Счастье на осколках цивилизации

      — Ну так чем планируешь заняться? — осторожно поинтересовался Джимми, нарушив неловкую тишину, повисшую в воздухе после всего сказанного.       Глупый вопрос, ведь совершенно очевидно, чем будет заниматься сладкая парочка, оставшаяся наедине в честно арендованном номере борделя, — тем же, чем и всегда. И все-таки Джимми терзали смутные сомнения по поводу их дальнейших встреч. То, что Курьер наконец признался в своих чувствах и открыл ему свое большое и любящее сердце, — это, конечно, прекрасно, но какова причина, по которой он решился на этот нелегкий шаг спустя столько времени? Трогательная исповедь, полная слез и самобичевания, — уж не отвлекающий ли это маневр для того, чтобы уйти навсегда? А особенный пистолет, «подарок от Бенни», врученный как прощальное подношение, — уж не из-за того ли, что его самого больше не будет рядом, чтобы защитить? Ведь, как ни крути, основная цель Курьера выполнена — праведная месть свершилась, и в здешних краях его больше ничто не держит, в отличие от многих других, кто безнадежно увяз в Вестсайде, словно в зловонном болоте.       — Закончу парочку заданий для Хауса и, наверное, осяду на Стрипе. — Курьер мечтательно закатил глаза. — Вокруг столько казино, выпивки, развлечений… Хватит на всю оставшуюся жизнь.       Джимми натянуто улыбнулся и опустил взгляд на свои пыльные босые ноги, неприкаянно свисающие с кровати. Ну конечно, бурно развивающийся Стрип, процветающий оазис Нового Вегаса, всегда манил к себе множество путешественников со всей необъятной Мохаве. Яркие неоновые огни большого города горели днем и ночью, торжественную музыку и разгульное веселье было слышно издалека. Всякий раз, когда Джимми выползал на улицу за едой, выпивкой или сигаретами, он бросал завистливый взгляд на шикарные здания, поражающие воображение своим размахом, и на величественную башню Лаки 38, гордо возвышающуюся над безобразными руинами Вестсайда. Рай посреди апокалипсиса, вход в который стоил дороже, чем жизнь Джимми и сотни таких, как он. Однако ему все же довелось побывать у пропускных ворот Стрипа, когда Милашка Сара брала его с собой для переноски кровати, купленной по дешевке у Королей. Джимми тогда так засмотрелся на огромную сияющую вывеску над входом, что споткнулся и едва не рухнул с кроватью в ближайшую канаву. Отряхивая его от пыли, Сара, с присущим ей цинизмом, совершенно точно подметила: мол, чтобы ходить на Стрип как к себе домой, надо быть или гребаным везунчиком, или богатеньким сукиным сыном, чьи карманы звонко трещат от денег. Джимми не был ни тем ни другим. Да и что он мог предложить за проход? Свое грязное поруганное тело, облапанное не одной сотней похотливых бродяг? Грозным роботам-секьюритонам, строго охраняющим вход, такого и даром не надо, а большего он не умел.       — Джимми, — ласково позвал Курьер, снова опускаясь у гладких ног юноши. Сильные пальцы легли на острое колено, нежно помассировали его и опустились ниже, выжидающе застыв на тонкой щиколотке.       С легкостью распознав непринужденный призыв к действиям, Джимми поднес обнаженную ступню к лицу Курьера, и тот чувственно поцеловал ее в нескольких местах, шумно вдыхая свой любимый запах. Джимми не совсем улавливал ход мыслей Курьера, но ему нравилось, как всегда: тело отозвалось приятной дрожью, в паху забегали сладкие мурашки, к молодому члену активно поступала горячая кровь, заставляя быстро твердеть и вытягиваться.       Курьер предпочитал особый подход, не брезгуя поработать над чувствительным телом Джимми губами и языком, и это было особенно ценно, ведь половина клиентов, если не больше, вообще не знала, что такое предварительные ласки, а некоторые действовали настолько грубо и резко, что едва не ломали бедный член юноши, стремясь заставить его встать побыстрее, несмотря на чудовищную усталость после дюжины оргазмов. Трещины, разрывы, повреждения нежной ранимой кожи, закономерно возникающие в результате такого обращения, не грозили в постели с Курьером.       