It’s like that, and it always will be

Эндрю паркуется на стоянке стадиона в тот момент, когда я сижу рядом с ним на переднем сиденье, а Иззи спит, развалившись на задних ещё с того момента, как села в машину. Эндрю вытаскивает ключ из замка зажигания и бросает его прямо в Иззи. — Просыпайся. — Пошёл ты, — бормочет она, до сих пор пребывая в полудрёме, и засовывает ключ в карман толстовки. Я выхожу из машины, оставляя их двоих спорить внутри. Кажется, что мысли совсем скоро сведут меня с ума. Натаниэль всё это время был рядом со мной. Я должен был хотя бы заподозрить, что что-то не так. Теперь я понимаю, почему Нил так занервничал, когда Рико завёл разговор о его матери, понимаю, почему он был таким бледным и напуганным после стычки с Рико в раздевалке блэквеллцев. Нил не хотел, чтобы я знал, что он Натаниэль Веснински, но он никогда не мог даже подумать о том, что Рико может узнать об этом. На двери служебного входа набираю код и прохожу по коридору к раздевалкам. Слышу как через пару минут дверь снова открывается, оборачиваясь, вижу Иззи и Эндрю, идущих позади меня. Эндрю включает свет в каждой комнате, которая встречается нам на пути, а Иззи говорит ему перестать это делать, но Миньярд благополучно её игнорирует, продолжая своё занятие. Мы продолжаем идти до двери, ведущей на поле. Иззи и Эндрю поднимаются на трибуны, в то время как я следую в центр поля и сажусь на отпечаток лисьей лапы. Наблюдаю, как Иззи разваливается сразу на три сиденья трибуны, пока Эндрю что-то ей говорит, на что девушка гримасничает и просто закрывает глаза, решив игнорировать кузена. Мои мысли снова возвращаются к тому, о чём я не могу перестать думать на протяжении долгих часов. Этот кареглазый парень — Натаниэль Веснински, а не Нил Джостен. Он сын Натана Веснински, убийцы, известного как Мясник. Он не может быть здесь. Это опасно. Я сижу посреди поля в ожидании прихода Нила до тех пор, пока не слышу, как одна из дверей открывается и Джостен, бросив свою сумку на скамейке запасных и взглянув на трибуны, где Иззи, вероятно, спит, а Эндрю бегает вверх-вниз, направляется в мою сторону. Вспоминаю, что он должен был стать номером три вместо Жана, если бы остался в Эверморе. Натаниэль стал бы таким же, как Рико и я, если бы не сбежал. — Почему Рико сказал, что купил меня? — спрашивает меня Нил, то есть Натаниэль, садясь напротив меня на расстоянии вытянутой руки. Я ничего не говорю несколько минут и просто смотрю в пол, оттягивая тот момент, когда вся правда вскроется. — Ты же не он, правда? — тихо и едва различимо говорю я после долгого молчания. — Пожалуйста, скажи, что ты не Натаниэль. Услышав свое настоящее имя, Нил стискивает зубы, на его лице появляется болезненная гримаса, которую он всеми силами пытается скрыть, но ему это не удаётся. — Не называй меня так. Неважно, кем я был. Сейчас я Нил. — Если бы всё было так просто, — сокрушённо говорю я, уже чуть громче. — Зачем ты приехал сюда? — Больше некуда было. Тогда, в Аризоне, я подумал, что ты прилетел, потому что узнал меня, но по твоему виду понял, что это не так. Я подумал, что могу остаться, пока ты меня не вспомнишь. Он думал, что сможет остаться. Глупый ребёнок. Идиот. — Подумал... — чувствую, что в моём голосе проскользнуло нечто похожее скорее на истерику, нежели на издевку. — Идиот ёбаный. — Я был в отчаянии. — Поверить не могу, что твоя мать на это согласилась. — Она мертва, Кевин. — от неожиданности открываю рот, пытаясь заговорить, но Нил не позволяет мне это сделать, продолжая. — Умерла год назад. Я похоронил её на пляже, на западном побережье. Кевин, у меня больше никого и ничего нет. Вот почему я прибился к «Лисам». Я рискнул, решив, что ты вряд