do i wanna know

Инициализация тестов… Тест 1: Пройден. Тест 2: Пройден. Тест 3: … Тест 3: Не пройден. Успешных тестов: 2/3. Необходимо успешных тестов: 3/3. — Ну и какого п… Браузер — Стек Оверфлоу — Реддит — Квора — Вижуал Студио. Питер переключает окна не глядя. Это похоже на транс. На какой-то дурацкий ритуал посвящения в зомби, вальс сутулых кофеманов с приобретенным недостатком витамина D и проклевывающейся легкой формой шизофрении. Компилятор ругается на Питера, Питер ругается на компилятор. Код ошибки: 0×80041мать-его-сколько-можно. На Стек Оверфлоу все ругаются на всех. Измятый листок методических материалов остается глух к студенческим мольбам, и даже на двести сорок четвертый раз между строками «парадигма программирования, предполагающая решение задач путем вычисления значений функций» и «оптимизировать код за счет высокоуровневых абстракций» не появляется волшебного «о, Питер, решение как раз твоей проблемы! вот ты удачно попал!» — Питер думает, это карма. Зачем иначе на голову одного-единственного студента целый ворох нерешаемых проблем? Он трет щеку, ладонь покалывает мелкая двухдневная щетина. На часах три? Четыре? Красные цифры расплываются на пиксели, на зубах скрепит кофейная гуща, которой он хлебнул с последним вынужденным глотком и отставил кружку на край стола. Вот бы и к жизни бывали методички. Какие же помои все-таки, а. Три в одном, чтоб его. В комнате холодно так, что Питер не чувствует пальцев на ногах в двух парах носков. Он косится куда-то в темноту за своим плечом: острое зрение вычерчивает контуры чужого тела на кровати. Очень наглого тела. Которое неудобно повернуло шею и теперь храпит, как паровоз, и Питер ждет каждого всхрапа как пощечины. Где-то часа полтора назад он был очень близок к тому, чтобы завернуть Паркера в простынь и выкинуть в окно. Теперь стадия гнева, минуя торг, сменилась принятием, потому что у Питера села батарейка и он стал индифферентен к внешним раздражителям. Паркер еще, заноза в заднице, всю кровать занял. Вот так и зови к себе пожить, называется. Спасибо, хозяин, за хлеб-соль, поспишь в коридоре на коврике. Глаза привыкли к темноте быстро, так что теперь Питер смотрел, как в его подушку впитываются чьи-то чужие слюни (которые в каком-то же смысле и его собственные?), и размышлял. Хорошо. Подойдем к вопросу рационализаторски. На его стороне несколько весомых аргументов: во-первых, он хозяин; во-вторых, сегодня его очередь; в-третьих, Паркер неслабо помотал ему за вечер нервы, а сам вышел сухим из воды — да, пускай Питер сам отказался от наказаний, но царское слово забрать никогда не поздно. А что? Первый он Питер или где! С другой же стороны… черт его разберет, что там с другой стороны. Питер не эксперт по человеческим взаимоотношениям, у него их было по пальцам пересчитать — может, это вполне нормально, что от близкого физического контакта пульс учащается и ладони потеть начинают. С чужим человеком в одной кровати! Ладно, «чужим» может и с натяжкой… Малознакомым. Конечно, нормально. Более чем естественно. Он вопрос лишний раз на уроке стеснялся задать, а тут такое… Тем более, как он руки-то свои длиннющие раскидал — вон та с противоположной стороны кровати свесилась. Да ноги тоже… Неожиданно очевидный вывод стучится в голову: Паркер высокий. Очень. В данном контексте, даже слишком. Всем телом он поместился бы на кровать только в позе эмбриона. Сомнительный отдых получается… — Дурак, чего только от матрацев отказывался, — бурчит Питер, щелкает еще пару раз по зависшему намертво окну консоли и, решительно плюнув на все с высокой колокольни, отталкивается пяткой от стола. До кровати два шага. Вернее, четыре, но Питер решает сэкономить усилия и начинает падать заранее. Бесцеремонно пихнув Паркера локтем в бок, он расчищает себе клочок пространства и впечатывается в подушку лицом. Боги, какое блаженство. Страдальческий стон смешивается с недовольным кряхтением сбоку: Паркер, вероятно, целиком так и не проснувшись, бурчит какую-то тарабарщину и разворачивается. Пит успевает ощутить легкий влажный холодок под правой щекой, подумать, что это в высшей степени мерзко и утром он обязательно устроит сцену по этому поводу — и тут же отключается. Будильник срабатывает через три с половиной часа. В полусонном бреду Питер некоторое время отмахивается от наваждения и почти успевает провалиться обратно в беспамятство — но тут, к несчастью, через плечо перевешивается рука. И Питер мгновенно просыпается. Он таращится на широкую ладонь, прямые тонкие пальцы, сна ни в одном глазу. Поднимает перед лицом собственную руку. Нет, совсем не то. Как они могут быть одним и тем же Питером Паркером, два таких совершенно разных человека? Ладонь у Паркера ýже, ногтевые пластины такие аккуратные, вот эта белая черточка шрама у костяшки, у него такой нет… Сердце любопытно подскакивает, и Питер тут же начинает дышать глубоко и медленно, будто пытаясь убедить его, что все еще спит. Нечего разгоняться тут. Не ему одному ритм чужого сердцебиения слышно. Волоски на затылке улавливают едва заметное дыхание, как перышко. Тут же Питера бросает в жар, хоть в комнате по-прежнему как в морозилке, и он нехотя соскребает себя с кровати и уползает в ванную. Весь шестиминутный сеанс в душе он ни о чем не думает. Мозги распариваются в горячей воде как суфле. Меньше всего хочется закручивать кран, натягивать на себя застиранную футболку со школьного триатлона и выползать в собачий холод по ту сторону двери — а надо. Питер открывает дверь и, качнувшись вперед, едва успевает удержаться за косяк, чтобы не влететь прямиком в стоящее напротив тело. Судя по мутному взгляду, обладатель тела был еще не вполне на линии; глаза моргнули пару раз, мазнув по щеке Питера длинными ресницами, и уставились. Питер, поскольку и сам после трехчасового сна туговато соображал, уставился тоже. Секунды вязко текли в тишине, и Пит не успевал следить за своими мыслями, пока перебирал взглядом каждую ресницу и считал крупинки золота в темных радужках. Никаких признаков узнавания Паркер не высказывал. Смотрел как смотрят на кондуктора в трамвае, когда ждут сдачи. Может, думает Питер, он меня всё-таки забыл? Может, заклинание всё-таки сработало, и одной нерешаемой проблемой стало меньше? Проект не сохранился, должно быть. Наверняка. Он ведь комп так и не выключил вчера — вернее, уже сегодня. До пары меньше часа, и позора ему явно не избежать. Ладно уже, будь что будет. Теперь хоть бы не опоздать. И чего он приперся сюда? Ему ко второй. — Тебе ко второй, — говорит Питер. — Угу, — Паркер кивает чересчур активно, будто внезапно очнулся. Но с места не двигается. В какой-то момент Питеру даже кажется, что он, наоборот, слегка наклонился вперед — но это он уже, наверное, выдумывает. — Я отлить, — наконец, рожает мысль Паркер. — Я опаздываю. — Питер протискивается мимо него в коридор, поняв, что они могут простоять так до обеда, и случайно задевает плечом. — Прости. — М-м. Щелкает дверь. Питер захлопывает ноут, сворачивает зарядку, наушники, вжикает молнией рюкзака, заталкивает поглубже в кроссовки не завязанные шнурки и, пробегая мимо ванной, коротко стучит: — В холодильнике остался вчерашний рамен и содовая! Уже на лестничной площадке он улавливает: — Удачи с проектом! — и, не успевая сказать «спасибо», выбегает из дома.