Джимми прикрыл глаза и нащупал свободной ступней твердый бугорок в штанах у любимого, игриво огладил внушительные контуры маленькими шаловливыми пальчиками, настойчиво дразня и пробуждая мужское начало Курьера ото сна. Если между ними действительно все в последний раз, так пусть же эта встреча навсегда останется в памяти у обоих как самая неистовая, самая безбашенная, самая обжигающая! Забыв про следы засосов на своей бледной шее, Джимми ревностно скинул на пол ненужный халат и с вызовом откинулся на кровати, демонстрируя полную боевую готовность: плоские затвердевшие соски, налившийся кровью упругий член, гладкую набухшую мошонку, слегка приоткрытую красно-розовую дырочку, пахнущую дешевым, но весьма ароматным мылом. Все, что так сильно любил Курьер, всегда ждало и будет ждать его здесь. Не на Стрипе.       — Джимми, это… Это то, о чем говорила Сара? — Взволнованный голос Курьера заставил в спешке распахнуть глаза. Курьер показывал на свою шею, и Джимми понял, что попался. Черт!       Он совершенно забыл, что собирался занавесить шторы и расслабить Курьера в интимном полумраке, как можно меньше выставляя напоказ эти проклятые следы. Как можно было так опрофаниться-то, а?! А тот жирный увалень тоже хорош: с чего-то решил, что раз подкинул деньжат чуть больше, чем обычно, то имеет полное право беспардонно присасываться к нему, словно пиявка. Гадина, всю кровь высосал! Задыхаясь под его потной тушей, Джимми до хруста костяшек сжимал скомканные простыни, молясь, чтобы тот уже перестал надрывно пыхтеть над ухом и побыстрее отвалил. Он еле выдержал эти мучительные пятнадцать минут, а в конце еще получил целый фонтан спермы прямо в лицо, хотя об этом уговора не было, просто наглый ублюдок с чего-то решил, что так и должно быть. А потом сразу пришел Курьер, и у него просто не осталось времени, чтобы что-то придумать…       Проще всего было соврать: сказать, что это сделали те, кто пытались его задушить. Или лучше сказать «пытался», потому что Курьер не в курсе, что поначалу, когда Джимми только устроился мальчиком по вызову, он обслуживал по несколько клиентов за раз, чтобы заработать побольше денег. «Веселые» были деньки: его снимали пьяными шумными компаниями, трахали одновременно и в рот, и в задницу, накачивали спермой по полной программе, не давая расслабиться ни на минуту. Единственное требование тогда состояло лишь в том, чтобы с «черного хода» заходили по очереди, а не вдвоем или втроем одновременно: несмотря на дикое желание побыстрее заработать и свалить из этой дыры, Джимми прекрасно понимал, чем чреваты «групповые заходы» в его узкую молоденькую попку, и сразу отсеивал подобные предложения. Найти толкового врача в Вестсайде было сложнее, чем качественную выпивку, и Джимми не собирался рисковать. Медицинских познаний Сары вполне хватало, чтобы относительно безболезненно подлечить анальную трещину или натертость на члене, а большего и не требовалось.       — Не бойся, можешь сказать мне. Это осталось после того покушения?       Джимми окинул Курьера пришибленным взглядом, хотя тот его и пальцем не тронул, всегда делал только приятное и даже сейчас стоял перед ним на коленях, нежно держал его пыльную недостойную ступню, целовал ее так старательно, как будто от этого зависела его жизнь. Курьер был настоящим другом, чувственным любовником и терпеливо ждал, давая собраться с мыслями. Он бы принял любой ответ, и Джимми был вправе выставить себя в лучшем свете, ответив простым кивком. Но сделать так означало предать чувства и искренность самого Курьера, самоотверженно раскрывшегося перед ним с другой, менее геройской стороны, с которой он выглядел обычным человеком, не лишенным слабостей и сомнений, совершающим ошибки и признающим их. И сторона эта определенно нравилась Джимми больше, чем напускная беспечность.       — Нет, это другое. — Джимми виновато почесал худую ключицу. — Это я сам… Согласился дать ему, то есть предыдущему, который до тебя… Я позволил ему целовать меня… За отдельную плату.       