Чудеса Света и Тьмы

      Драко вернулся поздно, потому что быстро переговорить с Аристотелем Хтонассисом — греческим собратом отца по пожирательству смерти, оказалось совсем невозможным.       Потомственный лакедемонянин, как он себя называл, был искренне рад гостю. И когда узнал, что тот прибыл без «заумной жены», моментально устроил в своём особняке целый праздник с мистерией и вином. За столом им весь вечер прислуживали девушки в очень откровенных античных одеждах, обнажавших бока и бёдра. И красивые, блять, как на подбор. Драко еле дышал в своём кресле.       Добившись в итоге согласия в политической поддержке, Малфой отправился обратно в храм Артемиды с желанием поскорее обнять Гермиону. Хотя бы обнять и просто полежать рядом с этой упрямой недотрогой, чёрт побери!       И каково же было его недоумение, когда он застал жену от души хохочущей в компании античного мага, который, по всей видимости, вообразил себя великим актёром. Он так увлечённо разыгрывал сцену обретения царём Мидасом ослиных ушей, что оба не сразу заметили возвращение Драко.       Увидев, наконец мужа, Гермиона смутилась, смолкла и быстро ухватилась за свой блокнот с записями. Вот опять! Как примерная пай-девочка       Вам обоим пора отдохнуть, по-моему, — бросил Драко, нарушив неловкую тишину. Отправил в сон сначала Злостного, а потом и Гермиону, без её разрешения, и, скинув одежду, отправился в купальню, чтобы расслабиться и выкинуть из головы всякий бред и все образы многочисленных файномерис Хтонассиса.       Утром никто друг с другом толком не разговаривал. Драко отвечал только Гермионе и в основном коротко: да или нет.       Она выглядела виноватой, но не пыталась при этом оправдаться или как-то поговорить. Напротив, держалась так, будто что-то замыслила. Легко убедила его, что ей нужно снова попасть в Афины за очередными книгами.       Драко отпустил её, не колеблясь. Потому что по-настоящему злился и откровенно не хотел её сейчас видеть.       Как же ей опостылела их размеренная и полная благ жизнь, мать её так! Как ни крути, но отсутствие сопротивления было для неё чем-то непостижимым, и стоило это, наконец, признать. Вот она, пожалуйста — в познании нового, в этих бредовых разговорах, опять зажила. Без него. Сама по себе.       Что ж, по крайней мере Драко удалось создать ей развлечение, купив в своё время проклятую амфору. Хотя бы этот факт радовал.       С подобными измышлениями он болтался, как неприкаянный, весь день и под вечер решил, что и ему не помешает в итоге бокальчик-другой отборного красного…       Почуяв вино, рядом быстренько материализовался и говорливый древний грек, который сидел, затаившись, весь день, будто ожидая момента.       Драко не смотрел на него, просто наполнил второй кубок без слов.       Герпий охотно схватил его и, подняв в руке, выговорил с трепетом: — За тебя, светлейший Аппо… Драко Малфой. — Ага…       Драко было пофиг настолько, что он коротко кивнул и, поняв, что не готов к общению, отошел подальше от столика. Он достал добытую у Хтонассиса местную англоязычную газету «Гермес» и устроился полулежа на кровати. Чтиво, названное в честь покровителя воров и заблудших душ, показалось ему подходящим. — Позволь мне поинтересоваться, — послышался откуда-то сбоку тихий голос, когда Драко убедился, что их с Гермионой присутствие в Греции газета действительно не освещала. — Отчего так потух твой ясный взор?       Драко ничего не ответил. Допил вино, молча проигнорировав грека. — Быть может, я чем не угодил, развлекая твою госпожу новыми знаниями и не трогая её при этом, как ты и велел?       Драко закрыл глаза рукой и, почувствовав головокружение, расслабленно уставился на потолок, который в боковом свете предзакатного солнца выглядел ещё более ошеломительным. Сжал на всякий волшебную палочку в пальцах. — Дело не в тебе… — бросил он равнодушно. — А в чем же?       Малфой не ответил, и Герпий шагнул ближе со словами: — Да одолеет меня молот Гефеста, если я ошибаюсь: твоя странная жена всё-таки любит тебя…       Его голос звучал искренне, но отчего-то в это больше не верилось.       Гермиона любит только книжки. И если одна из них вдруг обретёт человеческий облик, то она быстро бросит всё богатство Малфоев и выскочит за…       Чёрт возьми! Вот за эту кладезь знаний выйдет быстрее, чем вспомнит все слова любви, которые говорила когда-то своему нынешнему мужу. — Знаешь, — снова нарушил тишину чародей, — она не церемонится и задаёт много вопросов. И получает на них ответы. А мне это приятно, ибо я сразу ощущаю себя ценным. Не тебя мне конечно учить, но всё же… Иногда стороннее мнение и божеству не помешает.       Драко посмотрел на грека и неожиданно для себя горько улыбнулся: — Уверен, вся мудрость мира, взятая с незапамятных времён, не ответит на вопрос: как понять женщин? — О, как это верно, — вздохнул Злостный. — Взять даже Афродиту. Да, она любила меня не переставая почти целых два дня. Я помню: девятый день месяца таргелион, в третий, год сто первой олимпиады, меня по-настоящему осчастливила женщина. Она возблагодарила меня за эрос этим телом. Но дальше… — он нахмурился и с силой сжал кубок в руке. — Знаешь, что она мне заявила? Она сказала, что пусть я стал прекрасным, но всё же эффект будет не тот. Оказалось, что она любит старых, страшных и скрюченных больше и бросила меня умирать. Как же я рыдал, о отец морей Посейдон! Вопил, как сирена. Зевсу даже пришлось метнуть в меня молнией, чтобы я умолк. Ну каково, а? Эффект, понимаешь. Не тот, — он глубоко вздохнул, и добавил со скорбью. — Не понять их никак. С мужчинами проще… — Бля…– это было всё, на что у Драко хватило сил, чтобы прокомментировать вышесказанное, очень сильно напоминавшее бред.       Герпий, словно почувствовав, что Драко хочет отогнать его при помощи палочки, отошёл подальше сам. — Поэтому, я уверен… – проговорил он с пафосом, подняв кубок в руке, – что с ними или нет, но мы, великие мужи, обязаны уметь быть счастливыми сами по себе. Жаль только, что нынешний мир слишком добрый для любимых мной козней, а так…       Драко задумался в этот миг, что соскучился по своим интригам и политическим играм, и этот странный и затянутый отпуск не давал ему притока тех сил, что были раньше, когда он разыгрывал партии ради собственной выгоды легко и непринуждённо, как и все предки до него. — Согласен, — протянул он задумчиво, не заметив, как из руки исчез опустошенный бокал. Взгляд серых глаз был предельно расфокусированным. — Быть счастливыми… — снова повторил Герпий Злостный, и его голос послышался каким-то далёким.       Перед глазами откуда-то возникла танцующая красотка Хтонассиса в полупрозрачной одежде, оголявшей округлые бёдра. Она извивалась так соблазнительно и после повернулась. У неё было лицо Гермионы. Тёмные глаза улыбались. Она изогнулась, огладив руками гибкое тело и… расхохоталась, как дьявол.       Чёрт…       Кажется, Драко набрался и готов был отключиться. Глаза закрылись, и следом его разум заволок вязкий туман…