ли меня вспомнишь и что тебе неизвестна вся правда о моей семье. — Как мы могли тебя забыть? Нил печально качает головой. — Приехав сюда, я не знал, что мой отец и Морияма — партнёры. — Они не были партнёрами, Натаниэль. — резко отвечаю я. — Я уже просили не назвать меня так, и я не знал, — повторяет Нил. — Я вообще ничего не знал о семье Рико, пока в мае тренер меня не просветил. После этого я подумал, что, наверное, это и было поводом той нашей встречи много лет назад. Я думал, наши отцы договаривались о разделе территорий. А вчера Рико заявил, что мой отец принадлежит клану Морияма. Что он имел в виду? Почему сказал, что купил меня? — Не ври мне, — раздражённо говорю я, отказываюсь верить ему. — Мы и без этого по уши в дерьме. — Мать так и не рассказала мне, из-за чего нам пришлось бежать. А я никогда не спрашивал, что стало для неё последней каплей. Я просто был рад убраться. С тех пор мы с ней ничего не обсуждали — разговаривали только о погоде или о том языке, на котором общались в новой стране, о местной культуре. Единственный раз, когда она сказала мне что-то действительно важное, случился перед смертью, но и тогда речь шла не об отце. И клан Морияма она не упомянула ни словом. В противном случае меня бы здесь не было, согласен? Так расскажи мне правду, Кевин. Бесконечно долго сверлю его взглядом, а потом яростно тру лицо ладонями. — Глупый мальчишка, — хрипло бормочу я по-японски, а затем опускаю руки на колени и начинаю объяснять. — Твой отец был правой рукой господина Кенго, главным доверенным лицом и самым надежным инструментом в его арсенале. Территории, которые он контролировал, принадлежали семье Морияма. Он был управляющей силой империи Морияма, и он же обязан был принять вину на себя в случае уголовного расследования. Его могущество и обернулось для тебя проблемами. Ты ни за что бы не стал его преемником. Оберегая трон, господин Кенго очень тщательно выбирает свое окружение. Кумовство и родственные связи подрывают безоговорочную преданность боссу, члены семей, работающие вместе, начинают в первую очередь заботиться о собственном благополучии. Проще всего было тебя убить, но господин Кенго дал тебе шанс оправдать своё существование. Твоя мать записала тебя в Малую лигу экси, чтобы ты начал тренироваться. День, когда мы встретились, был днём твоего просмотра. — Стоп, — протестует Нил. — Стоп. Что? — Ты должен был стать таким, как я, — поясняю я. — Подарком тренеру, его рабочим материалом. На просмотр отводилось два дня: первая игра — чтобы выявить твой потенциал, вторая — убедиться, что ты способен подчиняться тренеру и выполнять все его указания. Если бы ты не прошёл отбор, твой отец умертвил бы тебя собственными руками. Нил бледнеет и потрясённо смотрит на меня. — И… как я справился? — Твоя мать не стала рисковать. Вторая игра не состоялась. Накануне ночью мать забрала тебя и исчезла. — Меня сейчас стошнит, — признаётся Нил, а затем поднимается на ноги и отворачивается, запрокидывая голову назад и проводя ладонями по лицу. Я хватаю его за запястье, когда он направляется к выходу с поля. — Натаниэль, подожди. Парень выдёргивает руку до того резко, что я отшатываюсь, с трудом удерживая равновесие. — Не называй меня так! Он пятится, а когда я делаю шаг вперёд, предостерегающе вскидывает ладонь, чтобы остановить меня. Нил ещё долго молчит, пытаясь осознать всё услышанное. В какой-то момент мне начинает казаться, что я почти слышу, как шестерёнки крутятся в его голове. — Я так не могу, — выдыхает он, наконец немного придя в себя. — Тебе надо бежать. — Не могу, — повторяет Нил и проводит трясущимися пальцами по волосам. Успокоиться ему это не помогает; дрожь бьёт с головы до