Джимми протяжно выдохнул. Почему правду так тяжело произносить вслух? Вопреки ожиданиям, камень не упал с плеч, а наоборот — он почувствовал себя круглым идиотом. Только что Сара готова была порвать Курьера на куски, руководствуясь тем, что его, Джимми, недавно едва не придушили, а он за их спиной тихонечко проворачивает сомнительные сделки, после которых его шея выглядит не лучше, чем после удушения! Что сделала бы Сара, узри она эту лилово-бордовую «красоту» тогда, в коридоре, страшно подумать. Рано или поздно и перед ней придется признаться, не ходить же целый месяц в этом халате с воротником, задранным до подбородка. Что она сделает? Поругает, подлечит, может, заберет часть честно заработанных денег, чтобы неповадно было. Но это все пустяки. А что сделает Курьер, когда осознает, что ноги, которые он любовно нюхал и ласкал, неоднократно ходили по дерьму и грязи в поисках пищи; что дырочка, в которую он обожал входить, регулярно заполнялась чужим семенем; что член, который он предпочитал нежно сосать до последней капли, трогало, щупало и дрочило множество других рук; что губы, которые он так страстно целовал, перепробовали спермы больше, чем было песка в пустыне Мохаве? Или он уже осознал и пытался сказать об этом?       — Кажется, я понял, о ком ты. — Курьер задумчиво кивнул. — Он как раз выходил, когда я зашел. Чертов вурдалак. Погоди, у меня с собой аптечка есть.       Оставив ноги Джимми в покое, Курьер принялся рыться в своих бездонных карманах. Джимми почувствовал себя неловко, сидя полностью обнаженным перед все еще одетым Курьером. Суетливо подняв халат с пола, он прикрыл свой неловко торчащий член, который стоял сейчас совершенно не к месту.       — Не больно? — спросил Курьер, аккуратно размазывая холодный склизкий гель по тонкой напряженной шее.       — Терпимо. — Джимми осторожно задрал подбородок, давая полный доступ сильным пальцам Курьера. Несмотря на чуткое доверие, сложившееся между ними, Джимми все равно ощущал необъяснимую тревогу, накатывающую волной неприятных воспоминаний. Он испытывал то же самое, лежа под жирным уродом, кровожадно сосущим и кусающим его беззащитную шею. Он стал дышать глубже, стараясь не поддаваться панике, но она неумолимо поглощала все его естество, заставляя пугливо сжиматься в дрожащий комок.       — Не бойся, все хорошо, я почти закончил, — успокаивающе приговаривал Курьер, старательно нанося слой за слоем.       — Спасибо, — прошептал Джимми, крепко сжимая края халата похолодевшими руками.       — Ты помнишь того, кто пытался тебя убить? — мрачно поинтересовался Курьер, завинчивая помятый тюбик. Джимми громко сглотнул.       — Нет, я помню только… Помню, как мы выносили их тела и отмывали кровь… Она была повсюду… Господи…       Джимми стиснул зубы, изо всех сил стараясь не расплакаться, но по щеке все равно побежала слеза. Курьер успел поймать ее кончиком пальца и крепко обнял мальчика.       — Джимми… Боже, прости, я не хотел.       — Их было двое, — выдохнул Джимми, прижимая к себе крепкую спину, за которой чувствовал себя как за каменной стеной. — Я сам виноват, сам так решил. Они мне сразу не понравились, но мне нужны были деньги, и, и… — Он замолчал, чувствуя, что вот-вот разревется.       — Все хорошо, Джимми. Ты не должен оправдываться, — утешал Курьер, мягко похлопывая по плечу и целуя в макушку.       Вопреки утешениям Курьера, Джимми разревелся еще сильнее. Господи, ну почему Курьер так добр к нему, почему прощает непростительные засосы, почему не сердится из-за двоих сразу, почему с пониманием выслушивает и утешает, несмотря ни на что? Джимми, с детства привыкший к бесконечным побоям и унижениям, привыкший, что все в этом испорченном, насквозь прогнившем мире покупается и продается, в жизни не мог представить, что кого-то он заинтересует не как шлюха, рожденная, чтобы беспрекословно принимать в себя члены, а как человек, со своими чувствами, желаниями, страхами. И что кто-то примет его таким, какой он есть, со всеми его недостатками. Едва ли в мире найдется кто-нибудь еще, с кем он мог чувствовать себя хоть капельку нужным. Конечно, Милашка Сара тоже заботилась о нем, но это совсем не то же самое, что с Курьером. Она относилась к Джимми как к младшему брату, а Курьер видел в нем нечто большее. Джимми сильнее прижался к Курьеру, крепко обхватил его двумя руками, боясь, что потеряет его, как потерял своих родителей, как потерял своих друзей, как потерял свой дом и свое место в этом безумном, жестоком мире… Нарастающее напряжение достигло пика и вылилось в отчаянную мольбу:       — Не бросай меня!       