Август и ещё 19 дней

      Сегодня 27 марта 2019 года. Мы перенесёмся на это время. Хотелось бы больше никогда не возвращаться сюда, забыть это день, как страшный сон. Больно вспоминать. Семнадцатилетнего Кнайфа. –Кнайфи! –Лампчка подбежала к другу и крепко вцепилась сзади,–Я так рада, что снова смогла тебя увидеть! В последнее время ты очень занят чем-то. Поздновато возвращаешься домой, не так ли?       Того конечно передёрнуло от такого неожиданного приветствия и инвалид сбросил подругу с себя. Повернулся к ней, дабы продолжить разговор. –Да, ты права. Я нашёл себе подработку небольшую просто, поэтому так поздно возвращаюсь теперь. Не думал, что совмещать работу и учёбу так сложно.. –Ты прав. Мы со Стёркой выпустили наш первый альбом и уже собрали небольшую аудиторию! Я надеюсь, что у нас всё получится. –Поздравляю,–Вечер, поздно. Глаза слипались от усталости. –Ага! Спасибо,–Девушка присмотрелась к лицу парня,–Оу, а разве у тебя раньше был этот пластырь?       Она указала на правую щеку друга. –А.. Да так. Не важно. –В смысле? Что-то случилось?       Лампчка правда интересовалась состоянием своего друга зная то, что творится в его жизни. Знала она слишком много, так что Кнайфу бы отвертеться навряд-ли получилось. –Да так, попался под руку бате. Этот полуфабрикат на мать ножом замахнулся, я влез. Всё обошлось небольшим порезом и разбитой бутылкой о его голову. Может второе было лишним и рискованным, так как я мог ему сильно навредить, но он отделался лишь шоком. Зато успокоился. –...       Казалось, что у Лампчки пошла перезагрузка. Она стояла и какое-то время переваривала информацию, которую только что получила. –Это ужасно.. Я очень тебе сочувствую, извини, я не знала. –Да всё хорошо,–Поспешил он успокоить подругу,–Будто в первой. –... –Эти слова не помогли, да? –В любом случае, я просто буду надеяться, что все хорошо.. А раньше он руки распускал? –Да нет, честно. Они конечно любили ссорится, но до драк не доходило. Ну, если не учитывать моменты, когда я их останавливал приставляя осколок к руке и угрожая резануть, пхах. Но это было всего пару раз, остальное время они просто орали друг на друга. Всё. –Тогда почему? –Самому ответы нужны. Ну да ладно, я пойду, оки? Устал сильно, хочу отдохнуть после тяжёлого дня.. –Да! Удачи!       На этом ребята разошлись в свои стороны, Кнайф без энтузиазма поплёлся к себе. Искал ключи в рюкзаке полном всякого хлама. Не было. Порылся в карманах – тоже ничего. Окно, через которое он лазил частенько, тоже было закрыто. Кнайфи со злости несильно пнул дверь и она поддалась. Не заперто. Странно.       Разулся, вошёл внутрь. Запах алкоголя ударил в нос. Уже как родной. Что-то опять случилось с этими двумя или они решили просто побухать? Давайте делать ставки! Тихо зашёл на кухню. Сидел только отец оперевшись головой на руку. –Ей, а мать где?       Тот ничего не ответил. Молча сидел какое-то время. Неожиданно для Кнайфи мужчина схватил стеклянную, пустую бутылку и кинул в его сторону, благо промазал и инвалид отделался лишь лёгким испугом. Решив, что лучше сейчас не трогать этого он направился дальше по квартире. В спальне матери не было, но обувь и одежда остались в прихожей. И где она.. –Ну чёрт тебя, почему у вас всё время происходит какая-то ху-..–Он зашёл в гостиную и тут же замолк испуганно смотря на что-то.       Женщина была привязана к люстре верёвкой, руки и ноги покрыты порезами, одета в белое лёгкое платье напоминающее простую ночнушку. По телу проходились ссадины и царапины, но в большем преимуществе синяки и гематомы. Красные и опухшие от слёз глаза, распатланные волосы.       Что стало причиной таких действий? Скорее всего домашнее насилие и банальная депрессия. И на шее остались следы от рук мужа. Остались следы на лице от осколков зелёной бутылки. И в сердце остались следы. Изначально такие поверхностные и ничего не значащие, но потом этот сорняк разрастался по душе женщины сжирая изнутри и заставляя потерять разум. Словно розы кололи не давая пошевелиться, не давая мыслить трезво. Затягивало во тьму давая ложную надежду. И смерть казалась единственным выходом.       И имя у девушки красивое было. Елена. Она была Леной для мужа, она была Ленкой для подруг, она была Еленой для чужих людей, для лучшей подруги была Леночкой, но в сердце Кнайфи она останется матерью. На веки. Пусть не самой лучшей, пусть неопрятной и грубой, невнимательной и ненужной, но матерью.       Ты ведь знал, так почему ты не помог ей? Ты ведь тоже проходил через то состояние, когда тебя колючки роз заключают в объятия не давая сопротивляться и мыслить разумно. Почему ты не остановил её? Это лишь твоя вина. Она давилась своими слезами, но ты не помог. Чем ты был так занят? Это лишь твоя вина, почему она, а не ты? Лучше бы вместо неё был ты. Это тебе надо было умереть.       Он вжался в стену закрыв рот руками и с ужасом смотрел на мёртвое тело. Дыхание участилось, глаза слезились. Задыхаясь страхом прикусил язык. И крик. Громкий крик что было слышно на всю улицу Фанагарийскую. Казалось, парень сейчас сорвёт голос. Больше всего обидело то, что мужчине, сидящему на кухне и допивающему очередную бутылку пива, было совершенно всё равно. Благо соседи, что слышали крики о помощи зная, что за хрень происходила в этом доме неблагополучной семьи, вызвали полицию.       Его трясли за плечи в попытке привести в чувство, а мёртвую мать увезли. Отец должен был предстать пред судом за обвинение в домашнем насилии и доведении до самоубийства.       28 марта – день, когда Кнайфи снова взялся за лезвие.