ног. — Кевин, я бегал восемь лет. Это было ужасно, даже когда была жива мама. Теперь я совсем один. Куда мне бежать? Эндрю считает, что для меня безопаснее оставаться здесь. — Ты же говорил, Эндрю не в курсе. — Он думает, что мой отец — мелкий жулик, который присвоил деньги босса, предназначенные семье Морияма. Я наплёл, что моих родителей убили за воровство, а я сумел скрыться с деньгами. Эндрю считает, скандальная слава «Лисов» может послужить мне защитой. Если мы каждую неделю будем мелькать в новостях, избавиться от меня будет не так просто. — Тебя известность не спасёт, — говорю я, качая головой. — Ты слишком серьёзная угроза. Обронишь словечко не тем людям, и всё рухнет. Морияма знали, что твоя мать ни в коем случае не сдаст свою семью копам, но ты — ребёнок, непредсказуемый и напуганный. Нил открывает рот, но я снова качаю головой и, не дав ему возразить, продолжаю: — Хозяин хочет тебя спасти. Весной он заберёт тебя в команду «Воронов». Если ты будешь сидеть тихо, не высовываясь, он не скажет главной семье, что нашёл тебя. — Я не Ворон, — протестует Нил, — и никогда им не стану. — Тогда беги, — с глухой злостью настаиваю я. — Иначе тебе не жить. Нил закрывает глаза и громко втягивает воздух, как будто пытается дышать, но не может. Когда через несколько секунд снова открывает глаза, он оглядывается вокруг. Нил смотрит на Эндрю, всё ещё бегающего по трибунам, и на Иззи, которая, уже проснулась и обеспокоенно глядит в нашу сторону. — Нет. — Не будь глупцом, — возражаю я. — На этот раз бегство не поможет. Если Морияма на самом деле считают меня угрозой, за мной пошлют убийц. Нам с матерью стоило огромных трудов скрываться от людей отца. Думаешь, его босс меня не найдёт? — По крайней мере, это хоть какой-то шанс выжить. — Шанс сдохнуть где-то ещё и в полном одиночестве, — парирует Нил. Я отворачиваюсь от него и несколько секунд смотрю на Эндрю и Иззи. — Бежать надо было в августе. Эндрю ещё тогда сказал, что это мой последний шанс. Я решил, что останусь. Я не был уверен, что он действительно сможет защитить меня от отца, но так хотел остаться, что наплевал на риски. Может, в тот момент я не вполне понимал, насколько всё серьезно, но своего решения не изменю и теперь. — Нил опускается на корточки и прижимает ладони к оранжевому отпечатку лисьей лапы. — Я не хочу бежать, Кевин. Не хочу быть Вороном, не хочу быть Натаниэлем. Я хочу быть Нилом Джостеном. Лисом. Хочу отыграть с вами этот сезон и дойти до финала. А весной, когда за мной придут люди Морияма, я сделаю то, чего они так боятся: пойду в ФБР и сдам их всех. Пускай меня убьют — для них уже будет слишком поздно. Я молчу, думая о том, что он должен был быть таким же, как я. Он должен был быть третьим номером. Он должен был быть игроком, которого боготворят. Я хотел для него светлого будущего. Хотел, чтобы у него был шанс стать тем, кем он должен был стать. Надеялся, что после университета тот займёт место в сборной страны. А теперь осознаю, что всему этому не суждено осуществиться: к маю следующего года Нил будет мертв, и я не смогу ничего сделать, чтобы попрепятствовать этому. — Твое место в национальной сборной, — говорю я еле слышно. Мы оба молчим несколько долгих минут. — Ты продолжишь меня тренировать? — с надеждой в голосе спрашивает Нил. — Каждую ночь, — говорю я спустя небольшую паузу. — Мэтт и Дэн надеются, что мы выйдем в финал. По-твоему, у нас есть шанс? — Есть шанс добраться до полуфинала, если Ники возьмётся за ум, а Эндрю перестанет стоять столбом. Но «большую тройку» нам не пройти. «Большой тройкой» в НССА считаются сборные экси университетов Южной Каролины, Пенсильвании и Эдгара Аллана, причём «Вороны» неизменно