***

8:57 на часах. Питер садится на корточках прямо у стены, ставит на колени ноут и нервно оглядывается по сторонам. Мимо носятся толпы студентов, гул стоит невыносимый — он затыкает его одним из альбомов Лед Зеппелин и начинает молиться всем, кого вспоминает, щелкая по ярлыку. Инициализация тестов… Тест 1: Пройден. Тест 2: Пройден. Тест 3: Пройден. Успешных тестов: 3/3. Проверка завершена. — Господи, да ладно, б…!

***

— Я принес ужин! — потрясая шуршащим пакетом, Питер залетает в комнату. На секунду Паркер поднимает голову от тетради, обворожительно торопливо улыбается, и ручка возвращается порхать над листом. Да, эссе — это боль в заднице. Питер честно сочувствует, но радости задавить в себе все равно не может. — Как проект? — интересуется Паркер. — Представляешь, глазам не поверил! Скомпилилось! Всю ночь сидел, чтоб этому функциональному программированию пусто было… И прям перед самой парой запускаю — а оно берет и к… Постой, что? — Питер вдруг прерывает бесконечный поток слов, потому что замечает мелькнувшую искру во взгляде своего иновселенского двойника. До сих пор сонном — хотя, может, просто уставшем. Нет, что-то здесь явно не то. — Что такое? — Что, я рад? — невинно пожимает плечами Паркер, и у него почти получается. — Могу я порадоваться за друга? «Друга», — мечтательно отвлекается сознание Питера, готовое побежать за этой мыслью, как дурной щенок за бабочкой, но тут его осеняет. Он сощуривает глаза и пригвождает Паркера к стулу взглядом, как на допросе: — Ты-ы, — заявляет он. Покорное молчание. О, вот! Вот! Эта улыбка шаловливая там точно не случайно! Питер ахает: — Так это был ты! — Ну… — И молчал?! Ну даешь! — охваченный эйфорической радостью своего открытия, Питер шлепается на кровать, и только там его настигает запоздавшее смущение. — Вау. Боже. — Он садится. — Чувак, я… Спасибо. Если б не ты, плакала бы по мне пересдача. Не стоило так… — Да пустяки, — отмахивается Паркер, а по лицу-то видно: довольный как слон. И к тому же Пит знает, что никакие не пустяки. Ему сложно как-то однозначно окрестить их отношения, но этот шаг уже явно не для «случайного сожителя», и от этого на сердце как-то сентиментально теплеет. — Я же говорил, паук в ночи. Пит хмыкает и кидает ему бургер, разворачивая себе второй. На улице порядочный минус, так что котлета остыла давным-давно, но это ничего, ведь у них есть чайник и пакетик чая — один на двоих.