуки и дети.       Может, тогда бы рядом была любимая женщина, а не жертва брака по расчёту, как и он сам, собственно.       Густав прятал лицо в слабых руках. Он уже забыл половину молитв, которые читал на ночь. А за кого молиться? За себя, что ли? Он издал слабый смешок.       За себя Густав не молился. Почти никогда, даже в тюрьме.       Подумав, он потянулся за листом бумаги, взял ручку. Взгляд упал на коробку «тридцать семь». Густав отвернулся. Горестно было на неё смотреть. Особенно на сломанные домики и ключик.       Надо было отдать ей это грёбаное украшение.       Надо было позволить ему делать этот дурацкий бесполезный макет.       Да, это не имеет пользы. И что? Зато им это нравилось. Подумаешь? Чем бы дитятко не тешилось...       Густав знал, что писать завещание на имя детей нет смысла. Себастьян просто отвергнет его, а Лидия фыркнет (эта её черта Густава бесила, потому дочь скопировала эту черту у него) и пойдёт по своим делам, даже не прочитав его.       Но Густав очень надеялся, что она прочитает письмо. Надеялся и одновременно не хотел этого.       Черновиков письма была целая дюжина. Густава вечно не устраивало начало, конец, середина, почерк. Всё было не так.       Делая глубокий вдох, Густав всё-таки решил ни о чём не думать и написать, как пишется.       «Дорогая Лидия.       Я надеюсь, у тебя сейчас всё хорошо. Видел твою страницу в социальной сети. Должен сказать, я удивлён, что ты всё-таки связалась с этой семьёй. Смотрю, старший сын пришёлся тебе по нраву. Мне кажется, он подходит тебе больше.       Должно быть, мне нет смысла извиняться перед тобой. Это низко и бессмысленно. Слишком много утекло воды и слишком много случилось, чтобы ты меня простила.       Я не решился связываться с тобой лично, решил написать. Называй это, как хочешь. Я остановился на «трусости».       Я по-настоящему рад, что ты счастлива. Жаль, что я в этом не поучаствовал.       Через тебя нашёл Себастьяна. Вы до сих пор общаетесь? Хорошо, что вы всё-таки стали семьёй...».       Густав замер, поджимая губы. Отложив ручку, он уставился в стену, думая, что же ещё сказать. Это письмо казалось ему настоящей нелепостью. Но раз начал, надо продолжить. После своей кончины последнее, чего бы он хотел, это чтобы в доме обнаружили черновики жалкого письмеца.       «Я жалею о том, что поступил с тобой так жестоко. Ты была права во всём. Ни ты, ни твой брат ни в чём не виноваты. Хорошо, что я не поспособствовал в построении вашего будущего. Иначе я бы не узнал, что был не прав столько лет».       Снова пауза. Густав посмотрел в окно, будто надеялся увидеть кого-то, кто приближается к дому.       Напрасно. Там никого не оказалось.       «Я горжусь вами.       Твой отец».       Сложив письмо, Густав оставил его рядом с книгой, которую пытался прочитать, но не смог из-за боли в глазах.       Теряя надежду, он решил хотя бы выйти погулять. Может, случится какое-то чудо и кто-то из детей случайно наткнётся на него? Густав в чудо не верил. Просто надеялся, чувствуя себя при этом жалким и никчёмным.       Ноги еле держали. Густав подошёл к лестнице. Он покачивался, боясь потерять равновесие.       Увы, потерял.       Густав оступился, пропустив скользкую ступеньку.       К сожалению, рядом не было никого, кто бы ему помог. Густав запомнил последний эпизод своей жизни: заходящее солнце и растекающийся по небу букет красного заката.

Меняясь на глазах до неузнаваемости,

То ли взросление это, то ли предательство.

А мы накинем фары, и будем такими, как есть —

Одна любовь, одна жизнь, одна песня.