возглавляют список, а колумбийцы и пенсильванцы занимают второе и третье места, постоянно обходя друг друга в рейтинге. Единственный способ пробиться в финал — выиграть у одной из этих команд в полуфинальном матче. — Ну, наверно, и это неплохо, — говорит Нил. Он выпрямляется и обводит взглядом стадион — сперва оранжевую разметку поля, затем трибуны за прозрачным ограждением. Эндрю закончил подъёмы и спуски и теперь наматывает круги по периметру внутренней зоны. — Кевин, чего он хочет? — Нил машет рукой в сторону Миньярда, — Эндрю не знает, кто я, но знает, что за мою голову назначены немалые деньги. Несмотря на это, он обещает мне защиту в течение сезона. Не ради меня, конечно. Просто он думает, что наши тренировки помогут тебе не зацикливаться на угрозах «Воронов». — Нил снова поворачивается ко мне. — Так чего он добивается, если готов так рисковать, лишь бы удержать тебя здесь? — Я дал ему слово. — медленно перевожу взгляд с Нила на блондина, — Теперь Эндрю хочет проверить, сдержу ли я его. — Не понимаю. Вспоминаю свою первую неделю в Пальметто и тот неконтролируемый страх и панику, которую я испытывал. Я боялся, что Рико вдруг придёт сюда и заберёт меня обратно. Я помню день, когда Иззи разговаривала с Эндрю на крыше, и когда они спустились, Эндрю затащил меня в комнату, именно тогда и прозвучало его обещание защищать меня. А также обещание с моей стороны, что в тот день, когда он слезет с таблеток и у него ничего не останется, я дам ему опору, что-то, на чём он сможет строить свою жизнь дальше. После долгого молчания, наконец, объясняю Нилу: — Когда Эндрю под таблетками, толку от него ноль, но когда он чист — всё ещё хуже. Сравнив состояние Эндрю за год до окончания школы и перед самым выпуском, его кураторша клялась и божилась, что лекарства спасли ему жизнь. Без таблеток Эндрю… — умолкаю, вспоминая точные слова школьного куратора, а потом сгибаю пальцы, изображая кавычки, и цитирую: — «Подавлен и склонен к саморазрушению». У него нет ни целей, ни стремлений, — продолжаю я. — Я был первым человеком после Иззи, кто сказал Эндрю, что он чего-то стоит. Когда курс лечения закончится и у него не останется «костылей», я дам ему стимул, опору в жизни. — И он на это согласен? — с сомнением спрашивает Нил. — Но ведь он сопротивляется и спорит с тобой на каждом шагу. Почему? — Когда я впервые сказал, что ты будешь играть в национальной сборной, почему ты разозлился? — Потому что я знал, что это невозможно. Но всё равно этого хотел, — признаётся Нил. Он смотрит на меня, ожидая ответа, но я ничего не говорю, потому что он сам ответил на свой вопрос. Когда Нил понимает это, он потрясённо умолкает, переступая с ноги на ногу и скрещивая руки на груди. — Так что дальше? — через некоторое время вполголоса спрашивает Нил. — Думаешь, следующим летом он слезет с таблеток и внезапно поймёт, что жить не может без экси? Ты не похож на человека, который верит в чудеса. — Эндрю — чокнутый, но не тупой. Даже ему в конце концов наскучит быть неудачником. Когда в его организме не будет химии и он снова начнёт ясно мыслить, мне будет легче до него достучаться. — Удачи, — с сомнением говорит Нил. — Нам пора. Не говори ничего Эндрю, ладно? — Не могу, — отвечаю я. — Он не поймёт твоего выбора. Он может быть Натаниэлем, но если он хочет быть Нилом Джостеном и Лисом, он им будет. И я буду тренировать его каждый день, чтобы у него появился хоть малейший шанс стать звездой, которой ему суждено было быть, пусть даже на несколько месяцев. Нил направляется к двери, но прежде чем он успевает отойти от меня слишком далеко, я кладу руку ему на плечо, чтобы он остановился. — Нил… В этом имени звучит и горькое сожаление, и обещание.