Курьер на мгновение замялся, и Джимми безнадежно выдохнул: вот оно, сбылись его самые худшие опасения. Ну а что он хотел? Легенда пустошей Мохаве разгуливает под ручку с проституткой из Вестсайда — такое можно представить только в виде несмешной шутки во время пьяного застолья в каком-нибудь дешевом баре на окраине. Дураку понятно, что они никогда не станут парой в полноценном понимании этого слова, а их чувства по отношению друг к другу — это… всего лишь досадная ошибка. С чего он вообще решил, что имеет право любить? Его дело — покорно раздвигать ноги и открывать рот по команде, а не указывать клиентам, что им делать и как поступать. Заказ есть, время оплачено, что еще нужно? Он должен быть благодарным хотя бы за то, что к нему еще кто-то ходит, с его-то закидонами, а то так и продолжал бы бомжевать и побираться по заблеванным переулкам, пытаясь не сдохнуть от голода и болезней.       — Джимми, мальчик мой, о чем ты вообще говоришь? — удивился Курьер и ласково чмокнул Джимми в висок. — С чего ты решил, что я тебя брошу?       Джимми снова почувствовал себя глупо. «Не открывай рот не по делу» — одно из главных правил любой уважающей себя шлюхи, которое он давно и безвозвратно нарушил, и, как результат, вместо исполнения своих прямых обязанностей Джимми истерил и метался в слезах, демонстрируя вопиющий непрофессионализм. Черт возьми, это же надо — потратить столько времени впустую и даже не удосужиться раздеть заждавшегося клиента!       — Прости, я лезу не в свое дело. — Джимми утер слезы и принялся машинально расстегивать брюки Курьеру.       — Джимми, что с тобой? — Курьер мягко взял мальчика за подбородок, пытаясь заглянуть ему в глаза.       — Отпусти! — психанул Джимми, ударив по руке. Раскрытая аптечка упала с колен Курьера, по полу покатились лекарства и препараты.       Джимми трясло так сильно, как никогда в жизни. Вскочив с кровати, он бросился к окну, подхватил последнюю сигарету, оставленную на черный день, кое-как засунул ее в рот дрожащими руками, зажег, чертыхаясь, не с первого раза, и, не спрашивая разрешения клиента, закурил прямо в номере, судорожно выдыхая едкий дым на улицу. Прогнившие рамы были открыты настежь, но воздуха все равно отчаянно не хватало. Голова кружилась, а сердце готово было выскочить из груди. Если бы под рукой каким-то чудом оказалась бутылка самого крепкого пойла, какое только водилось на Вестсайде, он бы не задумываясь осушил ее до дна и попросил добавки.       Курьер в недоумении наблюдал, как голозадый юноша усиленно смолит, по пояс высунувшись в окно. Вопреки острому желанию увести его подальше от открытого окна и выбросить из его рта дрянную папиросу, которой он нещадно травил свой молодой организм, Курьер все же сохранял дистанцию, боясь сделать еще хуже. Мальчишка был явно на грани нервного срыва, и следовало осторожнее подбирать слова.       — Ты куришь? — спросил Курьер, просто чтобы напомнить о своем присутствии.       — Да, курю. И пью. А еще даю в задницу. И мечтаю попробовать наркоту. — Джимми нервно тряхнул плечами. — Вот такой я испорченный. А что?       Курьер пропустил мимо ушей провокационный вопрос.       — Нет, ничего. Просто в следующий раз захвачу тебе хорошие сигареты.       «Хорошие сигареты» — само словосочетание звучало нелепо, но это подействовало. Джимми повернулся к нему вполоборота.       — Что? В какой еще «следующий раз»?       — В следующий раз, когда мы встретимся снова, — терпеливо объяснил Курьер.       Джимми вздохнул и покачал головой.       — Зачем тебе это нужно? Зачем тебе нужен такой, как я?       — Потому что ты мне небезразличен, Джимми. Потому что я люблю тебя и хочу, чтобы мы проводили время вместе. Я хочу подарить тебе нормальную жизнь, не за стенами этого клоповника, а в достойном месте. Джимми, — Курьер подался вперед и сложил руки в просящем жесте, — у меня есть личный президентский номер в Лаки 38, и… я буду рад, если ты согласишься жить со мной.       У Джимми подкосились ноги, и он упал в объятия подоспевшего Курьера.       — Джимми, ты как? Джимми?       — Ты… с-с ума сошел? — Джимми с трудом поднялся на ватных ногах, пытаясь найти выпавшую сигарету.       — Нет, я все давно обдумал. — Курьер осторожно отпустил Джимми, убедившись, что тот способен более-менее держаться на ногах. — Я сделал тебе специальный пропуск, по которому ты можешь свободно войти на Стрип. Старина Хаус не против твоего заселения, если захочешь, я вас познакомлю. Там полно воды и еды, на любой вкус, есть горячая ванна, даже своя мини-клиника есть, называется автодок. Ну, автоматический доктор то есть. Ты, наверное, о таком слышал. Лечит любые болезни, очищает от радиации, даже пластика есть…