Август и ещё 19 дней

      Двадцать девятое сентября. Четверг. /-Доброе утро, Кнайфи! Четыре часа, ты поздно проснулся. /-Задание одинадцатое: порежь обе руки. В качестве доказательства пришли фото. /-У меня для тебя новость! Я тебе ниже пришлю список лекарств, которые ты можешь купить в аптеке. Они тоже могут быть полезны Лампчке. Кстати, как она?       Следующие сообщения Кнайф не смотрел. Отложил телефон в сторону и снова сомкнул глаза всё ещё надеясь уснуть.

«Грёбанные бессонные ночи. Я чувствую себя таким уставшим, но вырубиться не могу.»

      На самом деле, ночь — довольно чудесное время суток: вокруг лишь тьма, глаза привыкают в ней медленно, постепенно. Не видишь лиц надоевших тебе людей, никто не кричит на тебя, что ты бесполезен или противен кому-то. Ты вроде должен отоспаться, но лежишь в постели не в силах уйти в мир сновидений. Но вставать лень, чтобы выйти в ванную и нарыть упаковку снотворного. А мало того снотворного нет вовсе.       И ты снова тонешь в своих мыслях. Они тебя захватывают, тянут на дно. И от этого не убежать. Ты навеки заложник своего разума, своего тела. Отвратительно это осознавать! Заложник своих чувств, заложник сам себя. Ты — заложник сам себя. И есть ли отсюда выход?       Выход есть.       По крайней мере так считал Кнайф. Выход есть всегда. Только, выход игрока — смерть. У других иначе. Всё иначе. Всё воспринимается по-разному.

***

      Он встречал рассвет сидя на окне. Тут красиво, здесь краски играли на небе радуя глаза. Шесть утра. Парень сидел крутя нож в руках. –Интересно, а мой последний рассвет, каков он будет? Какие краски будут присутствовать тогда на небе? Седьмое ноября. Начало конца осени, –Снова он говорил сам с собой, –И что будет дальше? Задания будут идти день за днём. И ничего никогда не закончится. Тридцать девять дней. Интересно, а я умру во сколько? С мне удастся умереть или меня снова спасут? Или… М-м, как бы я в итоге инвалидом не остался, а? Хотя, я и так инвалид. Пх, и как мне это прозвище дали?       Он осмотрел свои руки разглядывая шрамы, ссадины и синяки. Их было довольно много и не только на руках. Всё тело было ими покрыто. Но руки всегда страдали больше всего. –Вот резану неправильно однажды и останусь реальным инвалидом, –Он поднёс нож к запястью. Задание. Нужно выполнить задание, хотя особо этого делать не хотелось. Первый порез уже дался с трудом. От боли он стиснул зубы, хотя сильно на нож и не давил.

«Кусояро, или ты нахуй со своим селфхармом!»

      Но дальше легче. Постепенно боль стала не только терпимой. Своя же кровь обжигала руки давая согреться, пусть и причиняя боль.

«Я уже даже забыл, почему так любил вредить себе. Забыл, что это так приятно. Хотя, наверное, когда привыкаешь, оно реально приятно, а так… Себе же объяснить не могу. Хочу спать.»

      После дела он отложил нож рядом на подоконник, след с окна и направился в ванную смыть кровь и обработать порезы. Они не были столь глубокими, чтобы нужно было руки бинтовать, к счастью, поэтому долго времени это всё не заняло.

«Обрабатывать больнее. Но тоже приятно.»

      После всего он завалился в кровать и вырубился почти сразу. Кажется, просто не осталось энергии чтобы продолжать сегодняшний день, пусть он и только начался. Главное больше не показываться на люди в короткорукавке, ведь пристанут.

***

      Утро холодное. Естественно, на улицу игрок высовываться даже не думал, но знал, что иначе задохнётся в своей же комнате, так что окно пришлось открыть и оставить комнату проветриваться, а самому выйти на люди. Десять утра. Что примечательно, Стёрки, которая всегда вертелась на кухне у всех под ногами, сейчас не было. Может, просто Кнайф спал долго? Ещё бы, в десять утра проснуться. –Выспался? –Брялок неожиданно подошла с этим вопросом ткнув парня в плечо, –Уже все разошлись, ты опоздал. Господи, вы же с Курасаном друзья с детства? Как ты мог дружить с этим идиотом, твою мать?! –Честно говоря, сам не знаю, –Он потёр место, в которое его ткнули, –Как-то же сдружились. –Как? Сейчас вы друг друга ненавидите просто! На чём крепилась вся ваша дружба… Двадцать лет? –Ну-у.–Он задумался. А ведь правда, на чём? –Хороший вопрос. Хороший вопрос! Нужно спросить самого Курасана, я считаю. –Серьёзно? А ты хрену не знаешь? Как так вышло!       Их дружба. После его первой попытки тот от него не на шаг не отходил, пытался не оставлять одного и всё время интересовался самочувствием. Да, со временем его успокоили, но тот всё ещё заметно переживал. По правде, не только за Кнайфа. Он приставал к всем, кто под руку попадался. Помнится, случилась у Крата передозировка, был один момент, какая же истерика там была… Той прежней дружбы уже не было.       Но ведь когда-то всё было иначе? Когда-то они вместе любили кататься на велосипеде Курасана, они вместе сбегали с уроков в средней школе, в младшей тоже сидели вместе. Их дружба, мальчишеская дружба, была настоящей и держалась на любви друг к другу. Знаете же, что любовь бывает не только в романтическом плане? Там, где царит настоящая любовь, там и существует дружба. Вы никогда не оставите друг друга в беде, не сделаете другу хуже, но и не будете зависеть от того.       Но всё проходит рано или поздно. После попытки его отношение изменилось, изменились и они оба. А после двадцати они и вовсе поссорились, не с концами, но больше друг друга друзьями не считали. Это летом случилось, кажется, незадолго до начала августа. Оба уже и причины не помнили, видимо.

«Я умел любить?»